Николай Самохвалов "Леденцы из табакерки"

– А мы сейчас узнаем, – Демин, посуровев, потянулся к телефону. Вскоре он сердито кинул трубку. – Секретарша сказала, прокурор уехал куда-то на машине.

– Нетрудно проверить, на месте ли мотоцикл и нет ли в нем каких-либо следов? – не сдавался Коломенцев.

– Будем обыскивать прокурора? При таких-то данных! Нет, лучше ищите охотоведа и трясите его, как грушу!

– Может, сначала осторожно покалякать с братцем прокурора – шалопаем Витькой? – предложил Грошев. – В основном он ездит на мотоцикле, так что наверняка знает, брал ли охотовед коляску. А, возможно, сам и дал. Я сейчас вызову пацана сюда!

Начальник райотдела заерзал в кресле: между милицией и районной прокуратурой – многолетняя распря, зазря подсыпать пороху не хотелось. Видя замешательство начальника, следователь Коломенцев щегольски бросил тяжелую фуражку на упрямые вихры.

– С Витькой я сам побеседую! Это – мой клиент! Потом и к Горбункову заверну.

– Только с Витькой поаккуратней – почем зря не пуляй крупной дробью! Не забывайся, майор, знаю я тебя. Витька, конечно, сукин сын, но помни, чей он брат! – строго напутствовал начальник райотдела. А своему заместителю по уголовному розыску приказал не ждать результатов наверняка бесперспективной беседы, а вместе с гаишниками искать все зарегистрированные в районе мотоциклетные коляски.

Коломенцев на бегу пообещал не портить заряды на нежную шкурку и даже не прижигать хулиганистому братцу каленым железом филейные места.

Не сразу заведя мотор, водитель милицейского «москвича» мускулистый сержант в отглаженной рубашке Василий Ротов повернул голову:

– Домой, Александр Матвеевич?

– К подъезду прокурора!

– Опять чего-то выкинул Витька? – хохотнул, будто обрадовавшись, маловозмутимый Ротов.

– А вот посмотрим!

«Москвич», визжа колесами, как поросенок, круто развернулся в узком дворе и выбежал на центральную улицу. Не очень хотелось Коломенцеву встречаться со старшим Грушевским. Майор недолюбливал этого аккуратного педанта. Считал пижоном и выскочкой. Не было и тридцати, когда сел в кресло прокурора. Мальчишка с усиками, а на какой трон воцарился. Подумаешь, поработал в Узбекистане в бригаде знаменитостей Гдляна и Иванова! Жесткие законоблюстители сломали мягкий хребет хлопковой республике! Пусть и горбатый, как у верблюда. А им за это почести. Областное начальство с восторгом встретило Грушевского. Такую должностную каланчу доверили пацану! Как на блюдечке, поднесли ему квартиру в новом доме. Он, Коломенцев, десять лет скребет район от всякой нечисти, а до сих пор живет в подслеповатом бревенчатом полубараке с водопроводной колонкой на соседней улице.

Коломенцев не заметил, как его рваные мысли обрели звуковую форму.

– Вы о чем, товарищ майор? Вроде, прокурор живет в элитном доме! – подлил масла в огонь водитель.

– Он заслужил. Законник эвон как хорошо в лесу работает – помогает охотоведу и егерям крутить зайцам куцые хвосты! – воинственно отозвался начальник следственного отделения, но развивать монолог не стал – опять переключился на менее безопасное – обвинительные мысли.

Как может прокурор-скороспел исправно блюсти районный закон, если не может справиться с парнишкой – младшим братцем?! Тот и резвится, как безпривязный бычок. Числится электриком где-то в райкомхозе, и сам искрит на танцульках, как оголенный провод. Бил баклуши, теперь – морды. Ни дня без подвигов. Чешет кулаки там и тут. Ему наградить зуботычиной прохожего естественней, чем поздоровиться. Кто- то объясняет его внезапные потасовки чрезмерно горячим характером, но Коломенцев уверен – взрывной характер вдохновляет прочный тыл за спиной – старший брат, каратист и прокурор. Имея за задницей танковую подмогу, легко быть смелым – ни за что ни про что ударить желторотого сверстника, не утруждая себя излишними объяснениями. Недавно только горячий электрик устроил в деревенском клубе такое замыкание с зуботычинами, что едва уцелел очаг культуры. Расследовавший шумную драку Коломенцев тоже с немалым накалом намеревался возбудить уголовное дело и отправить резвого буяна на тихое времяпровождение за решеткой. Но, жалко, начальник райотдела, вдосталь наворчавшись, замял происшествие. Дескать, молодой козленок точит рожки. Кто из нас не любил показать удаль в младенчестве? Если всех сажать, девчонкам в клубе танцевать станет не с кем. Не думаю, чтоб начальник простил дебошира, окажись он братом дворника или колхозника. Прокурор – кто бы нос утер! Завел дружбу с охотоведом – тот с такой поддержкой ходит возле луж гоголем. Куличка теперь не вспугни и бродячему косому не смей уши надрать!

Возле четырехэтажного кирпичного дома с просторными балконами «москвич» уперся в ухоженный газон.

– Жди в машине! – приказал следователь любопытному сержанту. На втором этаже он позвонил. Еще и еще раз. Никто не отозвался. Услышав шум возле дома, Коломенцев спустился вниз. Сержант держал за локоть Витьку, едва не вылезшего из расстегнутой рубахи.

Водитель радостно доложил:

– Вышел я из машины – ноги размять. Гляжу, а Витька повис на руках с балкона в торце дома, точно виноградная плеть!

– Не крути спортсмену руки, Васенька! – елейным голосом сказал следователь. Он сел на лавочку, откинувшись на ярко разукрашенную спинку, снял с вихрей жесткую фуражку. Пригласил величественным жестом рядом с собой всклоченного юношу с ровными усиками над нервной губой.

– Прошу, летающий фрукт! Сделайте маленькое одолжение должностному исполнителю – присядьте! Хотя – не эта скамья о вас плачет.

Верткий юноша затвердел лицом – уже явно пришел в себя. С достоинством застегнул белую рубашку. Неохотно опустившись на лавочку, независимо вскинул головку:

– В районе нет больших нарушителей, чем я?

– Усы отпустил, как у старшего брата, а прыгаешь, будто мальчишка, – Коломенцев надел металлическую фуражку. – Почему пытался убежать от блюстителей правопорядка?

– Не родственники, чтобы мне бросаться навстречу с объятиями. Знаю я вас, блюстителей беззакония. Наверняка, не можете забыть затеянную деревенскими утюгами драку, опять с сиреной на допрос покатите. А у меня – свидание с девушкой. Очень тороплюсь. Так я пойду, если не возражаете?

– Даже на свидание с любимой не выбегайте в окно, Витя! И не надо прыгать с балкона! С балконов следует любоваться живописными видами родного райцентра! – В словах строгого следователя таилась плохо скрываемая зависть. – Выходить прямо на улицу со второго этажа – это опасно. Не приведи, Господь, что-то случится. Тогда прокурор нам тоже поломает конечности!

Следователь по-птичьи завертел по сторонам головой:

– На мотоцикле собрался на свиданку? Что-то я не вижу его возле дома?

– Пешочком. Поэтому, извините, надо спешить! – юноша вскочил.

– Пешком? А быстрый скакун где же? – Коломенцев почувствовал под языком сладость, будто ему положили в рот конфетку: предположения его подтверждаются.

– Быстрый скакун в гараже без ноги!

– Будь любезен, покажи, – холодно приказал Коломенцев – сладкая конфетка одарила привкусом горечи.

Витька недовольно дернулся

– Я ведь сказал, тороплюсь! А за ключом идти надо.

– Открой бокс! – сухо потребовал следователь.

– Я пожалуюсь брату, как только он вернется! Жалко, он – в лесу. У них с охотоведом какой-то плановый рейд.

– Обязательно пожалуйся, Витенька. А сейчас продемонстрируй безногого скакуна.

Витька нашарил в кармане ключ и направился к ржавой металлической коробке. Со скрипом распахнул дверь: подпалый «Урал», как телок стоял на коленях, уткнувшись рожками в стену.

– Колесо пробито, клеить надо.

– Давно пробито? Не сегодня ли?

– С неделю назад. Все не соберусь отремонтировать.

– Конечно, ты же такой занятой!

Следователь, точно ветеринар, внимательно осмотрел и ощупал стального теленка. Вытер белым платком пальцы.

– Похоже, не врешь. На седле и в коляске – пыль веков.

– За устроенный обыск вам не поздоровится! – добавил горечи под язык спешно закрывший ржавый бокс Витька.

С неутоленным азартом охотника возвращался Коломенцев в отдел. Мотоцикл сбежал, и охотоведа дома в самом деле не оказалось. Когда еще получишь от него какую-то информацию. Не рыскать же за ним по лесу? Придется караулить, когда объявится. Отчетливо обозначившаяся на горизонте быстрая удача явно растаяла. Где еще сейчас искать ее увертливый хвостик?

ГОНКИ НА БАТУТЕ

Ни у одного начальника в районе нет такого служебного транспорта, какой имеют участковые Астахов и Терехов – трехосный гигант «ЗИЛ-131». Не в кабину залазишь – на пожарную каланчу. На ухабах подпрыгиваешь, как на батуте. Того и гляди пробьешь форменной высокой фуражкой стальную крышу. Не машина – зверь. Участковые уважительно прозвали своего коня «Шерханом» – рычит в вязкой колее деревенского «асфальта», как тигр. Раньше участковые Астахов и Терехов работали поодиночке – мотором им служили то «Техпомощь» своего хозяйства, то попутный силосный самосвал. Но богатый совхоз «Озерный» выделил для своего участкового мощный грузовик, и умное милицейское начальство тут же смекнуло, что для одного лейтенанта, хоть и старшего, такой роскошный транспорт – чересчур богато, вездеход задействовали на два соседних участка. Так и стали Астахов и Терехов напарниками, как заправские копы в американских боевиках. Сейчас боевой экипаж, продолжая разыскивать следы пропавших девушек и совхозной зарплаты, спешил проверить очередной трехколесный экипаж.

Легко держа прямо на богатырских плечах медную от загара шею, старший лейтенант Астахов сейчас был повеселее: похоже по всему, работницы совхоза живы, раз не найдены явные следы лихоимства. Где-то гуляют девчонки! Участковый то вертел по сторонам миниатюрную головку, то лихо крутил огромную баранку. И даже пытался припевать навсегда врезавшийся в память солдатский марш: «Маруся, раз, два, три, калина…»

Держась одной рукой за горячую стальную ручку, другой придерживая фуражку, Терехов проворчал:

– Хорошо, что в районе не много мотоциклов с коляской. Если бы проверять все обычные, двухколесные, «Шерхан» остался бы без собственных лап.

– Добро, если удастся скотника дома застать, – отозвался товарищ. – Гуляка! Может и укатить куда-нибудь!

Лейтенант плюнул в раскрытое окно:

– Бобики мы и есть! Рыскаем, крутя носом. Работенка – непрерывная гонка туда-сюда и обратно. На двоих, почитай, три десятка населенных пункта. И везде успей. Одних присмири, других – помири. Потеряли на косовице бочку солярки – беги, ищи! Заблудилась коза – участковый, пригони ее хворостиной! Тут подрались родные братья, там подростки залезли в буфет! Всех разыщи, всех вразуми! А теперь еще вот участились набеги на коровники – паси, участковый, с кнутом и свистулькой крупный и мелкий рогатый скот!

Терехов помахал фуражкой за стеклом, но не выбросил – водрузил картинно на макушку:

– Пора переходить в начальники!

– Ага, там тебя с нетерпением ждут. Мягкое кресло приготовили!

– Как только получу новую звездочку, так сразу и сбегу от тебя!

Астахов помолчал.

– А мне нравится моя работа. Но скоро стану капитаном, так что тоже, видимо, придется переквалифицироваться. Наверняка, опять же будем рядом, дорогой бобик-напарник.

Вдали блеснуло бескрайное зеркало озера. Проскочив небольшую деревеньку, «Шерхан», урча, взял крутой подъем и уткнулся широким носом в черные доски перекошенного забора.

Заметив гостей возле калитки, хозяйка – худенькая, миловидная женщина в мятой темной кофточке, мышкой поторопилась исчезнуть со двора.

– Доброго здоровьица, Евдокия Фатеевна! – весело окликнул ее Астахов, поправив висящий на форменной рубашке неуставной черный фотоаппарат. – Если ты торопишься поставить самовар, то это вовсе не обязательно. Достаточно, коли радушно пригласишь нас в дом!

Молодая женщина в старческих калошах, повернувшись, елейно зачастила:

– Да никак сама власть к нам пожаловала! Милости просим. Заходите, не стесняйтесь!

Заметив большого черного жука на груди участкового, она поправила косо повязанный плат на голове:

– Никак хотите сфотографировать меня для «Доски почета»?

Астахов, не расстающийся с зеркальным «Зорким» – наградой за случайное задержание возле сельмага незнакомого автомобиля, как оказалось потом, с разыскиваемыми опасными рецидивистами, щедро пообещал:

– В следующий раз сниму обязательно, если чуть-чуть повеселее и поприветливее встретишь меня.

Терехов тотчас подскочил и руки в боки:

– Нет-нет, сними ее сейчас в фас и в профиль. А что, чем не фотомодель? Наряд фантастический – от кутюрье. Загар местный, но румяна французские. Валяй в полный рост. Фотка выйдет что надо! Достойно, Дуся, будешь украшать центральную площадь райцентра!

– Над своей кралей посмейтесь, – обиделась Евдокия. – Я гостей не ждала. Если бы соизволили известить заблаговременно о своем высоком визите, может быть, я бровки навела и принарядилась принцессой.

– Ты у нас, Дуся, в любых нарядах, как королева, – искренне сказал Астахов. – Только вот муженька нашла себе не очень путевого.

Терехов – хозяйке:

– Одна молодка говорит другой: «Мой муж – ангел!» А вторая: «Мой тоже – не мужчина!»

Верзила Астахов покрутил по сторонам детской головой и, сильно нагнувшись, переступил черный порог.

В избе – полумрак. Серые занавески не пропускали вечернего солнца. Хозяин дома – костистый скотник Еремей сидел за столом перед пустым стаканом. Два таких же отнюдь не с алмазными гранями стояли по кромке стола. Видно было, что на утлых табуретках кто-то недавно скрашивал Еремею скромное застолье. Хозяйка поторопилась прикрыть темный ворох тряпья на кровати пегой занавеской и пропела: «Племянники приехали порыбачить на озере». Женщина отодвинула от стола отполированные временем табуретки, вытерла их грязной тряпкой и, картинно поведя рукой, пригласила работников милиции присесть:

– Самовар ставить или достаточно чайника?

– Темновато здесь чаи распивать, – высоченный Астахов пригнулся, отступая назад к двери. – Лучше поговорим во дворе. Ты, Еремей, тоже отодвинь стакан! Не убежит.

На крыльце, ожидая отнюдь не бросившегося со всех ног к выходу скотника, участковый строго спросил хозяйку:

– Почему до сих пор не устроилась на работу, Евдокия?

– А чо работать? – напевно выводит женщина. Молодые серые глаза никак не соответствуют ни осанке, ни темной одежде. – Все равно скоро, видно, в путь-дорожку. Вот состоится судилище, и прости-прощай, моя деревня! – Женщина прикладывает к искристым глазам не очень белый платок.

Астахову искренне жаль ее. Он помнит смазливую и фасонистую продавщицу сельмага Дуську Филипченко. Перед армией сильно заглядывался на нее. Но к бойкой односельчанке тогда было не подъехать и на козе. Кавалеры шмелями кружили вокруг яркого цветка за прилавком. Быстро подвела легкомысленную Евдокию склонность к красивой жизни – ревизия обнаружила крупную недостачу. Хотя он, Астахов, до сих пор считает виновником случившегося Старкова. В ту пору форсистый зоотехник с гитарой Роман Старков уделял внимания не столько рогатым подопечным, сколько молоденьким дояркам. В сельмаг часто наведывался за вином и конфетами. Не видавшая городской жизни продавщица сельпо по уши втюрилась в веселого щеголя. И пошли на закатном берегу озера пьянки-гулянки. Культурный зоотехник предпочитал исключительно коньяк да шампанское. Они легко доставались с полок магазина. Когда, отсидев год, бывшая расторопная продавщица вернулась, двери в торговлю оказались для нее закрытыми. Пришла дояркой на ферму. И опять тут этот Еремей-Бармалей. Из щеголя в начищенных ботинках он превратился в скотника в кирзачах. Обычно селянин, как бы он не был предрасположен к выпивке, не доходит до крайности – удерживает подворье: скотину надо поить-кормить, сено заготавливать, картошку выращивать. Да мало ли дел в хозяйстве. А коли чист молодец – ни козы, ни овец? У бывшего горожанина Ромы, превратившегося в Еремея, во дворе – одни сквозняки. Гуляй, вольная душа!

Рома-Еремей пропил гитару, но, видно, не утратил былых чар. Евдокия опять с головой окунулась в любовь. Стали жить вместе. Во дворе – один видавший виды мотоцикл «Урал», которого скотник на сколько мог холил, так как тот не просил ни сена, ни комбикорма. А на рыбалку возил исправно. Можно и не совсем трезвым удерживаться за ветвистые рога – постов гаишников на берегу нет. Впрочем, теперь Еремей, успевший надорвать здоровье и терпенье управляющего пил не много. Но часто. И хотя бывший зоотехник уже предпочитал звездочным коньякам и игристому шампанскому простой самогон, далекой от торговли жене обеспечивать постоянную его жажду было трудно. Тем более сама все чаще составляла муженьку компанию. Евдокия продала новорожденного бычка появившейся в деревне бойкой кооператорше Нинке. Наверняка, телятница действовала совместно со скотником Еремеем, но всю вину взяла на себя. Астахов, расследовавший кражу с фермы по заявлению соседки, видевшей из-за забора передачу новорожденного телка, не смог доказать прямого участия бывшего зоотехника в краже.

Лейтенант Терехов, вернувшийся в избу, вывел за рукав на крыльцо упирающегося бычком зоотехника-скотника.

– Уважает милицию – не хочет обременять своим присутствием, – Терехов сердито прислонил к стенке спутника. – Уже свернулся калачиком на кровати!

– Что испек, то и кушай! – проблеял скотник.

Еремей покачивался даже у стены, а темные глаза были недвижны и устремлены вдаль. Но вдруг ожили и приобрели вполне осмысленное выражение. Он приобнял за плечи жену: «Моя трусливая добытчица!»

– Отгадайте загадку, служивые: баба пекла пироги на дрожжах, а вынимала на вожжах?

Астахов строго спросил:

– Почему не на работе? Что за праздник среди трудовых будней?

– Что поболеть всласть нельзя здоровому гражданину общества? Бык-бузатер Гришка прописал мне длительный отдых. А вчера докторша наказала скинуть высокие градусы – вот пью теперь исключительно красненькое!

– Где мотоцикл, Еремей? Что-то я его не вижу во дворе?

– Нема больше дорогого друга, – потянулся неустойчивый скотник к жене с поцелуем. – Продал резвого рысака.