Джеймс Джойс "Поминки по Финнегану. Глава 4. Лев. Авторский перевод"

Кейт Силова вспоминает старые времена на возной куче в Феникс Парке

Дамы не брезговали теми паганскими ирглажными временами

первого града (названного в честь омерзительнейшего Данфорта

) когда драк был другом в самом бе?де чтоб нести, как уховертки делают свое дохло, свой компост землешару где дейсмертельно должны мы будем спокойненько угаснуть, наше наследие неведомо. Венерки были хихихуемо соблазнительническими, вулканы угогоченно извергательными и весь у жен мир- полнатьицем влюбочек. Факт, любой человеческий втвоин

, какой ты только хочешь любым прежднем или пездже, достал б своего в одном исподнем бомжка, или четную парочку йх, (любог

! любогряз!) и красивенько молился с ним (или же с ними даже) каждон на ее вкус, чая счастья, балаболка и била бойкой и была б ой какой. (Тип!) Хлыном она б хмурила и желанием она победить, но откуда дорогатому было знал где выйдет она замуж! Беседка, драндулет, фургон, канава? Карета, экипаж, тачка, навозная телега?

Кейт Силова, вдова (Типтип!) – она выделывает уединенную картину для нас, в дуриодрамном обрамлении, пылающую и очень видо?вую, старого т?плана как она высразилась, по-домашнеемый коттедж из порфирного камня

с пометом цыпок, штинкными

рыбисками, тухлыми котофеек псасками, гниющим капусором и нищих пульками, если не хуже, засылая сальмовсяческих микробов внутрь злорадно через вдребезгные окна – Вдова Силова, тогда, как ее слабруг

обратил его к стенке (Типтиптип!), сделала почти всю мусоройку из доброго Короля Хамсмеха злотых надменьков

хоть ее тощее сордце и очищенно не иначе как скупо и ее голое заявление это и говорит, не бывая там никаких щебеночных обочин этими старыми некрополитанскими ночами по, за исключением пешего отмесива, Дороге Бриантов

, окаймленной вероникой, белым клевером и щавелем роще одной известно, которая оставлена, бывая побитой, где истец же был сражен, она оставила, в ка?щустве мусоройщиков, кто будут мусоройщиками должен, свою потаскучу около Серпантина в Блудличном Парке

(в ее пору называемого Чистоемов Кипсакром

но позже тафтафкрещного

Пэтовым Чистком

), этот дэнджерфилд окружая бучерсвуда

где фейерверкер ох флэерти подрядил наттера

какого-то из замкокрякв и ах для арчера потряс турка

, повсюду которых ископаемые следы, отпечатки ботинок, знаки пальцев, вмятины локтей, ложбины ягодиц, и т. д. были все последовательно прослежены что самого запутанного описания. Какое по-изощрённей времесто на землесе нежели подобный волчаничный кастрамент

чтоб спрячут леабхар

от Четвергэльцев пожарук или любовное письмо, похотеряно ееное, что будется жажда на Ма, чем тогда когда рукции

закончились, чем здесь где раса

началась: и четырьмя руками предусмотрительности первая детка примирения кладется в его последнюю люльку дёмы милого дёмы. Завязывай с этим! И чтоб больше этого не было! И передай пику

чада ради! О люди!

Ибо услышь как Всевышний язычил для кришниан что до пропаганизма веры и его брачные орлы торчи?ли свои хищные клювы: и каждый смеркный из нас, поима за поимой, впадает в свою террину: как было пусть и будет, говорит он! И это так же как если б где Агни арафламмила

и Митра вещевала, а Шива резал словно майямутра

'забвонные воды нашей ноархаичной

памяти схлынули, извилисто гехёрзамной

, к какому-то скоропалитерщемуся плотничьему фонаиерею, фламинфану, стражу ветра что засветил огонь что лежал в лесу что пострелил Джов

, по его грубому словцу. О Посидониус О'Кобылыхен

! Омой тот кроварварский камень как есть! Что делаешь ты свою грязную пи?сёлицу и его большой древокряж на подьеме своей тропы? Обскользи, ты, со стылоны служителей! А, ты, отнеси этот ствол туда где взял, Мак Си?ял, и иди путем старик твой шел, Заройтопорская Улица! И брысь! как брызнули они прочь, пенниездочки

, целая школа злоскоканья, со своими ленточками летая ласточкно вслед за ними, все маленькие кружевубочки! Исси-ля-Шапель! Каких-нибудь луканчиков, пожалуйста?

Да, живучесть соседочных если невидима неодолима

. И мы не посягаем на его любимую мозоль тоже. Взгляни на весь плотч! Флуминиев

! Если это была Ганибала тропа было то Геракла рук. Истотыщи изнемосво?божденных рабокопили путь. Мавзолей лежит позади нас (О Аджигаста, multipopulipater

!) и есть там мильные камни в своих кед мильях

спы?ткаясь вдоль тканьвайного нити? у Брахма и Антона Гермеса! Омнибуса веки ждущие. Аминь. Но прошлое сделало нам этот презент гужевой дороги. Такой мор бохерной

О'Коннелла! Хоть и дождепрятан, ты- носокож. И если он никакой не Ромео можешь заустричь свою шляпу

. Чудоружие в храме Святого Фиакра

! Халат

!

Стычка между нападеятелем и неприятелем повторяет встречу Х.Ц.Е. и Хама

Случилось это недалёко к котловине там, отравнинно в этой безблюдной и буканской

хладовой точке, накаменной тогда, вновьсплывшей сейчас что, что Латтрел

бы продал если бы Лоттрел скупил, в седловине Бреннанского

(сейчас Малпасплац

?) перевала, версты и версты от подлинной цивилизации, не там где его мечтснам топ их шокмарам стоп (Подтам! Потсдам!), а там где ливни?на по ту сторону прилива межит с залежью, солелуг с поймой, что нападеятель

тот, какой-то кровьпьёткин, хоть и под медиумом

и меж колорами со своей истинно коренною отвагой, вступил в бой с враждебцем, у кого было больше в глазу чем меньше к ноге но кого грабежа ради, принял он в проливной дождь за Оглторпа

или какого другого гинкуса

, Парра

очевидно, с кем сие безверхногамное ципляйцо

имело Микеланджлобское скодство, употребляя кощунственные языки с тем дефектом что бросил б он вызов их гемосфорам

даб истребить их но он бы канонирзовал б – у б – р'ову жизнь из него и угорошил его покайлностью также сурово как сей б – р уже свои б – у'шные

ночные молитвы сказал, троих отчинуш и куплет из увымуиры

(все свято суть для святотатца, бородатая женщина или мужик-кормилица) одновременно, так чтоб двинуть хорошенько выбить из него ревоющий дурьх, схватив продолговатный пруток что был у него и которым побивал он обычно мебель он упа?днил палку на него. Програныцарский инцидент предповторил себя. Парочка сия (Япполуон нападая на Вей-Линг-Тау или де Рацкияс пытаясь рекогнобировать генерала Букелева

, муже и не говори), сражалась пара-видимому какое-то внушительное время, (колыбель качаясь поровну одному и противоположно от другого на своем законе захвата и перехвата

), по Ва-банковым правилам вскруг бухсейфа сражаясь подобно пурпуроглавому

и типперурскому

Шведу, (Секрементальный Сервиоз Божьего Пыла!) и в течении их борьбрыков тот что по-свисше, который открыл уж свою обо?страшную чашу чтобы спопрошаить, сказал тому что по-молче который таскал с собой змеевик (сподручный термин для переносной винокурни что стояла из трех баков, двух склянок и пары бутылей хоть мы намеренно ничего и не говорим про фалькаша, обе стороны имея интерес в спиртном): Пусти меня, Паутийн

! Я тя еле знаю

. Затем, после солнцестоянной паузы для чего-булдыть освежающего, тот же самый чувак (иль какой иной и по-моложе он того же самого актришества) спросил на начервии с очень углазеющим чав-чин-оскалом: Было там шесть виктолиев пятнадцать голубо?к потлохнул тебя, скажи он мне

, здоловяз, щипнув калманы на десять к четылем месяцам позадо?коло? Было там еще сколько-то дальнейшего калейдостеба и жестких проб новобратить в течении битой чашки часа и сейчас во?динская

стычка в форме уэбли21 (мы сразу ж узнаем нашего старого друга Нэда столь брюзгливого литератора) отпала от чужезванца

который, так влипнув как тот кот к той мыши в той трубе того хрисцерковного органа

, (образ Девицы же в Облаках Витая не проплевал ли над ними легким юным шармом, в ленточках и косичке?), вследствие чего подружелюбнел и, сказав не его рубаху рвать, знать хотел, шутя и дубинки в сторону все отклав, коль его уж случаенному спутнику всё корпя над изобретением сейф-пакета, с упорством подблуждая свои взаимные территореаленные права, не случилось ли иметь кубычу мелочи с десятифунтового хрустлера с собой в тот момент, доёбавляя что сейчастьем случь, вернет он ему шесть виков

с лишним, ты видишь, из того за что взято было у того чела с образцами в прошлый Юни или Юли, ты мня понимаешь, Капн? На это другой тот, Билли

с Булей

, что мымчался и колошматился (ибо был он кобелянц