Ничто не конец
Рита Феденева
Необыкновенно нежна, прозрачна и сюрреалистична история неразделённой любви. Чувствуется аромат шестидесятых, очарование советского времени и грустная романтика первого любовного опыта. Реальность переплетается с мистикой. Действие переносится в наше время. Ядерный смерч катится по планете и накрывает героев, чьё детство прошло в мирное время, когда отцы выстраивали ядерный щит Отечества. И вот… началась война!
Рита Феденева
Ничто не конец
В будущем люди научатся хранить мысли в облаке, пересылать их письмами и экспонировать в информационном поле Земли. Я до этого не доживу. Мой мозг останется закрытым, а мысли полностью утрачены. Многое и сейчас позабылось. Стёрлось в памяти, не сохранилось в сознании. А ведь важно вспомнить и осознать. Заново пережить и подвести черту.
#
Мои школьные годы прошли в военном гарнизоне на северо-востоке Казахстана. Отец служил в авиационном полку и осуществлял ядерную защиту СССР. В тридцати километрах от жилого городка, в низкогорном массиве располагался полигон, где проводились ядерные испытания. Заряд закладывался в штольню и подрывался. Гору двигало и подбрасывало. А однажды приподняло на четыре метра. Гора повисела в воздухе, потом плавно опустилась, и горный рельеф восстановился. Жители окрестностей полигона ощутили колебания почвы магнитудой в пять с половиной баллов. Им приходилось наблюдать термоядерный гриб, перемещение радиоактивных облаков и взлёт баллистических ракет. В местности, особо приближенной к полигону, радиационный фон в два раза превышал смертельную дозу человека. Окрестность была не заселена. Кругом простиралась пустыня, и если появлялись пострадавшие, то это были животные. Всего было произведено около пятисот наземных, подземных и воздушных взрывов.
Я любила свою ядерную родину, считала её лучшим местом Земли. Зимы там были суровыми, заснеженными, а вёсны – бурными и радостными. Помню, как за ночь нарастали сосульки, днём их трогал весенний ветер, и они оживали. Весело звенели, стекали тонкими струйками и, отрываясь, падали с крыш и разбивались на множество хрустальных осколков. Всё вокруг журчало, потрескивало и похрустывало. Я любила менять русла рек, сооружать каменные континенты и вброд переходить мировые океаны. Интернета тогда не было. Телевизор являлся редкостью. Всё свободное время отводилось играм на воздухе, чтению книг, занятиям спортом и посещению кружков по интересам.
В шестьдесят пятом был произведён ядерный взрыв с целью создания искусственного озера[1 - Первый советский промышленный термоядерный взрыв состоялся 15.01.1965 на территории испытательного полигона (площадка Балапан) в Казахстане, в 100 км к юго-западу от города Семипалатинск. В результате образовалась воронка, которая заполнилась водами реки Чаган.]. Радиационные воды речушки, вытекающей из озера, впадали в устье Иртыша, на берегу которого располагался военный городок.
В тот год весна была бурной. Иртыш вскрылся рано, и ещё не закончился ледоход, а мальчишки уже купались. Течение несло их мимо раскидистых тополей, а взрослые стояли на берегу и призывали выйти из воды. Мальчишки не слушали, радовались тёплой воде, разогретой радиацией, и ловко маневрировали между льдинами. Об изменении их здоровья стало известно не сразу. Радиация убивает незаметно. Поражает раком, белокровием или лучевой болезнью. Сильные организмы восстанавливались, слабые сильно страдали.
Невидимое излучение пронизывало нас днём и ночью. У жителей городка наблюдалась повышенная раздражительность, случались приступы депрессии и эйфории. Среди подростков бурлила любовь, кипели чувства, вздувались пузыри романтики и жгли эротические фантазии. Моя первая любовь вспыхнула как яркая двойная звезда. Я полюбила сразу двоих: девочку и мальчика.
Ленка была зеленоглазой, с длинной русой косой и длинными стройными ногами. Она носила красивую школьную форму и нейлоновые чулочки со швами. Я обожала её. Не видела никаких изъянов. Хотя нет. Был один. Звук “л” она подменяла звуком “в”. Выходило довольно забавно: “Вена вьюбит вёд”, “Васточки ветают”. Со временем Ленка научилась обходиться без “л”, и её речь зазвучала правильно и достойно.
Алекс тоже был хорош. Невысокий, кареглазый, довольно шустрый паренёк. Любопытный, общительный и везде бывающий, будь то школьный концерт, весенний субботник, лекция в Доме Офицеров или приезд космонавта Титова. Мне всё в нём нравилось. Была влюблена с пятого класса. Когда училась в восьмом, а Алекс в девятом, я рассказала о нём Ленке. Я мечтала с ним подружиться. Ленка пожелала завладеть. Распустила фривольное внимание, и Алекс польстился, почувствовал мужскую значимость, раздул непомерное либидо и навсегда очаровался Ленкой.
Наша дружба расстроилась. Моё место заняла Мия. Теперь Ленка с Мией прогуливалась по коридору, просиживала время в буфете и шушукалась в туалете. Быстрые, резкие, без романтических соплей и со здоровым прагматизмом, они следовали одному и тому же принципу: держались вдвоём и только вдвоём и никого в свои отношения не впускали. Выглядели они очень эффектно, как манекенщица Твигги[2 - Дама Лесли Лоусон (19.09.1949). Супермодель-подросток, певица, актриса, икона британской культуры 60-х годов, известна под псевдонимом Твигги.]: высокие, длинноногие, с прямыми волосами и длинными чёлками до бровей. Родители не жалели денег, одевали их по самой последней моде: мини-юбки, высокие сапоги, плащи “Болонья” и шубки из искусственного меха. Ленка и Мия были нашими ровесницами, но казались гораздо старше. В период сексуальной революции они знали о сексе всё.
Мия жила в гармонии со своими сексуальными потребностями, умела привлекать мужчин, выстраивать сексуальные и материальные отношения и скрывать их от посторонних. Секс у Мии был праздничным и полигамным.
Ленка была другой. Утончённой, читающей, думающей, словно сотканной из чёрных и розовых нитей, с изящным вкраплением морских жемчужин: красиво, дорого и необычно. С холодным оттенком эгоизма. Ленка заслуживала праздника, а получала суррогат. Секс у неё был моногамным, поспешным, в тёмном подъезде или где-нибудь за кустом. Время, которое она провела с Алексом, было окрашено нежностью, ревностью и невыносимой болью. Счастья в этих отношениях было мало. Превалировало противостояние. У Ленки обнаружилась стервозная натура, у Алекса – свободолюбивый нрав. Они часто ссорились, расставались и опять возвращались друг к другу.
Я не участвовала в сексуальной революции, придерживалась консервативных взглядов: “Если замуж, то девушкой”. Сдружилась с одноклассницами. Мы были полудетьми в сравнении с Ленкой и Мией, неукротимыми романтиками. Ловили звёздную пыль, читали стихи и прислушивались к регистру ночи. К нам присоединялись ребята, и мы, хохоча и смакуя каждую секунду нашей восторженной юности, большой и шумной ватагой неслись по Бродвею! О-го-го! Звёзды! Расступитесь! Мы летим покорять Вселенную!
Алекс понимал, что я в него влюблена. Всегда держал меня в запасном кармане. Иногда приглашал в компанию старшеклассников. Мы пили вино, слушали битлз, но никогда не целовались. Я просто заполняла его карман. А Ленку он держал на сердце.
Иногда он приходил ко мне домой. Всё предполагало к развитию отношений. Но отношения не развивались. Я стеснялась, пасовала и быстро сворачивала взгляд, словно мне мешал нимб, светящийся над его головой.
Однажды я осмелела и при нём вымыла голову. Нагрела воду на керогазе, вылила в таз, ополоснула и встряхнула головой, запустив фейерверк водяной пыли. Волосы каскадом упали на плечи и красиво уложились волной.
– Я тебе нравлюсь.
Алекс покраснел и ничего не ответил. Я одёрнула сарафанчик и поправила бретельку.
– Значит, не нравлюсь.
– Кхе-кхе.
Его голос застрял в гортани, а звук, который продрался, оказался сухим и хриплым, словно одеревеневшим:
– Ошень. Нравишься.
В моём животе что-то шевельнулось и приятно защекотало. Вязкий энергетический флюр, сотканный из мужских флюидов, окутал юное, жаждущее любви тело. Я расчёсывала волосы, поглаживал плечи и поглядывала на Алекса. Создав энергетический шедевр, я не знала, что с ним делать: как пользоваться “подогретым” мужчиной? В этом смысле мы с Ленкой были разными: она провоцировала, продавливала и нападала, а я заманивала, играла и ждала.
Я ждала и мечтала о любви. В конце концов, я была не тринадцатилетней прыщавкой, которую запрещено любить. Или пятидесятилетней тёткой, которую невозможно любить. Я была сероглазой, русоволосой и очень даже симпатичной девочкой. Мне было почти шестнадцать! Меня должны и обязаны любить!
Радость большим горячим пузырём поднялась откуда-то снизу и, наполнив лёгкие, лопнула, растеклась мелкими щекотливыми пузырьками. Мои ноги ослабли, и я медленно сползла на пол. Между ног сдалось влажно и горячо, и почувствовалась пульсация.
Алекс тем временем возился с рубашкой, потом с ремнём и ширинкой. И невзначай произнёс имя Ленки. Как только я услышала её имя, тут же захлопнулась, как морская раковина, охраняющая свою жемчужину. Не для того я зрела и хорошела, чтобы здесь, на кухонном полу, меня трахнул Алекс, воображая вместо меня Ленку! Ни вместо, ни взамен! “Ни на что не соглашусь”, – подумала я и, сидя на полу, подтянула ноги к подбородку.
– Что-то не так? – спросил Алекс.
– Всё не так.
– А нельзя просто так поцеловаться?
– Нет! Нельзя!
– Зачем же всё усложнять?
Натянув платье на колени, я не ответила.
Он встал, застегнул ширинку, сказал: “Ну нельзя, так нельзя!” и направился к выходу. Меня заколошматило. Я поняла, что теряю его. Возможно, навсегда. Мне бы окликнуть, остановить… Но я не окликнула, не остановила. Я боялась любви. Страх хаотично кружил внутри, вспыхивал жутью, разгорался огнём и обдавал жаром, а потом затухал, пробивал ознобом, сводил челюсти и заряжал дрожью. О да! Я боялась любви!
#
Десять лет спустя, когда я вышла замуж, боязнь любви стала оправданной. Однажды вечером… впрочем, не однажды! Мужские руки сцепились на моём горле и деформировали гортань. Доступ воздуха прекратился. Сознание помутилось, и перед глазами промелькнула жизнь. Пальцы вовремя разжались, гортань восстановилась, и я задышала. Прокашлялась и отползла в ванную. Отлежалась и заглянула в зеркало. Увидев синяк под глазом и множественные синяки на горле, я села поверх унитаза и задумалась: зачем мне такая любовь? Для кого я берегла свою девственность? Для мужа? Ну что ж! Вот он! Муж. Пьяный лежит на кровати.
Быстро раздевшись, я оседлала его, запустила секс и не могла остановиться: взлетала и падала! Взлетала и падала! О! Это был секс! Не с пьяным мужчиной, лежавшим подо мной, а с семнадцатилетним юношей из моей восторженной юности. Насытившись, сползла с изнасилованного и оставила его с эрекцией неудовлетворённого мужчины.
Должна ли я была его пожалеть? За всю супружескую жизнь я первый раз обошлась без мастурбации. Получила вагинальный секс с его феерическим завершением, последующим ощущением эйфории, полноты сил и сладостного удовлетворения.
Я вышла из спальной и хлопнула дверью.
#
После окончания школы Алекс уехал в Новосибирск: хотел учиться в университете, но не выдержал вступительных испытаний. Завёл роман с одноклассницей и всё лето где-то проболтался. Это стало известно Ленке. Она переживала, ревновала и решила обсудить измену.
Ленка сидела на диване, поджав под себя ноги, и теребила уголок ковра. Печальная и красивая, как марципановая роза или высохшая бабочка в коллекции. Я любила её, как любила Алекса. И даже не знаю, кого из них я любила больше.
– Как ты думаешь? Могу я его простить?
– Простить – значит получить новую измену. Значит не облегчить, а усугубить ситуацию.
Ленка прищурилась.
– Хочешь оставить его себе?
Я возмутилась: вовсе нет! Даже не думала!
Она сдвинула брови и блеснула зелёными глазищами.
– Не простить – значит потерять навсегда.
Ленка наклонила голову, и мне захотелось погладить её затылок. Но я не решилась. Тихонько вздохнула и провела рукой по стене, по геометрическому рисунку ковра, на фоне которого я сидела, как застывший манекен с прямой спиной и прямым взглядом.
– Он тебе изменил.
– А я его прощу!
– Простишь измену?
– Я так хочу!
Она встала, как бы подчёркивая, что тема исчерпана, и медленно прошлась по комнате. Плотно закрыла шторы, чтобы предотвратить доступ жары в квартиру, и опустилась на диван, подобрав под себя ноги.
– Жизнь проще, чем тебе кажется!
– Не проще, чем сама жизнь, – парировала я, готовясь к психологическому террору, который она осуществляла мастерски.
Приподняв левую бровь, она задержала взгляд на моих обгрызенных ногтях. Потом перевела на свои, украшенные дорогим маникюром, и снисходительно улыбнулась. Не стала давить на мою психику. Избрала другой, более изощрённый психологический манёвр, чтобы возвысить своё мнение над моим.
– Ты думаешь, стоит ценить свою жизнь, если не исполняются желания?
– А ты удавись! – фыркнула я и отвернулась. И спрятала между ног свои обгрызенные ногти.
– Хорошая мысль! Удавиться! И навсегда остаться непобеждённой. Запомниться сильной, юной и красивой.
– Ценой смерти?
Она усмехнулась.
– А ты знаешь другой способ?
– Дешёвый фарс!
Впрочем, мы стоили друг друга и дополняли как части банаховых пространств[3 - Геометрическое свойство “Дополняемые пространства в банаховых пространствах”.].
#
С годами мои принципы смягчились. Я перестала быть категоричной. Научилась принимать измену, прощать недостатки друзей и мириться с ущербностью морали. Только в одном сохранила твёрдые и искренние убеждения: если мужчина любит, то любит. Не изменяет, не доминирует, не манипулирует. И, конечно же, не подвергает домашнему насилию.
Всегда помнила Ленкины слова: стоит ли ценить свою жизнь, если не исполняются желания? Нет. Не стоит. Потому что человек живёт, чтобы реализовать свои смыслы и желания.
Муж перестал вписываться в мои желания и определённые мною смыслы. Тогда я взяла дочь и чемоданы и выехала из его квартиры. Кто-то скажет: круто! На самом деле круто. Но как тяжело было потом!
#
Всё лето Ленка просидела дома и только изредка появлялась на пляже. Высокая, узкобёдрая, с длинными стройными ногами и широкими прямыми плечами. На переносице громоздились солнцезащитные очки – редкая вещица для тех времён. Шумных компаний она избегала. С Мией находилась в ссоре. Была одна. Всегда одна.
Расположившись на песке, она читала Лема или Хейли, или журнал “Иностранная литература”. Недолго. Минут двадцать. Потом собиралась и уходила. И так до следующего утра.
Я была пляжным завсегдатаем, вращалась в шумных компаниях, загорала до цвета шоколада. Всё приносило мне восторг и удовольствие: жаркое солнце, прохладная вода, песчаные плёсы, хорошая книга и весёлая компания. Я жила со вкусом. Даже неразделённая любовь не являлась для меня отравой или неутолимым горем, а была кисленькой вишенкой на торте.
Ленки, Алекса и Мии в моей жизни было немного. Но однажды Мия пригласила меня в гости. У неё была трёхкомнатная квартира со стандартным интерьером шестидесятых: трёхстворчатый зеркальный шкаф, круглый стол, венские стулья и небольшой сервант, наполненный хрусталём. Сама Мия была просто восхитительна. Она сидела на подоконнике, курила сигареты “ВТ” и высказывала радикальные мысли.
– Я не хочу замуж. Выйти замуж и родить ребёнка – это может каждая. А ты попробуй стать шлюхой. И не просто шлюхой, а изысканной насладительницей секса!
Я отмалчивалась. Тема секса давалась мне с трудом.
Не получив восторженных откликов, Мия разочаровалась и решила поддать экспрессии. Она стряхнула пепел в окно, снисходительно на меня глянула и торжественно объявила:
– Если говорить о любви, то меня любит брат.
Вот с этим текстом цель была достигнута. Я ужаснулась: инцест? Мия утвердительно кивнула: инцест! Достала сумочку, извлекла письмо и зачитала несколько строк, адресованных ей, любимой женщине. От брата. Любимого мужчины.
Свернув пополам листок, она загнула пять сантиметров, уложила в почтовый конверт и опустила в модную сумочку. Клик-кляк. Замочек защёлкнулся.
Ну, что тут скажешь? Инцест!
