Алекса Гранд "Новогодние неприятности, или Семья напрокат"

– Не буду звонить.

– Хорошо, на этом мои условия исчерпаны, – довольно ухмыляется Демьян, как будто выиграл самый большой приз в жизни, и ощутимо расслабляется, добавляя. – Можешь сегодня спокойно упаковать вещи, завтра в обед заберём Алиску из больницы и организуем твой переезд.

– Алиса в больнице? – переспрашиваю сипло, а у самой внутри все дребезжит. Как будто я скатилась с огромной горки и ухнула в глубокую беспросветную пропасть. Страшно. До ледяных иголок, вонзающихся под рёбра.

– Все обошлось. Состояние не критичное. Аллергия, – порционно выдаёт информацию Демьян и, глубоко вздыхая, трёт виски. – Новая няня не досмотрела. Я сам виноват, конечно. Не верно донёс, не проконтролировал, получается.

– Ты ни в чем не виноват.

Выпаливаю горячо, едва не перебивая собеседника, и тянусь вперёд. Хочется разгладить глубокие борозды, прочертившие высокий лоб Ларина.

– Я устал, Юль, – произносит негромко и гипнотизирует меня пронзительным взглядом. – Третья няня за два месяца. Мне кажется, что я все делаю неправильно. Я плохой отец.

– Демьян…

– Тшш, не спорь, – теперь уже не лощеный депутат, а простой человек прикладывает большой палец к моим губам и решительно просит. – Научи меня быть хорошим папой, Юль.

Цепенею. Ларин в эту секунду такой настоящий и беззащитный, что хочется поймать момент в банку и законсервировать. Без шелухи, официоза, подковерных интриг он нравится мне куда больше.

Выдыхаю тонко и все-таки делаю, то что хотела пару минут назад. Заключаю лицо Демьяна в ладони и мягко очерчиваю его упрямые скулы.

– У меня, конечно, нет своих детей, но я попробую.

Обещаю негромко, потому что с Лариным бесполезно спорить, и всю оставшуюся смену думаю о том, как чувствует себя Алиска в больнице. Именно поэтому я так и не удосуживаюсь сложить вещи вечером, плохо сплю и поднимаюсь утром выжатая, словно лимон.

То и дело поглядываю на стрелку настенных часов, которые будто  застыли и перестали показывать время, и торопливо выбегаю, когда телефон сигнализирует о том, что за мной приехал шофер Демьяна.

С самим Демьяном я встречаюсь уже в клинике, он хмурит лоб и о чем-то беседует с темноволосой докторшей. Он ловит меня за запястье, когда я приближаюсь, и наклоняется, опаляя шепотом.

– Привет, Юль. Заберешь Алиску, пока я с Людмилой Николаевной кое-что обсужу? Она в триста седьмой.

– Конечно.

Мягко сжимаю его ладонь, поднимаюсь на третий этаж и быстро нахожу нужную палату. Делаю глубокий вдох, как перед прыжком, и опускаю ручку двери вниз.

– Ну, что, принцесса, поедем домой?

Говорю преувеличенно бодро, а у самой ком в горле стоит от того, какой хрупкой кажется Алиса, сидящая на больничной кушетке.

– Конечно, а где папа?

– В коридоре, разговаривает с твоим доктором.

Обнимаю малышку, когда она соскакивает с кровати и подлетает ко мне, и осторожно провожу ладонью по ее светлым волосам. Как я вчера сказала Демьяну, у меня пока нет собственных детей, но к его дочери я испытываю вполне объяснимый трепет.

Девочка совсем недавно пережила скандальный развод родителей, конечно, ей не хватает материнского тепла. Думаю о том, как можно было поменять полноценную семью на призрачную славу второсортной модели, пока мы с Алисой спускаемся на первый этаж, и ахаю, натыкаясь взглядом на Ларина с огромной связкой шаров.

Малышка тоже восторженно ахает, срывается с места и уже через мгновение оказывается на руках у отца. Жмется щекой к его щеке, обнимает крепко, а у меня от этой картины слезы на глаза наворачиваются.

– Ну, что, домой? – расцеловав дочку, спрашивает Демьян и вручает Алисе маленького очаровательного медведя, которого она моментально прижимает к груди.

– Домой.

– Все вместе?

– Юля тоже поедет?

– Юля тоже поедет.

Утвердительно кивает Ларин и по тому, каким счастливым блеском загораются Алискины глаза, я отчетливо осознаю: у меня не было ни единого шанса отказаться. Если бы меня не продавил Демьян, я бы непременно сдалась под напором его дочери.

Тепло поблагодарив медицинский персонал, мы, наконец, покидаем здание больницы, и я мысленно загадываю, чтобы ребенок попадал сюда как можно реже. Кое-как затолкав синие, красные, фиолетовые шары в салон, мы тоже грузимся в автомобиль и спустя пятнадцать минут топчемся в прихожей Ларинской квартиры.

Стряхиваем с одежды снег, складываем на полку обувь, смеемся. Демьян рассказывает какой-то веселый случай, произошедший на встрече с избирателями, и просит, чтобы мы недолго побыли без него, пока он сделает пару срочных звонков.

Мы с Алиской великодушно его отпускаем и облюбовываем кухню.

– А мама никогда не делала мне прически и сказки на ночь не читала, не то что ты. Почему, Юль?

Так сильно нуждающаяся в людском тепле девчушка маленьким ужиком вертится на стуле, а у меня в который раз за день сердце кровью обливается. Как объяснить малышке, что самому дорогому человеку в ее жизни важнее карьера?

Глава 5

Демьян

Просочившись в кабинет, я устало падаю в кресло и распутываю узел успевшего поднадоесть галстука. Он отправляется на край стола, туда же летит пиджак, отщелкиваются верхние пуговицы рубашки.

Сейчас собрать мы горнолыжную снарягу, взять девчонок и мотнуть с ними в Домбай или в Приэльбрусье. Любоваться природой, глотать морозный чистейший воздух и не выходить на связь с внешним миром.

Забуриться в уютный деревянный домик, пить горячий чай и заедать его вареньем из клюквы и смотреть на то, как красиво горит в камине огонь.

Мечты-мечты. Среди всей этой суеты, очередной предвыборной гонки, цифр, экзит-полов вряд ли можно надеяться на внеплановый семейный отдых. Дай Бог дожить до Нового года, там будет несколько выходных.

Разобрав скопившиеся на электронке письма, я блаженно потягиваюсь и намереваюсь вернуться к Алисе с Юлей. Мешает телефонный звонок. Красноречивое «мама» на экране мгновенно окунает меня в ушат ледяной воды, засыпает за шиворот горку снежинок и заставляет напряженно думать.

Я обещал заехать в гости и забыл? Я не поздравил ее с днем матери? Я должен был вести ее сегодня в театр и случайно потерял билеты?

– Алло. Привет, мамуль, – перебрав пару десятков мыслимых и немыслимых вариантов, я все-таки принимаю вызов и, наученный горьким опытом, отдаляю трубку от уха. Не зря.

– Здравствуй, сын. Как это понимать?

Вдыхаю шумно. Выдыхаю медленно. И озвучиваю одну из наиболее логичных версий.

– Ленчик опять сказал тебе, что мой график забит и в нем нет окон, и вы поругались?

– Нет. То есть да. Но не в этом суть! Я звоню тебе по другому поводу, Демьян.

Снова вдох. Снова выдох. И нейтральное.

– М?

– Сын, вот скажи. Я для того тебя рожала, чтобы от посторонних людей узнавать о твоей помолвке?

– А-а-а…

Тяну неопределенно и гадаю, как мы со Сладковой будем выкручиваться. Признаваться в притворстве нельзя – чем меньше людей о нем узнает, тем больше вероятность, что наш секрет не выплывет наружу.

А после фееричного развода, когда бывшая супруга кем только меня ни обзывала, дойдя вплоть до альфонса и сатаниста, еще один скандал мне совсем ни к чему.

– Что, а-а-а? – передразнивает мама на том конце провода и продолжает напирать? – А нам с Олей когда вы планировали сообщить? Когда сыграли бы свадьбу и улетели в свадебное путешествие? Или после того, как Юлька родила бы мне еще одного внука?

– Ну, не ругайся, мам. Ты же знаешь, мы вас очень любим, – выкидываю на стол главный козырь и тарабаню так быстро, что мама не успевает меня перебить. – Все очень спонтанно получилось. Хлопоты с Юлиным переездом. На следующей неделе устроим семейный вечер, посидим, поболтаем…

– На следующей неделе?! – взвивается моя дорогая родительница, но я остаюсь непреклонным. Нам со Сладковой к этому ужину надо хорошо подготовиться и обсудить легенду.

– Да. У меня, действительно, очень плотный график. Целую, пока.

Отбив звонок, я отправляю телефон в авиа-режим и иду на кухню, где Юля заканчивает заплетать Алиске две пышных косы. Девчонки тихо хихикают, сияют обе и вроде бы отлично ладят.

По крайней мере, мне не придется извиняться за зубную пасту в тапочках Сладковой и за ящерицу в ее сумке, как это происходило с двумя нянями. Ольга до этой стадии проверки не проработала.

– Девчонки, а, девчонки. Я тут прикинул…

– А?

– Что?

Спрашивают в унисон и совершенно одинаково склоняют набок светлые головы. Не провели и полного дня вместе. А уже друг друга копируют.

– Может, сгоняем в торговый центр, а? Присмотримся к новогодним подаркам. На елку наряженную поглазеем. Съедим что-нибудь вкусненькое. Только, пожалуйста, без орехов.

Протестующе поднимаю руки, а Златовласки громко смеются и наперегонки бегут одеваться. Мой дом снова наполняют звуки радости, и за одно это я готов расцеловать Юлю в обе щеки, что я и делаю, когда она возвращается в гостиную в пушистом малиновом свитере и черных джинсах, облегающих ее аппетитные округлые бедра.

Я, кстати, тоже меняю костюм на свитер и джинсы и ощущаю себя комфортно среди шатающихся вдоль витрин мужчин. В Афимолле многолюдно и празднично. Островки с новогодними декорациями радуют глаз, разноцветные шары висят под потолком, мерцают золотым сотни гирлянд.

Правда, на миг я серьезнею, потому что в праздно шатающейся толпе мне мерещится силуэт бывшей жены. Только вот она сейчас должна покорять Барселону, так что я расслабляюсь. Левой рукой сжимаю дочкину ладонь, притискиваю Юлю к правому боку и направляюсь опустошать кредитную карту в магазин сувениров.

– Этот или этот?

Хватаю с вешалки два свитера. На одном изображен непропорциональный снеговик, на другом – такой же кривой олень.

– С рогатым бери. Твоим коллегам понравится.

Сладкова тыкает пальчиком в бело-красное недоразумение и заливисто хохочет. Смех у нее заразительный, передается за пару секунд воздушно-капельным путем, и через мгновение уже мы с Алиской хихикаем. Остановиться не можем, держимся за животы.

С Юлей все настолько просто и легко, что я в который раз радуюсь, что заявился к ней с сомнительным предложением сыграть мою невесту, и она не отказала. Нас будет трудно уличить в обмане, уверен, со стороны мы уже напоминаем счастливую семью.

– Спасибо за покупку. Приходите к нам еще.

Убрав свитер с чеком в пакет, улыбается молоденькая девушка на кассе и восхищенно вздыхает, когда я подхватываю дочь на руки и вместе с ней направляюсь к выходу. Сладкова скользит по плитке за нами следом, не успевает затормозить и утыкается носом мне между лопаток.

А у меня отчего-то тепло разливается по телу. Последнее время я был так занят нескончаемыми встречами с избирателями и последствиями судебной тяжбы, что напрочь забыл, как приятны могут быть обычные мелочи.

Вроде румяных тостов с омлетом на завтрак в кругу семьи. Или чашке травяного чая после мороза. Или немой благодарности, написанной огромными буквами на лбу у моих девчонок.

– Так, что у нас дальше по списку? Елка. Живую возьмем или искусственную?

– Давай искусственную. Живую жалко, – изогнув бровь, говорит Юлька, и Лиса с ней соглашается.

– Давай искусственную, па.

И мы выбираем пушистую изумрудную красавицу из сотни белых, зеленых, голубоватых. Высоких и низких. Припорошенных снегом и лишенных этого великолепия. А дальше двигаем за украшениями для главного атрибута праздника.

Эту миссию я целиком и полностью доверяю девочкам. Стою рядом с полками, пока Юля с Алиской разоряют витрины, и наблюдаю за тем, как у них в руках мелькают шары, ангелы, звезды и небольшие аккуратные бантики.

Красно-золотая гамма. Идеально.

– Все скупили? – окидываю пакеты, которые множатся и множатся, удивленным взглядом и наклоняюсь, чтобы поцеловать дочку в макушку. – Я пока отнесу это все в машину на стоянку, а вы дуйте на каток.

Пару недель назад я обещал свозить Алису покататься, но так и не смог выбраться. Так что сегодня я стараюсь по максимуму компенсировать дочери свое отсутствие, ведь завтра меня снова ждет дотошный Ленчик с километровым списком крайне срочных и архиважных дел.

Мотнув головой, я сгружаю покупки в багажник, говорю сидящему в салоне Захару, что мы задержимся еще где-то на час, и он тоже может побродить по торговому центру и присмотреть что-то жене и детям. Терентьев согласно кивает и вместе со мной движется к эскалатору.

– Знаешь, шеф, вот смотрю я на тебя, на Юлю твою смотрю, вы же идеальная пара. Как ты в Инессу умудрился вляпаться? – прочесав пятерней шевелюру, спрашивает мой водитель и друг по совместительству, а я невольно думаю, вот, правда, как.

Ответ банален. Молодой был, глупый.

– К Сладковой я всегда относился по-дружески. Как брат опекал. А Инка была яркая, недосягаемая. Ее хотелось завоевать, приручить. Приручил на свою голову, – хмыкаю едко и отделяюсь от Захара.

Он шагает к бутику с вечерними платьями, я поднимаюсь выше и направляюсь к катку, у бортика которого стоит Юля. Кричит что-то вертящейся на льду, как волчок, Алиске и улыбается. Столько в ней света, что, кажется, все вокруг сияет. И маленькая белая елочка рядом, и два стаканчика с кофе у нее в руках, и коробка с пончиками в моих.

– Проголодалась?

Приблизившись, наклоняюсь и шепчу ей на ухо. От нее пахнет домом и карамелью. И я хочу сказать ей что-то милое и трогательное, но не успеваю. Из-за будки проката коньков выскакивает одетый в серый джемпер и нелепые клетчатые штаны человек и все портит, наводя на нас фотоаппарат.

Щелк. Щелк. Щелк. Клацает затвор, ослепляя нас вспышкой, и я инстинктивно подтаскиваю Сладкову к себе и обнимаю свободной рукой. Во второй пончики, будь они не ладны.

У Юльки немного дрожит нижняя губа, и глаза блестят от возмущения. Я тоже злюсь на такое бесцеремонное вторжение в личную жизнь и намереваюсь настучать репортеру по шапке.

– Прекратите это немедленно, – высекаю жестко, но мужчина делает ещё несколько снимков прежде, чем опустить свой гаджет.