Алекса Гранд "Новогодние неприятности, или Семья напрокат"

– Знаешь, что, ты, альфонс недоделанный, – устав от дурацкого представления паршивого актера, снующая рядом Петрова вмешивается в нашу беседу и красноречиво грозит Арсению внушительным половником. – Проваливай отсюда, пока я тебя горячей глазурью не облила.

После Женькиного предупреждения на пару мгновений в кафе воцаряется гнетущая тяжелая тишина, а потом колокольчик сигнализирует о вновь прибывших посетителях. И я с облегчением встречаюсь с Лариным усталым взгляд.

Демьян быстро оценивает окружающую обстановку, помогает дочке раздеться и филигранно удаляет ее с поля боя.

– Беги пока руки помой, а я нам что-нибудь закажу.

Алиска уносится в туалет с космической скоростью, а Ларин приближается ко мне и двумя пальцами подцепляет листок, валяющийся на столешнице. Косится на Сенькину писанину с пренебрежением и, нахмурив брови, все-таки уточняет.

– Что. Это. Такое?

– Я требую компенсацию!

Снова заводит старую шарманку Миленин и, судя по всему, наступает на больную депутатскую мозоль. По крайней мере, Демьян как-то злобно комкает бумажку, швыряет ее в урну под прилавком и хватает Арсения за шиворот, приговаривая «будет тебе и компенсация, и вознаграждение, и страховое покрытие».

А дальше происходящее очень сильно напоминает какой-нибудь кинофильм, в котором герой с ноги распахивает дверь и мощным пинком отправляет негодяя в сугроб.

– Юль, а где папа?

– Играет с дядей Сеней в снежки, – ехидно ухмыляюсь я и глажу подошедшую Алису по голове. – Эклер будешь?

– Ага.

Я догадываюсь, что сегодняшнее выдворение Миленина нам еще обязательно аукнется, но сейчас испытываю полное удовлетворение и огромную благодарность к Демьяну. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Он по-прежнему вспыхивает, как фитиль, и гоняет моих обидчиков.

Глава 7

Демьян

– Я буду жаловаться! Президенту! Путину! Вот! – Юлин бывший, превратившийся в большой снежный ком, издает пронзительный крик, на что я лишь отстраненно пожимаю плечами.

Пусть скажет спасибо, что кости целы. Учитывая, что желание размазать его по стенке кафе было практически непреодолимым. Спасло присутствие дочери.

– Да хоть в небесную канцелярию, – презрительно сплюнув под ноги, я круто разворачиваюсь и скрываюсь в помещении, игнорируя врезающееся между лопаток.

– Вы все еще крупно пожалеете!

Незадачливый ухажер продолжает разоряться на улице, привлекая внимание редких прохожих, ну, а я занимаю место за столиком между Юлей и Алисой и тянусь к политому клубничным сиропом чизкейку.

Выглядит он так умопомрачительно, что слюнки текут.

– Эх, Сладкова, Сладкова, – отломив небольшой кусочек божественного десерта, я отправляю его в рот и качаю головой. – Вот никогда ты не умела выбирать нормальных мужчин.

– Это да. Наверное, именно поэтому я согласилась побыть твоей невестой, – намекая на мой неангельский характер, улыбается Юлька и подвигает мне тарелку с воздушным безе. – Попробуй.

Все десерты у них в кафе выше всяких похвал, и это целиком и полностью ее заслуга. К дедушкиному делу она относится ответственно, как и ко многому другому. В отличие от большинства одноклассников, Сладкова никогда не прогуливала уроки без уважительной причины, посещала все лекции в универе и отказалась слинять с пар, когда я позвал ее в Питер.

Поездка, кстати, вышла так себе. Я уронил новую кожаную куртку с катера, когда мы катались по Неве, Славик утопил мобилу в ней же, а Инесса так и не смогла заменить отсутствующую Юльку. Моя тогдашняя пассия умудрилась нацепить на экскурсию двенадцатисантиметровые шпильки и долго ныла, пока я не взял ее на руки.

– Все очень вкусно, спасибо, Юль.

Вынырнув из омута воспоминаний, я от всей души хвалю Сладкову и доедаю свою порцию, после чего мы втроем отправляемся домой. Зажигаем гирлянду, смотрим старую добрую сказку «Морозко» и любуемся нашей красавицей-елкой.

Только вот наутро, когда я сонно вплываю в свой кабинет, от праздничного настроение не остается и следа. Ленчик разносит его в пух и прах.

– Демьян, как это понимать? Мы отбеливаем-чистим-блистим твою репутацию, а ты человека пинками вышвыриваешь в сугроб. Слуга народа, блин!

– Не передергивай, Леонид, – повесив пальто в шкаф, я осекаю излишне экспрессивного Парфенова и облокачиваюсь бедром о стол, скрещивая руки на груди. – Этот представитель, как ты выражаешься, народа – Юлин бывший.

– И что? – перебивает доморощенный остряк и иронически выгибает бровь. – Это значит, что его можно мордой в снег?

– Не только можно, но и нужно, – игнорируя скептический смешок, продолжаю гнуть свою линию. – Этот козел посчитал все подарки, которые дарил Юле, и решил выставить ей счет.

– Что-о-о?

– Что слышал, – передразниваю ошарашенного пиар-агента и поясняю для верности. – Все вписал, представляешь? И заколки с резинками не забыл, бижутерию какую-то дешевую, даже коврик в ванную комнату не забыл, прикинь?

Затыкаюсь. Парфенов тоже угрюмо молчит, будто воды в рот набрал. Больше не напирает на меня, только крутит в разные стороны пуговицу на лавандового цвета рубашке и силится выдать что-то членораздельное. У меня же в голове не укладывается, как земля носит таких индивидов, как недоразумение-Арсений.

Но, судя по всему, как-то носит.

– Извини. Был не прав, – после длительной паузы отмирает Ленчик и все-таки спрашивает. – Все понимаю, но как-то чуть более деликатно нельзя было?

– Можно, – киваю и криво ухмыляюсь. – Тихо закопать под ближайшей елкой и мирно отпраздновать.

– Демьян!

– Леня! Пиарщик ты или кто? Вот и разруливай.

Повышаю для острастки голос и направляюсь к кофейному аппарату. Если не волью в себя двойную дозу эспрессо, точно кого-нибудь прикопаю. Смотрю, как медленно жидкость стекает в кружку, Парфенов же начинает суетиться.

Выуживает из кармана модных узких джинсов телефон и кому-то звонит.

– Аллочка, солнце, привет. Устроишь мне встречу с парочкой известных блоггеров? Конечно, мы потом сходим с тобой в ресторан и возьмем шампанское с клубникой. И мидии в сливочном соусе тоже закажем. Все, целую, пока.

Отбив звонок, Леонид стирает с физиономии приторную улыбку и вслед за мной подходит к кофе-машине. Наливает себе порцию и медленно цедит ароматный напиток.

– Из хамоватого политика, пользующегося своим положением, в рыцаря, защитившего честь дамы, мы тебя превратим. Но это все равно недостаточно. Лебедев опережает тебя на несколько пунктов. Образцовый семьянин, отец двух сыновей, примерный муж. А за тобой до сих пор шлейф скандального развода тянется.

– И что предлагаешь?

– Организуем официальную помолвку вам с Юлькой. Родню соберем, журналистов пригласим.

– Кхм.

Закашливаюсь от пугающей перспективы. На горизонте и так маячит семейный ужин, от которого не знаешь, чего ждать. И если старшие братья Сладковой с трудом воспринимали меня в качестве ее друга, то теперь не уверен, что обрадуются увидеть меня в статусе счастливого жениха.

Сестру они очень любят и всячески опекают, поэтому, как рядом с ней оказался прогнивший Сеня – большой вопрос.

– Надо, Ларин. Надо.

Хлопает меня по плечу Парфенов, и мы выдвигаемся в сторону дома культуры, где дышит на ладан осветительная аппаратура, кое-где с потолка сыплется штукатурка, а пол на сцене давно нуждается в ремонте.

Впервые за несколько месяцев я чувствую себя спокойно и расслабленно. Не дергаюсь ежеминутно и не порываюсь позвонить Алисе. После уроков Захар отвез ее к Юле, где они будут учиться готовить какие-нибудь десерты. Сладкова уж точно десять раз проверит каждое блюдо и не накормит мою дочь миндалем, арахисом или кешью.

В храме искусства все проходит, на удивление, спокойно. Директриса принимает нас с Ленчиком, как родных. Поит чаем с конфетами в своем кабинете, показывает фотографии творческих коллективов и обещает позвать на премьеру «Щелкунчика» в конце месяца.

– Спасибо за приглашение, Елена Германовна.

Я думаю, что Алиске должен понравиться новогодний спектакль, поэтому с энтузиазмом цепляю со стола глянцевый буклет и прячу его в карман пиджака. Настроение максимально отдаляется от рабочего в свете всех этих елок, предпраздничных распродаж и грядущей помолвки.

Но расслабляться рано. На повестке дня еще визит в интернат для трудных подростков, который оставляет после себя тягостное впечатление. Курение, алкоголь, воровство – лишь часть проблем, с которыми сталкиваются воспитанники центра. Все то, от чего мы так стараемся оградить наших детей.

Не всем повезло родиться в благополучной семье.

После полного погружения в эту давящую атмосферу в автомобиль я сажусь выжатый, как лимон. Лишние мысли блокирую, потому что невозможно помочь каждому, и отрешенно рисую узоры на холодном стекле.

Всю дорогу молчим. Даже многословный и суетливый Парфенов ничего не говорит. Усиленно строчит что-то в своем телефоне и шумно вздыхает.

– Приехали, шеф.

Спустя какое-то время Захар вырывает меня из липкой паутины думок, и я встряхиваюсь. Планирую запить горьковатое послевкусие двумя большими кружками ванильного латте и собираюсь пораньше слинять домой, забывая о том, что сам назначил на пять часов собеседование новой няне.

– Привет, папочка!

Стоит мне только распахнуть дверь кабинета и перешагнуть через порог, как в барабанные перепонки врезается звонкий крик дочери. А спустя пару секунд она уже оказывается у меня на руках и доверчиво прижимается своей щекой к моей щеке.

От этого простого жеста у меня в груди разливается тепло, усталость исчезает, как по мановению волшебной палочки, и снова хочется жить и дышать полной грудью. Алиска – это главная причина, почему я никогда не жалел о достаточно раннем и опрометчивом браке.

И, если бы мне выпал шанс что-то поменять в своем прошлом, я бы все равно пошел по этому пути.

– Привет, солнышко.

Чмокнув дочь в макушку, я поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на хозяйничающую возле моего стола Юлю. Сегодня на ней кремовый свитер крупной вязки, черные узкие джинсы, черные ботинки на шнуровке. Длинные светлые волосы собраны в плотный пучок, аккуратные сережки-дождики в ушах качаются в такт ее плавным движениям.

И я ловлю себя на мысли, что она очень красивая. Естественная такая. Натуральная. Не рисуется. Не притворяется. Не лицемерит.

– Здравствуй, Демьян, – кивает мне деловито и продолжает доставать из сумки контейнеры с едой. – Ты, наверное, не обедал, да?

– Ага.

– Здесь котлеты, здесь пюре, а здесь – десерт.

– Мы с Юлей приготовили для тебя пирог с земляникой, – обняв меня за шею, важно сообщает Алиска, и я направляюсь к столу вместе с ней. Опускаюсь в кресло, усаживаю дочку на колени и намереваюсь сполна насладиться домашней пищей, когда установившуюся гармонию нарушает претендентка на должность няни.

И все бы ничего, но длина юбки размалеванной брюнетки и глубина ее декольте заставляют задуматься о том, что девица ошиблась дверью.

Глава 8

Юля

– Папа никогда не обедает на работе.

Делится со мной Алиса по пути в кафе, отчего решение привезти Ларину в офис что-нибудь вкусненькое созревает мгновенно. Я методично раскладываю картошку с котлетами по лоточкам и привлекаю малышку к украшению песочного пирога ягодами.

– Как в школе, крошка? – интересуюсь у Алисы между делом и боковым зрением фиксирую, как она закусывает нижнюю губу и отводит в сторону глаза. – Что случилось?

– Яна сказала, что Дима со мной дружит только потому, что у меня папа – депутат.

Переживает, конечно. Смотрит на меня с плохо скрываемой грустью. Мне же хочется отвесить ее однокласснице подзатыльник, хоть бить детей неправильно, негуманно и дальше по списку.

– А кем работает папа у Димы?

Осторожно интересуюсь и попутно укладываю контейнеры с едой в сумку, получая вполне закономерное.

– Банкир.

Выдыхаю тихонько. Иногда дети бывают очень злыми. А подростки и вовсе славятся любовью друг друга потроллить. Помню об этом прекрасно, хоть с окончания школы прошло уже много лет, и не забываю, как часто спасал меня от травли Демьян.

– Скорее всего, Яне нравится Дима, и она тебе просто завидует.

– Правда?

Воспрянув духом от моих слов, доверчиво прижимается ко мне Алиса, и я крепко ее обнимаю и глажу по спине, роняя уверенное «правда».

К счастью, все эти тревоги быстро улетучиваются, стоит только Ларину очутиться в непосредственной близости от дочери. Мой фиктивный жених и по совместительству любящий родитель подхватывает кроху на руки и устало улыбается, я же в очередной раз поражаюсь их сходству.

И проявляется оно вовсе не во внешности – в жестах и мимике. Дочка с отцом абсолютно одинаково выгибают левую бровь, хмурят высокие лбы и улыбаются тоже одинаково. Искренне и широко, отчего свет мгновенно заполняет пространство в радиусе десятка метров.

– Спасибо, Юль! Очень вкусно.

Ларин благодарит меня с набитым ртом, а я отчего-то смущаюсь. Хоть наша помолвка не больше, чем фарс, мне нравится заботиться о Демьяне. Наверное, потому что он не воспринимает все как должное и, словно ребенок, радуется горячим котлетам и самому обыкновенному пюре.