– Почему же? – Заинтересовался Сергей.
– Потому что она изменилась, после возвращения оттуда.
– В какую сторону? Худшую или лучшую?
– Ни в ту и ни в другую. Просто изменилась. Я мать. Поэтому сразу почувствовала. Но вам, молодым этого пока не понять. – Она улыбнулась. – Всему свое время. Ваше поколение доживет до нашего возраста – тоже будет хорошо чувствовать своих детей.
– Нам еще надо дожить.
– А куда вы денетесь. Войны, слава богу, нет, и не предвидится. Так что вам всем надо учиться и думать о будущем. Вы, Сережа, будете поступать в этом году?
– Да, конечно.
– И куда, если не секрет?
– Не секрет. Хочу попробовать в наш университет. На исторический.
– А вот Надя хочет в медицинский.
– Да, она мне рассказывала.
– О чем это я тебе рассказывала? – Надя вошла в комнату и услышала последнюю фразу.
– О том, что ты будешь нашим семейным врачом. – Вместо Сергея ответила Вера Павловна.
– Мама! Запасись терпением. Когда еще это будет! – Она повернулась к Сергею. – Сережа! Я готова. Можем идти.
– Только не возвращайся поздно!
– Я помню! Не позже одиннадцати.
– Вера Павловна! – Сергей встал. – Не волнуйтесь, в одиннадцать часов Надя будет дома. Обещаю.
– Сережа, я на Вас надеюсь.
– Все мама. Мы ушли. Пока. – Надя поцеловала маму в щеку и, взяв Сергея за руку, потянула к выходу.
– До свидания, Вера Павловна. – Только и успел сказать Сергей.
Они вышли на лестничную клетку.
– Маму ты поцеловала, а меня забыла? – Шутливо упрекнул он.
– Не завидуй! Маму я поцеловала на прощанье. Когда будем возвращаться, тебе достанется даже в большем количестве. – Так же шутливо ответила она.
– Это точно?
– Беру на себя такое обязательство. – Надя рассмеялась.
На него накатила какая-то волна нежности и подхватив Надю на руки, он стал спускаться по лестнице. Она инстинктивно обхватила его шею руками.
– Отпусти! Сейчас вместе упадем. – Но голос ее был явно довольный.
– Нет, не упадем. – Сергей донес ее до двери парадного и поставил на пол.
– Сумасшедший! Зачем меня нести? – Надя улыбалась. – Я, обычно, сама спускаюсь по лестнице. – Добавила она и лукавые искорки мелькнули в ее глазах.
– Всё обычное, как правило, не запоминается. В памяти остается только необычное. А мне хотелось, чтобы ты это запомнила. – Он обнял ее и поцеловал.
– Как странно, – подумал он, – всего лишь несколько пылких поцелуев могут так все изменить. Ведь его отношения с Надей стали явно иными. Возникла какая-то чудесная близость и понимание.
– Ты, я вижу, решил взять встречные обязательства и сразу приступить к их выполнению, – в ее глазах вновь блеснули знакомые искорки.
– Пока ты начнешь выполнять свои – пройдет еще много времени. Зачем же так долго ждать? – Он улыбнулся.
– Ладно, я не возражаю. – Рассмеялась она. – Только такими темпами мы даже до кинотеатра не доберемся. А мы ведь еще и погулять хотели перед фильмом.
Дойдя до городского парка, раскинувшегося на прибрежных холмах, они прошли сквозь колоннаду центральных ворот и оказались перед дворцом князя Потемкина, построенном почти двести лет назад в стиле строгого классицизма. Теперь в нем размещался городской дворец студентов. На небольшой площади, перед центральным входом, весело играл своими струями декоративный фонтан. Сергей и Надя остановились на некоторое время, охваченные внезапным восторгом, какой овладевает, при виде красоты, лишь теми, кто молод и способен тонко чувствовать.
Затем миновав двор с фонтаном и старинный дворец, они попали в заброшенный сад, разбитый еще по велению Светлейшего князя. Могучие вековые деревья, которым здесь жилось вольнее и спокойнее, чем их собратьям вне сада, вздымали вверх огромные веера сверкающей зеленой листвы – она трепетала под легким ветерком. Птичий беззаботный свист звучал меж их ветвей. Совсем недавно распустились зеленые сердцевидные листья сирени, на тонких ветках качались гроздья нераскрывшихся бутонов, – еще немного и они забрызжут светло-лиловой пеной цветенья. А под ногами у них, расстилался густой изумрудный ковер из молодой травы.
Они вышли из зарослей старого сада и пошли сквозь зеленые аллеи городского парка, весело болтая, смеясь и споря, и держались за руки, и целовались, когда думали, что никто их не видит, а глаза их так и сияли. Радость жизни и упоение любовью неодолимо влекли их друг к другу. Вокруг бушевал месяц май. Весенний воздух пьянил, а чувства били через край. Это был светлый период их жизни, наполненный любовью, как соты медом. Они были молоды и счастливы. И им казалось, что так будет всегда.
После фильма, они, как обычно, возвращались к Надиному дому пешком. Солнце уже садилось, и день затухал. Над крышами разливался ласковый багрянец. Город тонул в алых красках догорающего заката. В сиянии спускающегося вечера стояли окрестные дома, покрытые мягким налетом распустившейся, свежей зелени деревьев. Один за другим, словно на перекличке, зажигались уличные фонари. А в тёплом, наполненном весенними ароматами воздухе, уже ощущалась ночная прохлада.
– Как тебе сонеты Шекспира? Ты их читаешь? – Спросил Сергей.
– Конечно, читаю. Мне нравится. Вот, например:
– Когда меня отправят под арест.
– Без выкупа, залога и отсрочки,
– Не глыба камня, не могильный крест –
– Мне памятником будут эти строчки.
– Тебе это ничего не напоминает? – Надя вопросительно посмотрела на него.
– Наверное, вот это:
– Я памятник себе воздвиг нерукотворный.
– К нему не зарастет народная тропа.
– Я угадал?
– Да. Я тоже об этом подумала. Наши с тобой мысли совпадают.
– Но у Пушкина это звучит более оптимистично.
– Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
– Мой прах переживёт, и тленья убежит.
– Все-таки он оптимист и считает, что душа бессмертна. А у Шекспира этого не чувствуется. – Подытожил Сергей.
– Ты веришь в бессмертие душ?
– Хотелось бы. Но нет, не верю. Нас с детства учили быть атеистами.
– Стыдно мне, что я в бога не верил.
– Горько мне, что не верю теперь.
– Есенин! Ты столько стихов знаешь! – Удивилась Надя.
– Так я же с гуманитарным уклоном. – Рассмеялся Сергей – Ты когда-то сама это сказала.
– Да, помню. Это когда мы ночью шли с вокзала. Такая необычная у нас получилась прогулка. Поэтому, наверное, и запомнила.
Ровно в одиннадцать вечера они уже стояли у дверей ее квартиры. Надя еще раз поцеловала Сергея и открыла дверь ключом. Навстречу, из комнаты, вышла Вера Павловна:
– Сережа, я вижу, Вы умеете держать слово. – Одобрительно произнесла она.
– Стараюсь, по мере возможностей. – Улыбнулся он.
– Хотите с нами попить чаю? – Предложила Вера Павловна.
Надя поднялась на цыпочках и прошептала ему на ухо.
– Все! Считай, что ты получил высшую оценку на экзамене.
– Нет, спасибо. Хочу успеть добраться домой, пока еще транспорт не перестал ходить. – Ответил он.
– Помниться мне, Надя недавно вернулась около двенадцати. В это время транспорт уже не ходит. И как Вы тогда добирались домой?
– На одиннадцатом. —Улыбнулся Сергей.
– Разве у нас здесь есть такой маршрут? – Она повернулась Наде.
– Мама! Одиннадцатый – это значит пешком. На своих двоих. – Она рассмеялась.
– Наверное, Вам очень далеко добираться?
– По сравнению с теми сотнями километров, которые я набегаю за месяц, это пустяки.
– Сотни километров. – Удивилась Вера Павловна. – Надя и ты столько пробегаешь за месяц?
Она опять рассмеялась.
– Нет, мама. У меня другая методика тренировок.
– Сережа, – обратилась к нему Вера Павловна. – В таком случае, не буду Вас задерживать. Не хочу, чтоб Вы шли пешком.
– Спокойной ночи Вера Павловна!
– Всего хорошего. – Ответила она.
– Пока. – Надя, из-за маминой спины, послала ему воздушный поцелуй.
– До свидания! – Он улыбнулся, и стал спускаться по лестнице.
XVII
Юношеская команда легкоатлетов Днепровска стояла на перроне вокзала в Каменске. Школьные экзамены, а для многих это были еще и выпускные, остались позади. Завтра начинались соревнования, а послезавтра, после их окончания, многие ребята хотели вернуться домой как можно раньше, чтобы не опоздать на свои выпускные вечера. Теперь же все ждали представителя городского спорткомитета, который должен был их встречать на вокзале. Но тот опаздывал.
С высоты перрона хорошо был видна убегающая далеко вниз широкая улица, застроенная типичными для хрущевского периода, пятиэтажками. В народе такие дома называли «хрущебами». В конце улицы, почти у самого горизонта, там, где и домов уже нельзя было различить, выстроился частокол высоких труб химических заводов. Из них непрерывно валил густой ядовито-желтый дым, застилавший полнеба. Запахи этого дыма чувствовались даже здесь на перроне вокзала, хотя он и находился в нескольких километрах от этих труб.
– Ничего себе! – Удивился Митрохин. – Вот вам индустриальный пейзаж во всей красе.
– Просто картина художника. Да еще и с запахом. – Съязвил Гусев.
– Когда художники пейзажисты рисуют вот такие индустриальные пейзажи, они, наверное, вдыхают этот воздух полной грудью и к ним приходит вдохновенье. – С сарказмом заметил Сергей.
– Как здесь люди живут? Тут же дышать нечем, – возмутился Толя Матвейчук.
Для него все было впервые. Первый раз он попал в команду, первый раз поехал на соревнования. И это были его первые впечатления от поездки. А первые впечатления, как правило, самые яркие. Толя учился с Сергеем в одной школе, но классом младше. Год назад Сергей заметил его на уроке физкультуры и привел на стадион к Берковскому. И тот взял его в свою группу. И вот спустя год Матвейчук уже выиграл городские соревнования по прыжкам в длину.
