Все, что он услышал, еще раз убедило его в лживости той идеологии, которую власть так настойчиво пыталась привить народу и в особенности молодому поколению. Коммунисты везде и всегда громогласно заявляли, что в стране все нации равны и национальный вопрос решен. А на самом деле все было не так.
При Сталине сфабриковали «дело врачей», организовали разнузданный шабаш, прикрываясь лозунгом борьбы с «безродными космополитами». И собирались всех евреев выселить в Сибирь. Только смерть Сталина помешала этому.
При Хрущеве начали действовать более хитро. Под видом борьбы с экономическими преступлениями, начались судебные процессы по делу групп расхитителей социалистической собственности. Но во главе каждой группы обязательно назывался еврей. Даже если он не имел никакого отношения к расхитителям или был простой «шестеркой» на побегушках.
Теперь вот, при Брежневе, особо не афишируя, под разными предлогами, просто ограничивают евреям доступ ко многим специальностям и должностям.
Как удивительно и нелогично получается. Среди вождей революции были такие евреи как Свердлов, Зиновьев, Каменев, Троцкий. Даже у Ленина была примесь еврейской крови. А идол и учитель коммунистов – Карл Маркс, их символ и знамя, по национальности еврей. Но эти антисемиты слепо ему поклоняются. Впрочем, миллионы антисемитов в мире поклоняются и другому еврею – Иисусу Христу.
Но к чёрту политиков и религию. Даже, несмотря на искусственные преграды, еврейские таланты умудрялись пробивать себе дорогу и прорастать, как цветы сквозь асфальт. Ученые Ландау, Иоффе, Харитон. Разве они мало сделали для отечественной науки? Про культуру и говорить нечего. Композиторы Рубинштейны Антон и Николай, писатели Бабель, Эренбург, поэты Маршак, Долматовский, Пастернак, художники Левитан, Марк Шагал, кинорежиссеры Эйзенштейн, Ромм.
Все они имели неосторожность родиться в еврейских семьях, но затем, став знаменитыми, превратились в известных русских ученых, писателей, композиторов. Как бы выглядела Советская наука и культура без их участия? Сколько полезного они дали стране. Разве их деятельность не приносила ей моральные, да и материальные дивиденды?
Чем же евреи провинились перед этой властью? Почему из-за антисемитизма они боятся внешних проявлений своего еврейства. Они не носят кипы, меняют свои имена. Этот страх заставляет многих из них дистанцироваться от всего, что может выдать в них евреев. Получается так – евреи принадлежат к племени людей, которых терпят не любя. А они готовы отдавать все силы на благо этой страны только за то, что она их терпит. Терпит, как мачеха терпит нелюбимых чужих детей. Но требует, чтобы они ее любили и перед ней преклонялись.
В детстве, когда Сергей еще не мог отличить правды от лжи, ему внушали, что он живет в лучшей стране мира. Теперь же, реалии жизни очень быстро помогли ему прозреть. Ну что же, подумал он. Если я им не нужен, то и они мне больше не нужны. Буду считать, что с этого момента, мой роман с комсомолом закончен.
Вернувшись домой, он достал свой комсомольский билет и стал аккуратно выдергивать из него страницы, одна за другой. Затем изорвав их в мелкие клочья, выбросил в мусор. Обложку билета ему порвать не удалось – она была сделана из какого-то прочного и гибкого пластика. Тогда он развел небольшой костерок в конце двора у забора, и бросил в него обложку, наблюдая как огонь превращает ее в черную бесформенную вонючую массу.
XV
Придя на тренировку и, спускаясь по ступенькам стадиона на беговые дорожки, Сергей издали заметил Надю. Она лежала на траве возле футбольных ворот, и Дворкина массировала ей ногу. Сергей подошел к ним.
– Привет! Что случилось?
– Привет. – Морщась от боли, сказала Надя. – Мышцу свело. Эстер Львовна пытается сделать мне массаж.
– Какой массаж ты хочешь от старой, больной женщины? Здесь нужны руки посильней. – Дворкина повернулась к Сергею. – Вот ты как раз вовремя. Помоги девушке.
– Ну если девушка не возражает. – Пожал плечами Сергей.
– Девушка не возражает. – Ответила Надя. – Уж очень сильно нога болит.
– Эстер Львовна! – Окликнули Дворкину из сектора для прыжков. – У меня что-то с разбегом не клеится. Посмотрите.
– Иду! – Дворкина встала. – Мышцу больше не напрягай. – Дала она совет Наде. – Побегай босиком по травке пару кругов трусцой и сходи в спортивную поликлинику. Пусть посмотрят – может понадобиться несколько сеансов физиотерапии. – И она направилась к сектору для прыжков.
– Как это случилось? – Спросил Сергей, садясь рядом.
– Видно недостаточно разминалась. А потом резко ускорилась.
– Ну показывай, где болит.
– Вот здесь. Сзади. – Она показала место на бедре. – Там какое-то затвердение образовалось.
Сергей стал осторожно массировать ногу, пытаясь нащупать затвердение.
– Я же просила спортивный массаж, а не эротический. – Рассмеялась она, все еще продолжая морщиться от боли.
В этот момент Сергею удалось нащупать комок зажатой мышцы, и он слегка надавил на него.
– Ай! – Вскрикнула Надя.
– Что? Так больно?
– Нет. Млею от удовольствия. – Она пыталась шутить. – Я же не Гусев. Это по нему можно ходить даже ногами, и он не почувствует. А у меня комплекция другая.
– Я тоже не массажист. Можешь попросить кого-то другого.
– Хочешь отвертеться? Не удастся. Так что продолжай.
– Ну тогда терпи.
– Что я и делаю.
– Кстати. Вечером мама тебя не слишком ругала?
– Ругала? Нет, не ругала. Но от нее ничего не утаишь. Знаешь, что она у меня спросила, когда я вернулась?
– И что же?
– Она так подозрительно улыбнулась и говорит: – «И что это у тебя так глазки светятся? ».
Сергей рассмеялся.
– И что ты ответила?
– Что еще нахожусь под впечатлением от спектакля. А мама говорит, что хотела бы, наконец, тоже посмотреть на этот спектакль, от которого у меня такие впечатления. Так что в следующий раз, тебе придется зайти к нам домой. – Она попыталась улыбнуться. – Как тебе такая перспектива?
– Не могу сказать, что она меня слишком обрадовала. Это – все равно, как идти на экзамен. А вдруг я твоей маме не понравлюсь?
– Не переживай! Я уверена – понравишься. Я ее знаю. Просто она хочет убедиться, что я не связалась с какой-то мрачной личностью.
– А ты уверена, что я не мрачная личность?
– Ты? – Она рассмеялась. – Не смеши меня. Так придешь?
– Делать нечего – приду!
– Отлично! – Обрадовалась она. – По такому случаю у меня даже мышцу отпустило.
– Стало легче? Этот комок уже не прощупывается.
– Да, гораздо легче. Спасибо доктор. – Она встала и потрепала его по волосам. – Пойду, по травке побегаю. А потом в поликлинику.
– Пойти с тобой?
– Зачем тебе пропускать тренировку? Поликлиника рядом со стадионом. Не заблужусь. А мышца при ходьбе не болит.
– Ладно. Если передумаешь, скажи. Я пойду с тобой.
– Не переживай, все будет нормально. – Она сняла кроссовки.
– Вот, держи. – Он протянул ей книгу.
– Что это?
– Сонеты Шекспира. Ты же хотела почитать.
– Конечно! Спасибо тебе. – Она положила книгу рядом с кроссовками и медленно побежала по зеленому футбольному полю.
– Серега! – Валера Митрохин махал ему издали рукой. – Чего сидишь? Пошли на разминку.
– Опаздываешь. – Сергей показал на большие часы на фасаде здания.
– Моя лошадь сегодня не пришла вовремя. – Развел руками Валера.
После тренировки Сергей все же зашел в спортивную поликлинику, надеясь застать там Надю, но ему ответили, что она получила сеанс физиотерапии и уже уехала домой.
XVI
В следующую субботу, изрядно опустошив куст сирени, росший под окном, Сергей стоял перед дверью Надиной квартиры. Ему еще не приходилось бывать в такой ситуации, и он чувствовал какую-то неловкость и неуверенность. Он позвонил. Дверь открыла Надя.
– Ух, ты! Какая красивая сирень! Это мне?
– Извини, тебе будет в следующий раз. Это твоей маме.
– Решил подлизаться? – Рассмеялась она. – Я всегда говорила, что ты льстец! Ну пойдем.
Сергей вошел и в нерешительности остановился в прихожей.
– Мама! – Громко позвала Надя.
– У нас гости, – и повела Сергея в большую комнату.
Её мама, женщина лет сорока пяти, сидящая на диване, отложила газету и поднялась навстречу. Была она невысокого роста с интеллигентной внешностью, седыми волосами и потухшими взглядом. И даже когда она улыбалась лицо ее оставалось печальным. Чувствовалось, что ей в жизни пришлось перенести немало трудностей.
– Познакомьтесь, – сказала Надя. – Это Сергей. А это, моя мама.
– Я догадался. – Улыбнулся Сергей.
– Вера Павловна. – Представилась Надина мама.
– Очень приятно. – Он пожал протянутую ему руку. А это Вам. – И он протянул ей букет сирени.
Она взяла цветы.
– Спасибо. Очень красивый букет.
– А как пахнет. – Добавила Надя, и опустила лицо в сирень. – Обожаю этот запах.
– Вот и поставь их в вазу. – Вера Павловна передала ей цветы.
– Подожди пару минут. – Надя посмотрела на Сергея. – Только поставлю цветы и переоденусь. Я быстро.
Сергей кивнул.
– Присаживайтесь, Сережа. – Предложила Вера Павловна.
– Спасибо. – Сергей сел на диван.
– Как Вам спектакль? Понравился?
– Да, конечно. Актеры играли отлично. Особенно мне понравился Меркуцио. Так здорово произнес свой монолог! И фехтует хорошо. Такое впечатление, что поединки на шпагах им поставил тренер по фехтованию. Да и вообще: красивые декорации, костюмы, парики.
– Парик, грим – это все только помогает талантливому актеру найти свое лицо. Вы понимаете, о чём я говорю? – Спросила Вера Павловна.
– Конечно! Но без таланта никакой грим не поможет.
– Надя рассказала, что Вы хорошо ей переводили.
– Это было несложно.
– А где Вы так хорошо выучили украинский язык? Неужели в школе?
– Я родился в селе. Недалеко от нашего города. Так что украинский был моим первым языком, на котором я начал говорить. Ну а в городе все говорят на русском. Вот и освоил два языка.
– А вот мы все время кочевали. То Дальний Восток, то Казахстан, то Германия. Поэтому у Нади только один язык – русский.
– Это не беда. Весь Союз говорит на русском.
– Вы с Надей вместе тренируетесь? – Сменила тему Вера Павловна.
– Не совсем вместе. У разных тренеров. Летом часто на одном и том же стадионе. А зимой, как правило, в разных спортзалах.
– А Вы давно с Надей знакомы?
– Даже не знаю, как точнее ответить. – Улыбнулся он. – Издалека, на стадионе, видели друг друга давно. А вот познакомились чуть больше месяца тому назад, на соревнованиях в Ялте.
– Да, я так и думала.
