Странно ли верить нам в жизни – от розы,
Жаждой не сникнет ей время и слёзы,
Как в человеческой близости жизни.
Символ песка и уюта под призраком
Стал необычной картиной той встречи,
Смелой тоской из иллюзий и речи
Только ли жизнь по обрывкам – искать?
Ты на кармический круг опираешься,
Смотришь – он властью внутри провидения
Новый, как жажды строения праздник,
Личный в той лунной причине – воззрения.
Чёрной тоской в непомерной догадке
Лишь человеческий призрак – отыщет
Смерть в этой розе и будет ей – пищей
Самой потерянной силы в уме.
Словом кармический круг открывает
Ужас той пищи, откуда ты вышел,
Лишь бы он сну в идеалах привычек
Видел, как новую права – весну.
В розе кармический круг закрывает
Вечное тождество спрятанной жизни,
Под человеческим слухом играет -
Вечер той маски от странной тоски.
Лишь ты остался под томной привычкой
Розы – в её объективности видеть
Магию логик кармической жизни,
Мантию долгой разлуки в себе.
Их человеческий вечер не признан,
Стал он летать от оценки у жизни,
Логики им забывают ту – миром
Сложенной ясности света – звезду.
Роза над этой тоской, словно лира
Спрятана в личности строгого мира,
Пусть по готической жизни – нам видит
Слог на кругу от кармических лет.
Дней ли, что знают её отражение,
Ясности позу в чертах и уюта,
Ты философское встретишь – то утро
В розах на небе внутри облаков.
Веря в почтенное имя под страхом
Жизни ища аллегории – в смерти,
Кармы души, той которая стала
Розой от юности сердца и лиры.
Случайность конечного времени
Прорыл культуру каторги к себе
Тот странный мир и думает упрямо,
Что он един на безысходной тьме
Внутри от умирания и ран.
Покойный сын от подлости природы
Желает стынуть в частности ума,
А жажда ворона внутри – его вина
И всплеск погоды внутренней игры.
Случайный вид не встретил этот рай,
Случайностью не стал позором мира,
Он стал конечным в эхо – на прощание
И светлым ужасом преддверия любви.
То, что забыто в мудрости твоей -
Нельзя назвать обычной волей психа,
Но жалко стынуть в рисках – от того,
Как ты проходишь в ясности – тупой,
Гарцуешь на Земле и глухо миру
От тяжкой брани вечности войны,
Венок твоей дилеммы – ей вина
В случайности культуры этих дней.
А слово в душу упрощает – призрак,
Чтоб человеческий ответ застрял – в себе,
Нарочно положил упрямый день
Под мир отъявленного ужаса – затем.
Ты яд зовёшь и мудрость по родам,
Ты ветер слов в приличии – диктуешь,
Сам веря снам конечности, что там
Ты самость всемогущего на ним.
Но этот такт в любви – намерен встретить
Особу подлой важности, как смерть,
Её черты из белоснежных снов
Манящей робости внутри костлявой мглы.
По человеческой картине долгих снов
Отправлен в каторгу страдать – на этом,
