Вадим Сазонов "Маленькая страна"

Я опять посмотрел на труп, наклонился, что-то привлекло внимание, удивительно, на правой руке ее перчатка была не до конца натянута на мизинец, безымянный и средний палец. Очень непохоже на Марту.

– Шеф, тут след от пули, – отвлек меня Артур, – смотрите.

Красного дерева спинка дивана была расщеплена, если предположить, что и этот выстрел был сделан с той же стороны, что и смертельный, то пуля должна быть в стене возле рояля. Я прошел туда, да, вот пулевое отверстие в обоях:

– Герман, извлекай пулю. Я осмотрю дом.

Пошел к лестнице.

За последние двадцать пять лет здесь все сильно изменилось – обои, обстановка, даже некоторые картины на стенах, но планировка была та же.

Я привычно шел по знакомым коридорам второго этажа, свернул в спальню, пересек ее и, включив свет, вошел в каморку без окон, сел в кресло, включил монитор, пощелкал кнопками и начал в ускоренном режиме просматривать видеозаписи за сегодняшний день.

Экран монитора был поделен на четыре сектора для четырех камер. Одна на фасаде, две на боковых стенах, четвертая показывала задний двор. Там на обрыве над рекой располагалась летняя гостиная. Именно под ней в русле были созданы искусственные пороги, так, чтобы гости могли наслаждаться во время ужина или обеда звуком водопада.

Но события за сегодня происходили только перед фасадом.

Утро. Приехал посыльный, привез продукты, поставил пакеты на стол на террасе, взял оставленные там деньги, уехал. К полудню пришла какая-то женщина, проверила продукты в пакетах, скрылась в доме. Опять появилась через пару часов, ушла. Около четырех на террасу вышла Марта, в обычной домашней одежде – джинсы, блузка, босоножки, села в кресло. На лице зияли ничем не прикрытые жуткие язвы. Сидела около получаса, встала, ушла в дом.

А через час пришел он.

Я его сразу узнал, хотя он шел сгорбившись, надвинув на глаза шляпу, лицо было скрыто, но мне даже не пришлось замедлять темп записи, чтобы узнать его.

Он вышел из дома через полтора часа и направился к воротам. Я посмотрел на время записи – звонок в полицию поступил через пятнадцать минут после его ухода.

Отмотал запись назад минут на двадцать, включил нормальный темп, чтобы можно было прослушивать звуковую дорожку.

Первый выстрел прозвучал почти сразу, а второй за семь минут до того, как он вышел из дома.

Я встал, вынул флэшку с записью, выключил все оборудование, пусть думают, что пожилая женщина не пользовалась видеозаписью, спустился в гостиную.

Там уже орудовал наш эксперт.

– Привет, Жюль, – приветствовал я его. – Что скажешь?

– Комиссар, все очень предварительно, очень. Смерть от пулевого ранения, примерно, пару часов назад. Стреляли в упор, все платье в порохе.

– Убийство, самоубийство?

– Скорее всего, убийство. Во-первых, оружия нет, во-вторых, на ее перчатках нет следов пороха. Все чисто.

– Удивляюсь, – вмешался Герман, – стреляет в упор и сначала мажет? Что за бред? Может он ее пугал сначала, а потом пристрелил? Следов обыска нет, все вроде на местах. Хотя, по моему опыту, в таких домах можно взять какую-то мелочь и обеспечить себя на всю жизнь.

– Продолжайте, я домой. Завтра все обсудим, – я направился к двери.

– Вадим, Вадим, – окликнул меня Эрик, сидевший в кресле возле рояля, – предупреди своих о том, что я просил.

– Не волнуйся. Все будет как надо, – и я вышел.

***

Ехать было недалеко.

Серж жил в том же конце города.

Ехал я медленно, хотелось подумать, сосредоточиться перед разговором, но мысли убегали в сторону.

Вот и еще одна могила добавится, на которую я, скорее всего, буду порой приходить.

Много их уже, но не на все легко прийти. Разбросаны они по Европе.

Когда-то в начале двадцатого века, в восемнадцатом году, эмигрировали из России две семьи. Одна – профессора-физика из Петрограда, вторая – священника из Томска. Они так бы там в России никогда и не пересеклись, а попав на землю французскую, встретились. Нет не сами профессор и священник, а их дети. Встретились и уже не расставались, явив на свет моего отца. Отец переехал из Франции в Маленькую страну, потому что получил предложение от одного из здешних Университетов. На одной из международных конференций познакомился он с веселой девушкой из Голландии, которая прекрасно знала русский и работала переводчицей для собравшихся многонациональных ученых. После чего уже появился я – наполовину русский, наполовину голландец.

Где-то там, в России, в разных городах есть могилы моих более давних предков, туда я вряд ли доберусь, во Франции прадеды по линии отца, это недалеко – несколько часов на машине, в Голландии по линии мамы, в Лондоне, куда под конец жизни перебрался дед – его могила.

Здесь в Маленькой стране могила моих родителей, на кладбище на скалистом берегу огромного озера, которым так гордится наш город и страна.

И вот очередная могила.

А теперь еще и встреча с Сержем, которого я знал с детства, потому что он был старым другом моего отца. Серж учил меня игре в шахматы, но самое главное – он, будучи всемирно известным скульптором, учил меня лепить из пластилина. Вряд ли кто-то может похвастаться в этом занятии таким учителем.

Я и сейчас порой возвращаюсь в свободное время к тому детскому увлечению. У меня в кабинете на застекленных полках расставлено много пластилиновых фигурок.

Моя судьба потом еще не раз сталкивала с Сержем.

Однажды, после смерти в автокатастрофе моих родителей, столкнула так, что и представить было бы невозможно.

Его родители тоже эмигрировали в Маленькую страну после русской революции.

***

Я остановился у его дома – небольшого коттеджа на самой окраине города.

Пройдя в полной темноте через заброшенный сад по неубранной дорожке, хрустя сухими ветками, постучал в дверь.

Дверь распахнулась, в проеме подсвеченная сзади светом из гостиной появилась сгорбленная фигура Сержа:

– Ты? – буднично прозвучал его голос. Он говорил по-русски. – Не ожидал так быстро.

– А что ты ожидал?

– Ничего, – он отвернулся и, шаркая подошвами, удалился вглубь дома.

Я последовал за ним.

Гостиная была захламлена. На креслах набросаны газеты, на столе бутылки, стаканы, на тумбочке под торшером куски глины, грязный гончарный круг, ковер истерт и заляпан какими-то жирными пятнами, на подоконнике горшки с завядшими, засохшими цветами, окурки везде – в пепельнице, в стакане, в тарелке с недоеденной пиццей.

– Пить будешь? – спросил хозяин.

– Да.

– Что?

– Скотч. Извини я не настолько русский, чтобы пить водку. Так и не привык к ней.

– Как хочешь. Ты так и не стал мужиком.

Он вышел, вскоре вернулся с бутылкой виски, протянул мне:

– Сам наливай.

– Окей. Давай перейдем на французский. После смерти родителей я не имел русскоязычной практики. Могу тебя не точно понять. Разговор-то будет серьезный.

– Как скажешь, – он не сел, а почти упал в кресло около торшера, отхлебнул из стакана прозрачную жидкость, закурил.

Я сел напротив, внимательно разглядывая его морщинистое лицо, грязные, редкие седые длинные волосы, как обычно, стянутые на затылке в хвостик, выцветшие глаза, подрагивающие руки.

– Знаешь, что это? – я вытащил из кармана флэшку.

Он взял со столика торшера очки, вытянул из брюк подол рубашки, протер им стекла, водрузил очки на нос:

– Что-то от компьютера.

– Да. Это память, тут запись с видеокамер, которые стоят на доме Марты. Ты знал о них?

– Нет. Когда я там жил таких штук еще не было. По-моему, этого не было и при тебе.

– Появились еще при мне. Ты знаешь, что тут записано?

– Если это запись сегодняшняя, то знаю.

Он не продолжал, он выжидал.

Глядя на этого старика восьмидесяти пяти лет, мне было трудно представить, что именно с этим человеком мы на пикниках, которые устраивали мои родители, соревновались в прыжках в воду, гонялись по лесу, играя в погоню, спорили, кто точнее бросит дротик. Он тогда, будучи старше на несколько лет моего отца, производил впечатление абсолютного подростка, особенно рядом с моим всегда серьезным и рассудительным родителем.

– Ты расскажешь мне? – нарушил я молчание.

– А ты поймешь?

– Постараюсь.

– Тут старание не поможет. Тут надо что-то большее.

– Ты о чем?

– Знаешь, мальчик, есть такое состояние души у человека, которое принято называть любовью.

– Серж, ты хочешь пофилософствовать? Давай поговорим о фактах и событиях.

– Знаешь ли, в каждом факте и событии есть много смыслов и значений, которые могут быть совсем разные. Они могут противоречить друг другу в понимании разных людей. Они могут просто быть несовместимы. Я всю жизнь ждал, что она меня позовет. Я знал, что это произойдет. Иначе не было бы смысла дальше существовать. И вот сегодня она позвала меня. Она позвала меня, а не тебя. Ты чувствуешь разницу? В этот момент она позвала меня.

– Расскажи, что произошло?

– Ты думаешь, можно так просто сказать, что произошло? Это произошло не сегодня, сегодня завершилось то, что происходило всю нашу жизнь. Сегодня эта жизнь погасла.

***

Я вспомнил, как мама нашла в моем столе стопки фотографий Марты. На маму было страшно смотреть, она кричала, она убеждала меня, что надо идти к психологу, что это проблемы переходного возраста. Я тогда ничего не хотел слушать, я с замиранием сердца смотрел, как мама рвала фотографии.

Серж всегда появлялся в нашем доме один.

Потом, много позже, я спросил его, почему он не приводил к нам жену. Серж объяснил. Рассказал, что однажды они были в одной компании, еще до моего рождения, – он с Мартой и мои родители – тогда мой отец буквально потерял дар речи, не мог оторвать взгляда от жены друга. После этого мама поставила условие, которое исполнялось.

А потом эти фотографии в моем столе.

Мои родители погибли, когда мне было двадцать пять, я только начинал после Университета карьеру адвоката, мечтая стать в этой области великим и знаменитым.

На похоронах Серж не отходил от меня, он был, как ангел-хранитель, он отвлекал, он оберегал, он просто окутал меня. Всю жизнь буду благодарен ему за ту заботу. А потом…

А потом он пригласил меня к себе домой. И там я впервые узнал, что любовь всей моей жизни – его жена. Я не мог скрыть своих чувств, вел себя как паралитик, как только она появлялась в комнате.

А дальше…

Серж, когда лет двадцать назад он опять появился в моей жизни – спивающийся оформитель витрин магазинов, вместо недавнего кумира художественных выставок Европы, допивая вторую бутылку, втолковывал мне:

– Вадим, все же просто. Возраст, ей тогда был уже полтинник, звездность закатывается, надо встряхнуть публику, возобновить интерес, выйти на первые полосы газет. А тут ты, слюни до пола. Просто подарок! Вот он повод для всех папарацци – молодой муж звезды. Про вас же тогда только ленивый не писал, не обсуждал.

Наш брак с Мартой длился пять лет.

Это было трудное время. Мне не хватало сил – бесконечные приемы, тусовки богемы, и везде надо быть на высоте.

Марта поражала меня – бесконечные косметологи, пластические хирурги, съемки, спектакли, интервью, спорт, процедуры, приемы, ежедневны секс, по ее мнению, лучшее средство для омоложения организма, косметологи, пластические хирурги, съемки…

Постепенно пришло понимание – я некая деталь антуража.

А потом я познакомился с Марией, все встало на места в моем сознании, и я ушел. Ушел от Марты, ушел из адвокатуры, перешел в уголовную полицию. Я полностью сменил свою жизнь.