Вышла, заперла машину и пошла к входу в особнячок, провожаемая пристальным взглядом видеокамер.
Черноволосая фея в белом халатике гостеприимно распахнула дверь.
– Добро пожаловать! Замерзли? Чай, кофе? Чем вам помочь?
– Мой список может оказаться бесконечен, милая, – пропела Леля, и стряхнула с плеч осыпанную снегом шубу прямо на грудь девице. Та автоматически прижала ее к себе и только тут осознала глупость содеянного. Рывком оторвала шубу от себя, но поздно. Ржаво-рыжий, длиннющий, пушистый лисий мех щедро поделился влагой с тонкой тканью халата, проступили очертания бюстгальтера и сорочки. На судорожно вытянутых руках девица понесла шубу к вешалкам, стоявшим в углу у окна.
Жест Лели был продиктован не вредностью, но расчетливостью. Люди нервничают, встречаясь с поведением «не по стандартам», они начинают суетиться, перестают толково соображать, и в итоге делают то, что им говорят или о чем их просят, гораздо менее строптиво, чем могли бы. Такие «барские замашки» обычно принято считать демонстрацией силы. Конечно, есть те, кто способен противостоять «наезду», но клерки на ресепшн к этой категории, как правило, не относятся. Черноволосая девица не стала исключением. Минутная оторопь сменилась покорной услужливостью. Она сдернула легкий шарфик – возможно, часть корпоративного наряда – со спинки своего стула и повязала на шею, спустив концы на грудь, чтобы прикрыть влажное пятно.
– Добро пожаловать в «Рай на Окраине»!
– Как-то безлюдно в вашем раю сегодня… – Леля повела руками раздумчиво. – У вас всегда так? … – подумала мгновение и добавила – … на вашей окраине?..
Девица, старательно удерживая улыбку, запротестовала:
– Ну что вы! Просто время позднее. Но у нас и в сауне, и у массажистов все равно клиенты сейчас есть. Скажите, чем мы можем вам помочь? Что бы вы хотели?
– Пока не знаю, – капризно надула губки Леля. – Это зависит от того, что вы можете предложить. Дайте прейскурант, что ли!
Девица наморщила лоб.
– Простите?
Леля вздернула бровь и смерила ее взглядом.
– Кресло, кофе, прайс. Прайс на услуги. Так понятнее? – Девица затрясла головой, мол, да, поняла.
– Все принесите сюда. – Леля кинула сумку на низенький столик рядом с умопомрачительно-розовым, кожаным диваном. – Я буду тут. Идите. Кофе с сахаром. Две ложки с горкой. Кофе горячий. Не растворимый. Крепкий. И воду со льдом к нему.
– Эспрессо? – перевела на понятный себе язык девушка.
– Йес, – ухмыльнулась Леля. – Эспрессо. Только не в бадье на пол-литра. 40 милликов. Не больше. Не понравится – верну. Будете сами его пить, а мне варить новый. Пока не сделаете как надо. – Леля резко повернула к ней голову. – Ай капито?
Девушка судорожно сглотнула.
– Это по-итальянски, – сжалилась над ней Леля. – В смысле, андерстэнд? Поняла?
Девица закивала и унеслась в соседний зал. Там, похоже, как раз и было кафе. Можно было просто пойти туда, но так было и неинтересно и без пользы для дела.
Девушка вернулась, взяла со стойки тяжелую папку, тоже розовую, кожаную, но с поверхностью не гладкой, а выделанной под змеиную кожу, и положила ее перед Лелей.
– Вот, это наш каталог.
Леля лениво листала страницы, периодически придираясь то к лицам на фотографиях, то к цветосочетаниям в интерьерах. На странице «услуги массажиста» она остановилась.
– О. Массаж. Хочу массаж. У вас отдельные кабинеты, я надеюсь.
– Разумеется. И у нас великолепные мастера.
– Меня после массажа клонит в сон. У вас тут случайно нет номеров, чтобы поспать?
– Нет, чтобы поспать – нету.
– То есть, если я засну под конец массажа, вы меня разбудите, кинете в меня моей сумкой и сапогами, и велите убираться вон, я вас правильно понимаю?
Девица пошла красными пятнами.
– Нет, конечно! Как вы могли подумать? Нет, мы…
– Что – вы? Что вы сделаете?
– Ну, мы просто оставим вас отдыхать, пока вы не проснетесь сами. Просто, ну стоимость сеанса будет несколько… – она замялась. – Ну вы же, понимаете…
– Понимаю, – с готовностью откликнулась Леля. – Вы посчитаете мне сеанс массажа не полтора часа, а на все то время, пока я буду занимать кабинет. Посчитайте мне тогда сразу до пяти утра. И включите в счет еще душ, утренний кофе и завтрак. И услуги будильника, то есть вас. В смысле, разбудите меня в пять, понимаете? В кабинете есть туалет?
– Н-нет.
– Тогда покажите, где он, зовите массажиста, и посчитайте мне общую сумму.
Девица помялась.
– Массаж придется подождать немножко. Сегодня Андрей Евгеньевич, он сейчас занят.
– Мне не нужен Андрей Евгеньевич. Мне нужна вот эта. – и Леля ткнула пальцем в фото Глаши, под которым было написано «массажист-стажер».
– Она не работает отдельно, – возразила девушка, – только в паре с мастером. И она тоже сейчас занята. Вместе с Андреем Евгеньевичем.
– Я уже сказала, меня не интересует ваш Андрей. Я не люблю мужчин. Они мои конкуренты, – Леля отбросила каталог. – Считайте. И не тяните резину. Ночь не бесконечна.
У черноволосой девицы вспыхнули глаза. Она защелкала ногтями по клавишам калькулятора.
– С вас… – она назвала сумму вдвое большую максимальной по прайсу, но Леля и глазом не повела.
– Теперь откройте мне свободный кабинет… – она прищурилась. – У вас есть свободный кабинет с мягкой кушеткой? Или только это розовое чудовище? – она постучала ладонью по дивану.
– Да-да, – подскочила девица, – конечно. Я вас сейчас проведу.
– Отлично! – хлопнула в ладоши Леля. – Давайте, я расплачусь сразу, а потом ведите. Я подремлю пока, в ожидании вашей прекрасной девы. Не с вами же тут сидеть. И принесите вина. Красное. Сухое. Бокала будет достаточно.
– Франция, Испания?
– Да упаси Господи. Даже если у вам есть что-то приличное, пить его здесь, в таких условиях – чистый моветон. Несите Южную Африку, Чили, Австралию – если есть. Лучше Южную Африку. И ягод каких-нибудь свежих к нему.
Через несколько минут она блаженно вытянулась на кушетке. Не мягкой, конечно же, но приемлемой… для массажа. Африки, увы, у них не оказалось, нашлось чилийское, тоже вполне себе приличное. Она тихонько отпивала по глоточку. В райских закромах нашлись малина и ежевика. Ежевику Леля велела принести с вином, а малину потребовала оставить на пять утра, к кофе и круассанам. Жизнь становилась воистину прекрасна. Оставалось только постараться не заснуть и дождаться Глашу.
Когда через час Леля уже почти спала, дверь открылась и в кабинет вошла высокая девушка, статная, широкобедрая, с очень белой кожей и яркими, фиалкового цвета глазами. Их разрез был необычным; как говорят иногда, «русалочьим», удлиненным, с внешними уголками чуть приподнятыми к вискам. Соболиные брови разнились – одна лежала ровно, другая, заломленная, была приподнята, будто в удивлении. Тонкий, изящной лепки нос, и красивый рот с очень пухлой нижней губой. Присмотревшись, вы понимали, что нижняя эта губа увеличена искусственно. Контраст смущал настолько, что в первое мгновение хотелось отвернуться – как от уродства. Но дальше, эта диспропорция начинала удерживать взгляд, она тревожила и возбуждала. Темные косы, уложенные вокруг головы, свитые из толстых, небрежно закрученных прядей, давали тот же эффект. Припухшая, словно от укусов, губа, встрепанные волосы, все работало на один и тот же образ, за всем виделось одно и то же – ласки, экстаз, оргазм. «Возьми меня». И это был почти приказ.
На девушке был надет полупрозрачный халатик, под ним четко просматривались белые трусы и лифчик, гладкие, без кружев и ленточек. DIMовский стиль спортивного минимализма в данном случае выглядел гораздо сексуальнее, чем все то навороченное эротическое белье, которое принято у стриптизерш.
Леля с трудом разлепила ресницы. Девушка приблизилась, их взгляды встретились. Леля улыбнулась. Глаша – а это была она – замерла на мгновение, потом сделала непроизвольное движение к выходу из кабинета, и вновь остановилась.
– Угомонись, – тихо произнесла Леля. – Иди сюда. Я не кусаюсь. – Она обвела глазами помещение. – Камеры есть?
– Только видео. Звук не пишут.
– Ну да. Тут же ничего интересного, наверное. Разве что сплетни, но это вы и сами расскажете, если что.
Глаша усмехнулась.
– Ну, что-то в этом роде. А вам зачем?
– Ну, ты же не думаешь, что я пришла на массаж?
– А зачем вы пришли?
– Мимо ехала. Хотела найти место поспать не за рулем, до утра. И еще жалела, что тебя не увидела. Не поговорила.
– О чем?
– О маме твоей хотела.
Глаша помрачнела.
– Нечего тут говорить.
– Она попросила меня о тебе позаботиться. Я волнуюсь. Мне не понравился этот визит.
Глаша присела на кушетку рядом с Лелей, положила руки ей на плечи.
– Я видела ваш заказ. Давайте так. Я сделаю вам массаж. Я хорошо делаю. И вы потом поспите. После моих рук будете спать лучше. А в пять я вас разбужу. Если оплатите еще час моего времени – я с вами позавтракаю. И поговорим. Сейчас не получится. Они все время смотрят камеры. Будет что-то непривычное – будут вопросы. Мне это не нужно.
– Ну да. Я уеду, а тебе тут жить. Хорошо. Давай.
Аля была права. Руки у Глаши были просто волшебные. От них шло тепло, от них шла уверенность. Леля даже не заметила, как сон смежил ей веки. Во сне сильный ветер поднял ее на крылья, вокруг искрилась прозрачная, ледяная синева, а земля была далеко внизу. Многоцветье трав и белые шапки гор бесконечным ковром стелились под ее ногами, а она была свободна и вольна лететь, куда ей хотелось. Но ей хотелось просто парить и просто смотреть по сторонам.
А потом ласковые руки ветра опустили ее на землю, она свернулась комочком на траве, и тут бархатный, глубокий голос позвал ее. Она не разобрала слов, но поняла, что ей пора.
И проснулась.
Глаша улыбнулась и протянула ей ключик с розовым кубиком-брелком.
– Направо по коридору. Там туалет и душ. И вот халат, дойти.
Леля потянулась сладко.
– Такой же, как был у тебя вчера?
– Нет. Этот махровый, обычный. Мой – эксклюзив. Его, знаете ли, еще заработать надо!
– Тогда, боюсь, мне он не светит. Я уже вышла из призывного возраста.
– Да, тетя. Сознайтесь, что удача не на вашей стороне!
– Признаю. – Леля скорчила сокрушенное лицо. – Кстати, а почему ты не в нем? Он тебе очень к лицу.
– Ну, мы же в кафе сейчас пойдем. Он там не комильфо. Да еще и с утра.
– А у вас по утрам все прилично?
– У нас всегда все прилично. И ничего личного. Только бизнес.
– Терпеть не могу эту поговорку. Бизнес без лица – это монстр, Глашенька. А в вашем случае, и вовсе – оксимюрон.
– Ну, здесь это – стиль жизни. Точнее – иконостас.
– Ты хочешь сказать, что сильно рискуешь?
– Если они пишут звук, то да. Если нет – выкручусь. Не берите в голову, тетя. Идите в душ. Я буду ждать вас в кафе.
– Вот, падла, – с чувством произнес бритый атлет в строгом костюме и лаковых штиблетах. Штиблеты были с закосом под ретро, черные с белыми носами, костюм сидел как вторая кожа, цветастая шелковая рубашка длинными кончиками воротника свободно разлеглась на плечах. Атлет был хорош собой – мощные плечи, глаза цвета горького шоколада, опушенные длинными, девичьими ресницами. – Вот, сука, смотри, дообзываешься щас…
Красивая женская рука змеей скользнула по рукаву пиджака, потрепала бритую голову – так треплют злого охранного пса в награду за послушание.
– Костик, уймись. Она все правильно сказала.
Костик непонимающе уставился на женщину, сидевшую перед компьютером, на монитор которого были выведены камеры наблюдения. Сейчас на экране крупным планом был дан массажный кабинет, из которого только что вышли Леля и Глаша.
– Не понял… – растерянно протянул он.
– И понимать нечего, – пожала плечами женщина. – Оксимюрон – это греческое слово. Обозначает понятие или ситуацию или фразу – не важно что, что угодно, но в чем содержится внутреннее противоречие. Понял?
– Ээээ… яяя … – только и смог выдавить из себя бритоголовый.
Женщина расхохоталась громко, по-детски:
– Э, Ю, Я…! Букву Ю забыл назвать.
И добавила, дразнясь как девчонка:
– Тоже мне, грамотей! А еще костюм надел!
И снова засмеялась.
