От изобилия блюд и ароматов разбегались глаза: фаршированные павлины, увенчанные собственными перьями, словно воскресшие из пепла фениксы; золотистые поросята с хрустящей кожицей; горы сочных фруктов и засахаренных орехов; пирамиды печеных яблок и груш в меду; воздушные сливочные торты с кремом из розовой воды. Гости пировали всласть, запивая диковинные кушанья испанским и французским вином из тяжелых серебряных кубков.
Звуки музыки плыли под сводами, сплетаясь с шумом голосов и звоном посуды. Менестрели в ярких одеждах наигрывали модные мелодии на лютнях, арфах и виолах. Трубадуры распевали баллады о подвигах легендарных героев и несравненной красоте знатных дам. Шуты кувыркались и жонглировали, развлекая гостей дерзкими шутками и прибаутками.
Но внимание всех, от мала до велика, было приковано к возвышению в центре зала, где на троне восседал виновник торжества – король Генрих VII. Первый монарх из династии Тюдоров поражал взор величественной осанкой и проницательным взглядом зеленых глаз. Корона с крупными рубинами и сапфирами сверкала на его высоком челе, оттеняя смуглость кожи.
По правую руку от короля сидела его супруга, королева Елизавета Йоркская. Даже после многих лет брака она оставалась ослепительно хороша. Годы лишь добавили величия и статности ее облику. Елизавета была одета в роскошное платье из золотой парчи с серебряной вышивкой и жемчугами. Золотисто-рыжие волосы королевы были убраны под усыпанный самоцветами горельеф.
По обе стороны от монаршей четы расположились именитые гости: кардиналы в алых сутанах, епископы в фиолетовых рясах, бароны и графы в богатых камзолах и плащах с меховой оторочкой. Все они жаждали снискать благоволение Тюдоров и упрочить свое влияние при дворе.
В отдалении за одним из столов сидел сэр Генри Норрис, прославленный рыцарь, чьи подвиги на полях сражений и на турнирах уже стали легендой. Голубые глаза Генри задумчиво блуждали по залу, словно в поиске кого-то. Взгляд его то и дело обращался к дальнему концу стола, где в окружении знатных дам сидела леди Элеонора Перси.
Неожиданно их взгляды встретились. Казалось, между ними пробежала искра, заставившая обоих смутиться. Генри почувствовал, как сердце забилось чаще, а на скулах выступил румянец. Поспешно отвернувшись, он постарался скрыть волнение за кубком вина. Но мысли его уже унеслись далеко – в тот день, когда он впервые увидел златовласую красавицу.
Это случилось год назад на охоте в Шервудском лесу. Генри, тогда еще совсем юный рыцарь, отбился от королевской свиты, преследуя кабана. Но добыча ускользнула, а сам охотник заплутал в чащобе. Пытаясь отыскать дорогу назад, Норрис неожиданно наткнулся на прекрасную девушку верхом на белоснежном палфри.
То была леди Элеонора, дочь графа Нортумберленда, что гостила у родственников в этих краях. Она тоже потерялась, отстав от своих спутниц. Растерянная и напуганная, Элеонора приняла Генри за лесного разбойника и в страхе натянула поводья, готовясь ускакать прочь.
Но рыцарь снял шлем, явив миловидное лицо и открытую улыбку. Учтиво поклонившись, он представился и предложил юной леди помощь. Поначалу Элеонора колебалась, но вскоре доверилась статному незнакомцу. Ведь в его глазах светились доброта и благородство истинного рыцаря.
Вдвоем они пустились на поиски дороги, беседуя и смеясь, позабыв о тревогах. Генри был очарован красотой и кротостью нрава своей новой знакомой. А Элеонора, в свою очередь, находила в его обществе чувство покоя и защищенности. Лишь к вечеру им удалось выбраться из леса и воссоединиться со встревоженной свитой.
С тех пор образ золотоволосой девы в синей амазонке не шел у Генри из головы. Он грезил о ней днем и видел во снах ночами, мечтая вновь свидеться. И вот сегодня, на турнире, они снова встретились – но уже в статусе рыцаря и знатной дамы, разделенные сословными барьерами и придворным этикетом.
Норрису казалось, что нынешнее празднество – лучший шанс приблизиться к предмету своего обожания. Он уже прикидывал, под каким предлогом подойти к леди Элеоноре и пригласить на танец, когда неожиданно король Генрих поднялся с трона и взмахом руки призвал собравшихся к молчанию.
– Достопочтенные лорды и леди, славные рыцари и добрые горожане! – зычным голосом возвестил монарх. – Ныне, когда весь цвет английской знати собрался под сводами Вестминстера, я хочу поделиться с вами вестью великой важности. Вестью, что определит судьбу нашего королевства на годы вперед!
По залу пробежал взволнованный гомон. Гости вытягивали шеи, стараясь не упустить ни единого слова. Было видно, что грядущая новость не на шутку всех взбудоражила.
– Как вам известно, мой славный предок и тезка, король Генрих VI, был несправедливо низложен и умерщвлен Йорками, – продолжал венценосный оратор. – А корона, освященная Господом, была узурпирована проклятым Ричардом III. Но ныне справедливость восторжествовала, и законный трон вернулся к дому Ланкастеров!
Слова короля потонули в одобрительных возгласах и хлопках. Придворные, чьи симпатии всегда лежали на стороне Алой розы, громко выражали свой восторг. Однако те, кто еще недавно поддерживал Йорков, хранили многозначительное молчание.
– Но мало вернуть корону, если она будет передаваться от отца к сыну без должной легитимности, – вновь заговорил Генрих, сделав эффектную паузу. – Посему настало время закрепить права Тюдоров на престол официально и бесповоротно. И для этого мы решили созвать Великий Королевский Совет!
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Зал взорвался шумом изумленных голосов. Великий Королевский Совет, собрание представителей всех сословий, духовенства и парламента, не созывали со времен Плантагенетов. Ведь только этот орган власти мог утвердить нового суверена и установить порядок наследования.
– Совет будет созван в Вестминстерском аббатстве в день летнего солнцестояния, – провозгласил Генрих, перекрывая гул толпы. – И на нем, перед лицом Бога и всей Англии, я намерен добиться признания дома Тюдоров единственными законными правителями нашей страны. Отныне и навеки, без тени сомнений!
Эти слова сорвали бурю аплодисментов. Зал сотрясался от выкриков «Слава Тюдорам!», «Многая лета королю Генриху!». Придворные вскакивали с мест, размахивая шапками и салфетками. Казалось, эйфория охватила всех присутствующих.
Но были и те, кто не разделял всеобщего ликования. Люди, чьи лица омрачились при вести о Совете. Могущественные лорды из партии Йорков, чьи владения и привилегии оказались под угрозой. Епископы, опасавшиеся усиления власти монарха за счет церкви. Те, кто был не прочь сыграть на противоречиях алой и белой розы в своих интересах.
Они собирались небольшими группами в темных углах зала, обмениваясь многозначительными взглядами и приглушенными репликами. Было ясно, что грядущий Совет расколет королевство на два лагеря. И исход этого противостояния решит не только судьбу династии, но и всей Англии.
Генри Норрис тоже был встревожен услышанным. Он понимал, что вокруг созыва Совета уже плетутся интриги и заговоры. А значит, предстоящие дни будут полны опасностей и неожиданностей. Рыцарю предстояло решить, на чьей он стороне и за что готов сражаться.
Взгляд Генри вновь обратился к леди Элеоноре. В ее зеленых глазах плескалась тревога, на лбу залегла складка. Норрис знал, что девушка происходит из древнего рода, чья верность Йоркам не подлежала сомнению. Удастся ли им сохранить зарождающуюся симпатию, оказавшись по разные стороны баррикад?
Сердце подсказывало рыцарю, что ради любви он готов примирить Алую и Белую розу. Но разум твердил, что на пути к этой цели придется преодолеть немало препятствий и испытаний. Генри тяжело вздохнул, поднося к губам кубок. Ему предстоял нелегкий выбор. Но он верил, что судьба уже расставила все по своим местам. И что бы ни уготовало грядущее – он примет его с честью и мужеством, как подобает истинному рыцарю.
Глава 3. Тайные свитки и мятежные лорды
Неделя до летнего солнцестояния, Виндзорский замок.
Королевский секретарь лорд Томас Ховард, граф Суррей, стремительно шагал по анфиладе дворцовых покоев, не обращая внимания на почтительные поклоны слуг и стражи. Его мысли были всецело поглощены грядущим Королевским Советом и той ролью, что ему предстояло сыграть в этом эпохальном событии.
Наконец, Ховард остановился перед массивной дубовой дверью, украшенной искусной резьбой с гербами Тюдоров. Он трижды стукнул условным стуком и, дождавшись ответа, вошел в покои. То была личная библиотека и кабинет короля Генриха – святая святых Виндзора, куда допускались лишь избранные.
Просторное помещение тонуло в золотистом свете, струящемся сквозь высокие стрельчатые окна. Стены от пола до потолка были уставлены книжными шкафами с фолиантами в кожаных переплетах. Посреди кабинета возвышался массивный письменный стол, заваленный бумагами, картами и свитками. За ним, подперев подбородок рукой, восседал сам Генрих VII.
– Ваше Величество, – склонился в поклоне Ховард, – я принес документы, что вы изволили затребовать. Списки лордов и епископов, кто будет представлять сословия на Великом Совете.
Король кивнул, жестом предлагая советнику сесть. Он выглядел усталым и осунувшимся, словно бремя забот давило на его плечи неподъемным грузом.
– Благодарю, лорд Томас. Оставьте бумаги, я просмотрю их позднее. Лучше скажите, как продвигается подготовка Вестминстерского аббатства к церемонии? Все ли будет готово в срок?
– Несомненно, Ваше Величество! – заверил Ховард. – Аббат Джон Айслип лично руководит приготовлениями. Главный неф украсят гобеленами и гирляндами. Ваш трон установят перед алтарем, а скамьи для лордов и епископов – полукругом. Хоры разучивают «Te Deum Laudamus» и другие торжественные гимны. К вечеру солнцестояния аббатство будет готово принять гостей.
– Хорошо, – устало потер виски Генрих. – А как обстоят дела с безопасностью? Мне докладывали, что в городе неспокойно. Лондонцы шепчутся о призраке принцев в Тауэре, о проклятии Плантагенетов. Люди напуганы и подавлены.
– Увы, мой король, – вздохнул Ховард. – Слухи и суеверия быстро распространяются в народе. Но капитан вашей гвардии сэр Уильям Кингстон удвоил число стражников на улицах и у ворот. А лорд-мэр обещал закрыть городские таверны на время Совета, дабы избежать пьяных бесчинств черни.
– И все же, – задумчиво проговорил монарх, – мне чудится во всем этом тлетворное влияние Йорков. Эти твари и их прихвостни не смирились с поражением. Готов поклясться, они плетут за моей спиной паутину заговора!
Ховард на миг замешкался, подбирая слова. Он и сам был выходцем из йоркистской партии, хотя и присягнул на верность Тюдорам после битвы при Босворте. Но старые связи и симпатии никуда не делись. Многие друзья и родичи Суррея до сих пор втайне лелеяли надежду на реванш Белой розы.
– Возможно, вы правы, Ваше Величество, – осторожно начал советник. – До меня тоже доходили тревожные вести. Якобы лорды Линкольн и Ловелл собирают на севере армию, чтобы силой добиться возвращения короны Йоркам. А лорд Стаффорд открыто называет вас узурпатором и самозванцем.
Генрих резко выпрямился в кресле, глаза его полыхнули гневом. Он грохнул кулаком по столу так, что чернильница подпрыгнула и едва не опрокинулась.
– Предатели! Изменники! – прорычал король. – Эти надменные ослы возомнили, что могут тягаться с законным государем? Я раздавлю их, как слизней! Повешу, четвертую, насажу их головы на пики у ворот Тауэра!
Ховард невольно сглотнул и опустил взгляд. Ярость Генриха была страшна. Недаром его прозвали «темным драконом» – когда король впадал в бешенство, он не ведал ни жалости, ни пощады. Многие лорды и епископы лишились голов, перейдя дорогу первому Тюдору.
– Но мы должны действовать осмотрительно, государь, – почтительно возразил Суррей. – Лорды Линкольн, Ловелл и Стаффорд – знатные и влиятельные особы. У них много сторонников при дворе и в графствах. Если вы обрушите на них всю мощь короны без веских доказательств измены – это лишь озлобит других баронов.
Генрих прищурился, обдумывая слова советника. Пальцы его барабанили по подлокотнику, выдавая крайнее раздражение. Но постепенно лицо короля разгладилось, на нем проступило выражение холодной решимости.
– Вы дельно рассуждаете, лорд Томас, – процедил он сквозь зубы. – Что ж, мы изобличим этих змей в их же собственном гнезде. На Великом Совете, перед лицом всей знати, духовенства и лондонцев. Предъявим неопровержимые свидетельства их вины. Тогда ни у кого не повернется язык оспорить приговор.
– Воистину так, Ваше Величество, – склонил голову Ховард. – Но какие же свидетельства мы можем раздобыть? Ведь мятежные лорды не станут посвящать нас в свои тайные замыслы.
Король улыбнулся краешком губ – зловеще и многообещающе. Этой ухмылкой он напомнил советнику притаившуюся в засаде лису.
– Мы подошлем к ним лазутчиков, лорд Томас. Верных и умелых соглядатаев, что сумеют втереться в доверие к заговорщикам. Проникнуть в их мысли и планы. А затем доставят нам документы или признания, что опутают йоркистских гадов по рукам и ногам.
Ховард одобрительно хмыкнул. План короля был столь же дерзок, сколь и остроумен. Внедрить своих шпионов в ряды противника, а потом разоблачить изменников с поличным на глазах у всей страны – что может быть эффектнее и убедительнее?
