Из внутреннего кармана советник извлек часы. Покачавшись на цепочке, они раскрылись, являя украшенный алмазами циферблат. Мистеру Юнгу было отмерено всего восемь часов. Вполне достаточно, чтобы выспаться одному и исправить положение – другому.
Худощавый низко поклонился и не поднял головы, пока двуколка с его хозяином не исчезла в конце улицы.
– И чего ты так его опасаешься? – почесав бритый затылок, поинтересовался здоровяк.
Мистер Юнг выпрямил спину и надел на голову шапку-котелок. Его лицо скривилось в неприятной гримасе. Сплюнув, он отряхнул твидовый пиджак и только после этого соизволил ответить:
– Иногда, мой дорогой мистер Недоучка, лучше немного склонить шею, чем потом жалеть всю оставшуюся жизнь. Которая, надо заметить, уже не будет такой длинной, как ты того ожидаешь.
Собеседник тяжело вздохнул.
– Получается, как бы с нашим нанимателем лучше не шутить шутки.
Юнг в ответ осклабился и выдул струйку горьковатого дыма:
– Да ты, как я вижу, проявляешь чудеса сообразительности.
Не заметив иронии, здоровяк закивал и, хрустнув кулаками, с готовностью уставился на вереницу длинных запряжённых дилижансов.
– Тогда с чего начнём?
– Как всегда – с неудобных вопросов, сбивчивых ответов и выбивания нужной информации, – зло оскалился худощавый.
– Это моя любимая часть преследования, – показал ровный ряд зубов силач.
Глава 3. Обратной дороги не существует
Вкус студёной воды так и не позволил насладиться приятной прохладой – организм издал рвотный позыв и недавнему узнику пришлось зайтись в протяжном кашле.
– Ничего страшного, – успокоила его девушка. – Скоро тебе станет лучше.
– Ты это специально говоришь? Или у тебя и на этот случай существует очередная безумная идея? – равнодушно спросил унд.
– И вообще, чем, интересно, он может нам помочь? Ты посмотри, он ведь едва на ногах держится! – поддержал приятеля Дорченский.
Но Ульга не обратила на их справедливые замечания никакого внимания. Её заботил исключительно пациент, и ничего больше. Она порхала вокруг него, словно заведенная кукла-марионетка, кормила и поила, поправляла подушку, постоянно интересуясь его здоровьем. И только когда её новый приятель принял лекарство и обессилено провалился в сон, Ульга вытолкала друзей в соседнюю комнату. Теперь можно было немного успокоиться и поговорить.
– И что, скажи на милость, происходит? Может быть, ты все-таки соблаговолишь нам объяснить? – первым не выдержал изобретатель. – У меня накопилось к тебе столько претензий, что, боюсь, если ты не ответишь хотя бы на половину из них, я взорвусь от негодования!
Ульга осторожно прикрыла дверь и грозно зыркнула на Яна.
– А ну тише. Разве не видишь, он ещё слишком слаб. Или ты думаешь легко провести пятнадцать лет в таком месте?
– Что?! – Дорченский схватился за голову и если бы дёрнул посильнее, то наверняка увидел бы у себя в руках пучки собственных волос. – Да ты меня совсем что ли не слушаешь?!
Девушка не спеша отошла к столу и, взяв в руки кружку, гостеприимно произнесла:
– Обещаю, что все расскажу, но только после чашечки душистого чая. А то сегодняшнее ночное приключение вконец меня измотало.
– Что? Измо…
– Прекрати, – одёрнул изобретателя унд. – Дай слово даме. А то, чего доброго, она приложит тебя чайником, чтобы не так сильно разевал рот.
Пауза пришлась как нельзя кстати. Глотнув бодрящего напитка на травах кории и гробла, Дорченский окончательно успокоился и теперь пребывал в состоянии лёгкой дрёмы. А вот Крутс, напротив, нервно поглядывал то на часы, то на невозмутимую предводительницу, ожидая её внятных объяснений.
– Может быть, начнём? – негромко произнёс унд. – Или будем чаёвничать до утра?
Ульга только покачала головой.
– До утра нельзя, слишком опасно. С рассветом за нами придёт экипаж и отвезёт на Тощие холмы. Если промедлим, нам просто не дадут выбраться из города живыми.
Слава святым мученикам и их команде, что Ян Дорченский прикорнул и не услышал эту удручающую фразу, а иначе душераздирающим криком дело бы тут не окончилось.
Унд минуту смотрел на предводительницу, а потом тяжело вздохнул и, опустив голову, поинтересовался:
– Морские безумцы! Ульга, прошу тебя, ответить, во что ты нас всех втянула?
Но ответа не последовало. Ульга была не в силах произнести ни слова. Пыталась, но они застревали где-то внутри, превращаясь в обычные всхлипывания. Внезапно, по её щекам заструились извилистые нити слез.
– Что с тобой? – спросил унд и сам испугался собственного голоса, таким тихим и слабым он не был никогда. – Скажи, чем я… мы можем тебе помочь?
Ульга всегда была для них смелой, задиристой и даже немного сумасшедшей предводительницей. Жили в одном районе-отсеке, питались и играли вместе, даже за пакости отвечали все за одного. И что бы ни произошло, она была с ними наравне: когда забирались на крышу или прыгали со жгута в море. Даже подраться с соседскими мальчишками ей было раз плюнуть. А тут такое… Слезы. Отчаянье. Впервые в жизни. Вот унд и растерялся как последний полукровка.
Неудобная ситуация, когда девушка плачет, а парень просто не знает, чем её утешить. Но к счастью, продолжалось это недолго. Ульга взяла себя в руки, вытерла слезы, поправила короткую прядь рыжих волос, и внимательно посмотрела на друга.
– Ответь, ты доверяешь мне?
– Само собой. Разумеется, – дрогнувшим голосом ответил Крутс.
– Хорошо. – Она ещё раз проверила причёску. – Предположим, я попала в скверную историю. Вернее, в настоящую беду.
– В беду? Хорошо, предположим, – унд нахмурился и надул щеки. – Ульга, прекрати! Я знаю тебя много лет. Хватит юлить! У нас никогда не было друг от дружки секретов. Говори, как оно есть.
– Ну хорошо – действительно попала в беду, – согласилась она. – В очень серьёзную. Только не спрашивай меня, что случилось? Все равно не смогу тебе рассказать.
– И эта самая «беда»… она связана с этим человеком? – мало что понимая в сбивчивой речи подруги, попытался догадаться унд.
Ульга посмотрела на закрытую дверь, за которой отдыхал бывший узник, и с надеждой в голосе сказала:
– Нет, этот человек – совсем другое. Он моё спасение. Нечто вроде выкупа.
– О святые мученики! И что нам со всем этим делать? – с неким возмущением спросил Крутс. – Или ты считаешь нормальным вот так вот, ничего не объяснив, подвергать наши с Яном жизни опасности? Просто назвав это красивым словом «приключение». Прости, но, по-моему, ты заигралась, предводительница.
Часы нервно отсчитывали спешащие к рассвету секунды, а девушка все молчала. Возможно, собиралась с силами, а может быть, просто пыталась подобрать нужные слова. Какая, собственно, разница, главное – унд был прав по всем статьям, и её просчет потянул за собой, словно магнит, целую кучу серьёзных проблем. И теперь опасность грозила не только ей, но и её верным друзьям.
А что дальше? Продолжать опасную игру в кошки-крыски? Или во всем признаться Крутсу, и тем самым окончательно похоронить свои надежды на спасение? Да и при чём тут спасение… Если охотники нападут на след, они не остановятся ни перед чем. И тогда даже унд, с его феноменальной изворотливостью, не сможет избежать их цепких лап.
– Хорошо, я расскажу, но только самое основное. И ни слова больше. А дальше поступай как знаешь, – наконец, выдавила из себя девушка.
Крутс напрягся, положил лапы на колени, будто примерный ученик, и коротко кивнул в знак готовности.
– В общем, предположим, что я совершила ошибку. Ну совсем незазорную, такую малюсенькую ошибочку, которая повлекла за собой череду больших неприятностей, – начала Ульга, а потом остановилась, перевела дыхание и продолжила: – Я думала, что все обойдётся и никто не узнает об этом. Но я проявила легкомысленность. И меня поставили перед сложным выбором, или я… Короче, существует определённая расплата – я притаскиваю этого человека в один из городов Подземья, а мне даруют прощение. Вот, собственно, в двух словах все…
Унд минуту молчал, а затем осторожно спросил:
– А кто конкретно дарует тебе прощение, скажи, пожалуйста?
– Да какая разница, – легко отмахнулась Ульга, напряжение разговора улетучилось само собой. Впрочем, радовалась она слишком рано, ведь основная часть беседы оставалась впереди, жаля своими ядовитыми вопросами.
– Постой, постой, – всполошился Крутс, – Тебе не удастся так просто уйти от ответа. Говори, кто предложил помощь? Кто помог сбежать из округа Дым-Туман? Кто прислал кучера и снял эту квартиру? Отвечай! – не на шутку разозлившись, как любой полукровка, унд мгновенно вышел из себя и крепко схватил Ульгу за руку.
– Отпусти! Слышишь?! – рявкнула она. – И прекрати орать, а то разбудишь…
– Кто?! – громогласный голос превратился в посвистывающий шёпот. Жабры на шеи унда раздулись, сделав его лицо похожим на созревший гриб-шар.
– Кому говорю, хватит, – чувствуя, что гнев приятеля спадает, Ульга аккуратно высвободила руку и, желая окончательно успокоить разбушевавшегося полукровку, все-таки выдала часть информации: – Это был нечеловек.
– Так вот, значит, как! Как я сразу не догадался что здесь замешен ихтиан… Стало быть, Анук решил протянуть мне спасительную соломинку…
Взгляд Крутса удивлённо застыл на месте – в проёме комнаты стоял высокий, измученный худобой человек. Старый, потрепанный жизнью узник. Впрочем, если бы не седые волосы и множество глубоких морщин, он мог спокойно скинуть с плеч лет эдак десять, не меньше.
Усталый взгляд пробежал по присутствующим, немного задержался на девушке, а потом устремился к заколоченному окну.
– Сейчас день или ночь? – делая паузы между словами, спросил Кимпл.
– Ночь, – коротко ответила Ульга. И тут же добавила: – Но с третьего этажа открывается замечательный вид над Подвесные сады и Хромую дорогу к морю. Ой, смотрите, отсюда даже Айсберговую крепость видно.
– Молодой человек, вы не могли бы мне помочь? – На этот раз узник обратился к унду.
– Безусловно. – Крутс растеряно подорвался с места, заставив стол пошевелиться и разбудить свернувшегося на плетёном креслице Дорченского.
– Я что-то пропустил? – сонно поинтересовался изобретатель. Но ему никто не ответил.
* * *
За последним доходным домом из красного кирпича с вывеской на двух кованных крюках располагался старый почтовый дилижанс. Он давно сошёл с колеи. Так давно, что проржавевшие бока на целый дюйм вросли в землю. Это произошло в тот самый день, когда повозка потеряла свои «неутомимые ноги». Конечно же, речь идёт о колёсах, но у возниц есть свой закон, свои привычки, своя отличная от простого горожанина жизнь. И в этой самой жизни их вечно дребезжащие и скрипучие повозки имеют имена, желания, а иногда и собственный голос. Достаточно только спросить, и в промежутке между тряской ты сможешь услышать у себя в голове вкрадчивый шёпот. Вот и в тот день, когда извозчик не послушал Почтового Эла, случилась беда. Хотя тот пытался его предупредить, и в голове возницы даже раздалось осторожное предостережение.
Сначала начались проблемы с осью, а чуть позже девочку из Оклонда «вывернуло наизнанку» и пришлось терять драгоценное время у подножия Крик. Два плохих знака за один день. Куда уж доходчивее? Но старому Вудлу было на это плевать. Он уже давно не обращал внимания на приметы и не прислушивался к ровному стуку копыт и протяжному звуку двадцатиместного дилижанса – своего самого преданного в жизни друга.
За это и поплатился.
Засада поджидала их в перелеске Вудон-касс. Обычные залётные бандиты. Такие не продумывают свои налёты, и им не особо важен куш. Только необузданный страх и беспомощные крики жертвы. Они живут своим жестоким ремеслом. И почтовый дилижанс с шестью пассажирами – вполне подходящий трофей. Гора ненужной бумаги, куча всевозможного тряпья и дюжина серебряных. Но разве это главное? Главное – это возможность запугивать, одним словом. Правда для этого ещё надобно не прибить случайную жертву.
Стреляли не в воздух, а прямо в дилижанс. В хромого Вудлу, который не преминул сразу отдать богу душу, пусть сопутствуют ему неведомые мученики! Колеса разбежались в стороны, деревянный вагончик накренился, и десятилетняя история Почтового Эла покатилась под откос.
Довольно скоро после данного инцидента дилижанс попал на свалку, а оттуда на заслуженный отдых. Теперь он исполнял роль обычной сторожевой будки. И его новым другом стал одноглазый Крекен Трок – администратор третьего парка кучеров. Оборудовав внутри дилижанса свой рабочий кабинет, он окружил себя всевозможным ящичками, столиками, шкафами и секретерами. Как это все поместилось внутри такого скромного пространства было известно одному Крекену. Ну и, пожалуй, еще двум местным бродягам, которые помогли затащить внутрь хлам с блошиного рынка, того самого, что приютился на улице Ржавой шпалы.
В своем самодельном кабинете Крекен принимал отчёты двух десятков возниц, обслуживающих вверенную ему вотчину. Обычно они устало заваливались к нему в «апартаменты» и, заискивающе теребя в руках потрёпанный котелок или же шляпу-трубу, отчитывались о проделанной работе. А потом высыпали на потрескавшийся стол горсть заработанных монет. Все по-честному: десять – ему, две – себе. А если возникали противоречия, Крекен звонил в колокольчик, и в дилижанс заходил великан Бред. Довольно разумный тип, умевший не только сносно писать, но и знавший основы арифметики. Обычно он старался не церемониться. Все происходило быстро и предельно чётко. Все монеты ему, а пустой карман – бунтарю. Ну а если тот продолжал противиться, награждал бедолагу одним или двумя сломанными пальцами. Правда такое случалось довольно редко, но являлось достаточно поучительным средством.
До конца смены оставалось ещё около двух часов, когда в кабинет администратора без стука вошли два странных господина. Один – тощий, в дорогом костюме, но с лицом пливуцкого рыбака, что можно сравнить с вытесанной из дерева чуркой. Второй, напротив, был здоров в плечах, одутловат и немного наивен во взгляде. В общем, весьма неприятная парочка. От таких можно ждать чего угодно.
– Вероятно, вы слегка ошиблись кибиткой, – не став присовокуплять слово «господа», довольно лениво сказал Крекен, и даже позволил себе потянуться и небрежно харкнуть в свою любимую плевательную вазу.
– Вы слышали, мой дорогой невежа, мы, оказывается, не туда попали, – ухмыльнулся тощий и без разрешения уселся напротив стола.
Здоровяк, подтвердив слова товарища кивком, остался стоять на месте, но поплотней прикрыл хлипкую входную дверь.
Вести себя в «апартаментах» таким безобразным образом не дозволялось никому. Однако администратор не стал раньше времени трезвонить в колокольчик. Просто у него возник интерес – кому он обязан столь наглому визиту? А вышвырнуть наглецов прочь всегда успеется. Рассудив подобным образом, Крекен скрестил руки на груди и откинулся на спинку своего любимого кресла. Его взгляд продолжал с интересом изучать непрошенных гостей.
– Ну что ж, не будем терять время и перейдём к делу, – хрустнув костяшками пальцев, начал тощий.
Крекен улыбнулся:
– Я весь во внимании, джеееентульменныы. – Правда последнее слово он не произнёс, а скорее харкнул, исковеркав его до невозможности.
– С удовольствием, – согласился худой посетитель, даже не заметив откровенного оскорбления. – Вы, я так понимаю, координируете маршруты возниц, не так ли?
– Звучит немного нелепо, но допустим, – немного поморщился Крекен. Уже после первой фразы он поймал себя на мысли, что гости стали нравиться ему еще меньше.
Тощий побарабанил пальцами по столу.
– Тогда, у нас к вам одна небольшая просьба…
– Вот как? – удивился Крекен. Разговор опять перевалил в интересную плоскость. – И в чем же состоит эта ваша просьба?
– Невероятный пустяк. – Барабанная дробь усилилась. – Нам нужно найти пассажиров, которых перевозил один из ваших подопечных этой ночью.
Опустив голову, администратор бросил на гостей томный с хитрецой взгляд.
– Как его зовут? Может быть, есть номер кэба или дилижанса? Какие-нибудь особые приметы? Есть у меня один одноглазый и двое заик, например.
– Ну я же сказал, только пассажиры, – с разочарование в голосе ответил худощавый. – Их забрали от станции Перепутье, а вот куда отвезли, тоже большой вопрос.
– А не слишком ли много неизвестных, уважаемые? – решив поставить точку в данном разговоре, поинтересовался Крекен.
– Думаю нет, – покачал головой гость, – в самый раз.
Наглость тощего явно превышала все грани дозволенного. Но администратор продолжал размышлять. Господа явно были неробкого десятка, поэтому их манеры можно было отнести либо к бандитской вседозволенности, либо к властной безнаказанности. И если с первыми Крекен был в хороших отношениях и всегда находил общий язык, то вот представители правящей верхушки были ему по меньшей мере безразличны.
Он в очередной раз смерил здоровяка оценивающим взглядом: на военного явно не тянет – не та выправка, расслабленные плечи, развалистая походка. Получается, не солдат и не констебль. Тогда кто? Обычный вышибала или же кулачник? Впрочем, и те и другие давно выдали бы себя несдержанностью. И говорили бы более открыто и прямо. С кем же он имеет дело?
Ещё один плевок в вазу принёс с собой один весьма занимательный план. Чтобы раскрыть человека, достаточно лишить его опоры или, проще сказать, вывести из себя. Крекен задорно оскалился. Правила игры здесь будет диктовать только он и никто другой.
