Евгения Кали "Заблуждение. Реальная история созависимости"

Через 2 дня мне 23.

Кисту удалили, волосы отрасли, Рома ушёл.

Кажется, я делала все, что могла, но он все равно ушёл.

Я делала все, что он просил. И почти не спорила, когда он, бегло взглянув на две полоски, попросил не создавать ему проблем. Хотя после этого внутри меня что-то сломалось.

Но он все равно ушёл.

23

Он спал. И ресницы его были такими длинными.

И эти кудри, в которые хочется запустить пальцы и выпрямлять ими каждый завиток на его голове.

Сейчас он проснется и скажет, что все было очень мило, но мне пора.

Хочется успеть уйти до.

Рюкзак, куртка, ботинки. Дверь.

Чувствую, как открываются его глаза.

“Такое родное у тебя лицо,” – шепчет и сжимает меня в своих ладонях.

Как я здесь вообще оказалась?

Кажется, падала, а он меня подхватил.

В том клубе, с дурацкой музыкой. Я почти оглохла, и он писал мне свои месседжи на телефоне: “Я здесь, ты там, мир весь напополам”

Вспышка. И мы целуемся у метро, отрываемся друг от друга на мгновенье, которого хватает, чтобы подумать: это мой будущий муж и у нас с ним будут дети.

23

Я помню, как увидела ее в первый раз.

Она подъехала к нам на своей красной машине, и Марк, торопливо отпустив мою руку, словно по команде, оказался рядом с ней. Стекло водителя медленно опустилось, но я ничего не увидела, только глубокую бесконечную черноту, перед которой Марк вытягивался по струнке. Это испугало меня. Я прищуривалась снова и снова, но все попытки разглядеть за этой чернотой человека, были бесполезны.

Может Марк разыгрывает меня? Я подошла ближе и все равно ничего не увидела. Хочется взять фонарик, подсветить и сказать: “Всем выйти из сумрака”.

И холод такой от этой черноты, даже скорее сквозняк…

– Марк, мне холодно.

Дергаю его за рукав.

Поднимаю глаза на него, а он стоит весь бледный, губы синие. Дрожат.

– Да ты же замерз, отходи отсюда.

Трясу его, но он стоит как вкопанный и не может сдвинуться с места.

– Да что это с вами?!

Кричу в черноту.

– Что вы с ним сделали?!

Я вижу Марка с бритой головой и в серой как будто тюремной робе. Мешки под глазами такие, будто он постарел лет на десять.

Оборачиваюсь к машине, но ее там больше нет.

Марк стоит и непонимающе на меня смотрит:

– Идем? – в руках у его пачка банкнот.

Он смеется.

– Что это? – спрашиваю я.

– Мама денег дала. Ты никогда не видела денег?! – Марк излучает бесконечную радость.

– Столько сразу, нет, – честно признаюсь я.

– Идем! – повторяет он, и я снова слышу его радужный смех.

23

Дым кальяна стирает и без того незнакомые лица. Я никогда не запоминаю имя, которым мне только что представились.

Дрожь по телу от прикосновения руки Марка, когда он передает мне мундштук.

Вдыхаю мягкий дым, мята и яблоко взрываются в гортани.

Открываю глаза: куда все ушли?

Выбегаю из комнаты.

– Марк?!

Прижимает ее поцелуем к стене.

Не сопротивляется.

Зачем так?

Ботинки, куртка, дверь. Закрыта. Мать вашу, я хочу выйти.

Хватает за руку. Девочка милая, с белыми кудрями бросается на колени, умоляет простить. Кажется, ее зовут Ленка.

А Марк сжимает мое запястье так, будто слушает пульс.  Он точно знает, что я сейчас чувствую. И знает, что я это знаю.

Я не хочу в этом участвовать.

Я должна выйти.

Указательный палец Марка там, где бьется мое сердце, кажется, он нажмет сильнее, и оно остановится.  И его глаза, застревающие где-то внутри моей головы.

Я не хочу.

Я просто хочу, чтобы меня любили.

Ты нужна мне.