Когда мы повернулись, чтобы бросить последний взгляд, лица уже не было, вода стала гладкой и безмятежной.
III
Мы рассказали об этом дону Инносенсио, пока отмывали ноги от грязи. У этой грязи был сладкий, тошнотворный запах, и, несмотря на то что его била дрожь, маленький гватемалец шел впереди нас, чтобы освободиться от этого запаха.
Следующая же тропа, по которой мы попытались пройти, некоторое время извивалась и шла зигзагами и в конце концов привела нас прямо к середине острова, примерно в полумиле от его вершины. Когда мы вышли из травяного лабиринта и снова оказались на чистом воздухе, то обнаружили, что яркие краски изрядно потускнели.
Вместо чудовища из пылающих алых, розовых и изумрудных цветов, которое нам показывали солнечный свет и расстояние, мы обнаружили длинную массу белых, похожих на кварц камней, покрытых кустами коричневого и пурпурного цвета, похожими на вереск, и низкорослой зеленой травой. Скала имела форму креста, и то тут, то там попадались отдельные камни.
Скопление этих последних образовывало голову, где стояла пальма. Сейчас она была скрыта от нас высоким утесом, но мы без промедления направились к ней.
С трех сторон дерево было окружено огромными скалами, с другой – отвесный обрыв в тридцать футов до самого озера.
Мы наткнулись на это место внезапно, миновав скалу, отрезавшую его от нашего взгляда.
На дереве было пусто; его ветви сияли ярко-зеленым светом; внизу, среди скал, было довольно мрачно. Под деревом лежал большой плоский камень. Мы быстро подошли к его краю со стороны озера.
В воде было полно коряг, настолько пропитанных водой, что над поверхностью возвышались лишь отдельные бугорки; они лежали так же близко друг к другу, как в мельничном пруду, и по ним можно было с легкостью пройтись. Их были сотни.
– Здесь, должно быть, скапливаются все коряги озера, – сказал дон Инносенсио. – Здесь должно быть…
Он с воплем замолк, и если бы Энигма не схватил его, думаю, он упал бы в озеро.
Энигма бросил в озеро камень, и вдруг каждое бревно превратилось в зевающее красноглазое чудовище, в зияющей пасти которого, усаженной тремя рядами огромных зубов, небольшой гватемалец мог бы исчезнуть без следа.
Мы все отпрыгнули назад, а я и дон Инносенсио задрожали, как осины.
– Похоже, они нас ждут, – сказал Энигма.
Внезапная ярость охватила его.
– Хотел бы я, чтобы эта тварь вернулась, – прорычал он. – Я хочу убить хоть кого-нибудь. Если бы у меня было достаточно патронов. Я бы сидел здесь, на этой скале, и не переставал стрелять, пока в этом проклятом озере остался бы хоть один аллигатор.
– Я бы тоже, – проворчал дон Инносенсио.
Они огляделись в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы выплеснуть свою ярость. Дон побежал к центру плоского камня. Внезапно он издал хриплый крик.
– Смотрите! Смотрите! – залепетал он.
Он стоял на коленях на камне и, погрузив руку в углубление, поднял ее, наполненную чем-то белым, сверкающим, как молоко, и с музыкальным звоном опустил обратно.
В следующее мгновение мы втроем набирали их в огромные горсти и ревели от восторга.
Мы нашли жемчужный остров.
Дыра в скале была полна им.
Мы смеялись, плакали и тараторили одновременно.
– Здесь их столько, – бессвязно твердил дон Инносенсио, – что хватит, чтобы купить пять республик.
И мы хохотали как сумасшедшие при этой мысли.
Энигма первым пришел в себя.
– Где-то в этом озере есть жемчужный промысел, – медленно произнес он, – а эта скала – чье-то хранилище. Кто поместил их сюда? Кто кричал прошлой ночью на закате? Что это было…
– Посмотри туда! – внезапно оборвал он. – Посмотри туда!
Из расселины в лесу, откуда поднимался дым, к острову направлялась целая флотилия каноэ.
IV
Мы собрали жемчужины в мешок, схватили ружья и, не переставая бежать и не оглядываясь, неслись по болоту, пока снова не оказались на краю джунглей.
Дон Инносенсио прихрамывал.
– Мне конец, – бессильно выдохнул он. – Нога распухла, и я уже с трудом могу идти.
Мы с минуту смотрели на остров, потом дали ему агуардиенте и призвали идти дальше. Но не успели мы пройти и двух миль, как я был вынужден остановиться и оказать ему помощь. Каждый раз, когда мы отдыхали, Энигма вливал в него агуардиенте, и вскоре он стал то ли пьян, то ли страдать от лихорадки, потому что начал бредить.
Он говорил о джунглях, болотах и сокровищах, то объявлял себя президентом Пяти республик, то умолял нас вернуть жемчуг. Но ни разу в своем безумии и тарабарщине он не переставал бороться за то, чтобы как можно дальше уйти от болота и острова, пока у него оставался хоть атом силы.
Мы прошли, наверное, миль шесть, когда он совсем сдал, и мы разбили лагерь там, где лианы и другие растения-паразиты гуще всего росли на деревьях. Место было настолько глухое, что нас не было видно на расстоянии в двадцать футов, и мы не боялись преследования, ведь найти человека в этих джунглях было бы равносильно задаче отыскать иголку в стоге сена.
Нога дона Инносенсио была похожа на слоновью – огромная, обесцвеченная.
Мы промыли ее водой с агуардиенте, а затем вливали в него спиртное, пока он не впал в оцепенение и не замер, тяжело дыша. Мы решили оставаться на месте, пока ему не станет лучше, а затем попытаться вернуться в Петен.
Мы ели, пили, отдыхали и по очереди присматривали за ним до полуночи.
Потом, когда он затих, и все казалось спокойным, мы оба уснули.
Меня разбудила крепкая хватка за плечо, и я вскочил на ноги: мне снилось, что меня схватило то, что забрало Железнодорожника.
Энигма с дикими глазами тряс меня, и на дворе был день.
– Ушел! – с горечью кричал он. – Пропал!
– Жемчуг! – воскликнул я.
– Да, и дон Инносенсио.
– Куда он мог деться? – пробормотал я.
– Одному небу известно. Он обезумел от страха. Он пытался уйти подальше, и он будет бродить, пока не упадет, и мы никогда его не найдем. Кто может найти человека в этих джунглях?
– Нет, – сказал я. – Он вернулся на остров.
– 'Назад на остров! Именно туда он и не хотел идти. Он сошел с ума от страха перед этим местом.
– Тем не менее, – спокойно ответил я, – именно туда он и отправился.
Мы схватили свои карабины и пустились догонять нашего безумного товарища. Он оставил свое ружье при себе.
Мы то бежали, то шли, продираясь сквозь путаницу, как натасканные ищейки, останавливаясь, чтобы напиться, когда добирались до воды, потому что местность была полна маленьких речушек, впадающих в болото. Однажды Энигма остановился и указал на камень.
На нем было пятно, и мы поняли, что дон Инносенсио наступил на него своей отравленной ногой.
Но мы не проронили ни слова, пока не вырвались из джунглей и не смогли снова взглянуть на болото.
Все вокруг – болото, остров, озеро – было спокойным; пальма стояла неподвижно; ничто не светилось и не двигалось. Но в центре болота виднелось крошечное белое пятнышко.
Дон Инносенсио, как бы ни был он напуган, выбрал правильную тропу и направлялся прямо к острову.
Едва переведя дух, мы с новыми силами бросились вперед.
V
Почти у самого острова было небольшое возвышение – горб в болоте, за которым тропа, прямая на протяжении нескольких сотен ярдов, была окружена камышами и травой высотой не менее десяти футов. На этом подъеме мы и наткнулись на него.
Маленькая приземистая и белокожая фигура медленно хромала вперед.
Он держал в руке мешочек с жемчугом и шел напролом, ставя распухшую ногу на землю с осторожностью, говорившей о том, как велики должны быть мучения, которые она ему причиняет.
"Бедный парень", – пронеслось у меня в голове. – "Он спятил, прямо как псих. Боюсь, нам придется применить силу, чтобы заставить его вернуться. Повезло, что мы нагнали его до того, как он достиг острова".
– О-о-о! – вздохнула Энигма. – Смотри!
На тропе, поджидая дона Инносенсио, стоял огромный высокий и стройный индеец. Он был обнажен до пояса, стоял прямо и молча. На голове у него был такой огромный головной убор, что, даже если бы он был из перьев, казалось, что его вес должен раздавить его.
Он представлял собой ослепительную массу великолепных цветов, и от него в тростник по обе стороны тропы тянулись два огромных крыла.
Дон Инносенсио увидел индейца. Он уронил жемчужины и замер.
Затем, прихрамывая, он направился к ожидающему его индейцу с распростертыми руками. Его походка была похожа на молитвенную. Мы стояли в недоумении.
Великолепный головной убор затрепетал, каждое перышко, казалось, встало на дыбы, из их среды поднялась голова; быстро, как вспышка, что-то вылетело и ударило дона Инносеньо по лицу – так, как это делают многоножки, замахиваясь хвостом над головой, чтобы нанести удар.
Он упал, как бревно, а великолепная тварь затряслась, медленно полетела вперед и осветила его распростертое тело.
– Стреляй! – закричал Энигма.
Он начал стрелять – тварь пронзительно взвизгнула – я увидел, как посыпались перья, а затем она перелетела через болото и села на пальму.
А индеец исчез. Нигде не было видно даже его следов.
Когда мы добрались до дона Инносенсио, он лежал там, где упал, а мешок с жемчугом находился на небольшом расстоянии от него.
Он поднял голову, посмотрел на нас ясными глазами и произнес одно слово: "Кетцалькоатль! "
Затем он замертво застыл бездыханным и жутким – лицо его позеленело, щеки раздулись.
Единственной нашей мыслью было забрать его.
Мы нашли место, где болото представляло собой зыбучие плывуны, и бросили его туда, как мы это сделали с Железнодорожником, боясь дотронуться до него, оглядываясь по сторонам, содрогаясь, ежеминутно рассматривая то, что все еще сидело на пальме.
Энигма передал мне мешочек с жемчугом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70618342&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
