– Плыви по течению. Сбрось эти «ка бы и если».
– Уже сам начинаю ломать эту защитную стену.
– И правильно.
– Так с кем ты был? – вернулся я к началу разговора, посмотрев на друга.
Ответом был его вздох и направленный на океан серьезный взгляд. Улыбаясь, я отвел от него глаза.
– Вивьен, – сам ответил я за Майкла.
Одной рукой он взъерошил свои черные волосы.
– Достала она меня. Прижилась тут. – Майкл ударил кулаком себе по груди.
– Удивлен, как она еще принимает тебя. Так бы уже давно лишился рассудка. Может хватит выпендриваться? Когда-нибудь у нее появятся серьезные отношения, и она забудет тебя.
– Да скорее бы уже, – буркнул он.
Я направил на него удивленный взгляд.
– Ты кретин. Еще меня учишь тому, как поступить с Алисой.
– У тебя другое. У нас же с Вивьен нет будущего.
Я не сдерживаю смешка.
– Майкл, это то же самое.
– Да не то же самое, черт возьми! – взрывается он от раздражения и злости. – Я не могу иметь детей. Моя сперма не обрюхатит ее тогда, когда в ней проснутся материнские инстинкты и Вивьен захочет ребенка. – Майкл взмахивает рукой по сухому песку, до которого не добирается волны, поднимая крохотные кристаллики в воздух.
Я уставился на своего друга с ошарашенным выражением лица. Сейчас Майкл открылся мне и показал, насколько ему важна Вивьен. Он думает о будущем с ней, ставит в приоритет семейный быт и уверен в том, что без ребенка их жизнь не сложится. Для Майкла важно, чтобы у него и его любимой женщины был ребенок, это гребаное открытие! Он считает, что без ребенка счастья в семейной жизни не будет. Каждая женщина когда-нибудь желает стать матерью, и Майкл это учитывает. Он не хочет, чтобы Вивьен страдала в дальнейшем будущем. Он любит ее и ставить ее потребности превыше своих.
– Это не одно и то же, – продолжил Майкл успокоившись. – Со мной Вивьен будет несчастна. Пусть у меня пока будет это время, когда я могу хотя бы каким-то образом быть с ней. Пусть это даже просто грязный гребаный секс! Но только так я могу наслаждаться ею. Знаю, как мне будет больно видеть ее с другим, но так она хотя бы будет счастливой. На хрен все остальное и мои чувства тоже.
Сегодня я увидел своего друга с другой стороны. Майкл на некоторое время сбросил свою маску плохого парня, которая блокировала его искренность и чувствительность. Наверняка ему стало легче дышать, пока он открывался мне. Я искренне сочувствовал своему товарищу, но не показывал излишней жалости, которую он ненавидит. В качестве поддержки я мог лишь сжать его плечо.
– Может тебе стоит объяснить ей все?
– Нет, – отрезал он. – Уверен, ее все устраивает и вряд ли Вивьен хочется со мной серьезных отношений.
Я фыркнул.
– Она так тоскливо смотрит на тебя, что даже мне хочется расплакаться.
– Заткнись, Уил. И так хреново, – пробубнил он и тяжело сглотнул. – Пошли ко мне. Сыграем в приставку и пожрем маминых пирогов.
Сейчас он снова закроется и превратится в шутника, которого ничего в этом мире не волнует. Даже собственная печень. Теперь понимаю, почему Майкл такой отрешенный от всего и всех. У него пофигистические взгляды на мир, потому что он потерял смысл в собственной жизни. Его больше нет. Надо же, я знаю Майкла с начальной школы, а о его главной установке в жизни узнаю лишь сейчас – ему важно в будущем иметь детей и семью.
К нему домой мы шли молча, каждый пребывая в своих мыслях. Лишь звук волн сопровождал нас и поддерживал вселенскую печаль, которая возродилась в наших душах.
Какая будущая жизнь для нас уготована? У меня даже не получается предположить и представить. Уготованы ли вечные страдания или бесконечное счастье, невозможно узнать наперед. Будущее всегда пугает своей неизвестностью. Для Майкла дальнейшая жизнь пуста и ему нечего ждать, поэтому он начал жить одним днем и мне того же советует.
Больше ничего не остается.
Глава десятая
Алиса
Ранним утром я сидела на кухне за столом, уставившись пустым взглядом на продукты. Я рассматривала пачку муки, миску малины, сахар, соль, яйца, сливки и ощущала себя умственно отсталой, потому что никак не могла понять, как соединить эти ингредиенты, чтобы получить пирог. Несколько раз открывала интернет и искала рецепты для приготовления, но даже с инструкцией мне было сложно сориентироваться и быть уверенной, что тесто получится вкусным и съедобным. Когда не умеешь готовить, это словно не знать элементарные физические законы земной гравитации. Короче говоря, становится стыдно и складывается ощущение, что я совершенно никчёмная.
Я уже собиралась оставить свою затею и все убрать обратно в шкаф точно так же, как эти продукты расставляла на полках Эмма, но ее появление на кухне остановило меня сделать отчаянный шаг.
– Доброе утро. Собралась что-то готовить? – с улыбкой спросила она, вытаскивая из ящика кухонный фартук.
Я тяжело вздохнула.
– Доброе утро. Хотела. Но пока смотрела на подготовленные ингредиенты железно поняла, что на кухне я бесполезная.
Эмма подошла к столу, завязывая за спиной фартук. Она окинула заинтересованным взглядом все мои приготовления и на секунду мне показалось, что на ее лице появилось осознание. Эмма словно провалилась в воспоминания прошлого и мечтательно улыбнулась.
– А что ты собралась готовить? – резко очнувшись, спросила она.
– Малиновый пирог.
– А почему именно малиновый? Он такой редкий.
– Потому что он нравится одному человеку, которого мне хочется поблагодарить за все. Он много для меня сделал. Конечно, у меня не получится так, как он любит, но все же. Это малое, что я могу для него сделать.
Я загрустила, когда поняла, что не смогу добиться поставленной цели. Я не принесу Уильяму пирог и не смогу по-человечески познакомиться с его мамой. Я как воровка покинула их дом три дня назад и мне от этого не по себе. Даже если мама Уильяма не увидела меня и не знает, что я ночевала у них, во мне все равно пробуждается стыд таких размеров, что кровь кипит, и я заливаюсь краской.
Обычно я не такая. Я взбалмошная пофигистка. Но что касается семьи Уильяма, в этом плане мне хочется быть прилежной и скромной, чтобы произвести хорошее впечатление. Даже с ним я не могу быть настоящей и скрываю свою истинную суть. Хотя, черт возьми, я даже не знаю, какова моя сущность на самом деле. Я запуталась в своих личностях, которые постоянно использовала при разных обстоятельствах и окружении.
– Если хочешь, я тебе помогу, – предложила Эмма.
Я подняла на нее взгляд невинного ребенка, которому предложили конфетку, и он весь осчастливленный после такой предложенной мелочи. Мне хватило несколько дней, чтобы понять, что Эмма первоклассный повар. Одни ее булочки на обед чего стоят. Когда она приносила мне еду в комнату, я просила ее принести мне их как можно больше. Даже ресторанные блюда, заказанные мамой, не сравнятся с готовкой Эммы. Ее еда божественна. А ее булочки мне хочется воровать со стола как маленькая девочка.
Как с такими знаниями о ее способностях я могу отказаться от предложенной помощи? Она как небесный свет падающий и благословляющий.
– Конечно хочу, – прошептала я до сих пор не веря, что у меня все-таки получится навестить Уильяма с пирогом. И признаться честно самой себе, за три дня я успела по нему соскучиться.
– Тогда надевай фартук и приступим! – радостно объявила Эмма, хлопнув ладонями. Она в миг зарядила меня энтузиазмом.
Эмма добавила еще несколько ингредиентов к моим приготовлениям: ванильный сахар, разрыхлитель теста, масло сливочное, пудру и, что меня немного удивило, свежие листья мяты.
Пока мы готовили пирог, Эмма объясняла мне каждое действие. Что, куда и зачем добавляется. Какое количество сахара и соли. Даже сколько по времени месить тесто. Учиться готовить – это не то же самое, что учиться плавать. В этом деле я быстро все улавливаю и запоминаю.
Эмма продолжила месить тесто после меня, когда моих сил больше не хватило. Она попросила меня взять небольшое количество малины и выдавить ягоды толкучкой, перемешать с сахаром, чтобы получить сироп.
– Вы сказали, что этот пирог готовят редко, но такое ощущение, что готовили Вы его почти каждый день.
Эмма улыбнулась. При готовке она всегда сосредоточенная и серьезная. И снова, смотря на Эмму, мне показалось, что она не в настоящем, а ушла в прошлое.
– Меня научила одна прекрасная женщина. Вот уже десять лет прошло, как я не готовила этот пирог. Твое желание вернуло меня в приятные воспоминания прошлого, Алиса. – Она подняла на меня глаза, прекращая месить тесто, которое на вид превратилось в гладкое и мягкое. – Спасибо.
Я смущенно пожала плечами.
– Не за что.
– Сироп готов?
Я оживилась, вздрогнув, и посмотрела в миску.
– А, да.
Я передала Эмме свои старания. Этот сироп она вылила прямо на тесто и начала его снова месить. Благодаря перчаткам для кулинарии ее руки не испачкаются, но выглядит это как тяжелый труд. Эмма старательно вытягивала тесто, снова комкала его, чтобы он весь окрасился в красный оттенок ягод. Я думала, будет достаточно украсить пирог малиной после выпекания, но оказалось, что не все так просто и существует тонкий элемент. Этот пирог теперь полностью оправдывает свое название. Он весь в малине.
Мяту Эмма тоже попросила меня измельчить и выдавить из нее сок толкучкой, который она так же, как и сироп вылила на тесто. Можно было собрать всего одну чайную ложку, но Эмма сказала, что этого достаточно, поскольку мята имеет сильное свойство распространяться по любому блюду.
Когда мы сформировали круглую форму пирога, Эмма сделала небольшое углубление по середине.
– Это будет место для свежей малины. Открывай духовку.
Не помню, чтобы мои руки когда-нибудь так болели от напряжения. А я всего лишь месила тесто несколько минут, делала сироп и выкачивала сок из листьев мяты.
– Эмма, спасибо Вам большое. – От счастья я обняла ее. Женщина хрипло посмеялась и положила свои руки на мои плечи.
– Не за что, милая. Я вижу, как для тебя это важно.
Я отстранилась от нее, продолжая улыбаться.
– Для кого пирог, если не секрет?
Моя улыбка медленно спала с лица. Я оглядела кухню, добралась взглядом до столовой, чтобы убедиться, что Джексона нет поблизости, и он не услышит меня.
С последнего нашего разговора мы сталкивались, но не обменивались даже одним словом. Я больше не ощущала острой нужды прятаться от него целыми днями в комнате, но понимала, что мне необходимо быть осторожной. Джексону лучше не знать о подробностях моей личной жизни, учитывая его проблемы с ревностью. Его слова я восприняла всерьез, поскольку именно они дали мне логическое объяснение его гнусному поступку, который он хотел совершить год назад. Я больше не хочу повторения, а посему буду делать вид, что ни с кем из мужского пола не общаюсь. Кто знает, на что способна его нездоровая одержимость. Для Уильяма я не хочу проблем.
В будущем мне придется жить от Джексона как можно дальше, на другом материке, спрятаться в неприметном городе и продавать свои картины, главное обезопасить себя и плевать на роскошную жизнь. Только бы он никогда меня не нашел. Осталось дождаться совершеннолетия и сбежать. Таковы мои планы на будущее.
А Уильям…навсегда останется в моем сердце как самый особенный человек в моей жизни.
– Для Уильяма. Нашего соседа, – тихо сказала я и услышала шаги, спускающиеся по лестнице, которые заставили меня напрячься.
Для Эммы мое поведение наверняка показалось странным, но она смотрела на меня со всем сочувствием. Неужели этой женщине удалось понять за несколько дней, в какой каторге я живу?
– Доброе утро, – послышался ненавистный голос за спиной, и я остолбенела. Он хриплый после сна.
– Доброе утро, господин Коллинз. Вам приготовить завтрак?
Я услышала льющуюся воду из кувшина в стакан. Видимо, Джексон осушил его, прежде чем ответить, поскольку пауза затянулась. Я не хотела смотреть на него, но все равно анализировала каждое его действие.
– Не нужно. Я просто спустился выпить воды. Возвращаюсь обратно в спальню спать.
Я выдохнула. Мне пришлось специально встать рано, чтобы приготовить пирог без лишних глаз и уйти к Уильяму. Я уже потеряла надежду покинуть дом незамеченной, когда Джексон вошел на кухню, но она снова возродилась в моем подпитанном страхом сердце после его слов.
– И тебе советую, сестренка. Еще очень рано для уроков по кулинарии.
– Обойдусь без советчиков, – буркнула я.
Джексон ушел из кухни без лишних слов, и я расслабилась.
Последующий час я сидела в напряжении за кухонным островком и наблюдала неотрывно за пирогом, который выпекался в духовой печи. Мне хотелось как можно скорее покинуть дом и провести приятный день там, где есть Уильям, но при этом чтобы никто из домочадцев не знал, где я провожу время. С ним спокойно и хорошо, и я не припомню, чтобы мне с кем-то было так же комфортно.
Я сама украсила готовый пирог малиной. Он выглядел аппетитно, а аромат, исходящий от него, заставлял напомнить о моем чувстве голода.
Уильяму обязательно понравится. Пусть даже этот пирог не по тому рецепту, о котором была осведомлена лишь его бабушка, но он напомнит ему о детстве, где было намного лучше, чем сейчас, во взрослой жизни.
Перед уходом я попросила Эмму об одно маленьком одолжении:
– Не говорите, пожалуйста, где именно я нахожусь. Если будут спрашивать, скажите, что я в городе.
– Будь спокойна, девочка, – заверила меня Эмма своим успокаивающим нежным голосом. – Иди.
Я кивнула ей с улыбкой, выражая благодарность. В данный момент, она единственная, кому я могу довериться в этом доме и с кем могу хорошо провести свое утро.
Мои руки дрожали, когда я стояла перед дверью своих соседей. Горячая тарелка, нагретая недавно испекшимся пирогом, сделала мои ладони потными и красными. Я боялась выронить угощение одновременно из-за волнения и обжигающей тарелки. Чтобы не рисковать и не держать пирог одной рукой, тем самым увеличивая возможности угостить им землю, я прикусила нижнюю губу и постучалась в дверь носком обуви.
Сердце забилось еще быстрее, и я, как парализованная ждала, когда мне откроют дверь. Что мне говорить, – не знала. Даже не репетировала перед зеркалом, поскольку не имею такую привычку. Всегда придерживалась принципа «как пойдет».
Дверь не открывали уже около минуты. Возможно, глухой стук носком обуви хозяева дома не смогли услышать. Тогда я решила нажать на звонок, который находился на уровне моего лица. Мои руки словно приросли к тарелке, и я начала приближать нос к кнопке.
Именно в это мгновение дверь распахнулась. Я испуганными глазами покосилась на Уильяма и резко сделала шаг назад от звонка. Он с недоумением посмотрел сначала на меня, затем на дверной звонок.
– Что ты пыталась с ним сделать? Сгрызть? – заговорил он.
– Это уже неважно. Главное, что ты наконец открыл дверь.
Мне стоило быть повежливее, но понимаю это лишь тогда, когда язвительные или грубые слова вырываются с моего языка. Я все-таки ничего не могу поделать со своей резкостью и прямолинейностью. Эти качества сохраняются всегда, какую бы маску я не нацепила на себя.
Все же мое хамство вызывает у Уильяма очаровательную притягательную улыбку. Я могу к этому привыкнуть и всегда общаться с ним в подобном контексте, только бы наблюдать за этим прекрасным зрелищем.
Его глаза опустились вниз. Лицо стало серьезнее, стоило Уильяму увидеть пирог в моих руках. Он медленно поднял на меня свои голубые глаза, которые в свете дня еще более ярче и блестят на солнечных лучах точно так же, как океан в нескольких метрах от нас. Уильям задержал на мне теплый оценивающий взгляд, от которого по моему телу поползли мурашки.
Мы бы еще долго могли молча простоять столбом и смотреть друг на друга, если бы в дверном проеме не появилась его мама. Я мгновенно оживилась и поняла, что мне пора развязать язык и начать говорить.
