? Две с половиной примерно. Точно не помню, со счета я сбился лет триста назад.
? Значит ты все видел… Своими глазами! Видел даже прибытие моего народа, ведь это было лет семьсот назад. Так почему же ты молчишь?
Меня охватило невероятное возбуждение. Все вместе, и восхищение, и недоумение, и даже немного злость.
? Ведь ты знаешь правду! Ты бы мог все изменить, рассказав!
Киаран снова мне улыбался, снова брал за руки, пытаясь успокоить.
? Когда усомнишься в себе снова – вспомни этот миг, и эту веру в людей, что в тебе взбунтовалась от моих слов. Вот что делает тебя хорошей королевой.
? Киаран, ведь я серьезно! Разве тебе самому ни разу не хотелось рассказать правду?
? Хотелось ли мне? Не просто хотелось но я делал это, много раз. Вот только с годами я понял, что правда никому не нравится. И, поверь, иногда правду лучше не знать.
? Меня с детства учили что ценнее правды ничего нет. Я верю в это, всем сердцем верю.
? Тебе не понравится правда.
? Я знаю, мы поступили ужасно…
? Не вы одни. Это было очень страшное время. Правда его воскресит, и я буду последним, кто приложит к этому руку. Прежде всего потому, что этим разрушу все то, что с таким трудом создает мой друг.
Во мне не осталось желания спорить. Я думала о том, каково это, жить так долго. Видеть столько всего. И все еще улыбаться так, как это делает Киаран.
Я утерла слезы. Обняла его, пытаясь сказать, что принимаю его слова и полностью доверяю ему. Но он, конечно же, все это знал и так.
За окном загорелся рассвет. Шум бунта стих.
Киаран мягко высвободился из объятий ровно за мгновение до того, как за дверью послышался шум. Но, даже вставив ключ в скважину, он не спешил открывать. Замер, положив руку на меч.
? Открывай, Киаран.
Голос не спутать ни ему, ни мне.
Дверь открылась, и вошел король. Он был покрыт пылью и кровью, в руках держал еще обнаженный меч. А следом шли его солдаты, волоча человека, которого я едва узнала.
Один из королевских приближенных. Грязный, весь в крови, но судя по всему, в собственной, в отличии от Ивэйна.
? Ада, подойди.
Я сделала несколько шагов к нему, а он кивнул своим солдатам, и те заставили своего пленного встать на колени.
? Смотри на нее, Демартен. Смотри, и проси прощения.
Кровь застыла в жилах. Человек поднял глаза, ища моего взгляда, и я заставила себя на него смотреть. Заставила вытравить из себя жалость. Он хотел моей смерти. И он бы не дрогнул, чтобы взять то, что хотел.
Он молчал.
Ивэйн лезвием меча повернул его голову к себе.
? Я клянусь тебе, ты будешь умирать долго и мучительно, но я не позволю тебе умереть прежде чем ты попросишь у королевы прощения. В благодарность за долгие годы службы, я позволю сделать это здесь и сейчас, а не на площади перед толпой. Говори.
Голос короля не дрожал, как дрожит человеческий голос в минуты ярости. Его голос не сбивался, и был пугающе спокойным. Он говорил не со мной, но мне было страшно.
? Простите меня.
? Полностью.
? Простите меня, моя королева.
Я коротко кивнула, собрав все силы чтобы не отвернуться.
? Увести.
Солдаты кивнули, и дверь за ними скоро закрылась.
Киаран вышел из-за моей спины, подошел к королю. Они тут же пожали друг другу руки, и по-братски обнялись, говоря о чём-то совсем тихо. Я услышала лишь короткое:
? Спасибо.
Я видела как в этом разговоре меняется лицо короля.
Я смотрела на него и понимала, что мне страшно. Но пугал меня не он сам, а осознание, что он мог не вернуться.
? Теперь я выгляжу так, как ты меня представляла.
Краем глаза я увидела, как Киаран закатил глаза, закрывая за собой дверь, и ответила только:
? Неправда.
Мы остались вдвоем, и король остановился напротив меня, не дальше чем на вытянутую руку. Он молчал, а я не знала, что говорить. Говорить о том, что он только что сделал мне не хотелось больше всего. Поэтому я молча смотрела как он тяжело дышит, то и дело сжимая рукоять меча.
? Моя стража никогда не попросит тебя покинуть покои, если в городе не спокойно. Это одно из самых безопасных мест в замке.
? Хорошо.
? Испугалась?
Я отрицательно качнула головой, но почувствовала, что на глазах выступили слезы.
Истинное осознание произошедшего начало обрушиваться на меня. Я стала думать о судьбе людей на площади, об убитых стражниках, что приходили за мной, о случайных, невинных пострадавших… О крови на руках короля.
Утирая слезы, я не могла смотреть больше ни на что. Только на его руки, которые этой ночью держали меч из-за меня.
? Ивэйн, можно мне… пожалуйста, можно мне тебя обнять? Недолго, просто, мне нужно…
? Иди, – он раскрыл руки и я шагнула в его обьятия.
Совсем как во снах, которые он не помнил. И как в те ночи, когда мы были мужем и женой.
? Я хотел бы сказать тебе, что больше этого не повторится, только это наверняка будет ложью. Но я поклялся Богу хранить и защищать тебя, и я буду это делать.
? Я знаю. Ты только, пожалуйста, больше так не делай как с этим человеком.
? Он заслужил вещи гораздо страшнее.
? А я?
Ивэйн отстранился, вглядываясь в мое лицо.
? Я к этому не готова. Я знаю, как королеве, мне нужно будет стоять рядом с тобой во время казни. И я буду там стоять, но это – совсем другое.
? Ты слышала сама, я мог заставить его сделать это прилюдно.
? Но зачем? Ведь он лишится жизни, разве этого не достаточно?
? Думаешь смерть – самое суровое из наказаний? Смерть лишает страданий. Казненный не знает ни холода темницы, ни…
Ивэйн замолчал, но не нужно было иметь много ума, чтобы понять, что он мог назвать дальше.
? Этот человек поставил себя выше короны лишь потому, что ты принадлежишь к магам. Он прикрылся Богом, и предал свои клятвы. А я указал ему его место. Если жалеешь его, пойди посмотри на свои слезы, и вспомни все, что пережила этой ночью, по его вине. Подумай обо всех жизнях, которые успела взять с его совести на свою, и скажи мне, заслужил ли он стоять перед тобой на коленях?
Это не был риторический вопрос, король ждал моего ответа. Что я могла ему сказать?
? Я не знаю.
Я была готова у разочарованию в его взгляде, но не увидела его там. Ивэйн улыбнулся.
? Тогда верь мне, когда я говорю, что он это заслужил.
Король крепко сжал мою руку.
За окном всеми красками горел рассвет. Однажды ему такой снился. То был сон, в котором он меня не замечал. Я была далеко, а он сидел у обрыва с каким-то незнакомым мне человеком и говорил с ним. А я слышала каждое слово, которое звучало со всех сторон, так громко и отчетливо, что я помнила их и сейчас.
Я знаю, ты все время смотришь на меня. Видишь мои руки, и видишь кровь на них. Я клянусь, я за нее перед тобой отвечу. Ни от одного греха не отрекусь. И любое наказание приму. Только ты верь в меня, верь, что я это все делаю ради мира, за который ты умер…
Я не знала, кто этот человек. Может его отец, может (это невероятно тешило мое самолюбие) мой дед…
Спрашивать было бессмысленно.
Но я не могла перестать думать об этих словах.
Особенно стоя рядом с королем, когда на площади крупными хлопьями валил первый снег, и глашатай объявлял приговор.
Корона, которую я до этого надевала едва ли не каждый день, теперь невыносимо давила и казалась несоразмерно тяжелой.
Я знала, рано или поздно мне придется через это пройти. Пока шли дознания, у меня была целая неделя чтобы подготовится к неизбежному.
Там, за моей спиной, среди прочих стоял отец, который приехал в столицу как только узнал о бунте. Я плакала, сидя в его объятиях, но больше оттого, что куда больше хотела видеть маму. Если бы сейчас за спиной стояла она, мне, наверное, было бы гораздо проще.
Я вздрогнула, когда палачи взмахнули топорами.
Я много раз думала о том, что увижу, но вживую наблюдать оказалось гораздо тяжелее. Может еще и потому, что там, внизу, среди казненных стоял человек, который за месяцы моего пребывания в замке, не сказал мне ни слова.
Верховный священник, тот самый, что отказался венчать меня с королем, стоял среди окровавленных тел, глядя только на меня, и весь вид его говорил, что он предпочёл бы видеть на плахе меня одну.
? Идем.
Голос Ивэйна долетел словно сквозь воду.
Двери дворца вскоре закрылись за нами, и я смогла хоть немного расслабить плечи.
? Лука, если ты еще не спешишь с отъездом, проводи сейчас Аду к покоям, и зайди ко мне через несколько часов. Хочу поговорить. – Отец кивнул, и король повернулся ко мне, сказав только: – Отдохни.
И поспешил уйти. Я смотрела ему вслед, понимая, что идет он не в башню совета, и не к себе в кабинет.
? Отец, я хочу… побыть одна. Позволишь мне уйти сейчас?
Он улыбнулся, поцеловав меня в лоб.
? Разве тебе нужно мое разрешение?
? Это привычка.
? Мне она нравится.
Усмехнувшись, я ушла. Запоздало подумала, что даже не постаралась сделать вид, что не иду следом за королем. Но разве у меня нет на это права?
Я старалась держаться поодаль, чтобы он не заметил, чувствуя себя крайне глупо. Сильнее всего это чувство оказалось, когда я поняла, что он шел в часовню.
Замерев на пороге, я не решалась войти под стеклянный купол.
История одной из нянек о том, что мой народ испытывает муки, ступая на освященную землю, преследовала меня с самого детства, сколько бы раз мне не приходилось посещать церковь.
Но теперь я стояла на пороге, а впереди, у алтаря на коленях стоял король, склонив голову перед своим Богом, высеченным из мрамора.
В маленькой часовне его неразборчивый шепот, заполнял все пространство, и я не могла пошевелиться, словно любое движение меня обнаружит, и нарушит сокровенный для него момент.
Поэтому я стояла, наблюдая как с дыханием двигаются сильные плечи, как голова опускается к сложённым рукам…
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем он поднялся и обернулся. Лицо его смягчилось, и он даже улыбнулся.
? У тебя плохо получается следить за людьми. Я заметил тебя почти сразу.
? Ты видел меня?
? Конечно видел.
