Долли оставила их на грани панического бегства. Винни точно знал: ещё миг, и они бросились бы наутёк.
– Ты что-то знаешь об этой войне? – спросил он, когда сестра подошла ближе, и кивнул на инфоэкран над ними. Долли задрала голову, скривилась:
– Да. Всё к ней идёт, никто уже не сомневается… В это пекло неизбежно рухнет пол-Евразии.
– А я не знаю ничего.
Долли кивнула.
– Это не страшно, ты ещё успеешь… Может, ты заметил что-то ещё?
– Что? – спросил он, но Долли пожала плечами.
Она двинулась дальше, теперь, кажется, направляясь куда-то, а не бесцельно прогуливаясь по городу.
– Ши и правда лучше, чем кажется, – через плечо бросила Долли. – Ты вряд ли успел это понять. Просто… просто имей в виду.
– Ты хорошо её узнала?
– Она заботилась обо мне. По-настоящему, а не потому, что я была рычагом давления. И я смогла её разглядеть. Она не сразу стала мне доверять, но понемногу… Она на нашей стороне.
– У нас есть сторона?
– Есть ты и я, – ответила Долли, всё ещё не оборачиваясь. – И так будет до самого конца. Каким бы он ни оказался. Мы повсюду пройдём вместе.
Винни наконец понял, куда она идёт: он стал узнавать места.
Они всплывали в памяти, как будто пробиваясь через лёд. Образы из жизни, которой больше нет.
– Здесь был автомат с птичьим ногами. – Винни остановился у незанятой ниши. Трубки и проводки торчали из стены дома, из-под неплотно закрытой дверцы пробивался мигающий красный отблеск – что-то давало о себе знать в технической оболочке здания.
– В самом деле, – согласилась Долли. – Наверное, увезли совсем недавно. Может, поменяют на что-то ещё. Помнишь, где вход в туннели?
– Конечно, – кивнул Винни и пошёл вперёд, почувствовав, что Долли ждёт от него именно этого.
Вот вентиляционный выход, а за ним ракушка, скрывающая спуск в канализацию. Внизу прямо по туннелю, второе ответвление направо. И откроется Пятый свод – обиталище их общины. Руины каких-то сооружений, он так и не узнал, что там было раньше. Их с Долли дом, наверное, там поселился уже кто-то ещё.
– Это вызывает… ностальгию, – подумав, сообщил Винни. – Хочешь посмотреть, что там теперь? Думаешь, кто-то вернулся в Пятый после облавы?
Долли не отвечала, и он обернулся и поймал её внимательный взгляд.
– Ты оплатил долг, – напомнила он. – Ты же понимаешь это?
Он оглядел себя, насколько мог: всё стало широким и бугристым, что-то было мышцами, что-то имплантами, а большей частью – смесью и того и другого. В комботело и впрямь многое вложили. Созданное с конкретной целью, оно всё же могло служить и для других вещей, не только зрелищ. И всё же оно думало об арене, существовало в её ожидании; прописанные в софте новые паттерны определяли теперь и мышление. Он улыбнулся краем рта: и разве это плохо?
– Это работа, – сказал Винни. – Работа, которая не просто нас прокормит. Мы будем жить намного лучше, чем раньше. А я обещал себе всегда защищать мою сестру.
– Ты уверен, что дело в этом? – тихо спросила Долли.
– Да, – подумав, честно ответил он. – Я понимаю, о чём ты. Да, во мне есть ощущение функции… есть предназначение. Но ты – всё ещё центр моих мыслей. Линза моего логоса. Я уверен в этом.
Она прикрыла глаза, кивнула:
– Ты хочешь… быть гладиатором и дальше?
– Ты видела бои? – он оживился. – Видела… я ведь хорош?
– Не видела, – тихо ответила Долли. – Ши рассказала о них.
– Тебе не давали смотреть? Это… – послушно всплыло то, что он знал сам, – новое шоу. Нас готовили специально для него. Оно будет популярно не всегда. Но я успею заработать достаточно.
«Нас» прозвучало странно. Он никогда не видело других, просто знал, что они существуют. Но тут его что-то смутило.
Он не успел обдумать это, как сестра спросила:
– Популярно? Ты хоть на одном инфоэкране видел хоть слово о нём? Слышал, чтобы о нём говорили в толпе? Хоть один кадр мелькнул где-то?
Винни почувствовал что-то… туманное. Слова Долли тонули в этом, он понимал, о чём она говорит, но где-то на полпути к его сердцу всё это терялось… ничего не значило.
– Ну, не попалось ничего, – он махнул рукой, теряя интерес к разговору. – Пойдём назад… Проводишь меня?
– Ты возвращаешься? – уточнила Долли. Он кивнул.
– Хорошо, – тяжело ответила сестра, – провожу.
Они так же брели назад, не спеша и как будто оба не уставая. Слова Долли заблудились в нём, вдруг всплывали, и тогда Винни прислушивался, всматривался в инфоэкраны – на пять секунд, пятнадцать… Потом возвращался туман. «Я» взирало на этот туман с холодным интересом, но даже не пыталось понять, что он такое.
Приближение лаборатории отдавалось в Винни толчками – всё меньше остаётся шагов, и всё сильнее бьётся в ожидании чего-то сердце.
Они остановились на другой стороне улицы. Винни окинул взглядом здание: за полупрозрачным блестящим потоком транспорта высилось вытянутое яйцо цвета морской пены. Ни одного окна, ни одной щели…
– Куда ты пойдёшь? – медленно произнёс Винни, будто припоминая что-то.
– Спрашиваешь только сейчас? – усмехнулась Долли. – В канализацию. Там флибустьерам и место.
– Нет, – подумав, ответил он, – я попрошу, чтобы тебе нашли квартиру. Так будет лучше.
– Правда?
Он кивнул.
Поднимаясь по лестнице воздушного перехода, Винни услышал шаги за спиной: Долли продолжала идти за ним.
– Не надо провожать до самой… для тебя это место… наверное, неприятно, – неуверенно сказал он. Долли ничего не ответила и не отставала.
Проход в здание открылся, как только Винни подошёл достаточно близко. Обернулся, чтобы попрощаться с сестрой, и тут она схватила его за руку.
Её лицо снова быстро менялось, слова сыпались как горох, она кричала, шептала, убеждала не идти туда, напоминала, что он свободен, утверждала, что всё это ложь… А Винни рассматривал её внимательно, любуясь той силой, которую не замечал столько лет. И тут Долли замолчала.
Прикусила губу, глядя на брата исподлобья.
И заговорила снова. Сперва Винни услышал имя Ши, а потом успел различить вспышку и первые несколько рваных слов – с нарастающим темпом, а потом всё стало как раньше, до лаборатории.
Долли смотрела на него привычным ему взглядом. Слёзы блеснули на глазах, в голосе были слышны неподдельная боль и отчаянье:
– - Ты же свободен, ты можешь уйти со мной… Пожалуйста, Винни, идём со мной домой… Тебе не место здесь, никому здесь не место…
«Я» встрепенулось впервые за прогулку. Дрогнуло, ощущая знакомый холодный ветер. Повеяло откуда-то запахом деревьев и сырой земли.
И одновременно из открытой двери лаборатории протянула щупальца тьма. Коснулась софта, передавая паттерны снова под контроль сетевых сторожей Рабаса. Уплотнился туман, отсекая голос Долли от разума Винни.
Комботело шагнуло через порог, возвращаясь в родительский сумрак. Долли, не колеблясь, вошла в здание следом за братом.
Дверной проём затянулся, оставляя Винни с сестрой в темноте.
Из рассветной комнаты исчезло ложе, теперь здесь не было ничего. Часть пола стала мягкой, подстраивалась под форму тела. Комната отрастила закуток с уборной и техническую нишу пищепровода. На потолке начался новый подсчёт социальный очков – теперь рос не долг, а рейтинг.
Комботело само устроилось на полу в удобной позе и замерло. «Я» повисло привычным мягким шариком в темноте.
Но не уснуло как раньше.
Что-то теперь мучило его, не давая затянуться туманом. Если часть имплантов была предназначена для защиты от речей Долли, то Рабас с Ши потерпели неудачу.
«Ши лучше, чем кажется».
Может быть, только Рабас.
– Я убедила Рабаса отпустить тебя на прогулку. И теперь он думает, что я всё ещё гениальна, ведь ты вернулся сам. Какая прекрасная работа. – Голос Ши всё ещё будил в комботеле запрограммированную реакцию. – Разумеется, они охраняли тебя, но ты был таким паинькой.
Вот только интонация у Ши теперь была язвительная и злая. Ни ласки, ни интереса.
«Пошла ты», – подумал Винни и шевельнул губами, но с них не слетело ни звука: почти все функции комботела были отключены, софт не подчинялся логосу, и Винни чувствовал себя набитым опилками. «Я» оставалось пятном, медленно дрейфующим по бесконечной тьме штиля.
– Почему не ушёл, когда был шанс? Теперь будет сложнее.
«Я» замерло: что это?
– Рабас нас не слышит, – сообщила Ши. – Никто нас не слышит. Пока. Но я недолго смогу удерживать местные сети в плену моих иллюзий. Если вы с сестрой не сбежите сейчас, то уже никогда. Подумай, что станет с нею, теперь она, как они думают, лишняя в вашей истории. Даже стала мешать: ты всё ещё слушаешь её. Они избавятся от неё. Ничего не хочешь сказать?
Он хотел, ещё как, и Ши не могла не знать, что его отключили, так зачем издевалась?
– Ты ещё не вспомнил? – её голос стал громче. – Ты, маленький степной цветок, не вспомнил, откуда взялся? Почему они выбрали тебя? Неужели думаешь ты, облава была случайной? А может, они просто нашли твой след спустя годы, может быть, ты неосторожно засветился где-то, славный флибустьер? А они как раз искали таких, как ты? Ты идеально подошёл для их целей – для чего-то подобного тебя и сконструировали. Припомни-ка… Оно уже должно было всплывать не раз – что-то, чего раньше в тебе не было.
Вряд ли Ши говорила про его новое комботело.
Наверное, про тёмный лес, который Винни продолжал видеть. Хвоя и листья, сырая земля, предрассветное небо сквозь ветви. И дорога к лесу.
– Все вы из одного корня. «Евразийский цветок». Центр евгеники, настоящая секта где-то то ли в степях, то ли в лесах большого континента. Каждый экземпляр был уникальным – потому что создавался с разными улучшениями, для разных целей. Работа начиналась ещё до рождения экземпляра. Все, кто работает в моей области, знают эту байку. Центр точно существовал – потому что был разграблен и разрушен чуть больше двенадцати лет назад корпоративной армией – судя по тому, как грабители работали. Но достоверно неизвестно, какой именно корпорации они служили… и что потом стало с ними и с их грузом. Столько слухов. И всё же…
Голос умолк, будто Ши задумалась.
– Вы должны уйти, – снова заговорила она. – Так что поднимайся, медведь, и отправляйся спасать сестру.
Он и правда попытался подчинить себе хоть какую-то часть комботела, но оно было монолитом, навсегда вросшим в пол рассветной комнаты. А Винни – был бессильным.
– Ты… плачешь? – через минуту раздался голос Ши. – Это хороший знак. Хотя бы это можешь контролировать. Я надеялась услышать твой голос, но и слёзы… подойдут. Ты сможешь побороться за себя. Так что я рискну. Жди.
«Чего?» – он мучительно хотел прохрипеть хотя бы это слово, но ничего не вышло опять.
Время в рассветной комнате не имело значения так же, как и в закатной. Спустя минуты или часы Винни снова услышал голос Ши – но ближе и слабее. Специфический шелест в её голосе больше не обсчитывался сетевыми алгоритмами и для аугментированного слуха Винни прозвучал наконец-то тем, чем и был всегда, – шорохом, который издавали части искусственного горла, способного сжиматься и расширяться, когда было нужно.
Он понял это – потому что слышал такие голоса раньше; огороженные предупреждающими алыми линиями, служебные кварталы были ими полны.
Солнце взошло выше, озаряя комнату светло-розовым. Ши выступила из рассветной дымки.
Ши была когда-то очень сильно изменена… искалечена, поправил себя Винни, разглядывая её снизу вверх, когда она подошла ближе. Трудно было даже описать, что именно с ней сделали, её тело было точно так же, как и его, перемешано и слеплено заново, здесь были блеск металла, податливость силикона, остатки кожи – кажется, биологический возраст Ши был уже очень велик – и мягкая блестящая чёрная шерсть большой кошки.
Ши сдвинулась, и он понял, что её ноги не шевелятся, это делали за них компенсирующие механизмы. Она не могла ходить, то ли по воли того, кто сделал с ней всё это, то ли уже из-за возрастных изменений, ведь не все их удавалось стереть.
Механизмы наклонили её, чтобы Ши могла дотянуться до Винни. Её рука скользнула по его щеке и дотронулась до затылка. Потом Винни ощутил, как тонкий шнур проскальзывает в его шею.
«Это там?» – хотел спросить он, имея в виду технический фокус комботела.
– Сперва я просто даю тебе код, – заговорила Ши, чуть задыхаясь из-за неудобной позы. – Чтобы ты мог двигаться. А сейчас… ты почувствуешь…
На миг его замутило от нахлынувшего видения леса – яркого, как никогда раньше, и Ши кивнула:
– Да, это ледокол. Рабас всё ещё может добраться до тебя, поэтому ледокол нужен. Это займёт время, не знаю, сколько точно, но не слишком много. И потом софт будет подчиняться только тебе.
Она опустила руку и выпрямилась:
– Не дай больше никому взломать тебя… кроме неё.
Шум леса всё ещё стоял у него в ушах, на зубах скрипела земля.
«Дом», – вдруг подумал Винни. Надо добраться туда.
И тут понял, что кое-что уже слушается его.
– Почему? – спросил Винни, чувствуя, как пересыхает рот от этого слова. – Почему ты…
Ши облизнула губы гибким, похожим на кошачий, языком и закончила:
– …на вашей стороне? Мне нравится твоя сестрёнка. Она очень необычная. Знаешь, что часть её логоса – искин? И потому, каждый раз как она говорит со мной, я чувствую себя человеком. Она просто смотрит на меня, без какого-либо выражения во взгляде. Что бы это ни было, я устала от жалости, отвращения и похоти. А у неё – чистый взгляд. Люди не умеют так смотреть. Дефектная, Рабас прав. Дефектная. И потому способная верно выбирать.
