На другом конце земли
Аня Камыш
Оставив в Питере друзей и парня, Аля вынуждена переехать в преступную Аргентину. Соседствовать ей приходится с сыном маминой подруги – Шурой, которого она на дух не переносит. Этот оболтус по уши влюбляется в иностранку из местных трущоб. И та даже – о чудо – отвечает взаимностью.Вот только девочка оказывается дочерью криминального авторитета. Тут-то и начинаются неприятности.Легкая романтичная история о русских подростках в южноамериканской школе.
Аня Камыш
На другом конце земли
Глава 1. Пересадка
Вырвали как куст… с корнями.
Колеса стукнулись о посадочную полосу и самолет легонько тряхнуло. По громкой связи объявили что-то на английском языке. Я в нем не сильна, но опыт предыдущих полетов подсказывал, что пилот сказал нечто вроде: “Дамы и господа, мы приземлились в Стамбуле. Температура за бортом пригодна для проживания. Желаю приятного отдыха”.
Отдыха… как же… Мама тут же вскочила со своего кресла, которое было возле прохода. Начала шариться на верхней полке, хотя самолет еще даже не остановился.
– Вот, подержи пока, – сказала она мне, сунув большой черный рюкзак.
Я положила его на колени. Тяжелый. И что она в него напихала?.. Таким тяжелым он не был даже от моих школьных учебников раньше.
– Когда остановимся, сразу иди за мной, поняла? – обратилась ко мне мама и села на свое сидение с таким же большим рюкзаком в руках. – Не потеряйся.
Я кивнула.
Мы проехали еще немного. Самолет пристыковался к трапу. Люди вокруг сразу же начали двигаться. Мама тоже. Она протиснулась в толпу и через плечо крикнула: “Аля, не тормози! Мы спешим!” Я попыталась встать, но ремень безопасности придавил обратно к креслу.
– О, черт! – вырвалось изо рта.
Отодвинув рюкзак, я начала искать застежку. Когда нашла, стала пытаться вырваться из самолетной западни, но хитросделанная конструкция не поддавалась. Заклинило. Видя эти нервные рывки, женщина, сидящая у окна рядом, принялась помогать. Вместе мы тянули в разные стороны. Не получалось. В конце концов, схватившись за пряжку, я дернула изо всех сил. Металлическая пластина, щелкнув, выскользнула из вспотевших рук, и мой локоть впечатался добродушной даме прямо в грудь.
Матерные, по всей видимости, слова на иностранном языке разлетелись по салону из уст моей соседки. Казалось, все пассажиры бросили на нас свои взгляды. Я виновато извинилась дважды, на английском и на русском, однако ситуацию это никак не улучшило.
Мамина голова исчезла в толпе. Вся уже красная то ли от нервов, то ли от стыда, я соскочила с кресла, быстро протиснулась к выходу, толкая остальных пассажиров, достающих свои сумки с верхних полок. Рюкзак мешался, так что пришлось его опустить и нести в руках, от чего он стал только тяжелее.
В конце концов мне удалось пробиться к трапу. Быстрым шагом, обгоняя людей впереди, я шла, что называется, “по течению”. И, наконец, увидела знакомые мамины русые волосы.
– Говорила же, не потеряйся, – буркнула она серьезно, когда я подбежала ближе.
– Ремень заклинило, – ответила запыхавшись, но маму это оправдание не устроило.
– Пойдем быстрее. Дай руку.
Мы направились туда, куда шли все люди, по большому и длинному коридору с огромными окнами вдоль него. В эти окна было видно посадочную полосу. Другие самолеты проезжали мимо. Они везли, наверно, нормальных пассажиров, никуда не спешащих, прилетевших на отдых. Не то что мы…
Вскоре коридор закончился, и мы оказались в большом зале, какие обычно бывают в аэропортах. Мама тащила меня куда-то в неизвестном направлении, периодически поднимая глаза на указатели. Рука вспотела и выскальзывала.
После долгих блужданий по аэропорту, во время которых мне приходилось чуть ли не бежать, поспевая за маминым резвым шагом, мы подошли к стойкам таможенного контроля и встали в большую очередь. Там мне удалось немного отдышаться перед новым забегом.
Когда подошел наш черед, мама протолкнула меня в проход между будками. Сама остановилась рядом и сунула в окошко наши паспорта. Серьезный офицер в голубой рубашке спросил маму что-то на английском. Она ответила “туризм”, как мне показалось, с чисто-русским акцентом. Он покрутил в руках мой паспорт, бросил на меня недовольный взгляд, после чего поставил печати в документах, отдал их и громко крикнул: “Некст!”
Мама снова рванула вперед, поймав мою руку и потянув за собой. Мы пробежали еще несколько залов, потом опять уперлись в линию из людей. Пока я сидела на корточках возле наших рюкзаков (садиться на них мне запретили), родительница нервно копошилась в телефоне.
– Так, ты стой тут. Я пойду встречу папу. Следи за вещами. Если подойдет наша очередь, просто пропусти кого-нибудь, – оторвала она взгляд от телефона.
– Угу.
Я продолжила сидеть, поджав руками коленки, а мама убежала в недры большого зала. Очередь медленно двигалась, из-за чего приходилось время от времени вставать, перетаскивать вперед рюкзаки и потом садиться снова. Иногда я слышала русскую речь. Но, по большей части, люди вокруг говорили на языках, мне не понятных. Я не могла думать ни о чем, кроме того, как сильно устала. Захотелось в туалет, а ноги просто отваливались и, казалось, сидение на корточках никак не помогало отдохнуть.
Сколько я так мучилась в очереди, определить было сложно. На мой взгляд, прошла целая вечность. Когда передо мной осталось совсем мало людей, а за их спинами уже можно было разглядеть очередного серьезного мужчину с темной кожей и в голубой рубашке, в толпе показалась мама. Она протискивалась сквозь кучу зевак, перешагивала через чемоданы и сумки, пока не оказалась рядом со мной. За ней следом, менее грациозно совершая те же движения, в нашу сторону двигался папа.
– Папочка! – вскрикнула я, заметив словно всегда улыбающееся лицо, заросшее щетиной.
Я вскочила и бросилась ему на шею. Объятия были крепкими и долгими. Все же, три месяца не виделись.
А дальше все как в тумане. Мы зарегистрировались, прошли очередной досмотр и сели в дьюти-фри, где я наконец-то смогла спокойно сходить в туалет. В аэропорту было холодно. Мама еще перед предыдущей посадкой в России убрала наши куртки в чемоданы. Сказала, что там они нам не понадобятся. Ага… Спасибо… Остыв от всей этой беготни, я сразу же покрылась мурашками и, обняв колени руками, съежилась на твердом неудобном кресле с металлическими поручнями. Папа заметил, что я вся дрожу, укрыл своей кожаной курткой. Хоть кто-то в этой семье обо мне заботится…
Я оглядывалась по сторонам, рассматривала яркие вывески магазинов. Все выглядело знакомым. Будто я здесь уже была. Наверняка, была. Раньше мы часто ездили в Турцию на отдых. Сейчас кажется, что это было в другой жизни. Спокойной, нормальной жизни. Где у меня были друзья, школа, любимый город. И парень. Теперь я еще долго его не увижу. Не прошло и дня, а я уже скучаю. Хорошо было бы остаться, да не с кем. Одной в шестнадцать лет мне мама точно не разрешила бы жить. А к единственной бабушке во Владивосток ехать не хотелось совсем. Вся моя жизнь была в Питере. А тут это… Я так не хотела переезжать.
– Ты чего сидишь-грустишь? – спросил вдруг папа.
Наверно, мое лицо действительно выглядело грустным из-за всех этих размышлений. Не знаю. Я устала и совсем уже его не контролировала.
– Тут есть бесплатный вай-фай и розетки, чтоб подзарядиться.
– Правда? А где? – приободрилась я, потому что мой телефон отдал свои последние силы еще в полете до Турции и предательски выключился.
Перед поездкой мама носилась по квартире как электровеник, все время спрашивала, не забыла ли я что-нибудь важное сложить. Еще она просила помочь утрамбовать чемоданы, вынести мусор на дорожку, сделать кучу мелких и, по ее мнению, очень важных вещей. Так что за всеми этими сборами задача “зарядить телефон” совсем вылетела у меня из головы.
– Вон там, возле окон, – пояснил папа и указал на пустые сидения недалеко от нас.
– Ты куда это собралась? – вклинилась мама, когда я встала.
– Телефон зарядить.
– А дома ты его не зарядила что ли?
– Забыла, – я не скрывала недовольства.
К чему все эти упреки? И так сама знаю, что растяпа. Внутри появилась злость на маму. Она вечно не упустит возможности меня пристыдить за промахи.
– Посадка скоро. Сиди уж. Зарядишь в самолете.
– Там разве есть розетки?
– Дам тебе пауэрбанк.
– Но тогда я не смогу написать Артему!
– Он же знает, что ты в полете…
– Мам! – громко прервала ее я.
Чувствую, что сейчас начнется… “Подождет твой Артем”, “Вы всего лишь дети”, “Он от тебя так устанет” и прочие высказывания подобного рода я постоянно слышала от мамы в адрес наших с Темой отношений. Она даже не хотела признавать, что это вообще отношения. Все время твердила, что я еще маленькая для того, чтоб иметь парня и, что первая любовь это несерьезно. Хотя, вот чего я никогда не понимала: неужели она сама не помнит, как была подростком? Ей ведь тоже было бы неприятно, если бы ее выбор постоянно осуждали. Наверно, это все потому, что Тема ей не нравился. Даже когда я отпрашивалась к нему с ночевкой, приходилось прибегать к помощи отца. Аргументы, что с нами будет Темина мама, а я буду спать на диване – на нее не работали. Кто бы ей объяснил, что я давно уже не ребенок и не буду вечно сидеть дома… Что у меня есть своя жизнь. Жизнь, из которой меня сейчас так безжалостно вырвали.
– Ладно тебе. Пусть идет, – заступился папа. – Давай я с ней посижу, чтоб не потерялась.
Мама тяжело вздохнула и, закатив глаза, кивнула в ответ.
– Ей и так сейчас сложно, – едва слышно шепнул он, когда мы уходили.
Я уселась возле розетки, включила телефон и стала пытаться подключиться к вай-фаю. Удалось не с первой попытки и не без помощи. Там была какая-то мудреная схема с переходом на сайт, введением номера нашего билета. Еще все на английском, так что хорошо, что папа вызвался пойти со мной.
Крестик возле значка вай-фая перестал мигать, появился сигнал. Ни одного сообщения. А я так надеялась, что Тема что-то напишет. Что-то милое, как он умеет. Чтоб я прочитала, когда прилечу. Но нет… Ни-че-го. Это немного меня расстроило. Как будто я одна тут скучаю.
Я отчиталась, что долетела до Стамбула и теперь жду следующей посадки. Отправила сердечко, но, что соскучилась, писать не стала. Значок над аватаркой Артема гласил – он не в сети и давно в ней не был, так что я выключила телефон и стала ждать. Пусть хоть немного зарядится. А то от скуки умру в самолете.
Папа сидел рядом, тоже залипая в экран. Мой взгляд случайно упал на его новостную ленту.
“Беспорядки в Аргентине. В результате ограбления был убит водитель автобуса. Профсоюзы объявили забастовку”, – гласили крупные буквы заголовка.
Ну и страна… Я слышала, конечно, что там высокий уровень преступности, но чтоб настолько…
На выходе рядом объявили посадку. Люди начали толпиться возле наших сидений. Потерянными глазами я смотрела по сторонам. Там взрослые давали свои билеты стюардессе и исчезали в большом коридоре трапа. Среди прочих серых фигур сильно выделялась влюбленная пара. Они приобнимали друг друга за талии и улыбались. Наверно, летят вместе в какое-нибудь романтическое путешествие. Или, может даже, в свадебное. Когда подошла их очередь, парень шепнул что-то девушке на ушко, та раскраснелась и, хихикнув, поцеловала его в щеку. Эх…
Когда-то и я мечтала вот так путешествовать с Темой. Он говорил, что никогда не был за границей. А мне так хотелось показать ему другие страны. Хоть даже какую-нибудь Турцию или Египет, или Тайланд, куда мы с родителями ездили отдыхать. Ему бы понравилось. Как-то раз, помню это, словно было вчера, мы сидели на крыше его дома, глядели на вечереющий Питер, и он сказал, что поедет со мной хоть на другой конец земли. Я тогда еще рассмеялась, ведь у земли нет конца. Она же круглая. Наверно, именно из-за глупой оговорки те его слова надолго отложились в памяти. А, может, потому что момент был романтичный…
Жаль, что все вышло совсем не так. Да и чего было ожидать. Он такой же подросток, как я. Зависит от родителей. Вернее, от мамы. Отца он своего не знал. Его бы не отпустили со мной. А мне бы не позволили остаться. Как, наверно, здорово быть взрослым. Я так уже этого хочу. Самой принимать решения, завтракать сладким, не чистить зубы перед сном… И никакой домашки. Мечта, а не жизнь!
Гладя на всех этих людей, на ту пару и на самолеты за окном, что разъезжали по огромному аэродрому, я предалась воспоминаниям о былых днях. О том, как было в школе, о друзьях и о своем парне.
Артем не был самым крутым, как показывают обычно в сериалах про подростков. У нас вообще не существовало “самых крутых”. Все тусовались как-то по отдельности, в пределах своих собственных компаний. Не всегда даже эти компании формировались из одноклассников. В нашей, например, из нашего класса кроме меня и Артема был еще только Владик, они дружили с Темой с детсада. А остальные – кто откуда. И мне это нравилось. Мы были обычные подростки со своими обычными интересами. Гуляли вместе по Питеру, по улицам и торговым центрам, куда приходили, чтоб скоротать выходные и съесть чего-нибудь вкусного на фуд-корте. Собирались на тусовки по мере везения и отсутствия чьих-нибудь родителей дома. Иногда пили какую-нибудь гадость из ларька на детских площадках. Потом убегали от злых бабушек, на это ругающихся. В общем, ничего необычного в моей жизни не было. Меня это устраивало. А сейчас все перевернулось вверх тормашками. Как же хочется домой…
– Пойдем, – обратился ко мне папа, выдернув из таких приятных и немного даже печальных воспоминаний. – Посадку объявили. Мама ругаться будет.
Все вместе мы отстояли еще одну, надеюсь, последнюю очередь, отдали свои билеты с паспортами женщине за стойкой. Она сказала нам что-то на английском и улыбнулась.
Дальше прошли в большую стеклянную трубу, заняли свои места. Мне досталось сиденье у окна. Смотрела в него весь взлет. Железная птица медленно начала разгоняться.
Фильмы говорят, что в самолетах люди испытывают облегчение. Оставляя позади ту жизнь, от которой улетают. Предвкушая новую главу своей истории. Но я, как ни старалась, не могла ощутить успокоения и трепета. Лишь тоска по привычному, любимому укладу заполняла дыру в душе. Дыру, где раньше был Питер.
Мысли бегали сумбурно в голове, пока деревья за забором аэропорта мелькали все быстрее и быстрее. И вот воздушный лайнер оторвался от земли. Начался мой самый долгий в жизни полет в самое нежеланное путешествие. Мы переезжали в Аргентину.
Глава 2. Ни одной знакомой звезды
Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна.
И не вижу ни одной знакомой звезды.
Виктор Цой, «Пачка сигарет»
Страна вечного лета встретила нас волной горячего воздуха. Когда родители разобрались, наконец, где обменять деньги и с грехом пополам подключились к местному вай-фаю, чтоб вызвать такси, наша семья в компании трех огромных чемоданов и тяжеленных рюкзаков покинула аэропорт.
На улице стояла влажная жаркая ночь. Люди толпились возле раздвижных дверей, которые то и дело открывались, запуская и выпуская новые партии туристов. Казалось, будто мы прилетели на очередной семейный отпуск. И эти пальмы вокруг…
Я потерла руками глаза. Может, мы все еще летим, и мне это снится? В мутной голове все смешалось. Помню лишь, что полет я провела в полудреме с перерывами “на поесть”. Только находила удобную позу, как стюардесса с тележкой появлялась между рядами, ставила передо мной на столик пластиковую формочку с едой, спрашивала про напиток… Я брала всегда чай, чему сама же удивлялась. В любой другой ситуации выбор пал бы на газировку, но в самолете было до ужаса холодно, не спасал даже выданный плед. После трапезы я снова ерзала, подтягивая плед до подбородка, проваливалась в сон и дальше по кругу. Зато хоть день в полете прошел быстро.
Когда же мы вышли из аэропорта на темную улицу, я окончательно потеряла ориентацию во времени и пространстве. Так и стояла, покачиваясь, возле чемоданов под фонарем и пыталась прийти в себя.
