– Сами твари, собаки сутулые!– добавил Миша, правда, тихо и по-русски.
Они долго укладывались спать, стараясь примостить головы поудобнее, но миссия была невыполнима. Когда приспособились немного, то еще немного пошептались. Потом Узома почти сразу заснул, а Миша долго лежал, переваривая невеселые мысли. Грозное рычание, которое стало слышно, как только стемнело, могло принадлежать только львам.
У местных, судя по всему, одно объяснение любому событию: так решили духи предков.
А вот Мише кого благодарить за пешее сафари по Африке?
Глава 4
Утром долго не трогались в дорогу. Скоро стало понятно, что хозяева ждали еще один караван. Сначала владельцы обоих караванов недолго посидели в сторонке, потом вместе сходили во второй караван, от которого скоро отделили часть. Эту часть белые хозяева рассортировывали: кого в середину каравана, кого в начало. Миша уже понял, что страшнее всего оказаться в конце каравана. Это почти наверняка означало, что хозяин считает такого раба неперспективным.
Судя по всему, сразу за парой Узома-Миша поставили пару женщин. Женщины наверняка были молодые и красивые, поскольку охранники явно давали волю рукам. Но это безобразие заметили хозяева, и последовал злой окрик.
Узома и Миша уже стояли в походном положении, поэтому из-за колодок на шее оглянуться на новых попутчиц не получилось.
Вскоре увеличившийся караван тронулся в путь, звеня кандалами. Если в предыдущий день шли по довольно пустой равнине, где особо интересного для глаза европейца ничего не было, то часа через два движения вступили под кроны деревьев. Стало прохладнее, но душнее, даже для организма туземца, в котором оказался Миша.
Идти было гораздо сложнее, потому что буйная растительность так и норовила пробиться через утоптанную тропу. В некоторых местах дороги вообще не было видно. Приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не запнуться и не упасть, увлекая за собой напарника. Особенно сложным это было для заднего в паре. Не у всех это получалось, и позади то тут, то там раздавались вскрики, ругань, лай злобных собак и свист кнутов.
Скорее всего, это место действительно хозяева не очень любили, потому что они сами подгоняли невольников, заставляя двигаться быстрее. Для приема пищи практически не останавливались. Всем раздали по крохотной лепешке и погнали дальше, не дав попить.
Даже в теле местного жителя Михаил понимал, что здесь невыносимо душно. С веток что-то капало, а от земли, как туман, поднимались испарения.
Вперед выдвинулись негры-охранники. Они огромными ножами и топорами отсекали лианы и ветви деревьев, которые сплелись перед караваном. Под ногами стали часто попадаться колючие шишки. Наступить на них было чрезвычайно неприятно.
По мере продвижения земля под ногами становилась все более мягкой и влажной. Стопы, погружаясь в мокрую зелень, издавали чавкающие звуки, как будто шли по болоту.
Появились странные, незнакомые Михаилу птицы. Они летали не очень высоко над головами и галдели, сердясь на незваных пришельцев. Зверей видно не было. Еще порхали какие-то насекомые, которые на людей садились, но не кусались.
Сплетение кустарников и лиан впереди по ходу каравана пробить было уже очень нелегко. Все больше и больше охранников выходило вперед, чтобы присоединиться к тем, кто расчищал дорогу.
Если бы не дьявольское изобретение работорговцев – колодки, накрепко связывающие по парам, – можно было попытаться бежать. Но в густой лесной чаще паре людей с таким приспособлением на шее бежать невозможно, да и ножные кандалы сильно ограничивали движение. Еще были злющие собаки, которые яростно лаяли, не забывая напоминать о своем присутствии.
Внезапно среди находящихся впереди охранников раздались довольные крики, и через несколько минут стало понятно, что случилось. Удалось пробиться на широкую тропу, по обеим сторонам которой лежали уже высохшие вывороченные с корнем деревья и кустарники. Судя по огромным следам, заполненным выделившейся водой, это была слоновья тропа.
Как Миша понял, какое-то время решили идти по этой тропе, поскольку пока ее направление совпадало с нужным. Интересно, а что будет, если слоны выйдут на свою тропу? Додумать интересную мысль не удалось, потому что краем глаза уловил несколько человеческих скелетов, лежащих в самых замысловатых позах. Может, это был ответ на вопрос Миши? Хорошо, что страшная находка быстро осталась вне поля видимости для скованного невольника.
Появился гнус. Он тут же очень сильно усложнил жизнь. Обе руки были заняты, и отмахиваться было нечем. И головой лишний раз не дернешь, потому что каждое лишнее движение головой сказывалось на Узоме. И так уже было невмоготу, потому что синхронно в смеси воды, травы и грунта идти сложно. Еще появилось ощущение, что в воде кто-то кусал за ноги. Оставалось только молиться, чтобы вода не стала глубже, потому что тогда она покроет рану на ноге, и тогда совсем беда!
Со всех сторон доносились жалобные вскрики, плачь, несколько раз было слышно, что звуки исходили от новеньких женщин, которые шли сзади. Охранники злобными криками подгоняли отстающих. Весь этот гам перекрывал неумолчный звон кандалов.
По этой слоновьей тропе двигались, по ощущениям Миши, часа два. Потом свернули с нее в сторону. Вперед опять вышли охранники с топорами и ножами. Уже почти не было воды под ногами, стало немного видно тропу, а лес впереди не казался сплошной стеной. В быстро надвигающихся сумерках вышли на относительно сухой пригорок, покрытый только невысоким кустарником.
Видимо, их караван оказался здесь не первый. Обмануть полицейского, который видит человеческие скелеты невозможно. На некоторых из них еще оставались ножные браслеты от кандалов. Это были останки несчастных рабов, которые прошли этой дорогой до них.
И только здесь прозвучала команда остановиться. Все повалились на землю. Когда не стало слышно звона кандалов, особо громко зазвучали плач детей и женские причитания. Сзади раздались женские голоса:
– Ай-ай! Ноги кусай! Как моя ходить?
– Меня тоже кусали. Я чуть груз не уронила. Меня точно убили бы за это!
Узома, который тоже слышал этот разговор, вдруг напряженно проговорил:
– Миш, давай повернемся, чтобы поговорить с женщинами.
Едва мужчины осторожно развернулись, стараясь не вызывать внимания охраны, как раздался почти одновременный тихий крик:
– Акоко!
– Узома!
Произошла удивительная встреча двух жителей одной деревни! Но подступила и новая проблема. Для белого человека все темнокожие кажутся на одно лицо. Во всяком случае, регулярно попадавших в отделение полиции одних и тех же африканцев Миша так и не научился различать. Ему еще повезло, что единственный в данных реалиях лично знакомый негр был связан с ним рогатиной. Точно ни с кем не перепутаешь. А тут еще две женщины, практически на одно лицо!
Проблема распознавания встала во весь рост. Такие же сложности испытывают с белыми людьми негры, они для них тоже все на одно лицо. Конечно, была надежда, что затруднения вскоре пройдут, и ориентироваться среди местного населения станет гораздо проще.
Правда, с женщинами в данном случае оказалось всё просто: на Акоко было сильно порванное подобие платья блекло-синего цвета, на ее напарнице – грязно-серого. Все же наряды у них оказались чуть менее скудные, чем у мужчин. Вторую женщину звали Яа.
Как оказалось, Акоко ходила за водой на речку, и там ее поймали мужчины из соседнего племени. Поймали не просто так, а на продажу. Слушая напряженный тихий шепот Акоко, Миша понял, что такие случаи не единичны.
Мозг жителя двадцать первого века не мог постичь, как это можно, сидеть за кустом и ждать, когда на речку за водой придет какой-то несчастный, которого можно поймать и продать заезжему торговцу. Конечно, это гораздо проще, чем выращивать маис, а торговец сразу дает и огненную воду, и дешевые ткани женам на наряды, и оловянную посуду, и железные браслеты, и европейское оружие, и ракушки каури, которые использовались в качестве денежной единицы. Зато и их жен, нарядившихся в новые одеяния и идущих на речку за водой, тоже могут захватить. Цель будет та же – украсть и продать.
Под шапкой непонятно как приобретенных кучерявых волос бурно кипело негодование, до какой степени обыденными были эти разговоры для несчастных аборигенов. Парой-тройкой ненавязчивых вопросов удалось выяснить, что это не самая дикая возможность попасть в рабство.
***
Справка для Миши (историческая).
Не все Михаил мог узнать у своих новых знакомых.
Работорговля в Африке за многие годы стала образом жизни. В некоторых племенах даже старые законы менялись под нужды работорговли. Если прежде существовала некая шкала, по которой оценивался проступок соплеменника, а затем назначалось наказание (вплоть до смертной казни), то сейчас за любой проступок было одно наказание: продажа в рабство. Когда у местного царька или князька были определенные обязательства перед работорговцами и надо было как можно больше живого товара, то вместе с провинившимся в рабство могли быть проданы члены его семьи. Имущество проданных переходило к вождю или судье. Очень выгодно было продавать соплеменников.
Есть информация о том, что в разное время существовали шаманы, колдуны и оракулы, которые изображали гнев духов за любые проступки людей и требовали жертвы для продажи в рабство. Известен оракул Аро-Чуку, который обитал в дельте Нигера. К нему в пещеру приводили для обряда или на суд человека, который из пещеры назад не выходил. Это называлось «пожирание неугодных». Жертву выводили через другой выход и везли продавать.
Можно было наткнуться на охотника за рабами и рядом с сельскохозяйственными полями, и возле источников воды, и рядом с местами, куда любят ходить рыбаки. Нередко такие ловцы людей прятались просто в высокой траве рядом с тропинками, по которым ходили несчастные жертвы. Они набрасывались на одиноких путников и уводили к местам, где дожидались скупщики рабов. Когда в селении, находящемся недалеко от берега океана, замечали стоявший на якоре невольничий корабль, то люди сами просто не выходили из домов, и не выпускали детей. Слишком велик был соблазн у их соседей или недругов.
***
Самое ужасное, это то, что несчастные люди просто не представляют себе другую жизнь. Так жили их деды и отцы, так живут и они. Ни у кого из них нет мысли, что бывает общество, где люди не продают друг друга. И это потрясло Мишу больше всего.
Да, им в настоящее время не повезло. Не повезло деду и отцу Узомы. Но Миша не исключал, что если бы чуть по-другому сложилась жизнь его новых знакомых, то они бы не отказались от того, чтобы продать кого-то в рабство. Сформировался определенный менталитет людей, которые привыкли жить в условиях рабства.
Но они уже попали в сферу интересов российской полиции (тут Миша тяжело вздохнул от сознания возложенной на него ответственности), и у них не будет иного выбора, кроме как перевоспитаться и следовать на свободу с чистой совестью. Но только после того, как Миш разберется, что к чему, сбежит, накажет всех врагов и наладит свою жизнь.
Последний пункт пока был самым туманным, потому что налаживать свою жизнь Михаил хотел только в своем родном городе, с любимыми женщинами рядом. Любимых женщин двое: мама и Лиза. Неведомой силе, которая занесла его с какой-то целью в этот мир, придется это учесть.
С этой мыслью голодный, но несломленный невольник Миш из каравана таинственного дона Диего крепко заснул, подложив руку под щеку. Так было не настолько тяжко лежать на деревяшке. В те минуты, когда во сне несчастного невольника фигурировала капитан Лиза Чернова, иногда в форме, иногда без нее, а иногда вообще без ничего, по лицу лейтенанта Миши Белова бродила счастливая детская улыбка.
***
Наутро у Миши была задача расспросить у Узомы, как он сбегал, и что после побега делал.
Все! Период нахождения в состоянии ступора торжественно объявлялся завершенным. Определенные дружеские взаимоотношения с местным контингентом заведены, пора приступать к проведению следственных мероприятий.
На этот период ответственный дежурный районного отделения полиции лейтенант Белов назначался исполняющим обязанности начальника следственного отдела с окладом… окладом в виде трех кусочков чего-то жилистого, трех кусочков лепешки, трех горстей чего-то мучнистого, трех кружек отвратительной воды ежедневно. Оклад – так себе.
Потому задача: следствие не затягивать, разобраться быстро, назначить всем виновным наказание в виде… ну, посмотрим в виде чего, и удалиться с чистой совестью на заслуженную свободу.
Офицер российской полиции не падает на землю, он просто ищет камешек побольше!
Перейдя на привычную терминология и получив приказ от самого себя, исполнительный Миша взялся за дело:
– Расскажи, Узома, зачем ты сбегал из плена?
– Били, Миш. А я очень не люблю, когда бьют по старым ранам. Они же болят!
– Вот ведь! Не домой собрался, не отомстить обидчику захотел, а просто из-за того, что по старым ранам били! Хотя… хотя, да. По незажившим ранам – это больно, – хмыкнул про себя дознаватель Михаил Белов, – кстати, я еще и дознаватель! Надо бы оклад увеличить!
Но скудный завтрак уже давно исчез, перемолотый здоровыми зубами. Что зубы здоровые, это Миша уже понял. Никто пока не несет добавок за получение новой должности.
– Узома, а как ты это делал? Как сбегал?
– Ш-ш-ш! – вдруг испугался Узома, – не говори так громко!
– А ты речь наших соседей понимаешь? Я не всех, даже женщину Яа.
– Конечно, я тоже не все разбираю. Здесь же люди из разных племен. Наверно, они из народов ари или эфик. Зато они могут подслушать наши разговоры.
Но соседи сидели также безучастно, как и прежде.
Глава 5
Незамысловатый рассказ был очень печален.
– Эх, друг Миш, оба раза мне сначала повезло, а потом не повезло. В первый раз караван был маленький, а навстречу попался большой и сильный караван. Хозяева двух караванов при встрече выпили слишком много огненной воды, начали драться, охрана тоже ввязалась. Даже собаки бросили охрану рабов, и начали грызню с собаками другого каравана. Мы с моим напарником быстро решили бежать. Тогда еще сильные были, не успели ослабеть. Поэтому бросили ношу хозяйскую и побежали в ближайший лес. Было уже довольно темно, и мы надеялись, что успеем убежать далеко даже с кандалами и цепями. Было много шума, поэтому никто не слышал звон наших цепей.
Только за нами побежали все остальные пленники, а это увидели собаки. Когда начали лаять собаки, спохватилась охрана. В общем, далеко убежать не удалось. Всех быстро нашли, вернули в караван и высекли. И если раньше только на ногах цепи были, то потом стали и руки сковывать по несколько рабов. А так вместе уже и не убежишь большой группой! Совсем тяжело стало, потому что еще и цепи пришлось нести, кроме груза.
Потом уже в другом караване, в который нас продали, получилось бежать. Там тоже все случайно получилось. Новые хозяева, может, и не знали, что мы раньше пытались бежать, поэтому все только с рогатинами на шее и цепями на ногах были. Груз был большой и ценный – слоновьи бивни, а идти пришлось по узкой тропинке, которая шла вниз в овраг. Вокруг было много кустов. Шли почти везде по одному, для двоих ширины тропинки не хватало.
Когда охрана с собаками прошла немного вперед, мы увидели, как двое впереди нас бросили свой груз и ринулись в кусты. Тут мой напарник тихонько скомандовал: «Узома, бежим!» и бросил свой груз. У меня другого выбора не было, пришлось бежать, ведь я был с ним скован. За нами еще кто-то побежал. Ну, а дальше были собаки, которые нас чуть не загрызли, а потом и охрана ребра кнутами пересчитала.
В общем, несчастливый я, так рабом на всю жизнь останусь! – Узома с силой потянул свою густую шапку волос. – Даже не знаю, где помру. Не видать мне больше родной деревни и старушки-матери.
Акоко чуть слышно печально завыла:
– Не говори так, Узома. Ты большой и сильный. Ты домой придешь. А мне как жить теперь?
Глядя на Акоко, принялась плакать Яа, хотя вряд ли многое поняла из сказанного.
– Прекратите, женщины, плакать! Надо думать, как отсюда выбраться, а не слезы лить.
– Ах, Миш, Узома ведь рассказал, что сбежать не получится.
– Акоко, ты плохо слушала рассказ. Теперь послушай меня. И вы, Узома и Яа, слушайте. Узома рассказал, что без подготовки бежали. Все всё поняли? Даже без подготовки сбежать можно. Потом беглецов ловили, потому что собаки находили. Значит, надо хорошо продумать, как собак обмануть. Думайте, чего собаки не любят? Может, здесь какие-то травы особые растут, которые нюх отбивают? Думайте все! От этого зависит, сможем ли скрыться от торговцев. А я вам еще пару хитростей расскажу, как в наших краях, – тут Миша помялся, – как в наших краях собак обманывают.
Тут же послышался неожиданный ответ от молчаливого соседа справа.
– Нет, парень. Здесь таких трав нет. Не растет в этих краях баклути, из которой делают в Магрибе свои острые соусы. Нет перца чили, который при сушке становится совсем черным. И даже перец ата иджоси растет намного дальше. И осе нкири – тоже. Мы все знаем. И что собаки нюх теряют от острых перцев, тоже знаем. Торговцы тоже знают, потому не водят караваны теми путями, где можно найти такие растения.
Ему тотчас же ответил находившийся в паре второй негр:
– Уважаемый Абубакар, чтобы сделать эти перцы оружием против собачьего нюха, их все равно надо сушить. А кто же нам это позволит делать?
– Это тоже верно. Правильно говоришь, Бомани. Так что, парень, думали мы об этом, – мужественный, глубокий голос слегка дрогнул, – обо все думали. Слышали мы ваши разговоры. Раз ты сам издалека, может, что-то другое сможешь придумать. Наверно, ты из тех, кто был свободнорожденным. Только такие, как ты и я, да вот Бомани, еще пытаемся думать на шаг вперед и не любим быть рабами.
Слегка обескураженный тем, что их все же подслушивали, Миша проговорил:
– Не страшно, раз не враги, а друзья слышали разговоры. Зато теперь мы все поняли, что на перец нет надежды. Давайте тогда знакомиться. Меня зовут Миш, мой друг – Узома. Девушки – Акоко и Яа.
– Бомани, говори.
– Мы – уважаемый Абубакар, наследный принц…
– Не надо, Бомани.
– Слушаюсь. Абубакар и его ничтожный слуга Бомани, который не смог…
– Бомани, прекрати.
– Да, господин.
В голове представителя двадцать первого века крутился бесенок и пищал в самое ухо:
– Мишаня! В какое ты общество попал: тут тебе и рабы, и знойные негритяночки в эротично разодранных одеяниях, и принцы-рабы! Веселенькая история в невеселеньких обстоятельствах. Как, интересно, тут принцы рабами становятся?
– Бомани, давай немного развернемся к нашим новым друзьям.
– Слушаюсь, господин.
– Бомани, когда мы освободимся, я скормлю тебя собакам за слишком длинный язык.
