– Хреново, Санька… Нет, то, что у тебя такая соседка оказалась рядом – это ты в рубашке родился, а вот то, что она только соседка, это… жаль.
– Очень.
Вздыхает, по плечу хлопает по-отечески, уходить собирается.
– Ну, что ж, права твоя Ксюша, три недели дома, не меньше, а там, посмотрим, – и напоследок, уже с порога, – лечись, выздоравливай и, думай, Санька. Крепко, думай. Тебе жить…
Чего тут думать-то? Всё уж надумано! А, Катюху я куда дену? Она же не виновата! Да и Ксюша ничего не обещала, пошлёт меня снова и, что тогда? Кате жизнь сломаю, семью разрушу и останусь один на Луну выть. Всё равно, не полюблю больше никого, так уж, хотя бы Катька пусть счастлива будет…
Или, не так? Хоть бы знак какой… Ксюнь, дай хоть знак!
Ксения
Бегу с работы домой, тороплюсь. Откуда и энергия берётся, уснула только под утро. Сейчас забегу в магазин, куплю всё к борщу, Саньку порадую. Полдня на работе соображала, чем бы, накормить любимого пациента, вот, надумала.
Не переодеваясь, ставлю свинину на бульон, разбираю пакет, только потом переодеваюсь в домашнее. Ну, не совсем в домашнее, а чтобы казалось таковым. На самом деле, не случайные вещи, конечно. Закипает, убавляю и спускаюсь к соседу моему. Открываю тихонько, вдруг, спит.
– Привет! – встречает меня у порога. В глазах радость. Вижу, любуется, душа аж поёт от его взгляда.
– Как ты, Сань?
Идём в комнату.
– Хорошо… Артурыч приходил – доктор наш, сказал, повезло мне с тобой.
– Катюхе скажи спасибо, что цветник свой на меня оставила.
Вот взяла и опять всё испортила. Сразу сник весь, но лучше так, вовремя отрезвить и самой не расслабляться. Я же сильная.
– Скажу… – недовольно.
– Что ещё Артурыч твой сказал?
– Всё ты правильно лечишь, так и продолжай. Через три недели посмотрит, что со мной делать. Тебе доверяет, так что больше приезжать смысла не видит.
– Напрасно он так, – пожимаю плечами, – завтра последняя капельница и всё, моя миссия окончена, таблетки и без меня принимать можешь.
– Почему последняя? – не понимает.
– Думаю, пяти достаточно, восстанавливаешься быстро.
– Почему быстро? Почему достаточно пяти? Я хочу десять.
Вота как! Ещё потребуй!
– Пять, семь, больше не стоит. Не воду же льём, антибиотик, всё-таки. Потом, побочки замучают, дисбактериозы всякие или грибы, – объясняю, как неразумному, – Давай, кстати, укладывайся, нечего время терять, покапаем.
Не спорит, ложится, вид обиженный,
– Ксюнь, давай хоть семь тогда сделаем, – предлагает уже спокойнее.
– Да, что ты пристал, и так на поправку идёшь, и катетер пора вынимать, – прикидываюсь полной дурой.
– Воткни в другую руку, если считаешь, что пора! – уже и рук не жалко.
Ладно, сдаюсь, сейчас пойму твою настойчивость. Будто задумываюсь на миг, потом озаряюсь догадкой,
– Сань, ты хочешь, чтобы я приходила к тебе? Из-за этого?
– Хочу! – выдыхает, смеётся, – догадливая ты моя, если другой причины нет, то вот тебе причина!
– Я буду приходить без капельниц, не надо членовредительства, – просиял сразу, – буду и так проведывать, я же врач, отвечаю за тебя, – и потух сразу.
Гляжу на него, лежит сокровище моё оскорблённое в лучших чувствах, отворачивается. А, что я должна была сказать, Петровский? Что не только хочу приходить к тебе, что, ухожу-то от тебя с трудом, будто сердце отрываю! И дальше, что? До чего мы с этими признаниями дойдём? Стоит только открыть ящик Пандоры, и всё! Нас понесёт таким водоворотом, не выплыть, не остановить…
Санька, если бы только знал, как мне хочется сейчас тебя поцеловать вот в эти красивые изогнувшиеся недовольной подковкой губы, не представляешь, чего стоит удержаться. Не могу больше длить пытку, поднимаюсь, похлопываю по плечу,
– Сань, – вскидывает с надеждой глаза, – у меня там бульон варится, пойду в борщ превращу, раствора ещё минут на сорок, как раз успею.
– Иди, – бросает бесцветно и опять взгляд в сторону.
– Ты, может, борщ не любишь? – беспокоюсь, – так скажи сразу, пока не испортила.
– Не люблю, – буркает.
– А, что любишь? Я же не знаю.
– Всё ты знаешь, только издеваешься, – так на меня и не глядит.
И, что вот с ним делать? Знаю, конечно, не слепая! Главное, про себя тоже знаю, но ведь, тупик!
Не удерживаюсь, провожу по его волосам, ерошу их, не в силах убрать руку,
– Сань, мы оба всё знаем и всё понимаем… слишком хорошо, – вздыхает, – поэтому я пойду варить борщ…
Глава 15.
Александр
Права ты, любимая, во всём права. Только мне не легче от этого. Я знаю, что должен сделать, решение зреет, добавь всего одну каплю на эту чашу весов, и она перевесит…
Лежу, от нечего делать разглядываю прозрачную трубочку, по которой бегут капли лекарства, действует умиротворяюще, мысли замедляются, засыпаю…
Просыпаюсь от того, что Ксюха прикасается к моим губам своими, мягко, нежно, едва уловимо, даже сомневаюсь, не сон ли это. Открываю глаза, любимая колдует над моей рукой, вскидывает взгляд на мгновение,
– Смотрю, ты тут придавил немного, это хорошо…
Пытаюсь определить, был ли поцелуй? Не могу, не понимаю.
– Ксюш, что мы… – не успеваю договорить.
– Будем есть борщ! –отвечает, хотя вопрос был другим, и она это прекрасно поняла.
Ну, что ж, борщ так борщ. Я, конечно, от обиды брякнул, будто не люблю его. Люблю, ещё и как! А у неё вообще, божественный! Яркий, сочный, ароматный до невозможности! А со сметаной просто, улёт! Ксюшка ещё и пампушек купила чесночных, я, наверное, проглочу язык! Ем уже вторую тарелку, она смеётся,
– Ну, вот! А говорил: не люблю!
– Это я так, прости, очень даже обожаю! А твой – лучший!
Смотрю, сияет от гордости. Любимая моя, борщ и, правда, волшебный, но я бы и стрихнин ел ложками, лишь бы из твоих рук!
После ужина борщом, не расстаёмся, по телеку идёт какой-то слезливый сериал, решаем посмотреть, хотя, оба не знаем, что к чему, вклинились где-то в середине. Но это не важно, даже вникнуть не пытаемся, забравшись с ногами на диван и прислонив подушки к стене, полусидим – полулежим и обсмеиваем страдальцев – героев…
Думал, уйдёт после ужина, предложил посидеть немного, говорю, одичал совсем в одиночестве целыми днями, и она согласилась… Боже, как она близко. Хочется обнять за плечи и прижать покрепче, но не решаюсь, опять всё разрушу… Ксюша понемногу затихает, всё реже бросает реплики и, наконец, её голова съезжает на моё плечо. Смотрю, спит. Ну, конечно, это я тут целыми днями в подушках валяюсь, ем да сплю. А она-то работает, а после работы со мной всё время, да ещё и готовит. В выходные тоже не отдохнула, на кресле рядом просидела.
И как-то сразу осеняет: могла вызвать скорую и в больницу отправить! Саня с возу – Ксюше легче. А не отправила, сама выхаживала. Это знак? Или не знак? Господи!
Услышь раба своего неразумного! Натычь носом, так, чтобы я понял волю твою! Верю, Господи, что не лишишь меня любимой женщины из-за формальности, если я тоже нужен ей…
Сижу, не дышу, Ксюшу боюсь потревожить. А хочется обнять, к себе притянуть поближе. У неё такие узкие плечики, хватило бы моей руки, чтобы закрыть их целиком и согреть… Не удерживаюсь, завожу руку между её спиной и подушкой. Напрасно! Встрепенулась, оглядывается растерянно,
– Сань, извини, я кажется, заснула…
– Ты устала. Из-за меня, прости.
– Я пойду, пожалуй, – оправдывается, – что-то накрывает совсем.
Останься, любимая! Я не потревожу, спи здесь, хочу ощущать твоё тепло рядом, тяжесть твою на своём плече чувствовать…
– Конечно, Ксюнь, спасибо тебе за ужин и за компанию.
– Да не за, что, ради друга ничего не жалко! – умеешь ты, Ксюня, поставить меня на место. Потом спохватывается, – Сань, на завтра, что приготовить? И, вообще, может, что-то купить нужно? Не стесняйся, скажи.
– А, давай завтра я буду тебя кормить! – предлагаю, – всё равно, бездельничаю целыми днями, а уже здоров, как бык! И до магазина ближайшего прогуляюсь!
Смотрит с сомнением.
– Ксюш, очень на воздух хочется, не дышится здесь! Я тепло оденусь, обещаю!
– Иди уж, разрешаю, – смеётся, – под дождём не мокни! Тебе и, правда, полезно будет, от батарей воздух очень сухой, мне приходится окно на лоджии в пол-оборота держать, на проветривании. А иначе, чувствую, как в пергамент превращаюсь.
– Ура! Мне доктор разрешил!
Смеётся, неожиданно тянется ко мне и целует в щёку,
– До завтра.
– До завтра, – так хочется сказать – любимая… а говорю – друг…
Глава 16.
Ксения
Еле ушла, так остаться хотелось. Какой к чертям, друг! Не может у нас с тобой, Петровский, дружбы быть, никогда! Тут либо всё, либо – ничего, третьего не дано. И я признаюсь себе честно, что хочу всё! Хочу сегодня просто заснуть на твоём плече, чувствовать твоё дыхание, прижиматься к горячему телу, касаться невзначай во сне… а, там, куда выведет! Туда, куда мы оба хотим!..
Нет, нет, останавливаюсь. Всё, Ксюша, бросай глупые мечты! Эта роскошь не для тебя, скоро приедет хозяйка и займёт своё законное место рядом с твоим любимым, а ты пойдёшь на все четыре стороны, друг!.. Но как же он хорош! Зашла, а он спит, спящий красавец… не устояла, хотя бы губы твои почувствовать, на большее не претендую…
Завтра кормить меня собрался, заботливый мой друг. Вот завтра всё и завершим. Поставлю последнюю капельницу и буду сливаться потихоньку. Наберу дежурств в больнице, так чтобы не вылезать оттуда, умудохаюсь до чёртиков, зато о глупостях думать будет некогда. А, там и Катеришна совесть поимеет, явиться домой, блудливая коза. Так всё само и рассосётся.
Как же больно. Почему, когда всё вроде бы правильно решила, вместо облегчения, приходит невыносимая, щемящая боль? Как я буду жить с этим дальше? Надо искать другое жильё и бежать… без оглядки…
Александр
С утра собираюсь и иду к машине. Хотелось бы Ксюшу отвезти на работу, да ведь, запротестует, домой загонит. Поэтому выезжаю в девять на рынок за мясом, ну ещё зелени разной, овощей наберу, хочу удивить сегодня. По долгу службы часто приходится в горах бывать, кое-чему научился у местных. Уж с мясом точно теперь на ты…
С удовольствием вдыхаю свежий сырой воздух. Уже несколько дней морось не прекращается, но, кажется, рад и этому, лишь бы дома не сидеть. А может, ещё и потому, что Ксюша рядом, с ней без разницы, какая погода, любая в радость. Чувствую, штормит слегка с непривычки, но ничего, собираюсь, встряхиваюсь, вроде, норм…
Всё успел, всё купил, всё сготовил! Мясо получилось, просто сказка! Не спросил Ксюшку, любит ли баранину, надеюсь, что да. По крайней мере лучшую выбрал. Старый армянин – торговец, когда узнал, что для любимой стараюсь, ошибиться права не имею, поцокав языком и подняв указательный палец, принёс ягнёнка,
– Вот, лучшее! Себе отложил, но тебе нужнее! Не пожалеешь джан! Ещё ко мне вэрнёшься! Главное, сдэлай правильно, и женщина твоей будэт!
– Спасибо джан! Постараюсь!..
***
В четыре часа влетает Ксения, уже успела переодеться в домашнее,
– Мм, как вкусно пахнет! Уже хочу!
– Привет! – выхожу из кухни.
– Привет! – а глаза у самой светятся, что такое?
– Ксюш, всё готово! Можем садиться.
– Нет, Сань, первым делом самолёты, – показывает на тумбу с лекарством, – ну, а девушки потом.
– Как скажешь, – вздыхаю, – самолёты, так самолёты.
Ложусь, покорно подставляю руку. Катетер, честно говоря, надоел, да и от пластыря кожа чешется.
– Сегодня вынимаем, – мой любимый друг понимает без слов, – вот всё сделаем, и приглашаю тебя ко мне в гости, а то – друг, а не был ни разу.
– Договорились, – даже не ожидал такого доверия, – ужинаем у тебя.
– Я тогда, пойду? – спрашивает, – бардачок свой приберу немного, – смеётся.
Боже, как она смеётся, с ума сойду!
