– Ой, еще мне поуказываешь. Заберу ее обратно. Пусть пока окрепнет, покормится у тебя.
– Забиралка отсохнет, ожидалка отпадет,– ответила Варвара, чувствуя, что закипает.
Ведь видела эта Дуська, как избивают девочку, совсем не кормят. Может и сама это провоцировала, да и участвовала, что уж скрывать. Как бил ее Прошка ее за каждую съеденную краюшку хлеба, и тут еще выступает. Ярость стала накатывать, подбираться к горлу Варваре, застилать пеленой глаза.
Но Дуська не унималась:
– Да вообще, надо было Прошке ее добить…
Хрясь – Дуська сидела на земле, ошалело крутя головой. Оплеуха от Варвары отбросила ее далековато от колодца.
– ААА, ты меня…… – с визгом бросилась на соперницу Дуська.
Хрясь – опять отлетела в сторону. Поднялась, и понеслась, целясь когтями в лицо.
Варвара отступила, Схватила за косу Дуську, намотала ее на руку так, что та не могла пошевелиться, только подвывала.
– Если ты еще хоть слово скажешь, или тронешь хоть пальцем Машу – не поздоровится. Поняла?
– Да.
– Все, иди и запомни – за свою дочку любого раскатаю в тонкий блин.
Дуська подняла пустые ведра и ушла. Ну ее, бешеную. Из-за какой-то девчонки взбеленилась. Было бы из-за кого.
А Варвара вернулась домой. Маша ждала ее. Только пришла от бабки Марфы:
– Мама, бабушка Марфа передала тебе травы на отвар. Говорит, что они организм крепче делают. Тебе надо, чтобы ребеночек здоровый был.
– Какой ребеночек?
– Который у вас с папой будут.
Варвара удивилась. Она и не знала, что под сердцем малыш. А бабка Марфа знала. Она всегда все знала. Через месяц все подтвердилось, Глеб был счастлив.
Маша заваривала травы для мамы, помогала ей. Тут и лето пришло.
Маша не только приносила травы от бабушки, но и начала заготавливать их сама, при этом и приносила травы от Марфы, оставалась у нее ночевать.
– Мама, мы по утренней зорьке травы собирать пойдем. Есть такие, которые утром надо брать, в них наибольшая сила. Есть те, которые ночью собирать надо – тогда лечат они. А днем собирать – силы в них совсем нет. Дух один.
Варвара соглашалась. Но червячок внутри сидел. С Глебом она тихо делилась:
– Боюсь я – научит чему не такому Машу. Кого из нее вырастит?
– Думаю, зря беспокоишься. Вреда от Марфы нет, зла нет. А травы знать – полезно. Пускай водится.
Все равно беспокоилась Варвара, но не препятствовала Машиному учению.
Лето было в разгаре. Лес кормит. Маша с ребятишками часто бегали за ягодами, за грибами. Полный короб она приносила всегда. И малую корзинку.
Пошли как-то Маша с Варварой, за грибами. Насушить на зиму, посолить.
Далеко ушли, решили потихоньку обратно идти, корзинки уже полные. Лес шелестел листвой. Тихо, хорошо. Только вдруг все изменилось. Пропали звуки.
И прямо перед Варварой с Машей появилась женщина. Невысокая, светлая русая коса, сарафан. Но глаза… ярко зеленые, как весенняя трава, яркие, блестящие.
Стояла и молча смотрела на Варвару. Та сразу поняла, кто перед ней. Поклонилась в пояс.
– Здравствуй, Берегинюшка. Не портить мы пришли, аккуратно собирать.
Улыбнулась Берегиня:
– Я не сержусь. А пришла – сказать. Не тревожься за Машу и ее уроки. Плохому не научат. Не препятствуй.
– Не буду.
– Идите. И не беспокойся ни о чем. Хороший сын у тебя по осени появится, здоровый.
По тропе перед ними возникла чуть заметная тропка.
Варвара с Машей шагнули на нее. Пройдя пару шагов, Варвара оглянулась.
На месте Берегини стояла бабка Марфа, вся в темном, опираясь на свою клюку. Варвара думала, померещилось. Моргнула, помотала головой, посмотрела – никого. Только солнечный лучик в глаз светит.
Очень быстро оказались они у деревни. Видимо спрямила Берегиня им путь, так бы часа два добирались. Далеко ушли. А тут раз – почти дома.
Никому Варвара не рассказывали о внезапной встрече. И более даже мысли о плохом отринула – сама Берегиня Машу учит – не может быть плохого от этого
По осени появился на свет сынок: крепкий, вылитый Глеб. Всем на радость. Варвара почти и не мучилась. Как все началось, ушла в баню. Лекарка Настасья пришла помочь. А перед уходом в баню Маша дала ей отвар:
– Пей мама, бабушка Марфа сказала, как начнется – дать тебе выпить. И все пройдет быстро и хорошо.
И правда, быстро появился Степка на свет. Варвара даже устать не успела. Даже Настасья подивилась – редко так легко на свет дети появляются. Тем более, у совсем немолодой женщины (по меркам того времени – 30 лет, уже старость близится).
Прошло несколько лет. Жизнь шла своим чередом. Иван вырос, женился и отделился. Своим домом и хозяйством жил. Жена уже в тягости вторым ходила. В кузне помогал, Глебу мало уступал. Но трудились вместе.
Остальные сыновья пока с родителями. Средний жениться не спешил. Павел гнул луки. Стрелок и охотник. С воинами из села уходил на добычу, по деревням язычников. А как любил резьбу, как чувствовал дерево. Вот стоит пенек. В руках у Павла он превращался в невиданного зверя, или птицу. Дом был – весь в красивой резьбе, как игрушка. Сенька тянулся за средним братом. Воин рос.
А Маша помогала маме. Нянчилась с маленьким Санькой, так и ходила к бабке Марфе. Даже зимой.
Как-то Сенька сказал:
– Интересно, мама, вот идет Маша по улице, как все. А в лес к бабке Марфе заходит, даже следов на снегу нет, как порхает.
– Молчи Сеня, не говори. А то люди нагородят такого, что и не вывезем потом.
– Молчу мам. Молчу. Все понимаю.
Маше отвели свой угол в доме, закрытую комнатушку. Травы она там разные сушила. Пашка понаделал ей маленьких бочонков деревянных, с ладошку. С плотными крышками. Доски прибил на стены – как полочки. Мешочки разные она сделала сама, вышивая травы на них. Сушила, раскладывала, толокла.
Глава 4
Зимними долгими вечерами, перед сном, вся семья собиралась за столом. Маша готовила отвар на ночь. И все привыкли пить его медленно, разговаривая о произошедшем за день, обсуждая немудреные деревенские новости. Отвар пах медом и малиной. Зато никто не болел. И спали хорошо.
Одно только – к Ивану Маша почти не ходила. Жена его заявила:
– Ведьмина она. Боюсь ее.
Но Иван прицыкнул на нее – и та молчала. Но Машу не привечала. Та и не стала ходить. Травы от Маши она принимать отказывалась. Нет так нет. Живи сама.
Из девочки она превратилась в нескладную девушку-подростка. Остальные уже с парнями кокетничают. А Маша все как ребенок: маленькая, худенькая, с тонкой косичкой.
Отца она обходила стороной. Знала, что у них с Дуськой дом разваливается. В походы отец ходит, но добычу малую приносит. Больше в обозе. Пользы от него мало. руки дрожат. Меткости нет. Силы тоже немного.
И винит отец, что это Маша его сглазила. Хотя сам крепкий мед ставит, пьет. Ягодные настойки ставит. Но те даже добродить не успевают – уходят.
Вот одним вечером встретились на улице Маша и Прохор.
– А ну, дочка, постой.
Маша отошла подальше:
– Что надо.
И посмотрела на Прохора глазами. Тому показалось, что первая жена перед ним. И такая обида навалилась:
– Катька, ушла, бросила меня одного.
Одним прыжком схватил он Машу, и потащил, разрывая сарафан на ней.
– Катька, ты мне за все заплатишь.
Маша громко закричала. Выскочили мужики, бабы. Скрутили Прохора, а он рвался к Маше, называя ее именем первой жены. Крича и обвиняя во всем: что ушла, оставила.
Прибежала Дуська, попыталась отбить мужа, но бабы быстро ее утихомирили. И Варвара с Глебом подошли. Шум, гам. И вдруг раздался тихий старческий голос:
– А ну, тихо все.
Мгновенно наступила тишина, подошла, стуча клюкой, бабка Марфа. Посмотрела Прохору в глаза. Тот обмяк и затих. Потом подошла к Дуське.
– Что Дуся, не говорила тебе твоя бабка – нельзя много отвара давать мужчине, чтобы привязать: силу и разум он теряет понемногу. А ты? Постоянно его опаивала. Крепок Прохор еще. Долго держался. На сердце у тебя тьма и злоба, и кровь. Не ты ли Катерину извела? Говори!
И Дуська заговорила:
– Я только отвар готовила, а Прохор сам жене, Катьке, подливал. Вот и не смогла она родить. Померла.
– Убила ты и жену его, и ребенка нерожденного. Две души загубила. Зря тебя бабка твоя учить начала. Не рассмотрела вовремя черную душу. А когда рассмотрела – поздно было.
Вдруг обернулась бабка Марфа вокруг себя и перед всеми предстала женщина, статная, с нереальными зелеными глазами.
– Берегиня,– прошел шелест по толпе. И все опять затихли.
– Мое решение таково: Прохор уже не жилец, будет Катьку искать. На людей кидаться. И порешить кого-то может. Нет в нем больше разума, – посмотрела она на него, сжала кулак. И упал Прохор бездыханный. Остановилось сердце.
– Теперь тебе Дуся,– женщину окутало темное облако. – Забудешь ты все травы и знания. И глодать тебя твое зло как болезнь изнутри будет. Грызть, спать не давать. Избавишься от злобы – выздоровеешь. Нет – съест тебя.
– Теперь ребенок Прохора и Дарьи. Мальчик хороший, светлый.
Повернулась она к стоящим людям. Каждому показалось, что просветили его насквозь. Все мысли посмотрели, душу.
К одной семейной паре, лет шесть как женаты, но без детей.
– Вы себе его возьмете. Он будет вам хорошим сыном, а вы его родителями. Пусть не по крови, но по духу.
Поклонились в пояс семейная пара – Григорий и Анна:
– Благодарствуем, матушка Берегиня.
– Все, пора мне,– развернулась женщина и пошла. А как глянули ей вслед, в конце улицы медленно шла согбенная старуха в черном, опираясь на клюку. Вдруг где-то ярко вспыхнул свет в стороне. все туда посмотрели, а как повернулись – никого не была. Улица была пуста.
Только жители, посередине дороги мертвый прохор. И вся черная от боли и злобы Дуська. Отпустили ее, и она, безумно бормоча:
– Не я, не я,– побрела к дому.
Григорий с Анной пошли следом. Мальчишка уже ждал их. И спокойно ушел. Дуська никак не среагировала. Сына она больше не узнавала, не ждала, не вспоминала о нем. И месяца не прожила – умерла. Сгнила вся изнутри. Как шептались жители – злоба съела.
А вскоре Анна понесла и через год родила девочку.
– Это, видимо, подарок от Берегини. За то, что мальчика приняли как сына, – говорили все. И на одну счастливую семью стало больше.
Маша в шоке прижималась в маме. И лишь дома сказала:
– Ну, все это закончилось.
– Отца не жалко? – спросил Сенька.
– Он мою мать не пожалел, когда отвар подливал. Ведь не действуют травы на того, кто чист душой, кто искренне любит. Ее загубил, и сестру мою, еще не рожденную. И меня хотел извести, да мама спасла.
– И то верно, – пробасил Глеб. – Как жил никчемно, так и ушел.
Мягко прогибается мох под ногами. Маша идет вглубь болота. Да, она еще не Берегиня. Не время еще. Но сила их уже бурлит в ее крови. По судьбе у нее – прожить человеческую жизнь, детей завести. А когда она почувствует, что время пришло – уйдет в лес, духом станет. Но не лесным, а охранять будет и беречь живое в лесу и в реках. Людям помогать сможет, Но выборочно. Больше женщинам, будущим мамам. Уже сейчас она слышит, как дышит лес, как летят птицы, растет трава, текут реки, и плавают рыбы в озерах. Жизнь живых – ее жизнь.
Что же она забыла в чаще лесной? Родник там есть. Для людей недоступен. Вода в нм – как живая. Нет, сказки про живую воду она слышала. Эта вода не была волшебной, не поднимала покойников, но помогала больным. Если добавить ее немного в отвары, то они становились сильнее. Нужна ей такая вода, очень.
