Как бы там ни было, никаких обид между нами не возникало – я мигом приходил в себя после очередного отказа, а через пару дней переключал свое внимание на какую-нибудь другую вещь. Исключением не стал даже тот раз, когда речь шла об особенной вещи, – ее существование попросту выбило меня из колеи.
Это был… хвост ящерицы. Дело еще в том, что я его тогда так и не увидел, а значит, если мой интерес и основывался на внешних признаках, то лишь на тех, которые я себе представлял.
Я понятия не имел, что ящерица может отбрасывать хвост, – впрочем, слово «отбрасывать» ни мне, ни Ольке тогда не пришло на ум, – и ее история, что она якобы «наступила на ящерицу, когда шла по садовой дорожке, а та вдруг юрк под деревянный бортик клумбы; потом вижу, у меня хвост остался под ногой и дергается», – вызвала у меня совершенное недоумение. (Однако, как выяснилось чуть позже, главная причина этого недоумения крылась все же в ином).
– И что ты сделала? Подобрала его? – спросил я.
(Мы были у нее. Одни, нашего разговора никто не слышал).
– Ну неужели нет!.. И стала рассматривать. Он был похож… видел когда-нибудь брелочную змейку?.. Вот такой примерно… и так и не переставал дергаться. Как живой.
– Где этот хвост? Покажи.
– Не могу. У меня его нет. Я спрятала его под половицу, а потом, когда заглянула туда через час, ничего уже не нашла…
– Так его украли, выходит?
– Ты так думаешь? – осведомилась она, скорее машинально, нежели как если бы мое предположение показалось ей правдоподобным, – Возможно. Я и правда не знаю, куда он делся. Спрашивала у бабушки – может, она его вымела. Но нет, она сказала, что не убиралась.
Я представил себе хвост ящерицы, который лежит под половицей. Радужно переливается, просвечивает. Мне почему-то казалось, что он непременно должен просвечивать сквозь половицу (из какого бы материала она ни была сделана), – а значит, Олька наврала мне – не могла она его спрятать туда. Вся эта история – чистейший вымысел.
– Я не верю! Ты все сочинила. Все – до единого слова.
– Ну и пожалуйста! Не верь. Если не веришь, что у ящерицы хвост отвалился, я…
– Дело не в этом… Он же должен просвечивать…
– Что?
– Хвост будет просвечивать сквозь половицу.
– Он и просвечивал.
– Как…
– Да, он просвечивал. Он стал светиться сразу после того, как отвалился.
– Почему ты в таком случае не перепрятала его в другое место?
– Он просвечивал через все, что только можно; я поняла: это бесполезно, пусть уж лучше под половицей лежит. Вот его и украли… я сглупила, конечно…
Я вдруг подумал: как повезет ее ребенку. Будут ли у него конфликты с его матерью? Нет, конечно. Значит ли это, что они заживут душа в душу? Нет, разумеется.
– Прости, – прошептал я.
– Что?
– Я сказал: прости.
– За что?
Мне хотелось думать, что она немного удивлена тому, что я прошу прощения, – немного и ни в коем случае не сильнее, чем немного.
– Я не поверил тебе… прости… если ты все же когда-нибудь отыщешь пропажу… ну, случайно – если этот хвост все-таки не украли… сомнительно, конечно, ведь он каждому нужен…
– Каждому? – переспросила она, но я не обратил на это особого внимания.
– Да… или если у тебя появится другой… пожалуйста, подари мне его, ладно?
– Нет, не подарю. Но показать, покажу… Знаешь, если тебе так нужен хвост ящерицы, сам поймай ее и придави к земле.
– Но я не смогу!
– Сможешь, еще как сможешь… Даже если тебе будет страшно не везти. Просто придется полжизни посвятить тому, чтобы поймать ящерицу, а то и всю жизнь. И только.
– И что же, в конце жизни я ее поймаю?
– Да.
– А если нет?
– Тогда после того, как умрешь, Бог вручит тебе хвост ящерицы… на большом блюде будет лежать… – она улыбнулась, – … или на чем-нибудь еще… не знаю, на чем.
Этот ответ – о поздней справедливости – меня не слишком удовлетворил.
Олька так ничего мне и не подарила из своих безделушек, – но оно и к лучшему.
Я снова не стал обладателем рая…
Жизнь, однако, занимается тем, что подбрасывает контрасты. Я слышал, еще года два после того лета Олькин дед раздавал все эти безделушки направо и налево – детскому населению нашего поселка. И очень недоумевал и досадовал, если некто отказывался принять подарок – мол, зачем он мне?
Дед качал головой, подбирался, пыхтел – ну точно разочарованный ребенок. Выглядело это тем более забавно, что Олькин дед был очень высок ростом, очень краснолиц и с солидным брюшком; кучеряв.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70627303&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
