– Ну и что дальше? – спросил Витковский.
– А дальше… По условиям того бизнеса, что нам предложили, чтобы окупить свой взнос и дальше получать прибыль, я должна была привести с собой ещё кого-то, те – ещё. И так бесконечно. И все должны были вносить деньги. Тогда бы мне полагался определённый процент. Я думала, что смогу с собой привести людей без труда. Но когда я обратилась к своим знакомым, мне все сказали, что я ненормальная. Так я никого желающих и не нашла. Вскоре я поняла, что не только ничего не заработаю в этом бизнесе, но и свои деньги потеряю. Я, правда, обратилась к руководителям семинара с просьбой вернуть мне их, но те только пристыдили меня. «Как вам не стыдно? – говорят. – Вы отдали деньги на благотворительность. Мы их отправили в детские дома, больницы. Вы что, предлагаете забрать их назад? Мы этого не можем». Порекомендовали не отчаиваться, а, наоборот, собраться и уговорить кого-нибудь прийти к ним с деньгами.
– Знаете, Григорий, – не выдержала Лена, – я, когда вернулась из командировки и мама мне обо всём сообщила, сразу ей сказала, что плакали наши денежки. Она сначала не верила, а потом…
– Потом было поздно, да? – догадался Витковский.
– Да, – ответила Лена, – когда мама наконец поняла, что её, что называется, кинули, мы пошли в милицию, в этот, как его, ОГСБП, к Метелице.
– К Вите, – уточнил Гриня.
– К нему, Виктору Леонидовичу. Метелица послушал, посмеялся, назвал маму дурой, взял от неё заявление, но сказал, что навряд ли у него что-то получится. Поэтому мы пошли в прокуратуру. К
. Там – то же самое. Вот теперь пришли к вам.
– И что вы хотите от меня? – поинтересовался Витковский.
– Чтобы вы написали статью и разоблачили этот Фонд, – сказала Лена. – В субботу у мамы очередной семинар, она может вас привести с собой, чтобы вы сами во всём убедились.
– Хорошо, – подвёл черту Витковский, – договорились. Тема интересная. Встречаемся в субботу.
О Фонде Витковский слышал давно. Он пытался раскопать эту тему, но никак не мог найти подступов. Милиция, прокуратура, СБУ никакой информации ему не давали. А его друг, заместитель городского головы Николай Ткачёв, вообще порекомендовал не связываться с Фондом, потому что за ним стоят серьёзные силы. Могут и грохнуть.
Но Витковский не был бы самим собой, если бы вот так просто взял да и успокоился. Помнится, когда он задумал поход по городу с противотанковой миной в руках, его тоже отговаривали. Эта мина, вернее её муляж, в редакции осталась от коммунистов, прежних хозяев помещения. Гриня задумал свой поход в тот момент, когда в городе произошла очередная кровавая разборка с трупами в доме рядом со зданием горсовета. Милиция тогда объявила повышенную боевую готовность. И Гриня решил проверить эту готовность лично.
С миной в руках, в сопровождении фотографа редакции он вышел из здания горсовета и беспрепятственно прошёл пешком через полгорода. На каждом перекрёстке фотокор снимал Витковского. На одном из них при переходе дороги Гриню с миной, которую он буквально демонстрировал в лобовое стекло, чуть не сбил милицейский автомобиль. Это тоже было зафиксировано на плёнку. Последний снимок Грини с миной в руках был сделан у входа в областное управление милиции. После этого «минпохода» Витковский опубликовал репортаж о «повышенной бдительности» городской милиции. Вскоре Гриню пригласил к себе новый начальник городского управления внутренних дел и посоветовал больше не рисковать таким образом, потому что отныне милиция стала более бдительной и может причинить Грине телесные повреждения. Но Витковский дружеских советов не испугался, а, наоборот, лишний раз убедился, что при помощи своего пера может влиять на многие моменты городской жизни.
С Евгенией Поляковой Витковский встретился за тридцать минут до начала семинара, проводимого Фондом. На входе в ДК Гриню и Полякову встретили два мордоворота. Убедившись, что они не левые чайники, а официальные участники, охрана пропустила их в вестибюль, где толпилось много людей. Менеджеры Фонда регистрировали участников, клеили им на одежду номера и приглашали в зал.
Гриня в зал не спешил. Как истинный журналист, он почувствовал запах жареного. В толпе участников семинара мелькали знакомые лица «в погонах и штатском». Причём те, кто – Гриня знал это точно! – привык брать, а не давать.
Кое-кто узнал и Витковского. К нему подошёл полковник СБУ Ханин и спросил, какими судьбами он здесь оказался. Гриня честно признался, что собирает материал для статьи.
– Ты только меня не упоминай, – попросил Ханин и отправился в зал.
«Ага! Щас! Уже забыл», – подумал Гриня и вместе с Поляковой пошёл вслед за полковником.
Во время семинара Витковский чуть не обалдел. Если бы он был менее информирован и подготовлен, то после той психологической обработки, которую устроили лекторы, обязательно бы собрал две тысячи сто долларов и отдал их Фонду. Ведь вот оно как! Наглядно продемонстрирована схема поступления и прохождения денег. Вот процент, который получаешь за одного приглашённого, вот – за двух, теперь – за приглашённых ими и так далее. И в конце концов становишься богатым человеком. Тут же в качестве примера получившим в прошлом месяце крупную сумму денег было предложено подняться со своих мест в зале. Среди них оказался и полковник Ханин. Очень убедительно.
Выйдя с Евгенией после семинара на улицу, Гриня всё ещё никак не мог прийти в себя. Он убедился, что в Фонде состоят люди, имеющие власть и положение, и дураками их никак не назовёшь. И уж кто-кто, а они действительно могли привести с собой «паровозом» много людей. В том числе и тех, кто от них зависел. А вот Евгения Полякова такой возможности явно не имела. После смерти мужа от неё никто не зависел. А потому её вступление в Фонд изначально было обречено на провал. Очевидно, таких, как она, среди участников семинара было немало.
«Интересно, на что люди рассчитывают?» – удивлялся про себя Гриня. А Полякова тем временем предложила зайти к ней домой:
– Я хочу вам показать заявление, которое я написала, и другие документы.
Дом у Поляковых был совсем неплохим.
«Если матери его продать и купить квартиры себе и дочке, то ещё некоторое время о деньгах можно было бы не беспокоиться», – прикинул Витковский.
– Вы думаете, зачем я пошла в Фонд при таком богатстве? – угадала Евгения Гринины мысли. – Дело в том, что при муже мы с Леной привыкли к свободным деньгам. А сейчас их нет. А тут вот они – сами в руки идут. А… – махнула рукой Полякова и открыла дверь. – Проходите. Чай, кофе или покрепче?
Грине хотелось покрепче. Ему надо было сбросить то оцепенение, в которое он впал после семинара.
Полякова достала коньяк. Витковский налил его в два бокала. Сделав несколько глотков, поинтересовался, где дочь.
– Лена в командировке в Таллине. Будет послезавтра.
Поднявшись с кресла, Евгения подошла к секретеру. Достала документы и протянула их сидящему на диване Витковскому. Смотреть особенно было нечего, разве что на хозяйку, которая села рядом и пыталась рассказать Грине, где что.
После третьей порции коньяка Гриня почувствовал то, что и должен был почувствовать. Тем более что Полякова понравилась ему ещё во время первой встречи, когда Витковский на грудь ничего не принимал. Конечно, Гриня не был Аполлоном. Роста небольшого, а веса приличного. Располневший мастер спорта по боксу. Но с неиспорченной и достаточно привлекательной физиономией. Может быть, он женщинам нравился благодаря своему остроумию и обаянию, умению сопереживать?
Коньяк подействовал и на Евгению. И после краткого изучения документов каждый из них как-то непроизвольно перешёл на изучение эрогенных зон своего визави. Процесс, а главное результат, удовлетворил обоих.
«Материал – бомба, – думал Гриня, возвращаясь от Поляковой домой, – и баба неплохая. А ведь ей сорок с гаком».
Жена уже спала, на столе лежала написанная ею записка: «Тебе звонил президент Фонда Геннадий Васильевич Николаенко. Просил обязательно перезвонить в любое время по номеру…»
«Ни фига себе, – подумал Гриня, – вот так оперативность! Интересный компот получается». – И стал набирать указанный в записке номер. На том конце ответили почти сразу.
– Это Витковский. Меня попросили позвонить по этому номеру в любое время. Если вы господин Николаенко, то я вас слушаю.
– Доброй ночи, Григорий Зельманович. Я Геннадий Васильевич Николаенко. Рад слышать голос такого уважаемого человека.
– Что вы хотите, Геннадий Васильевич? – перебил рассыпающегося в любезностях Николаенко Витковский. – Уже поздно, и я хочу спать. Давайте ближе к делу.
– Хорошо, давайте. Говорят, вы были у нас на семинаре? И как?
– Как – узнаете из газет, – ответил Гриня.
– Григорий Зельманович, я как раз по этому поводу и хотел поговорить с вами. Я ничего не имею против статьи, но, чтобы не было в ней ошибок, не могли бы вы перед публикацией мне её показать? Может быть, наш Фонд даже заплатит вам за рекламу.
– Я подумаю.
– Простите, Григорий Зельманович, я убедительно прошу вас показать мне статью перед публикацией. Что вы теряете?
«А чего бы и не показать? – подумал Гриня. – Может, Николаенко какие-то новые факты скажет. А его комментарий к статье совсем не помешает». – И ответил в трубку:
– Хорошо, я покажу.
– Большое спасибо, Григорий Зельманович. Рад был нашей беседе. Звоните мне по этому телефону в любое время, когда будете готовы.
Статья Грине удалась, как всегда. Классная завязка, убедительные факты, известные фамилии и убийственные выводы. Сюда бы ещё комментарий президента Фонда Николаенко – и всё: пальчики можно будет облизывать. Скандал обеспечен, очередная финансовая пирамида будет разоблачена, а перед правоохранительными органами раскрывается широкое поле деятельности. Ну, конечно, и письмо в редакцию, благодарность и восхищение читателей, рост личной популярности.
Ещё раз перечитав статью и вспомнив объятия Поляковой-старшей, он подумал, что Евгения ею будет довольна. Статья не только разоблачает, но и предупреждает граждан, имеющих шанс лохануться при попытке получить деньги на халяву: «Люди, помните: бесплатный сыр бывает только в мышеловке».
Пора было в этой теме ставить точку, и Гриня позвонил Николаенко. Геннадий Васильевич пригласил Витковского к себе в офис.
«Ну что же, посмотрю территорию врага», – решил Гриня и отправился в Фонд. Благо идти было недалеко. Буквально через дорогу.
Дверь в офис Фонда, естественно, была бронированной и запертой. Витковский позвонил. С той стороны через переговорное устройство стали выяснять, кто пришёл, и к кому, и по какому делу. Когда выяснение стало затягиваться на длительный до неприличия промежуток времени и Гриня засобирался уже вернуться в редакцию, неожиданно щёлкнул замок и дверь открылась. На пороге офиса Витковского встречал человек лет сорока, среднего роста, крепко сложённый. Лицо его, отмеченное усами, а сверху – солидной лысиной, выражало само радушие. Умные с хитринкой глаза светились искренней радостью.
– Григорий Зельманович, здравствуйте! Рад вас видеть. Позвольте представиться: Николаенко Геннадий Васильевич. Вы, ради Бога, извините меня, что из-за моих охламонов вас сразу не впустили. Толик, которого я предупредил о вашем приходе, куда-то отлучился и другому охраннику не передал. Он когда вернётся, я ему врежу по первое число. Понимаете, к нам ходит много жалобщиков, да и ваши братья-журналисты, с которыми совсем не хочется разговаривать, задолбали. Мы ведь в первую очередь Благотворительный фонд. Вот и бегают к нам: дай да дай. Ну да Господь с ними. Проходите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Чувствуйте себя как дома.
– Да ладно, – промолвил Гриня, понимая все заморочки президента Фонда. Все эти приёмчики он знал хорошо. Его уже не раз пытались промурыжить в приёмных, правда, потом очень жалели об этом, – будем считать инцидент исчерпанным.
– Кофе, чай? – спросил Николаенко.
– Воды, если можно, холодной, – попросил Гриня. – Геннадий Васильевич, вот статья. Прочтите, а потом я задам вам несколько вопросов.
Николаенко читал очень внимательно. Он сразу понял, что статья явно не рядовая. Это не то, что выдавали некоторые щелкопёры в своих изданиях. Шум после её публикации будет немалый и нежелательный, без серьёзных осложнений не обойдётся.
– Ну что? – спросил Гриня, увидев, что Николаенко прочёл материал.
– Есть некоторые неточности, – ответил Геннадий Васильевич.
– Где?
– Вот здесь перепутано имя лектора, а здесь неправильно назван процент. Не тринадцать, а пятнадцать процентов. И ещё, кажется, должность Дрожкина, из райисполкома, по-другому называется. Но это мелочи. А так, если не обращать внимания на иронию и манеру подачи материала, статья хорошая, раскрывающая Фонд с лучшей стороны.
Витковский прекрасно понимал, что Николаенко лукавит. Что статья его явно огорошила. Но Геннадий Васильевич, как говорится, держал фасон.
– Я рад, – с присущей ему иронией сказал Гриня, – что вам понравилось. Теперь несколько вопросов.
– Подождите, – перебил Витковского президент Фонда. – Сколько бы стоила в вашей газете такая рекламная статья, если бы я её вам заказал?
Тут несколько растерялся Гриня.
– Ну, стоимость рекламы у нас зависит от объёма. Здесь материал на полосу. Полоса у нас стоит четыре тысячи шестьсот тридцать.
– Долларов или… – спросил Николаенко.
– Геннадий Васильевич, конечно, не долларов. Но к чему эти вопросы?
– А вы лично, если я оплачу публикацию, сколько получите?
– У нас по положению мне будет выплачено десять процентов от стоимости рекламы плюс гонорар. Всего пятьсот пятьдесят.
– А какая у вас зарплата, Григорий Зельманович?
– Терпимая, Геннадий Васильевич, но давайте вернёмся к статье, – попытался Витковский перевести разговор в нужное ему русло.
– Так я о статье и говорю, – не отступал Николаенко. – Значит, напечатать статью будет стоить четыре тысячи шестьсот гривен. А сколько будет стоить, чтобы её не напечатать?
– Геннадий Васильевич, я на эту тему не собираюсь с вами разговаривать. Однажды после такой просьбы одного завмага я чуть было не сел в тюрьму.
У Витковского действительно был такой случай. Несколько лет назад он написал ряд раздолбательных статей о магазине «Ягодка», где всё время обвешивали покупателей. После выхода последней статьи к Грине пришёл директор магазина и сказал, что хватит уже их долбать, что он принял меры и теперь просит написать коммерческую статью о «Ягодке» – как там, мол, стало хорошо. Редакции деньги нужны всегда, и Гриня согласился.
В тот же день директор пригласил Гриню к себе, где стал задавать разные вопросы, типа: поможет ли магазину положительная статья и сколько она будет стоить? Гриня всё ему объяснил. Потом были звонки директора в редакцию. Когда все формальности были оговорены, Витковскому в очередной раз позвонил директор «Ягодки» и предложил встретиться на улице – согласно обоюдной договорённости, для передачи цифр и данных в отношении товаров. Гриня не знал, что «Ягодку» крышевала городская налоговая полиция. Так что и визит к нему директора, и дальнейшие встречи, и телефонные разговоры, которые фиксировались на диктофон, были чистой подставой.
В ходе встречи директор передал Грине конверт, в котором, как думал Витковский, находилась необходимая для написания статьи информация. Когда он положил конверт в карман и попрощался, из проезжавшей мимо машины выскочили люди. Гриню схватили, надели наручники и увезли в налоговую полицию. В конверте оказались триста долларов с переписанными номерами купюр. Гриню стали обвинять в получении взятки. Материалы на следующий день передали в городскую прокуратуру, возбудили уголовное дело, так что Грине ни за что ни про что засветило двенадцать лет с конфискацией. Его известность и репутация на прокуратуру не действовали, а знакомые сильные мира сего – депутаты и прочие, – выслушав Гринин рассказ о его проблемах, помогать ему не пожелали. Спас Витковского один расположенный к нему бизнесмен, у которого были подходы к городскому прокурору. Правда, для закрытия уголовного дела Грине пришлось отдать три с половиной штуки зелени. Это были на тот день все его сбережения.
– Я, Григорий Зельманович, знаю эту историю. Я многое о вас знаю. И хочу заверить, что ничего не записываю и не снимаю. Можете, если хотите, сами убедиться в этом, – заверил Николаенко.
– Геннадий Васильевич, – начал заводиться Витковский, – если вы не желаете отвечать на мои вопросы, будем считать наш разговор оконченным.
– Подождите, Григорий Зельманович, не кипятитесь. Не хотите разговаривать здесь – давайте перейдём в какое-нибудь другое место. Вот, кстати, и время обеденное. Я приглашаю вас на обед. Посидим в ресторане за супом и рюмкой чая, покалякаем.
– На обед – можно, – согласился внезапно почувствовавший голод Витковский. К тому же он всё-таки не потерял надежду вытянуть из Николаенко кое-какие факты. Но дело повернулось совсем по-другому.
Вообще-то Витковский рестораны не любил. Выпивать предпочитал в домашней обстановке или в редакционном кабинете. В кабаки ходил по необходимости. Но необходимости такие случались довольно часто. Его, как известного журналиста, постоянно приглашали на официальные фуршеты и банкеты. Последнее время Витковский стал даже отказываться от этих приглашений. Впрочем, он, может быть, и не отказывался бы, если бы не периодически внезапно возникающий протест печени. Но коллеги-журналисты о печени Витковского не знали и считали: если Грини нет на официальной пьянке, значит, событие, по поводу которого она устраивалась, не столь важное.
Ресторан «Французский бульвар» Витковский и Николаенко выбрали сообща. Присмотрев уединённый столик, мужчины сделали заказ. Прерванный в кабинете разговор возобновился сам собой.
– Григорий Зельманович, я не случайно в кабинете завёл разговор о том, сколько будет стоить ваша статья, если она не выйдет в печать. Вы же умный человек и понимаете, что для меня и Фонда данная публикация крайне нежелательна, – начал Николаенко.
– Геннадий Васильевич, отказ от публикации стоит гораздо больше, хотя, как говорил Жванецкий, это и унизительно для коллектива. А вы не боитесь, что я напишу, как вы пытались меня подкупить, дать взятку? – спросил Витковский.
– Не боюсь. Нас двое, и подтвердить моё предложение некому. Но я уверен, вы ничего такого писать не будете, потому что, уж простите за банальность, я вам сделаю такое предложение, от которого вы не сможете отказаться.
– Угрожаете, Геннадий Васильевич? Вы, видно, плохо меня знаете.
– Знаю плохо, но угрожать не угрожаю. Скажите: ради чего вы работаете? Неужели не ради денег? Вы ведь не юнец; пожалуй, даже постарше меня будете. Если скажете, что ради идеи, я вам не поверю.
Тут официантка принесла запотевшую бутылку «Смирновской» и закуски. Разлила водку в рюмки и удалилась.
– Ну, Григорий Зельманович, давайте за знакомство.
– Давайте. – Витковский не возражал.
Первая ещё не дошла до желудка, а Николаенко уже снова наполнил рюмки.
– Между первой и второй, как известно… Будем, – предложил Николаенко и чокнулся с Гриней. Тот «Смирновскую» любил и вторую рюмку принял с уважением.
Закусили грибочками, селёдочкой с картошечкой, и Николаенко продолжил:
– Так ради чего вы всё-таки работаете, Григорий Зельманович? – И он налил третью рюмку.
Мужчины снова выпили. Канапе с красной икрой создавали замечательное послевкусие.
– Не знаю, поймёте ли вы, Геннадий Васильевич, но я работаю из-за того, что очень люблю свою работу. Всегда мечтал быть журналистом, хотя долго был железнодорожником.
