Денис Грей "Недоброе утро Терентия"

Глава 5. Недоброе утро.

Вот и рассвет наступил… Утренние лучики восходящего солнца, ровными линиями настойчиво пробились сквозь занавеску. Заиграли по стенам, осветили наше убежище. Немного поплясав на столе, метнулись на лампу, свечу и перепрыгнув выше, коснулись моей морды. Пробежались по щекам, да в нос припекли. Щекотно так! Хорошо! Да и потеплело значительно. Сразу! Будто ранней весной, как утром на двор выйдешь, вокруг вроде-бы и снег еще лежит, а солнышко уже теплое, ласковое. Весеннее! Пригревает, приятно. Прямо испарина по телу пошла! Особенно после того ночного заморозка, оно совсем хорошо! Волчок тоже морду под лучики подставил, да щурится. Нравится ему! – Ну что, с добрым утром, брат серый! – говорю. – Выбираться от сюда надо! Домой пора. Засиделись мы тут, у «городских» этих… Только оглядеться надо сперва!

Подошел я к окошку, осторожно приподнял шторочку-то. Смотрю. Солнышко выше домов уже поднялося. Яркое! Смотреть даже больно. Рябит глаза! Опустил глаза: Сразу, напротив – травка зеленая. Прямо у рамы. Окошко же на уровне земли. А мы в подвале! Жучок по травинке ползет. То-же «солнышко»! Божьей коровкой – его еще кличут. Полз-полз, да крылышки развернул и в небо! Видать жизнь-то она, все равно продолжается. А небо синее-синее! Только дальше, – неприятное зрелище… Черное небо. Грязное. И гадость эта в небе висит. Медуза! Щупальца свесила, да «пирамидку» раскурочивает! Здание «Горкома-партии». Видно хорошо прямо! На севере оно. Не спутаешь. Другого, такого нет! Видать остались тама еще «слуги народные». Дык, а-то как же! Их там всегда было, видимо-не видимо. Словно клопов под периной… Тьфу… Птиц еще не видать. Обычно, всегда есть. Хоть где, да в небе кака птичка и найдется! А сейчас – нет. Плохо совсем дело, раз птиц нет… Может улетели куда?

Огляделся еще вокруг, сколько через форточку ту видно мне было. Может гадость какая лазит?.. Не, не видать вроде никого! Только дома порушенные, да блоки бетона, да кирпича валяются. Дыры в стенах. Черные глаза пустых, разбитых окон… Машины перевернутые. Сгоревшие почти все. Столбы вдоль дороги гнутые. Головы опустили, грустными кажутся. Видать и им тоже тошно от медузы-то этой окаянной… Легкий ветерок травушку колышет, мусор, да бумажки погоняет. Закручивает, поднимает, и в пустые окна закидывает. Какие – мимо, какие – ввысь! Да сразу, с глаз долой уносит. И затихает. Видать новые ждет, чтобы снова поднять, да зашвырнуть! Тихо вокруг. Никого. Значит, можно выбираться нам потихонечку!

Волчок первый к двери подошел. Принюхался. Хорошо так понюхал! Да ухи повострил каждое. Прислушался, повертел ушами. Постоял. Еще принюхался. Отошел от дверей. Не фыркал, не злился. Значит не почуял гадость никакую за дверями. Стало быть – можно! Осторожненько так засовчик я в сторону отодвинул, да за ручечку взялся. А у самого, сердце вылетает! Вроде и волчку доверяю, дык все равно страшно до жути… Ну, была, – не была! Раз, ручку ту повернул и плавненько так дверцу подтолкнул вперед. А сам кулаки сжал, приготовился! Если, чо, дык сразу чтобы вмазать! Дверь помаленечку в сторону отошла, тихо так, без скрипа. Тишина. Полумрак. Волчок вперед вышел. Постоял в коридоре том, понюхал. На меня глянул коротко и потихоньку потопал дальше. Так, словно перышко падает – ступает. Мягко на лапах. А сам, как пружина весь! Мускулатуру нешутошную видно. Играют под шерстью мышцы. Бугрятся, перекатываются. Красавец прямо! Ну и я следом.

Два коридора мы протопали. Кралися, принюхивались. Ага! И я тожить носом шмугал. Казалось, может чо и сам унюхаю?.. Дык, нервное то скорее всего! Еще шли. Ничо не произошло с нами. Никакая гадина нас не тронула. Нету тут никого! Вышли на площадку, а дальше коридоры раздваиваются. Дык, табличка в одном, на стене висит: «ВЫХОД». И стрелочка! Стало быть, нам туда! Повернули мы с волчком в ту сторону. Протопали метров десять. Еще пара поворотов следом было. Да таблички все подсказывали нам! Вышли мы на свет Божий из коридоров тех, подвальных! Вот как хорошо, что читать умею! Спасибо дядьке Вию! Обязательно надо будет сказать это ему, как выберемся!

Вышли на автостоянку. Такая, что под зданиями бывает. Большая такая! Машины стоят. Не много правда. Штук пять. Да такие, непривычные! Три маленькие, ну, в смысле невелички. Легковые! Одна беленькая и две красненькие! Красивые, словно игрушечки! Прочитал название: «Жигули». Все три с таким названием. А что значит оно? Дык, кто-ж его знает… Это видать на таких только в городе и ездить. Низенькие совсем. Гораздо ниже трактора! Двери подергал на всякий случай. Заперто! Дык, если бы и открыто? Ключей, чтобы завести-то нет! Да и прикинул я рост свой, – нее! Не помещуся я там. А вот другие две, те хорошие! Одна, такая, с кузовом: «Газель» – прочитал. Грузовичок. Полезная машина! Хлеб там, возить, иль еще чего, не шибко большого да тяжелого! Не было такой у нас в деревне. Красивая сама. Еще и зверем названа. Быстрым, с грацией! Вторая машина – ух прямо какая! «УАЗ». Такая, на больших колесах, зеленая! Вот в нее, я бы поместился! Хорошая, большая. Да специальная видать! В ней еще там внутри, рычаги всякие меж сидениями. Вроде как на тракторе! Мож чего особого включают, да полезного для работы? Дык, знать-то мне от куда… Не видал я таких ни разу! Васяка, наш тракторист-механизатор, дык он, может и скумекал бы в этом, чего там, да зачем! Только нету сейчас с нами ни Васяки, ни Махал-Махалыча, никого… Вот и прошел я мимо машин тех. Позаглядывал только. Ага. Заперты все. Ключей нет. А без ключа-то, как? Не ломать же! Дык, а мотор заводить?.. То-то же…

Только вышли со стоянки той, да за угол чуть повернули, я башкой все крутил, смотрел, где стреляли ночью! Может увижу чо? Дык, нету ничего такого. Может не здесь это было? Окошко-то наше на север выходило, а мы – вроде как на юг вышли. Нет, скорее на юго-запад! Запутался я чутка в коридорах тех… Вдруг, волчара как выгнет спину! Оскалился. К земле припал. Шерсть дыбом! Тьфу ты, не добрая… Я сам мордой в землю упал, да сразу перекатился за блок бетонный, чтобы видно меня не было! Чуть выглянул: Стоит! Стоит гадина. Спиной к нам. Метров шесть до нее. Серая такая, да зелеными пятнами, словно змея. Раскачивается из стороны, в сторону. Здоровенная! Считай, с меня ростом! На хвосте как-бы стоит на своем. Да лапищи в стороны развела. Когти длинные, даже от сюда видать! Итить-твою… Делать-то чего? А у самого мысль: «Мож она-то не с таких, что опасная? Мож, так – мимо проходила? Дык, разойдемся своими дорогами и всего делов?!» – Хрена!

Затарахтело чего-то над нами. Из окна дома слыхать. Затарахтело. А чо там – не поймешь. Будто птица крыльями захлопала. Да не видно мне, чо там тарахтит! Сжался я, рот заткнул кулаком. Чтоб ни звука! Волк – тожить не пикнет! Все равно… Видать проверить решила чо там, да и учуяла нас гадина эта… Развернулась, шипит! Лапы еще шире растопырила, да как попрет на нас! Шустро так! Понял я тогда, не смоемся… Стало быть драка! Ну чо тогда, прятаться… Встал в полный рост, стойку принял. Ну, давай… Вмиг она рядом со мной оказалась. И как, так можно, чтоб на хвосте, да скорость такая?.. А она пасть раззявила, когти вперед выпустила, а морда-то, прямо мне на кулак сунется! Во дурное существо! Это где же такое видано, чтобы перед противником, да раскрываться?! Ну-ка… – На! – Хорошо подача пошла! Отлетело это «чудо-юдо» назад. Кубарем! О стенку уперлось. Сидит на хвосте своем мордой потряхивает. – Ну чо? – говорю. – Хватит тебе? Иль еще добавить?! – а сам смотрю, ох и знакомая рожа то у нее. Гадины этой! Ну, не в смысле знаю ее, а в смысле – похожа она очень. Да на ту гадину похожа, что мелкая, с мужика вылезла! В грибе, когда сидели. Дык, точно! Только эта здоровая уже. Тоже видать из кого-то выродилась. Да не естественным путем-образом. Ага! Выродилась, да уже и вырасти успела, вымахала…

Снова кинулась на меня, гадина эта. Видать мало ей! Только сейчас, хвостом вперед извернулась, да меня ним в пузо ткнуть норовит. Гляжу, а на конце хвоста – шип! Да словно кинжал изогнутый! Ох ты-ж… Отмахиваться начал от хвоста. Да не успеваю! Лапами меня стегает, дерет с меня шерсть, кусается! Того и гляди, до шкуры додерется! Да хвост еще этот гадский, ее… Два удара пропустил. Больно! Хорошо вскользь. Не пробила шкуру мою! Оцарапала только… В руку зубами вцепилась. Лапами за шею мою хватается. Слышу, когти по щетине заскребли. В щеку коготь воткнулся. Режет, словно бритва! Ох… Хана мне кажись… Волчок мне помогать кинулся. Он тот хвост ухватил зубами да рвать его, что есть силы. Меня ним проткнуть не дает! Вот это дело! Ухватил я заразу эту за грудки, да в рыло лбом! Да еще пару раз! Со всей силы дал! У самого голова закружилася. Ослаб натиск ее. Оттолкнул я тогда эту гадину от себя, да прыгнул вперед, да со всего маха, да с доворотом корпуса кулаком в рыло – На! Хрустнуло че-то в ее башке. Громко так хрустнуло! Враз гадина эта обмякла, да на жопу шлепнулась. Снова сидит, мордой потряхивает. Да в этот раз крякает, че-то шамкает, шмыгает. Лапами юшку подтирает с морды своей. А морды-то той, в половину меньше стало. Аккурат где нос! Вбил ей нос то в щеки ее поганые! И радостно мне вроде, только вспомнил, сейчас вижжать же примется! Как та, что мелкой была. Медузу звать на помощь! А она и впрямь, рыло оттопырила, хрюкает, посвистывает, а визгу-то не выходит у нее! Поднялась она тогда на хвост свой, да и поползла вдоль улицы прочь. Молча поползла. Обиделась видать! Ну, дык не жалко! Сама виновата. Не кинулась бы на нас, гляди и разошлись бы миром! Такие дела. А волчок-то молодец! Помог. Хана бы мне пришла без его помощи. Гарантированно! Уж больно шустрая гадина эта. Да когти острые… Поблагодарил я его сердешно. Погладил! Дался он мне. Ничо не против. Доверяет. Хорошо! И пошли мы тогда дальше. Нечего на месте стоять! Авось и не встретим больше таких вот… Только рука болит теперь. Да морда. Разодрала гадина.

Долго мы еще топали. Потерял я направление. Дома, все выше и выше пошли. Спряталось за ними то здание-пирамида! Пришлось на этажи подниматься. Тыкались с волчком по входам в дом один многоэтажный. Пять штук входов тех в доме этом. И каждый в отдельные хаты ведет, да лестницы там по этажам. Такое, что на каждой площадке, да по три двери. Это чо, получается за каждой дверью люди живут? Это же соседи-то у каждого, рядом совсем! Итить… Представил, вот мой сосед будет за соседней дверью! Дык, ему же слышно все будет! И чо говорим, и чо делаем… Он же, скотина такая, следом всему городу разбазарит, чо у меня в жизни делается… Ох… Да не дай Бог жить вот это так, как тут люди живут! Вся жизнь на распашку… Шел по этажам и головой качал.

Много хаток-то тех открыто было. Почти на каждом этаже! Двери выбиты, в хате бардак. Будто слон прошелся. Иль медведь! Вещи разбросаны, мебель порушена. Да почти в каждой по углам паутина такая: толстая, да черная. Густо заплетено! Но ничо там не жило, в паутине той. Просто так паутина. А кто ее там сплел? Да кто-ж ответит-то… Никого не застал я в хатах тех. Нету людей. Да и хатой-то не назвать! Дык, пара комнат, да горшок! Видел я такие горшки. Они у нас в магазине стояли – продавались. Такие, белые, да округлые. «Унитаз» – написано на них было. Дорогущие! Мужики все ходили, да поглядывали. Ржали. Во дурь какая! У нас как, туалет-то! На улице. За хатой. Построен из досок, да очко там выпилено. Яма под очком. Туды и ходи. По большому, да по малому… А тут? Дык где яма то?! Поглядел – нету ямы! А если бы и была? Внизу же тоже люди! Это как? На голову им что ли ходить? Не культурно это! Тьфу…

Заходили мы в хаты только те, что на распашку. А там, где двери целые, не стали ломиться. Авось имущество уцелело, да хозяева вернутся. Обрадуются за то, что все нажитое на месте! Зачем-же чужое трогать, да ломать? Не с таких я! Пошарился я там по шкафам. В раскрытых хатках тех. Одежду поискал, да жрать поискал. Оно конечно, тоже не дело то, что у чужих людей в хатах шарить, дык жрать уж очень охота! Да еще я же голый, да босой бегаю. Как только с гриба того вырвались, дык, так и бегаю! Некультурно оно конечно… А где мне одеться взять?! А тут двери уже сломаны. Да кто-то до нас погром устроил! Нет за нами и греха никакого.

Искал. Много всего перерыл… Одежду-то! Не было моего размера. Все малое на меня. Дык, что штаны, что башмаки. Правда нашел одни. Штаны. Синие, да с цветочками такими белыми. Ромашки вроде. Симпатишные даже! Натянул их на себя. Совсем в обтяжку они мне. Узкие. Ну да и хрен с ним! Пусть пока так. Все-же не срамом трясти! А обувь? Всякие башмаки были! И со шнурками, и с пряжечками такими блестящими, туфли всякие, да тапочки. Дык, нету моего размера! Все малое… Тьфу! Дальше жрать искать стал. Нашел хлеба черствого, да печенье. Еще лук нашел. Да картошку. Мясо было, дык пропавшее совсем! А вот сало соленое, очень кстати попалось! И колбаса сухая. Да жрать можно! Поели мы тогда с волком. Хорошо поели. Сытно! Только волк картошку есть, наотрез оказался. Сырая. Да от лука фыркал. Не ел. Ну чо, зверь – он и есть зверь! Куды-ж ему лук, да картошку жрать?! А я все поел. И хорошо мне стало! В пузе тепло, да уютно! Я воду чистую нашел. Большая бутыль такая, стеклянная стояла. Да крышечкой прикрыта. Сам напился, да волку в тарелку налил. Ее тут-же нашел. Осталось немного еще воды. Раны свои промыл. Да простынь нашел почище и на тряпки порвал, перевязался. Получше стало.

Передохнули чутка. Диван там в одной хате был, да кресла такие мягкие, шикарные! Я двери с полов поднял, затулил вход, да шкафом подпер, чтобы к нам никакая гадина не заперлася! На диване полежал, подремал. А волк – в кресле, колачиком. Отдохнули. Хорошо оно на мягком-то отдыхается! Смотрел я как люди живут в этом городе. И мебель у них «мягкая». Не лавки! И шкафы такие с дверцами. И так, почти в каждой хате. Побогаче люди тут живут. Факт! А где работают?.. И как, чего делают, чтобы такими богатыми жить? Вон, тот же унитаз! Мне на него год в тракторной бригаде молотом махать… Такие дела. Еще там штуку одну нашел: «Калейдоскоп» – называется. Занятная такая штуковина! Сначала и не понял чо, да как? А опосля скумекал, что глазом тудыть смотреть надо! Красиво там. Узорчики разноцветные складываются! Все думал, вот зачем она эта штука дома нужна? Какой с нее в хозяйстве прок?! Дык, это же не пилка и не нож, да не сковорода, чтобы жрать приготовить. И денег небось она стоит! А вот прилип до нее и все тут. Вот такая штука – «калейдоскоп»! Сумку я там нашел. Да сложил в нее все полезное. Жратву всю, что осталась, туда сложил. Сухарей нашел целый пакет. Обычные такие, с ржаного хлеба. Да то вещь хорошая, – пригодятся! Еще водку нашел! Пол литра. Лежала в шкафчике, в бутылке стеклянной. Открыл крышечку, понюхал, попробовал чутка – водка то! Самогонка! Да вонючая… Клопов морить, да и только! Но забрал с собой. Так, на всякий случай! Раны обработать там, иль еще чего. Пить не стал. Хоть и хотелось тяпнуть, да не получится у меня чтобы немножко. Всю вылакаю! А мне ясная голова нужна, да рука чтобы твердая. Не-то, тут враз на тот свет отправить могут! И не только меня. И волчка тожить! Переживаю за него. Добрый он зверь! А калейдоскоп тот, не стал брать. Оставил там, где он и лежал. Оно хоть и вещица-то очень интересная, дык – чужое то имущество! Да и какой с него прок сейчас… Чай не жратва, да не одежда. Забава и только! Дальше мы пошли.

Вылезли на крышу. Девять этажей насчитал. Во – строили раньше! Сейчас уж точно такого построить не смогут! Куда им… Посмотрел я с высоты. Красота! Далеко видать. Крыши других домов видать. Мост, тот что через реку перепрыгивает – видать! Порушенный. Пирамидку, ту тоже видать! И медузу над ней. Тьфу на нее… Левее они стали. Сильно мы на запад отклонились. А нам на юго-восток надо! Ну, сориентировался я, да еще раз вокруг поглядел: Красиво! Небо – ясное, синее! Это если на медузу ту окаянную не смотреть… Все видать. Весь город! А птиц, все равно нет… А дальше – оно, как в дымке все. Думал деревню свою разглядеть, дык не видно. Далеко очень! И дымка эта… Прикинул вот тут! Путь-то нам предстоит, ох какой не близкий! Сорок верст до деревни моей, как-никак! Третяя она от города. Самая дальняя. Сперва, надо до «Павловки» добраться. Павловка – ага! Народу тама не очень много. Человек триста если наберется, и то хорошо! Небольшая деревушка. Тама еще ферма была птичая. Птицефабрика – во! Куриц выращивали. Да индюков. Дык, опосля помер хозяин птицефабрики той. А сыновья его, алкаши – все пропили. И нету больше ни куриц, ни фабрики! А больше ничего я и не знаю за деревню ту. Следом за ней – «Морша». А чо так названа, не помнит уже никто! Оно еще задолго до последней войны называли деревни эти. И нашу: «Зареченку» – тожить еще до последней войны назвали. Ну с нашей, то понятно. За речкой она! Речка промеж деревнями течет, да в город этот затекает. А куда дальше – хрен ее знает! «Счастливая» – называется. Не шибко широкая. Но мост нужен! Дык, порушенный же… «Павловка» – так та известно, именем академика Павлова названа. Был когда-то такой мужик. Маманька говорила: – Умный шибко! Он всяких зверей изучал, да определял, как их к хозяйству пристроить. И дажить академию свою построил! Чтобы других научать этому делу. Вот такой академик был! А – Морша – дык, кто знает… И слово такое – не нашое. Странное слово. Никогда ни от кого, такого слова не слышал, чтобы так кто говорил! Так вот, Морша – вторая деревня после города, и перед нашей она расположена. Перед Зареченкой-то! Это я туда ходил, чтобы невесту себе найти! Дык, нашел на свою голову… Любушку-любимушку мою! Ага… Народу там – побольше будет. Человек пятьсот! Только ничо тама нету такого особенного. Может и было чо, дык похерилось давно! Как и птицефабрика та в Павловке! А у нас, в Зареченке: Магазин, да «Тракторная бригада». В которой я и работал, собственно. А народу – меньше! Человек двести. Раньше больше было. Гораздо больше! Дык, мрут люди от болезней всяких. Как и маманька моя. Мрут и все. И не знает никто, что за болезни такие! И во всех деревнях так. Вымирают люди… А как оно в городе, так не знаю я. Может и нет такого мора. Ох, я ж и забыл-то, как город этот называется! «Славный» – вот так! А чо «Славный», и кого тута «славят» – дык, не знаю я…

Постояли мы на крыше той с волком, поглазели вокруг, да – назад. Вниз потопали! Слезли быстро вниз. Спускаться-то оно веселее! Потихонечку вышли, оглядывались. Тихо. Никого. Чую, расслабляет она такая тишина! Кажется, будто и нет ничего такого опасного! Ошибка то! Вон, гадина… Одна была. Дык, за малым не зарезала меня! А если две? Три если?! А больше! Ото-ж… Оружие надо! А где его найти? Ну хоть что ни будь! Страшно оно с пустыми-то руками… Обязательно найти надо! Пусть и не огнестрельное. Хоть дубину хорошую…

Нашел! Нашел! Стройка там была. Недалеко от дома того. Ну как, стройка, тама видать гараж собирались достраивать. Или склад какой. Сарайчик строительный стоял. Кирпичи стопкой. Корыто. Бытовка. В сарайчике дверь слабенькая! Выдернул замок, открыл дверь. Обшарил. Кучу всяких тряпок, да лохмотьев перекидал. Мешки какие-то, башмаков одних пар восемь! Дырявые все… Цемент в бумажных мешках сложенный. Задубел уже. Каменный сделался! Мастерки строительные еще. Несколько молотков, кирочек маленьких… Еще стеллаж там. На полках всякого хлама куча. Дык нету нихера полезного…

Выломал двери бытовки. Тут порядок получше, чем в сарае! Стол, стул, да топчан деревянный. Одежда чья-то на крючочке висит. Куртка, да штаны. Сапоги еще. Примерил – куртка мала… А вот штаны и сапоги, – в самый раз! Штаны такие крепкие, прошитые суровой ниткой. Рабочие, ага. А сапоги! Кирзовые. Новые! Подошвы гвоздочками пробиты. Ладные такие! Свои штаны, те что узкие выкинул. Натирать уже начали мне. Не дело то! Натянул все новое на себя. Сразу. И штаны, и сапоги. Красота! И срам свой прикрыл и ногам теперь лучше будет. По кирпичам скакать, да по дороге бегать. Тут же асфальт кругом! Это в деревне – землица, да травка. Ну, на крайнее дело – тракт из бревен. Дык, не асфальт же! А в сапогах, все-же помягче, да по приятнее, чем босыми ногами по камням, да кирпичу… Пока возился, да одевался, – волчок все по сторонам смотрел, да на меня поглядывал. Поскуливал, шерсть топорщил! Волновался, что долго тут задерживаемся. – Знаю-знаю! Потерпи друг мой, серый… Скоренько я!

Ящик под топчаном там! Вытянул, отряхнул с него пыль. Длинный такой, из досок, струганных сделан. Так, просто сколочен, да стяжки жестяные. Петельки самодельные. Из ремешков матерчатых. Видно, человек любил свое дело. Постарался из ничего себе ящичек сделать. Для хранения всякого. Хороший ящик. И замков нет! Крышка на гвоздик, изогнутый прихвачена. Отогнуть – не проблема! Откинул крышку: немного хлама, да старые инструменты. Такое… Молоток ржавый, щипцы, фомка с гвоздодером… Болты, да отрезки провода всякого. Сложено все аккуратно. Вот! Под тряпкой – лом, да молот здоровенный! Взял сперва лом. Думал, ним и махануть можно и как пикой ширануть! Он же острый на концах! Покрутил в руках, попробовал помахать. Ничо так! Аж гудит, воздух рассекает! Только руками его взял по концам, да придавил. Согнулся лом тот. Плохо! Видать из мягкого металла сделанный. Так и ситуация может случится… Недобрая. Нет, не подходит лом этот! Мне же ним не землю долбить, да бревна сковыривать. Жизнь моя от него зависит! Да и не только моя. Волчок на моей совести! Отложил лом. Взял молот. Здоровая буханка! Килограмм на пятнадцать. Да ручка такая, длинная – из дерева. Орех или бук. Хорошая такая. Новенькая! На ней еще бирочка прикреплена: «Кувалда строительная. Стальная. СИБ…» – а дальше затерто название. И что оно за «СИБ» этот? Дык, кто знает… У нас на «бригаде» подобная была, только старая очень! Торцы у нее, расплющенные от ударов, да ручка мотаная-перемотанная. Лопалась она. Старая же! Кувалду эту, еще «понедельником» мужики называли. Это за то, что после выходных, ею уж очень тяжело махать! Ага. Если еще и с бодунища… Ох… Такой он – понедельник этот!

Махал я такой. Года два отмахал! Когда в подмастерьях ходил! Так, что дело привычное. Руки помнят! Взял я себе молот этот. В качестве оружия. Остальное назад сложил. И инструменты, и барахло остальное, и лом тот. Только выровнял его и также аккуратно положил. Да тряпочкой накрыл. Как было! Подумал, вот человек, он и ящик сделал и сложил все, чтобы – порядок. Дык, а я будто варвар какой… Некультурно это! Потому и вернул все. Кроме кувалды. Нужна она мне сейчас. Верну по случаю! Так решил.

Задвинул ящик назад под топчан. Да на выход! Гляжу, каска еще на гвоздике висит. Строительная. Оранжевая такая. Пластмассовая! Покрутил ее в руках. Ну, такое… Вроде и защита, дык, – пластмасса… Она же хрупкая! Но взял. На голову ее себе определил, застежку – застегнул. Под подбородком пряжечка. Пусть. Авось и спасет головушку мою! Тут такое дело, – ничем брезговать нельзя. Ничо лишнего не бывает, когда дело порохом попахивает! Даже каска эта хрупкая, да хлипкая, дык, все одно, – преграда между когтями гадины какой ни будь, да башкой моей! Такие дела.

Вышел из бытовки. Вот он какой я! В штанах новых, добротных, сапоги на мне новые, да в каске защитной! Да вооружен! Хоть и не огнестрельное, дык вмажу – не очухаешься! Тут волк заметался сильно. Выстрелы! На западе стреляют! Да недалеко совсем. Звонко так, да эхо раскатистое. Будто за домом прямо стрельба идет! Да палят так, не экономячи. Заполошно палят. Очередями! А кто там палит?! Дык, ясен пень, не гадины-же палить будут! Человек там. И ясно, что в беде он там! Иначе, чего бы ему палить-то?! Точно человек! Кричать начал. На помощь зовет! Хорошо слыхать. А волк, выть начал. Дыбки становится. Туда рвется! – Бежим! За одно может и узнаем, откуда зараза вся эта взялась!

Не много мы пробежали. Волчок вперед вырвался. Я следом! За дом один забежали, да еще за один повернули. Площадь тама. Ровнехонькая, да с деревцами такая, что рядками посажены. Лавочки там еще. Грузовик стоит посреди. С кузовом, да с тентом брезентовым. Зеленый. Здоровенный! А вокруг… Гадины вокруг грузовика того вьются. Штук восемь насчитал! Да еще три на земле валяются. Одна брыкается, хвостом по земле лупит, да подняться не может. Ранена видать здорово! Остальные две – наповал уложены. А на крыше грузовика – мужик какой-то. С автоматом! Лупит по гадам этим. Очередями лупит! Еще одну свалил. Да вижу, не долго ему осталося! Гадины те, уже на капот залезли, да из кузова лапы тянут! Доберутся до него скоро! Помогать надо!

Ну, я разогнался хорошо, да молотом, как вмажу! Первую попавшуюся. Ух! Кубарем полетела! Бошка треснула, да забрызгала траву. Еще одну снес! Как травинку косой. Хороший молот! Нравится! Волчок одну гадину повалил на землю, да горло ей рвет. Славно так рвет! Сильный, мощный зверь. Красавец, чо сказать! Дык, они только сейчас разлупали, гады эти, что их бьют! Мужика того оставили, да на нас в атаку кинулись! С мужиком тем одна, или две осталися. Ну, я их лупить молотом! Этих, что на меня поперли! Хорошо бьет кувалда. Ветерок посвистывает, как размахиваюсь, да бошки ихние лопаются, словно арбузы перезревшие!

Пока отмахивался, вижу, добрались те твари до мужика того. Он одну грохнул, да вторую не стрелял уже. Так ее по башке бил. Автоматом-то! Видать че-то с оружием сделалось, или патроны вышли. Бил, бил – да упал! Повалила гадина его с крыши на землю. Рвет его! Кричит мужик, да руками отбивается! Да куда ему против гадины то в рукопашную… Я, и то тогда еле справился…

Засандалил я в очередную морду гадскую, молотом. Да к мужику на помощь! Волчок на себя остальных взял. Понял видать, что мне надо! Завертелся, завязался… Гадину одну – сразу на землю повалил, да в горло ей зубами, и ходу подальше, чтобы другие не навалились! Отбежит и снова в атаку. Красиво дерется зверь! Шустро, да с умом он их валяет. Загляденье прямо!

Еле успел я. Мужик тот уже и не сопротивлялся почти. Из сил видать выбился полностью! Только и мог, что удерживать пасть поганую от горла своего… Гадину ту, я за шкирку ухватил, да с мужика сдернул. Побоялся молотом сандалить, чтобы человека не зацепить ненароком. Оттащил я тварь поганую от мужика в сторону, да руками пасть ей и разорвал! Кусалася гадина… Думал лапы ей еще повыдергать, дык, – бросил. Нервное – то! Лишнее уже!

Поднял я мужика того. На ноги поставил. Живой! Автомат его подобрал. Разбитый совсем. Болтается все, да дуло гнутое. Все равно в руки ему сунул. Имущество же! Может починит? Я же не знаю чо, да как! Гляжу, а волчок к нам бегом бежит! Еще штук пять, гадин тех, следом за ним гонятся! Может новые подтянулися, а может были уже тут. Дык, кто-ж их разберет? Они-же все на одну рожу-то, свою-поганую!

Принял я шайку эту! Прямо на кувалду свою. Враз, половина, как брызги разлетелася! Ох и хороший молот! Ох и нравится мне! В азарт я вошел. Махал так, что ветер в ушах свистел! Перебил всех. И еще подтянулися гады! Из подворотен, да подвалов повылазили. И их всех-тех – перебил! Стою, «кувалдометр» свой замахнувшись держу, а врагов то и нету больше! Кончились вражины все! А эти, по всей площади валяются. Бошки да туловища перебитые. Много их. Какие, правда еще шевелятся. Уползти пытаются. Лапками шебуршат, да морды к небу тянут. Посвистывать пытаются. Видать медузу свою окаянную кличут! На помощь чтобы пришла. Прошелся я тогда по ним, да каждому и в рыло, кувалдою. Чтоб не свистели! Ишь-ты, говорю, свистуны выискались! Хрена вам лысого, а не медузу! Не ваш сегодня день, ребятушки!

Добил я гадин тех поганых, отдышался маленько, да к мужичку тому. Стоит он, кулаки сжал, да на волчка косо поглядывает. Автомат бросил от себя. Видать совсем негожий! А сам стоит. Пораненый, еле на ногах держится, а биться готов до самого конца! Твердый мужик! Уважаю! Волчок его не трогал. Сидел просто, да по сторонам поглядывал. Ухи крутил. Понял тогда мужик тот, что тут ему врагов нету! Расслабил кулаки. Да сразу на жопу свалился. Слабый совсем! Помог я ему на ноги подняться. В кабину его засунул. Воды помог напиться. Руки тряслись сильно. Не мог сам даже флягу открыть!

Очухался он маленько и сразу за руль! Завел мотор и по газам – ходу. Говорит нельзя тут быть после шуму такого. Всякая зараза может сюда припереться! Да и не только такие гадины, а кой чего и похлеще! А я-то чего? Я только – за! Волчка на руки усадил и сам держусь. Машина-то прет, да подпрыгивает по кочкам, да по ухабам. Едем.

Познакомились мы с мужичком этим. Иваном его кличут. Местный он. С городских! Он сразу на юго-восток курс взял, как услыхал, что мне домой в деревню надо. Похрен ему, куда ехать, лижбы подальше от города! Компас у него. Небольшой такой, в коробочке. И карта книжецей сделана. «АТЛАС АВТОМОБИЛЬНЫХ ДОРОГ» – на ней написано. Хороший такой, «атлас» этот. Хоть и старенький, да затертый совсем, дык, все тама видать! И дороги, и город этот нарисованный. Будто сверху смотришь! И деревня моя – тожить есть! И как проехать до нее, дороги обозначены. Красота!

Поговорили мы с ним о том-сем, маленько. Нормальный мужик он, этот Иван. Сам такой худощавый, роста среднего. Дык, жилистый очень! Руки крепкие. Всю мускулатуру под шкурой видать! Сильные они – люди эти, да выносливые. Знаю про таких! В годах он уже. Волосы седые совсем. Белые считай. Местами только черные пробиваются. Будто в соль, – чуточку перца сыпанули. Такое! Да усы носит – щеточкой. А глаза – синие-синие! Яркие такие! Вроде и добрые глаза-то, да острые. Словно тебя насквозь просвечивают! Бывают такие люди, ага. Вон, как дядька Вий. У него тожить такие глаза. Вот и у Ивана такие! Серьезный мужик. С «обычных» он. Без особенностей. Но к нашему брату – он спокойно относится! Сосед у него с «таких». Дружили говорит. На праздники водку пили. На Первомай, да на Новый Год! Дык, в прошлом году, запропастился он куда-то, сосед его. Говорит, вроде в город другой подался. Работу искать. Уехал. Да так и с концами… Переживает за него! А город тот – «Горное» называется. Потому, что среди гор построенный! На севере он. Поехал бы, говорит, друга своего искать, дык город тот, аж за две тысячи верст от Славного! Далеко конечно. Тудыть несколько недель машину гнать. А может и больше! Дороги-то, считай никто не ремонтирует… Такие дела.

Вот так и говорили мы с Иваном пока ехали. Спокойно было вокруг. Только порушено все сильно. Иван осторожно грузовик вел. Завалы объезжал, да на кочках перекатывался. Хорошая у него машина! «Урал» – называется. Никогда такую не видал: Большая, мощная, да вездеходная она. Нравится! Рассказал я ему, как в городе этом оказался. Да как с волком бежали из гриба. Как ночевали в подвале, в подсобке той! Оказалось, это он ночью палил. Аккурат возле гостиницы это было! Там, где мы ночевали. Квартира у него там в доме. Около гостиницы той! Ну хатка така, какие мы видели с волчком. Что на этажах по три штуки! Квартирами это называется. Не знал я. Дык, от куда мне?! Жену он забирать приехал из дому, а там на него набросились! Отстреливался. Положил гадин несколько. Да потом еще одна тварь пришла. Да не такая, как эти! Другая совсем. Здоровенная! Под два этажа ростом она! На осьминога очень похожая. Жену схватила щупальцами, да в пасть! Граната одна у него была. У Ивана! Использовал. Дык, нихера не взяло гадину ту. Осьминога того окаянного! Оторвало пару щупалец, да и все! Убегал он от твари той. Не шибко шустрый он осьминог этот, да не разгонишься на машине по улицам. Завалов много! Бензина уйму спалил, пока по городу петлял. Оторвался от осьминога того, да решил, что надо с города утекать к чертовой матери! Жена мертва, детишек у них нет. Ничего тут не осталося! Ну и решил. Дык, бензина-то нету… Вот и заехал сюда, чтобы дозаправиться. Тут гаражи рядом, да думал может припасы имеются? Замки сбивал, да глядел. Нашел бензин. Много нашел! Залил все под завязку! А как собрался уже ехать, да не успел в кабину залезть. Эти набросились!

Спросил я его еще, может он знает откуда эта напасть вся взялась? Медуза эта окаянная. Грибы. Гадины эти… Дык, не знает он! Ночью проснулся, говорит, а оно уже все началось. Грохот стоит, дома ходуном ходят, да медуза в небе висит. И грибы стоят посреди улицы. А потом из них гадины полезли. Сначала маленькие были, затем отожрались и понеслась! Они людей ловили и жрали, да росли на глазах. А как выросли, они еще больше убивать стали, да трупы забирали и уносили. А куда и зачем, – хер их знает! И по всему городу такое было. И чем больше времени шло, тем хуже все становилось! Иван сперва оборону держал. Было оружие у него. А опосля, как понял, что хана всему пришла, тогда и решил, что надо жену забирать, да сваливать как можно скорее из города! Жену он дома оставил, чтобы в безопасности, а сам за машиной своей пошел. Ну, а дальше, я уже знаю, что было… Такие дела.

Пару кварталов мы проехали. Я все про тех мертвых вспоминал, что в подвале тогда видел. Стало быть это туда гадины всех стаскивали! А нахера они им? Припасы что-ли?! Дык, не особо-то и много тех людей там было! А стало быть, место то, не одно такое! Есть еще места такие. Людей-то в городе дохренища живет! А сколько – это «дохренища»?.. Хотел у Ивана спросить, да не успел, остановил он машину. – Хреново мне… – говорит. А сам бледный сделался. Да круги синие под глазами. И губы посинели у него. Дышит тяжко. Пот на лбу и щеках выступил. Мелкие такие бисеринки.

– Э, Вань, ты чего?! – говорю.

Рубаху он закатал, а там – дырка. Узенькая такая, словно лезвием чиркнули. А под ней, огромная такая гематома надувается. Кровь у него внутрь бежит! Прямо в брюшину. Видать гадина та хвостом проткнула! Ох, хреново-то как! А делать чего? Как помочь человеку? Я же не дохтор… Дык, и где искать-то этих дохторов сейчас? Че-то мне аж нехорошо сделалось. Человек хороший, да помочь ему надо! А, как… Посмотрел я на рану ту еще раз, да в глаза Ивану-то поглядел. Качает он головой. Видать и сам понимает, что это все… Говорит: – Ты вот что, Терентий! За руль садись.

Ну я молча, волчка на низ в ноги ссадил и пересел сразу. Дверцу даже тихонько захлопнул, чтобы не услышала гадина никакая. И сижу. – А делать-то чего? Я же не водил такую ни разу!

Растолковал мне все Иван. Где ключом заводить, где газу давать, да как скорости в ней переключаются. Сцепление показал, как жать. Еще много чего тама было! Рычаги всякие, специальные! Кнопочек – куча-мала! Почти, как в УАЗе том, что на стоянке стоял! Дык, не запомнил я всего, что Иван мне рассказывал. Только основное. Да хватит мне и того. В принципе, оно не шибко сложнее, чем на тракторе колесном ездить! Заведенный тот Урал уже был, да на нейтрали. Выжал я сцепу, передачу воткнул, газку поддал, и плавненько так – сцепление то и отпустил. Дернулась машина ехать только, дык, заглох мотор! От-ить нелегкая…

– Не беда-то, – Иван говорит. – Заводи, да газу больше давай!

Ну, я и дал. Как попер Урал этот! Ух, сила-силенная! Прет, скорость набирает, кирпичи битые под колесами мнет, летит крошево во все стороны! Нравится мне! Только гляжу, Ване совсем плохо стало. Сбавил я ход. А он голову-то опустил, вроде как и на дорогу смотрит, а глаза у него, будто в никуда. Даже волчок ближе к нему подсунулся, да голову ему под ладошку дал. Жалко видать человека-то! Чует волчок, что человек хороший.

Гляжу, поглаживает Иван волчка маленько так, да рука его дрожит. Белая стала. Вены синие под шкурой видать. Плохо дело! Только сделать ничо не можем мы для него… Поднял он голову, да глядит на меня. Осунулся весь, будто мертвец на меня смотрит. – Сто грамм бы… – прошептал, да улыбнулся мне. А у самого в глазах печаль, тоска такая…

– Ну, дык! Есть! Есть-же у меня, есть! – вспомнил я сразу про водку ту, что в квартире нашли. Самогонку-то! Сумку достал, да выудил оттуда бутылочку. – На-ка! Держи, сердешный! – даже крышечку откупорить помог ему. Взял Иван бутылку, радостный стал! – Ишь ты! – говорит. – А мож у тебя и закусить чего, сыщется?

– Не вопрос! Сыщется и такое! – о-па, – и сухарь ему ржаной из сумки. – На-ка! Держи, друг! Для хорошего человека – все сыщется! Ничо не жалко!

Поблагодарил он меня, выдохнул резко, да и маханул в себя, с треть бутылочки! Жадно так, смачно… Думаю – Во как могет! И не скривился даже. Твердый мужик!

Так и замер Иван с сухарем в руке… Все. Нету больше Ивана! Помер Иван. Убили его гадины эти, окаянные… Жалко-то, итить… Дажить волчок подвывать начал… А я еду. Машину веду, мусор, кочки объезжаю. Да плавненько стараюсь, чтобы не трясло Ваню-то! А у самого слезы… Вроде-бы и знакомы с ним всего-ничего, дык, чтобы вот так живой человек прямо при мне умирал… Не было такого никогда! Да и от кого! От гадости поганой…

Глава 6. Газу!

«Урал» упорно шел сквозь разрушенные улицы города. Двигатель ревел, разрывая тишину, а колеса крушили осколки бетона и стекла под своим весом. Падающие тут и там, обломки кирпича, гулко отскакивали от асфальта, оставляя на нем белесые следы. Время от времени раздавался едва слышный скрип поврежденных конструкций, напоминая о том, что все, что когда-то было прочными зданиями и уютными домами, теперь превратилось в обломки и руины. Вокруг царило полное безмолвие, лишь громыхание грузовика нарушало поникший городской пейзаж. Буквально переступая поваленные столбы и ограды, он уверенно полз мимо обвалившихся стен и проваленных тротуаров. Когда-то эти улицы были полны людей…

Крепко держу руль. Веду машину. Передача ниже – газ на повышенных – плавная работа сцеплением. Потихоньку ползет наш зверь. Переваливается через завалы. Ровно гудит мотор, словно зверь урчит! Приноровился я уже к машине, освоился. Мимо протекают реки осыпавшихся стен и разбитых витрин, медленно плывут горы щербатых домов, кое-где попадаются островки из остовов сгоревших машин. Какая – так стоит, какая – к верху колесами валяется! Будто кто-то огромный, да злой игрался! Все размолотил, все разбросал – погубил… И нету в том «огромном», ни любви к жизни, ни бережного отношения к труду, создавшему все вокруг! Нелюдимое создание так только может, чужое…

Дремлет волчок. Лег на сидении. Лапы под себя сложил, да морду на ногу мою закинул. Хорошо ему. Глаза прикрыл, сопит. Только ушами крутит. Отдыхает, да бдит помаленьку. А отдыхать – можно! Оно и правда, тихо так вокруг. Будто в лесу! Мотор только слыхать, да эхо его среди домов и подворотен гуляет. Широкая улица. Можно маневрировать, да завалы объезжать по краешку. На компас поглядываю, да по карте иду. Той, что от Ивана досталась – Атлас! Хорошая книжица. Все на ней видать! Едем мы с волчком потихоньку.

Похоронил я Ивана. Как только мы подальше от места того отъехали, так и остановился я. Увидел парк. Там деревья, да лавочки. Еще такая маленькая речечка течет. Мимо лавочек течет, да деревца огибает. Тропинка вдоль нее камушками выложена. Мостики маленькие. Красиво! Вот как люди сделали. Чтобы погулять, да посидеть – отдохнуть, да о хорошем подумать! Вот я и остановил там. Вынес Ивана. Положил на лавочку. Место хорошее, красивое! Деревце растет. Каштан кажись, ага. И лавочки две. И речечка – напротив! В кузове Урала лопата сыскалася. Выкопал ямку. Не глубоко, а так, чтоб в аккурат поместился Иван! Положил его туда. Да сразу накрыл землицей. Еще камень притащил. Здоровенный такой, плоский! Он тама, посреди полянки стоял, что дальше по парку, вдоль тропинки если идти. Написано на нем: «Героям – Защитникам!» – вот! Стало быть, подходит! Иван-то самый настоящий герой! С «гадостями» этими биться. Он же – не я! Человек простой… А все равно – не струсил! Бился до последнего. В рукопашную даже! Крепкий мужик!

Накрыл его могилку камнем-то, да стою. И волчок рядом стоит. Думаю, сказать надо чего, а сам не знаю, чего говорить! Знали то мы его с волчком всего-ничего… Маманька вот говорила, что, когда человек преставился, тогда – только хорошее о нем говорить надо. Либо, если человек поганый был, тогда вообще ничего! Будто все земное, да мирское он тут оставил, и тело его тут осталось пустое, и судить тута уже нечего. А тама – на небесах, уже дух его перед Богом предстает, да Он только судить его и будет! По делам, да по заслугам его. Так мама говорила! Ну, и я сказал тогда. Про Ивана-то. Что знал, да видел, – то и сказал! Хорошее сказал. Смелый мужик, да крепкий! За грузовик поблагодарил его, да за карту, и компас, что нам достались по наследству. Вот так! Постояли мы еще, помолчали. Поехали дальше. Дальняя дорога нас ждет…

Стоп! Завал впереди. Да большой зараза! Много навалено. Бетон, да столбы, дерево здоровое, еще автобус на боку лежит. Не, не проехать! Остановился, «заднюю» включил, да назад помаленьку сдавать. Метров сорок назад сдавал. Пробовал развернуться, да никак. Узко тут! Тоже навалено с боков всякого. И главное, в этом месте! Тьфу… Еще назад отъехал. Нашел переулок! Вроде широко. Должны пролезть. Грузовик-то не легковушка! На лево ведет переулок тот, да по карте – на параллельную этой, улицу выходит. Нормально! С трудом вписался. Чиркнул бампером по столбу. Закачался, накренился столб тот, думал – рухнет, ан-нет, – стоит! Провода оборвались только, повисли на деревьях, да на дорогу легли. Будто волосы висят. Жутко как-то выглядит… Ну их!

Влез в переулок. Дальше чистая дорога! Помаленьку поехал. В переулке, более-менее целое все. Не так порушено! Балконы на месте висят. Окна не все выбиты. Даже веревки бельевые и те натянуты остались. Да трусы на них висят, носки, кофта синяя… Эх, пообрывал это все кузовом. Там же тент натянутый, да дуги! Треснули веревки те, да трусы чьи-то на лобовом и повисли. Интересные такие – мужские-семейные. Желтые, да в горошек белый, ага! Убрал я их со стекла. Вид мне весь загораживают! Еще посмотрел на них. Нету у нас такого в магазине! Черное, тама, да синее. Темное все продается. А тут – во красота! Дык, чужое. Ношеное! Кинул их в сторону, на парапет. Пусть там. Может хозяева вернуться, да на месте трусы те и заберут!

Греться мотор начал. Остановил я машину. Аккурат перед выездом-то на соседнюю улицу. Заглушил мотор. Открыл капот, заглядываю. Все, мне вроде и понятно там! Васяка-то механизатор наш, показывал мне, что в тракторе, да как. Вот и знаю я, где чего в моторе. А этот не сильно и отличается от тракторного! Радиатор спереди. Большая банка, квадратная, черная! Пробочка в нем. Открутил ее, вижу – воды маловато! Долить надо. А где взять? Ходил, искал, по углам, да по дверям заглядывал. Нашел воду! В ведрах стояла за дверями, что со стеклом. Видно мне! Ломать правда пришлось, дык ничо не поделаешь! Два ведра. Стоят, полны-полнехоньки! Чистая водица. Может дождевая, а может набрал кто, да оставил, когда все началось? Кто теперь знает… Там паутина еще была. Черная. Такая, самая, как и в квартирах, что мы с волчком заходили. Только там никого в паутине не было, а тут – хер красный сидел. Тот, что с лапками и глазом. Живой гадина! Глазом своим на меня глядел. Зашебуршил, да ко мне хотел, дык сам же в паутине той и запутался лапами своими! Прихлопнул я его. Сапогом. Раздавил гадость эту! Сапог от жижи той еле вытер. Много жижи из него набрызгало! Да липкая… Тьфу зараза… Тряпка там была. Полы кто-то мыл, да оставил. Ею и вытер.

Принес воду. Вылил половину одного ведра в радиатор. Пока лил, волчок вылез из кабины. Побродил вокруг, понюхал, да назад возвратился. Сел около меня. Гляжу – нервничает! Нос морщит, да шерсть на загривке подергивает. Видать чует гадость какую! Значит валить нам от сюда надо. Да срочно! Долить только чуть осталось… Я к ведру! Гляжу, а в ведре водица-то колышется, подергивается! Будто рядом стукает кто-то! Стук – кружок по воде. Стук – еще кружок! Вот-те раз… Волк скулить начал. Мечется, меня за штанину зубами дергает! Видать совсем страшное что-то чует! Долил воду, захлопнул капот. Быстро в кабину! Попрыгали, захлопнул двери, завел мотор, врубил передачу, да газу придавил. Ходу-ходу!

Вывалил на перекрестную улицу. Широкая, как и та, по которой до переулка ехал. Чистая! Не видать впереди завалов больших. Поворачивать начал на нее. Глянул влево: Медуза-та в небе. На месте правда осталась, там, где «пирамидка». Хорошо видать ее от сюда! Только сжалась эта медуза вся как-то. Скукожилась! Меньше стала, да вниз опустилась. Прямо крыши касается. Или того, что от крыши той осталось. Да еще шары у нее под брюхом висят. Большие такие, гладкие. Гроздями висят. Уж очень на яйца похожие! Отрастила зараза, ага… Ниже глянул. На улицу, на которую свернул. А по улице, батюшки… Орава катит! Огромная куча, гадин этих! Прыгают, по окнам скачют, да по балконам, через завалы перекатываются, будто волна идет. Да к нам прут! Ох и дохера их! Да рядом уже! Итить твою… Газу! Крутанул руля, с визгом колеса по асфальту пошли. Вторую передачу врубил, а за ней – третью сразу. Жму газ, машина с ревом пошла! Гляжу в зеркало боковое, – нагоняют нас… Не успеваем разогнаться! Волк воет. Сердце в пятки ушло.

Первая гадина на крышу запрыгнула. Когтями драть по стеклам сразу! Да скользят. Звук противный… Вторая с балкона слетела. В окно вмазала, да враз боковое стекло вынесла! Когти растопырила, шипит! Волчок ей в горло снизу вцепился. Дерет ей глотку! Я газу вывалил на всю катушку. Эта гадина, что на лобовом сидела, слетела с капота в бок, да за зеркало уцепилась. Замахнулась когтями, да по стеклу-то по моему, как вмажет! Вынесла в брызги форточку, да когтями по башке моей елозит. Хех, дык, в каске же я! Скребут когти по каске, а не по моей башке! Хера тебе лысого! Схватил рукой за морду ту поганую, да луснул ее об край двери, да к себе и в рыло кулаком! Хрустнула морда. Заскулила гадина. Трясет рылом! Еще раз вмазал в морду. Отвалилась на асфальт, упала – покатилась. Дык. За ней еще две! Когти ко мне потянули. Одна в руку вцепилась! Сука… И рожи такие наглые, гадкие! И больше будто они стали. Да заметно больше! Даже больше тех, что мы с волчком раскидали. Когда Ивана-то, спасали! Видать разожрались они там, на чиновниках тех, в пирамидке. А-то как же! Тама, что ни рожа, – дык жопа шире плеч! Они же только и знали, что сидеть сиднем, да за бумажку каку – деньги драть! Вона, как маманьку схоронил, дык надо было справку получить. Компенсация мне причиталася. На похороны там денюжка, да еще выплаты. Маманька-то «ветераном труда» была! В колхозе нашем всю свою жизнь дояркой отработала. Оно конечно там денежки-то не много, дык – пять серебром! А это считай половина свиньи! А мне ох как бы эта денюжка тогда пригодилась! Так бы бумажку ту, мне дядька Вий выписал, только, не было тогда его с нами. На службе он был еще! Ну и подался я в город, в «Горком» этот окаянный, пирамидку эту… Три дня добирался. То на попутках, то пешем дралом… Добрался. Дык, сидит морда шире жопы, глаза свои похмельные пучит. Давай мол, один серебром, тогда и бумажка тебе будет! Вот такой молодец! Ну а я чо? Малый был… А денег с собой нету. – В долг, в счет выплаты – говорю! – Тогда – два! – говорит. И лыбится гадина… Хотелось ему нос в щеки вбить. Да гляжу, морда у него уж очень широкая. И сам здоровый, как лось! И вокруг их, таких-же полно! Не учхну думаю… Это не наши мужички, выпаханные-выработанные. Тут никаких кулаков не хватит, чтобы рожи эти обработать! Самого угробят и поминай, как звали… Ну, я и согласился. Чо делать-то! Получил я деньги. За матушку. И этой гадине долг занес. Схватил он серебряники те. В карман! А сосед его, такой-же боров, смотрю рожу свою вытянул из кабинета, да на карман его так и поглядывает. Видать долю захотел! Плюнул я на них в сердцах, да домой подался… Дядька Вий, опосля как участковым стал, – узнал, дык расстроился за меня. Говорил – десять серебром мне должны были дать! А это – считай один золотой! Целая свинья! Или дров запас в зиму. Да взятку не смели требовать… Вот такие они там, чиновники эти. Слуги народные… Тьфу! Спрашивал меня дядька: читал я справку ту, или нет? Мож написано там было, что «дать десять», дык дали – пять?! Остальное украли сволочи! Может и было так, я-ж читать-то не умею! На кассу провел меня, тот мордатый. Дали тама деньги, бумажку подписать заставили. Я закарлючку нарисовал какую смог, они бумажку ту и прибрали сразу с глаз, и на выход меня. От кассы той… Поди сыщи теперь правду: Десять там, или – пять! Так я ему и ответил. Тогда дядька и начал меня читать учить, да считать. Вот так и научился я тогда. Да про чиновников тех понял, что за птицы они такие. Обберут как липку, да еще и втридорога сдерут! Особенно когда законов, да правил не знаешь ихних…

Вот и эти гадины, отожранные, здоровенные! Такая-же в кабину рыло свое засунула. Вцепилась мне в руку тварь, заскребли зубы по шкуре. Больно! Только утренние порезы затягиваться начали, дык снова ранения. Гадость такая! А тут, еще одна, с другого бока влезла и когтями мне по плечу рванула по правому, да по каске зашкребла. Хрустит касочка-то, только держит пока удары! Волчок едва от той гадины отбился, и еще одна подоспела. С ней драться начал! Туго дело. Три гадины уже в кабину лапы засунули. Лобовое стекло выдрали. Четвертая на капот приземлилася… Я эту, что слева, за горло ухватил, да придавил к крыше. Засипела, трепыхается, да вырваться не может! Хвостом мне шею обвила, тоже душит. Да здорово так, дыхнуть не могу! Сильнее я ее придавил. Затрещала шея гадская, хрустит громче каски! Заскулила, лапами зашебуршила, да обмякла гадина. Хана ей! Не стал ее из машины вышвыривать. Ею пока прикрылся от тех, кто на очереди в кабину лезть! Вторую, ту, что справа, кулаком в рыло тычу, дык руль между ног зажал. Еле направление удерживаю! Волчок наконец управился. Вырвал глотку гадине той, да за хвост зубами вцепился, за тот, что вокруг шеи моей обернут. Тварь-то сдохла, дык хватка ее хвоста – не ослабла! Рвет, дергает он изо всех сил, старается… А у меня уже мошка перед глазами мельтешит. Задыхаться начал! Гляжу, еще одна лезет в форточку, да волчка хватить норовит! Ей пару раз в рыло дал, да молот свой из-под ног вытянул. Не замахнуться оно конечно, дык я ей так его в пасть сунул. – На! – говорю, – Посмокчи железяку! – а эта дура, дык кусать ее удумала! Да зубы себе крошит. Угу, щербатая стала. Ну, я еще наподдал в пасть ей кувалдометром. Хорошо вышло. Все сосалище ей разломал! Волчок справился с гадиной, да наконец оторвал тот хвост от шеи моей. Получилось! Только отдышаться бы мне чутка… А эти – под колеса бросаться начали! Видать смекнули гадины, что в кабине, – оно чревато! Прыгают, катаются по асфальту, да под колеса лезут. Врубил «пониженную», да газ в пол! Взревел мотор, поскакали колеса по гадинам, грохот, хруст, жижа брызгает от них. Руль, что есть сил держу, да газу выжимаю на всю катушку … – Только бы Уральчик наш выдержал! Только бы выдержал… – кажись молиться начал. Так вот машину уговаривать: – Держись, мой хороший! Еще давай! Жми! Вырвемся, водички тебе свеженькой в радиатор налью! Вымою тебя от гадости этой! – навроде друга я живого уговариваю! А сам жму! Волчок сразу вниз, в ноги спрыгнул. Засел тама. Понимает, что выпасть из кабины может. Стекол-то уже нет! Прем на всех парах. Я гадину, ту что придушил, отшвырнул наконец от себя. Легче стало. Только горло побаливает… Каску на башке поправил, съехала маленько. Дык, покоцали ее здорово! А если бы не было?.. Все бы на башку мою пришлось!

Земля задрожала. Слышно прямо! Даже руль из рук вырываться начал. Еле удержал его! Справа, из-за дома пыль повалила, да кирпичи выбитые полетели. Будто кулаком кто-то вмазал там, или тараном каким… И снова трясти! Машина вильнула, руль из рук чуть не выронил. Даже притормозил чутка. Вылезло чудовище оттуда. Гадкое, огромное! Под два этажа! Осьминог тот окаянный, за которого Иван рассказывал. Сначала щупальца свои на дорогу вывалил, клубятся, извиваются. Мощные, длинные! Кольцами пустил, столбы, да деревья обвил, подтянулся, да на них выполз! Здоровенный, серый с зелеными пятнами весь. Глаза, словно у змеи! Злобные, холодные… Страшно – жуть! Поверх головы, еще щупальца у него. Узенькие такие, длинные, да с усами они! Шевелятся, хлестают по дороге, а на концах – зубы, словно иголки! Да скребут по всему, куда дотягиваются, да резаные полосы оставляют там, где прошлись! Весь осьминог тот вывалил на дорогу. Пасть раззявил, да как завоет! Волчок сам завыл с перепугу. И я орать! Страшная гадина…

Нога сама газ нажала. Я только смотрел на гадину эту… Взревел мотор, как никогда взревел! Сорвался Урал с места, будто черти его рогами пнули, да понесся мимо твари этой. Только ветер засвистел! Размахнулся спрут щупальцами, вмазал по машине, тряхнуло нас, да заваливаться грузовик начал, на бок. Я – руль в сторону! Еще раз крутанул, ударился башкой о стойку, сильно ударился. Только выровнял машину. Получилось! Снова спрут ударил. Обхватил нашу кабину щупальцами, теми, что узкие! Заскребли их зубы по металлу. Сами – как иголки! Борозды оставили! И в кабину потянулись, обвились вокруг стоек. Я молотом по ним лупить, а волчок зубами помогает! Одно щупальце отрубил об край стойки. Второе – само оторвалось. Машина же прет! Гляжу, а оно такое-же самое, как то, что ночью нам в форточку, в подсобке лезло! Тьфу гадость какая…

Новый удар! Захрустело что-то, да грузовик на дыбы подняло. Нос задрался, дорога из-под нас ушла. Я по тормозам дал… Грохнулась машина на передние колеса! Руль по рукам ударил, даже заболели руки мои! Думал пальцы поотрывает… Ничо, удержал! Только руль согнулся чутка… Да тарахтит, что-то сзади сильно, да не видно нихера! Температура двигателя уже на пределе, перекосило грузовик. Грохнуло еще раз! Вильнула машина. Только выровнял, и новый удар, да скрежет, будто металл раздирают! Снова башкой я своей вмазался. Звезды из глаз! И вдруг, тишина наступила… Ватная такая. Глухо так, будто под водой мы очутились. Думал, все – померли… Смертушка наша пришла! Все вокруг такое плавное сделалось, медленное, да размытое… Но только на пару секунд. Затем снова все сразу вернулося! Скрежет, грохот, да визг покрышек по асфальту! Глянул назад. А в заднем зеркале – удаляется фигура осьминога того, и все удаляется! Быстро так удаляется! И гадины все отстали. Убегает дорога от них. А впереди – чистая дорога. И дома закончились! Трасса впереди, да поля по сторонам. Бегут, волнами зелеными, и желтыми лоскутами сменяются. Яркие, сочные! Пшеница, да гречиха посажены. И солнышко горизонта уже коснулося. Дело к вечеру. Пригревает солнышко, щекочет морду. Здорово так! Волчок тожить на сиденье поднялся. Смотрит в окошко. От лучиков щурится. Вырвались мы! Вырвались из пекла адского! Живы осталися, да целы! Радостно мне!

Верст пятнадцать мы отмахали. Не было ни погони за нами, ни еще какой гадости по пути. Будто и не случилось ничего. Не видать, ни медузы той, ни гадин, ни спрута того, осьминога страшного. Тихо вокруг, мирно! Успокоился я. Сбавил ход машины. Мотор тоже остыл, ровно работает. Дык, только поскрипывает че-то, да сзаду хрустит. Ну то ничего! Главное, вырвались! Второй раз я город этот посетил выходит. Да все, не по своей воле я в нем оказался! Тогда – мальцом за справкой той, окаянной приезжал. Да ободрали, как липку меня! Этот раз, дык, вообще меня с постели ночью выдернули, из дому, и че оно, да как-так произошло, до сих пор не знаю. Засыпал, то дома, а проснулся – в грибе! Только вот, все эти два раза – нихрена хорошего не было! Этот раз, – вообще чуть не укокошили меня. Проклятое место видать, город этот! Ой проклятое!

Доехали мы до поворота с указателем: «ПАВЛОВКА» – написано. «9км.» Стало быть, первая деревня скоро будет. Остановил я машину. Надо мне чуть дух перевести, да «до ветру» захотелося. Аж скулы сводит! Вышел из машины, огляделся. Красиво вокруг! Солнышко уже на половину за горизонт скрылось, да позолотило все. Верхушки бугров, что кругом, словно желтым огнем покрыты! Травка зеленая, небо синее-синее! И ветер! Таким ветром дажить надышаться невозможно! Свежий, прохладный, да с ярким запахом чабреца и немножечко полынькой отдает. Горьковато-сладкий такой! Сходил я в кусты. Хорошо! Будто целый день не ходил. Вот только сейчас меня пустили! Смотрю, и волчок в кусты подался, ну оно видать тоже жмет! Он же живой, как-никак.

А машина – батюшки… Кузова считай нет! Разломано все. Тент оборванный, дуг нет. Дощечки – повывернуты… Ох… Да и железо все вымято, искорежено. Капот, будто молотом били… Стекол нет. Фары, гляжу и те побитые! Благо – колеса, да баки целые! Открыл капот – и там считай все целое. Только воды бы долить, дык нету… А грязно то как! Вся машина, гадостью той уделана, жижей-слизью, кровью гадин этих окаянных! И снаружи, и внутри. Будто слизняки какие, сопливые ночевали, да терлися там… Не дело-то, чтобы вот так в грязи дальше путь держать! Нарвал охапку травы, да подметать все принялся. Обмел снаружи. Все, что смог обмел, да по вытер от гадости той. Внутри, в кабине – тожить прибрался! Нашел лапу гадины одной, да кусок хвоста, видать той, что душила меня! Вышвырнул все. Нашел еще щупальце одно, тоненькое, от осьминога того! Еще глаз нашел. Ага, потерял кто-то видать! Страшный такой, змеиный, только здоровый. Вышвырнул и его! Обмелся там. Зубов ломаных горсть вымел. Вот чего! Еще нашел книжецу такую, маленькую. Под сидение заскочила. Там и лежала она. Красненькая такая, «УДОСТОВЕРЕНИЕ» – на ней написано. Развернул, а там – Ивана фотография. Дык, написано: «МВД СССР. № 02305. Майор милиции Тарских Иван Кузьмич. Южный отдел Горского района. В должности – помощник начальника Южного отдела по городу Славный». Вот такие дела! Из милиции он, Иван-то оказался. Как и дядька Вий наш! А я гляжу, взгляд у него такой-же, да замашки, будто не он, а дядька Вий со мной рядом! Эх… Обронил видать Иван удостоверение свое. А может само выпало, когда я его хоронить из кабины вытаскивал. Жалко Ивана-то! Хороший человек был. В милиции работал. Офицер! Ну, чо, забрал я удостоверение то, да в карман себе положил. Как домой приеду, – дядьке Вию покажу. Мож и знал он его, Ивана! Дык, помянем человека…

Дальше делами занялся. Каску свою еще снял. Побитая вся! В нескольких местах лопнула, да когтями вся подратая. Глубокие борозды, корявые… Положил я ее в кабину. Хорошая вещь. Головушку мою уберегла! Может и починю. Иль Махал-Махалыча попрошу. Он мужик рукастый. Все починить сможет! И машину ему отдам. Поремонтировал чтобы. Хорошая машина, нас считай и спасла! Жалко такую бросать. Пусть сделает человек. Чтобы все чин-по чину! Рассчитаюсь за работу как ни будь. Не в первой… А еще лопаты нет. Помню, в кузов ложил, да ремешками пристегивал. Были там специальные. Дык, нету! Ни лопаты, да и кузова – тожить нету… Ушла лопата, вместе с кузовом-то! Жалко. Лопата – в хозяйстве вещь нужная! Молот свой еще от гадости оттер. Рукоятка вся изгваздана, да отметины видать… Грызли суки! Ну, то – ничо. Главное – целая!

Пока возился с барахлом, волчок вернулся. Морда довольная. Видать тожить натерпелся. Да с облегчением его! Сел напротив меня. Смотрит. – Ну, что? – говорю, – Брат мой – серый! Выбрались мы из пекла того окаянного! Теперь чо, расходимся? – уговор-то был. Помню я! Тогда еще, в подсобке договаривались. Покачал волчок головой, да и в кабину полез. Ну вот и хорошо! И я следом. Сели, двери я тихонько прикрыл. Чтобы не хлопать громко! Вдруг и тут гадина какая ошивается, дык – зачем привлекать? Припрется еще! Завел мотор. Передачу врубил. Волчок сидит, вперед смотрит. А впереди… Кто знает, что нас ждет, впереди-то?.. Хорошо, что серый со мной! Значит еще повоюем!

Глава 7. Проклятые километры.

Дорога слишком узкая. И разбитая уж очень сильно пошла. Отмахали мы всего-ничего, километров пять. Оно сначала вроде и ничего было. Дорога нормальная, широкая, да ям не особо много. Будто тут ее когда-никогда и ремонтировали! Ехали потихоньку. Ну, ямы… Такие, не сильно глубокие. Какие проезжал и не обращал внимание. Какие объезжал. Нормально вроде. Думал, так часик и в Павловку приедем. Приехали… Тьфу! Тут же – просто хана! Узко стало. Канавы, рытвины, ямы. Нет, не ямы – ямищща! Кажется, в аккурат весь Урал туда и влезет! И чем так можно было разворотить-то?! Люди еще с краев объезды кое-где понакатывали. Туда съезжал. Иногда останавливался. Задумчиво башку чесал. Думал, как тут ехать-то дальше?! Пару раз назад сдавал. Разворачивался. Просто по кустам ехал, да ельник мелкий ломал. Дык, нормально-то ехать – никак! Ну невозможные канавы! Теперь понимаю, почему скорая так долго к нам едет… Доберись тут попробуй! Так, то скорая помощь, ей – край, как надо, жизнь человека спасать! А если вот такая, как «Газель» та, что на стоянке под гостиницей была? Да в магазин, чтобы товары новые привести? Отож… Потому и возят тракторами с прицепом товары к нам. И только то, что хранится долго, да не хрупкое! И цены задирают! Попробуй припери это все, да по таким канавам… Эх!

Все. Перегрев пошел! На приборе стрелочка вверх поползла. Остановил машину. Заглушил. Остудить надо малехо, да самому облегчиться. А-то от такой езды, уже и глаза желтые! Ну, отошел в сторону… Стал, стою. Вечер уже полный. Солнышко совсем за буграми скрылося. Ветерок поднялся. Приятный такой. Запахи доносит. Сейчас полынь, да трава свежая попахивает. Ну вот как бывает. Вот разнотравие как пахнет! Вот и не определишь, чем именно, но сразу понимаешь – так трава пахнет! Вот как в сенник заходишь, а там не свежескошенная трава, а пару-тройку дней полежит. Но не сено еще. Не высохло до конца. Вот так пахнет! Нравится мне. Я, когда у дядьки Вия жил, так в сеннике спать любил. Сена полный сенник, в него залезешь, сеном себя укроешь, пахнет так! Спится так крепко – не добудишься! Вот такое дело. Ну, стою, думаю… Стоп! А чего это я делаю? Я же могу это дело и в радиатор сделать! Некультурно оно конечно, дык – воды то нет! А я, как бы с водой! И сам облегчуся и машину остужу. Во как я придумал! Полез под капот моститься. Воронку бы, да нету воронки никакой. Надо так попадать. Я же большой, а горлышко радиатора – не шибко то широкое! Ну, как-то настроился… Гляжу, волчок так смотрит на меня. Удивление в нем такое! Будто диво-дивное увидал! Ну, дык… – Ты уж извини меня серый брат, я ж не от шалости! Для дела – делаю! – Фыркнул волк, да за машину пошел. Ну и славно! Мне так дажить спокойнее. Сосредоточиться смогу. Да расслабиться. Вот, пошло дело!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70649152&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.