***
Многие с красной стороны хотели уехать в колонию-поселение в Пензу или на двойку – ИК-2 в Тамбовской области, где условия отбывания наказания намного легче. Проще там и выйти по УДО. Но появились те, кто вернулись злостниками[45 - Злостные нарушители режима.] из Коми с КП[46 - Колония-поселение.], куда отправляли отбывающих наказание в этой колонии в начале текущего года. Одним из таких возвращенцев был Володя Довиченко, которого распределили снова в восьмой отряд.
– Володь, ты чего вернулся-то? – недоумевал Матрешка. – И тем более злостным нарушителем! Теперь можешь про УДО забыть…
– А по-другому, как не через кичу, из этого ада не вырваться, – отвечал Володя.
– Расскажи, пожалуйста, почему ты эту КП адом называешь? – попросил Гриша.
– Во-первых, я туда ехал почти всю жизнь! Я решение суда о переводе с общего режима в колонию-поселение получил в середине января. На этап меня довольно быстро отправили, и в первых числах февраля я уже был на единичке в ПФРСИ Тамбова, а затем началось…
Сперва в столыпине три дня ехали до Можайска. Там две недели в камере, потом снова на поезд – и в Ярославль еще два дня. В Ярославском СИЗО суток десять, потом до Воркуты сутки, там в тюрьме две недели. И только после этого автозаками в тайгу в КП. В общем, два месяца в дороге. Приезжаем туда, а там реальная дыра! До ближайшего населенного пункта десять километров пешком, потому что никакой транспорт не ходит, а значит, в магазин не набегаешься, сотовой связи никакой – ничего не ловит. А ближе к лету начались комары… А они там у них разные – от маленьких, которые под кожу залезают, и хрен их оттуда выдавишь, до огромных, с бабочку размером. И все кусаются, пьют кровь и жужжат постоянно. Спать можно только с марлей над кроватью. Затем работа… Дают тебе бензопилу «Дружба» и стройными рядами гонят на лесосеку валить деревья. А расстояние между поселком и делянками может быть и десять, и пятнадцать километров – и все это пехом с любимой пилой на плече! План по выработке конский: выполнить нереально. Без выполнения плана нет поощрений, а без поощрений нет УДО. Так что через три месяца я уже мечтал вернуться обратно в общий режим. Но для этого надо стать злостником. Других вариантов на перережим нет! Вот и пришлось нарушать, попадать в ШИЗО три раза по пятнадцать суток, затем снова суд, снова этап обратно – почти столько же по времени… И вот, спустя девять месяцев, я снова в своем горячо любимом восьмом отряде. И хрен с ним, с этим УДО! Посижу еще с полгодика – и домой. А эту командировочку в Коми я никогда не забуду!
***
8 октября 2015 года Гриша решил сделать запись в своем дневнике: «Ровно год с момента моего задержания. Ровно год изоляции от общества и свободы. Осталось еще максимум два. Толик Нафталиев уже 37 суток в штрафном изоляторе безвылазно. Алладин все еще сидит на Бутырке в ноль-восьмой камере. Меня до сих пор не трудоустроили. Писал заявление в ПТУ – не взяли, писал в сваросборочный на разнорабочего – пока тишина. В швейный цех не пускают! Говорят, что я с воли дружу с Пудальцовым, поэтому вместе с ним находиться на работе не могу. Мой первоначальный план по автоматическому сгоранию трех выговоров с Бутырки в декабре этого года провалился из-за взыскания за «разгон еврейского конгресса?, поэтому теперь для УДО мне надо получить как минимум пять поощрений до апреля 2016 года. Нужен новый план.
Мой бюджет на месяц: питание – 10 000 руб., телефон – 10 000—13 000 руб. (раз в 3—4 месяца в лучшем случае), симка – 1000—2000 руб. (раз в 3—4 месяца в лучшем случае). Итого, если откладывать по три тысячи рублей в месяц, то тринадцати тысяч, которые присылают Наташа и Богдан, должно хватать на жизнь. Если я хочу покупать должность и поощрения, то надо искать новые источники заработка. Пока что это только торговля на бирже. Значит, нужно брать у кого-то в долг».
В середине октября по правилам внутреннего распорядка зона перешла на ношение зимней одежды. Наконец официально разрешили носить теплые куртки и шапки. Последние две недели были довольно холодными, и температура по ночам уходила даже в минус, поэтому весь контингент красных отрядов поддевал под форменные легкие пиджачки все, что только было возможно, начиная с термобелья и заканчивая запрещенными кофтами и водолазками, которые прятали от взглядов сотрудников администрации под рубашки отвратительного зеленого цвета. На черной же стороне уже давно начали ходить в тепляках, почти не скрываясь. Тех, у кого еще не было зимних вещей, вызвали на склад и там вручали ватник, грязно-белые кальсоны с завязочками снизу и сверху и зимнюю шапку-ушанку из искусственного меха, называемого в народе чебурашкой.
– Совсем Алексей Валерьевич проворовался! – сетовал Матрешка. – По закону должны выдавать еще теплый свитер – черненький такой с толстой белой полосой на груди, комплект термобелья и зимние ботинки. На восьмерке[47 - ИК-8.] еще неделю назад выдали все по списку, да еще и новые куртки синтепоновые! А наш куркуль все старье со складов вымел и нам всучил. Ох посадят его, точно посадят…
– Жадность порождает бедность, – сформулировал видавший много на своем жизненном пути Иосиф Кикозашвили.
– Не знаю, не знаю… Мой папаня всегда говорит: «Кто скуп, тот не глуп!», – сказал Гриша, и они рассмеялись.
Очередная запись в дневнике Тополева была следующей: «Илья Будянский закупил стройматериалы для ремонта клуба и ушел 15 октября по УДО. Завхоз Дубровский сделал ремонт в карантине и покинул колонию условно-досрочно 20 октября. Пока что предостережения, которые мне давали на Бутырке, о том, чтобы ни в коем случае не ввязываться в ремонты на зоне, а то не отпустят раньше срока, не подтверждаются. Ждем принятия закона «День за полтора?. Депутат Крашенинников обещал через средства массовой информации, что до конца года закон может быть принят».
Наверное, у каждого заключенного наступает определенный момент, когда он подводит промежуточные итоги своей тюремной жизни и общие итоги прожитого. Вот и у Гриши в октябре наступил момент небольшой депрессии. Захотелось дать оценку своим друзьям и близким, на которых еще недавно он мог рассчитывать. А самое главное – понять, кому еще можно доверять и с кем идти по жизни дальше. В своем дневнике, который он начал вести сразу после приезда в исправительную колонию, он записал плюсы и минусы в поступках своих близких для того, чтобы сделать для себя определенные выводы. Текст получился весьма эмоциональным и чересчур критическим, но таково было настроение Гриши. В тот момент он ничего с собой поделать не мог.
«Мой близкий друг Валера Смирнов.
Плюсов нет.
Минусы:
Ездил недавно в Тамбов по своим делам и даже не только не заехал ко мне, но и не сообщил, что собирается быть неподалеку от моей колонии. Он прекрасно понимал, что к нему могут быть просьбы с моей стороны, поэтому таким образом избежал их. Нет желания после такого даже общаться с ним. Затем он передал Наташе и Богдану альтернативную, не красящую меня версию моего ареста и уголовного дела в целом от Животкова, нарассказывал Ларисе Куликовой небылицы. Столкнул меня с бывшей женой Оксаной и Ларисой Чувилевой, рассказав первой о визите ко мне в колонию второй, что вызвало бурю эмоций и очередной запрет на общение с детьми. Пообещал мне помощь в Тамбовской области, когда я был еще в Бутырке, но теперь не только не помогает, но и всячески вредит. Совершенно не представляет мои интересы как друг в «Азимут-Гео?, не забрал мои вещи у Куликовой, из-за чего они могут быть выброшены разгневанной на вранье Валеры Ларисой. Я все-таки еще надеюсь, что она мне соврала о том, что выкинула все на помойку, и после освобождения я смогу забрать свои вещи в целости и сохранности. Не прислал мне ни копейки денег, не сделал ни одной передачки. Вот что значит настоящий друг!
Бывшая жена и мать моих детей Оксана.
Плюсы:
Помогала Наташе и Богдану покупать для меня продукты в интернет-магазине при СИЗО раз в месяц. Несколько раз помогла Наташе сделать перевод на карту Сбербанка для меня. Иногда дает возможность разговаривать с детьми. Начала со мной общаться сама в феврале 2015 года после годового перерыва. Один раз прислала фотографии детей в мессенджере. Помогала собирать документы для суда о моем здоровье, предоставила копии документов по детям и месту моей регистрации в ее квартире. Устроила похороны и поминки моего дедушки Касьяна в отсутствии Наташи и Богдана, отдыхавших за границей.
Минусы:
Ни разу не написала мне письма ни по почте, ни через адвоката. Ни разу не порывалась приехать на свидание или передать передачку. В Финляндию с подругой на машине поехать – не проблема, а ко мне в два раза ближе по расстоянию – трудности. Моя дочка Катя даже спрашивала Оксану, почему они не помогают папе, и получила ответ, что я ни в чем не нуждаюсь. Ни разу не поинтересовалась у адвоката о моем деле. Ни одного вопроса: «Как ты там? Что тебе нужно? Чем тебе помочь? Что думаешь делать и где жить после освобождения?» Когда встал вопрос о моих вещах у Куликовой, она сказала Валере забрать только телевизор, ноутбук и коллекцию марок – то есть самое дорогое, а остальное ей не нужно. Естественно, нет никакого желания возвращаться к ней, несмотря на постоянные уговоры Наташи по телефону.
Мои единственные оставшиеся родственники Наташа и Богдан.
Плюсы:
Дали денег на институт для дочки Кати. Ежемесячно с февраля 2015 года переводят мне деньги на продукты. Заплатили тридцать тысяч рублей адвокату за подачу апелляционной жалобы и участие в судебном заседании в Мосгорсуде. Всячески поддерживают меня по телефону.
Минусы:
Ограничили в финансах до минимума. Ни разу не порывались приехать на свидание, не поинтересовались, как помочь с выходом по УДО. Поэтому я до сих пор не работаю на промке, не имею возможности покупать поощрения, не питаюсь на должном уровне, не могу постоянно иметь сотовый телефон, не имею возможности оплатить услуги местного адвоката и взятку в суде. Поэтому, исходя из сложившейся ситуации, УДО мне не светит. В этой связи вынужден искать деньги сам, рисковать, торговать на бирже на заемные деньги.
Скорее всего, у Наташи был разговор с Ларисой Куликовой, после чего та полностью от меня отвернулась, перестала общаться и официально развелась.
Наташа абсолютно мне не верит ни в чем, потому наше с ней общение сузилось до обсуждения тем детей, здоровья бабушки и последних новостей от общих знакомых. Все остальное обсуждать с ней невозможно и невыносимо трудно. Полное отрицание с ее стороны моей порядочности и демонстративное подчеркивание моей никчемности и аферозависимости. Доказать ей или объяснить что-либо нереально. Она слышит только то, что хочет услышать.
В очередной раз убедился, что я один на белом свете. За сорок один год свой жизни не нашел ни преданных друзей, ни любящей жены, и даже родственники от меня почти отвернулись – воспринимают всего лишь как обременительное наследство, доставшееся им после смерти моей мамы – их сестры и бывшей жены».
Глава 2. Трудовые будни
Валерий Викторович Иванов был потомственным офицером и, как его отец, пошел работать в исправительную колонию. Его семья приехала в поселок Зеленый, когда его не было даже в проекте – в самом начале шестидесятых. Тогда здесь из кирпича и бревен возводили исправительно-трудовой лагерь на месте бывшего палаточного городка. Среди строений частной застройки поселка со временем появлялись двух- и трехэтажные панельные многоквартирные дома, которые быстро заселялись сотрудниками исправительных учреждений и их семьями. Третья и восьмая колонии стали так называемыми градообразующими предприятиями их населенного пункта. Все знали друг друга в лицо и к пришлым относились с настороженностью и неприязнью. В конце девяностых молодой лейтенант Валера заступил на службу начальником отряда и к 2015 году дослужился до звания майора. К моменту приезда в ИК-3 особо важного заключенного Пудальцова он был самым опытным и возрастным офицером из всего штата колонии, поэтому именно его назначили начальником восьмого, самого показательного отряда. Весь август и начало сентября Иванову удалось отлично отдохнуть с женой и дочкой в Крыму и на даче у родителей супруги. Этот отпуск ему позволено было взять за хорошо проведенную операцию по приему и адаптации прибывшего в лагерь оппозиционера. После выхода на работу он неторопливо ознакомился с личными делами вновь прибывших под его начало осужденных, присмотрелся к каждому, провел ознакомительные беседы, собрал мнения дневальных и завхоза по некоторым интересующим его персонажам, сделал свои выводы и умозаключения.
Довольно быстро ему стало понятно, что Гриша Тополев мучается от скуки и безделья, сидя в отряде. Многолетний опыт подсказывал, что это может стать бомбой замедленного действия, поэтому заключенного нужно было срочно выводить на работу, где он смог бы выпустить пар и временно успокоиться. Валера вызвал к себе Григория и Иосифа, который тоже оказался безработным после разгона цеха по производству носков, и предложил им вместе прогуляться на промку. Там они зашли в швейный цех, где Валерий Викторович пользовался огромным авторитетом у начальника – майора Геннадия Валентиновича – и вольнонаемного мастера Николаича. Он попросил трудоустроить своих подчиненных, несмотря на прошлые запреты оперчасти в отношении как Тополева, так и Кикозашвили.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70653070&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Штрафной изолятор или ШИЗО
2
Дворовое помещений рядом с бараком.
3
Председатель совета директоров аэропорта «Домодедово»
4
Безопасное место.
5
Большой сенсорный телефон.
6
Туберкулез
7
Каморка, кладовка, служебное помещение.
8
Обладатель полосы на личном деле и бейджике.
9
Место дежурного наблюдателя за действиями сотрудников ФСИН.
10
Понимаю.
11
Человек женского рода.
12
Заключенный, судьба которого еще не решена (пока не мужик и не обиженный).
13
Болезненных подзатыльников.
