– Ты сейчас серьезно?
– Вполне, Ви. Мне хотелось бы провести с тобой время, а ты днями напролет работаешь, будто тебя укусил жук вонючка за задницу, – подруга щуриться, прикусывая нижнюю губу, – Может что-то случилось? Любой нормальный человек не будет так изнурять себя без веской причины.
Отворачиваясь обратно к зеркалу, вглядываюсь в измученное отражение. Синяки под глазами стали заметнее, а румянец с щек совсем пропал. Вроде несколько дней, но их влияние видно невооруженным глазом.
– Все в порядке. Просто попался хороший случай, почему бы не подзаработать?
Слышу скрип кровати, но не оборачиваюсь. Считаю до десяти, пытаясь взять себя в руки. Не время давать слабину.
– Ты уверена?
– Конечно.
Было стыдно так бестактно лгать одному из близких людей.
– Тогда от одного выходного, ты не обеднеешь. Я могу договориться с работодателями и вместо них заплатить. Из меня выйдет самый лучший босс, который попросит тебя наесться сладостей до смерти, – с хитрой интонацией в голосе, произносит Стелла, – А после до слез смеяться над глупостью в фильмах.
– Я не могу принять твои деньги.
– Да, брось, – подходя ко мне сзади, пробормотала Стелла, – Тебе необходимо поспать, твой конь сходит с ума, подражая упрямой хозяйке. Всего один день. Да, и я могла бы тебе помочь просто так. Ты всегда выручала меня.
Сглатываю бесшумно ком, но молчу. Это она выручала меня постоянно.
– Один день, – помолчав, отвечаю.
Глаза подруги засияли всеми звездами этого мира, а после она хлопнула в ладоши широко улыбнувшись.
– Два дня.
Я выгибаю бровь, откладывая расческу.
– Торговаться вздумала?
– Еще бы, когда подвернулся такой шанс. К сожалению, твоей вагине такие привелегии не доступны, и она страдает.
Мои щеки краснеют.
– Прекрати везде её приплетать, – недовольно ворчу, толкая подругу в плечо, – Это не смешно.
– Конечно, не смешно! Ты слышишь? Она устроила забастовку тебе, – Стелла театрально прикладывает руку ко лбу, издавая страдальческий звук.
Смеюсь, складывая руки на груди. Святые угодники, мне срочно нужно поискать на веб-сайтах, как избавиться от назойливой мысли убить кого-то.
– Так что, два дня и я прекращаю вмешивать твою нижнюю, очень-очень обиженную на тебя душу?
Стелла складывает руки в умоляющей позе, строя щенячий взгляд. На меня это никогда не действовало, но подруга продолжала подобным образом уговаривать всякий раз. Сколько себя помню, это выражение преследует даже через экран телефона.
– Пожалууйста…
– Постараюсь, но ничего не обещаю.
– Мне этого достаточно, – подмигнув, она отпила глоток какао с моей кружки, а после виляя бедрами, вышла из комнаты.
Одеваясь, я погружалась в свои мысли. Сложив всю сумму, у меня должна выйти практически желаемая сумма. Если, конечно, расчеты были верны. Не хватало всего две тысячи баксов, но это была уже не значительная проблема.
«Говоришь так, словно это копейки!»– зазвучал внутренний голос. Иди к черту! Я должна спасти наш дом любой ценой. На кону стояло слишком многое.
В открытое окно залез Носферату. Он, подняв пушистый хвост вверх, пробрался внутрь царственной походкой. Я улыбаюсь, приветствуя раннего гостя. Не только Стелла любила заскочить в это время. Кот издал мелодичный звук, следом запрыгнул на мои колени. Провожу рукой по шелковистой шерсти, получая довольное урчание.
В голове проскакивает навязчивая мысль. В следующей жизни я непременно хочу стать кошкой. Причем самой ленивой и прожорливой. Я жила бы в собственном временном потоке с девизом: «Мне на все наспать!».
Нанося последние штрихи в виде макияжа, заканчиваю на двух пшиках духов. Обычно я лишь замазываю консилером синяки под глазами, наношу пудру и добавляю немного румян.
В голове возникает нахальное лицо незнакомца, который в открытую насмехался надо мной. В тот вечер, я жалела, что решила задержаться в номере, разглядывая ночное небо, с сверкающим побережьем. Особенно, когда практически была заперта рядом с ним. Это навеяло неприятные воспоминания.
Поверить не могу, что он стянул гребаную футболку! Святые угодники. Во-первых, интровертная сторона мечтала убежать оттуда нахрен, потому что сгорала от стыда. А во-вторых, мне хотелось убить его шваброй, но это было после того, как паника практически съела все внутренности.
«Внутренний голос выгнул бровь, осуждающе смотря на меня, – Какая же ты лгунья, Вайолет».
С чего это вдруг, я лгунья?
«Ты в буквальном смысле пропускала раз за разом мысль, какое у него шикарное тело», – начал пояснять он, – «Или ты забыла, как сравнивала его с кинозвездой?»
О господи… это было в моменте, с кем не бывает? И зачем вообще это вспоминать! Он цокает, ища на воображаемых полках новую дозу чего-то вредного, а затем добавляет:
«Чтобы ты больше не совершала эту ошибку, очевидно же».
Да, я и не собиралась. Знаешь ли, сложно забыть какие проблемы несут мужчины в моей жизни. Но иногда мое тело это забывает…
Мотаю головой, сбрасывая мысли. На чем я выше остановилась, пока меня не перебил кое-кто? Точно. Было совершенно ожидаемо, что спокойно без неожиданных поворотов не обойтись. Я же Вайолет, черная полоса выстроена от самого начала, до самого конца перед моим носом.
Не привыкать.
По дороге до работы, покупаю себе четыре апельсиновых печенья с горячим кофе, сделанном на кокосовом молоке. Паркуясь, готовлюсь к новым рассказам Руби. Обычно они исключительно состоят про мужчин, с которыми она ходит на свидание, а после страстно занимается сексом. Иногда эти рассказы отвлекают от сонливости, порой от грязных взглядов, но зачастую я пропускаю их мимо ушей. Не совсем интересные мне истории.
Переодевшись приступаю к работе, что вызывает одно лишь отвращение. В голове звучит голос матери: «Может день и гадкий, но выстояв его, ты приближаешься к заветной цели. Ничто не делает нас сильнее, чем грядущие трудности». Да, мам, именно поэтому я буду держаться до последних сил.
Вайолет Уайт никогда не ищет легких путей и она никогда не сдается.
Рабочая смена близилась к концу, а мои коленки уже подгибались от усталости. Подхожу к последнему столику, но увидев посетителя, сдерживаюсь, чтобы не дрогнуть.
Святое дерьмо, кто-нибудь убейте меня…
Лишённые жизни, голубые глаза поднимаются вверх. Он ухмыляется, знакомой ухмылкой. Невооруженным глазом было понятно – он продолжает употреблять.
– Не думал, что встречу тебя в таком месте, – промурлыкал парень, опуская меню. Рядом сидящие двое мужчин, подражая ему, обращают внимание на меня. Они определенно старше. Скорее лет на пять.
– Добрый вечер, на сегодня я ваш официант. Что желаете заказать? – сдерживая порыв отвращения, игнорируя его слова, твердо произношу.
Скотт смеется, словно, услышал шутку. Его подхватывают два друга. Меня бьет озноб, но в следующую секунду укусив за задницу подкатывающую панику, поднимаю гордо подбородок вверх. Людное место, где этот мерзавец ничего не сможет мне сделать.
Мое тело до сих пор помнило каждое грубое прикосновение, хоть разум практически заблокировал воспоминание. По позвоночнику пробегает неприятный холодок.
– Пиво, официант, – выплюнув, подобие яда последнее слово, наконец ответил он.
Приказав своему телу не давать слабину, поворачиваюсь, но слышу следом.
– Нет, пиво дерьмо на вкус, пожалуй виски, – таким же ядовитым голосом, сказал Скотт.
Как только удалось убраться от столика, я облегченно выдыхаю. В мире миллионы людей, но почему судьба решила преподнести мне этот гребанный подарок сейчас? Именно этого гнилого человека, про которого удалось забыть. Вычеркнуть из памяти. Видимо, судьба тролль, раз решила так жестоко пошутить.
Беру бутылку спиртного, а после отношу за столик. Двое незнакомых мужчин откидываются на спинку, сдерживая смех, а Скотт с презрением оглядывает принесенный заказ с бокалами.
– Разве я не просил принести нам ром и картошку?
Открываю рот, но тут же захлопываю. В этом заведении никому не будет дело до того, что кто-то потешается над официантом. Делаю глубокий вдох.
– Конечно, приношу извинения за свою невнимательность.
Он оглядывает меня с ног до головы, довольный ответом. Конечно. Скотта всегда забавляет заниматься унижением людей. Забираю виски с бокалами, отправляясь за стойку.
Когда новый заказ готов, забираю поднос с содержимым. Отношу за столик, но получаю новую порцию смешков, а следом слова:
– Я просил вино и куриные крылышки с картошкой. Неужели, здесь такие тупые официанты? Может быть ты просто хочешь, чтобы тебя уволили? Или любишь привлекать к своей попке больше внимания?
Огнедышащий дракон рвется наружу, но я заталкиваю его силой обратно. Прикусываю щеку до боли, боясь сорваться, но произношу лишь:
– Извините, сейчас я поменяю заказ.
Оставив им картошку, направляюсь к стойке для другого заказа. Руби вопросительно на меня смотрит, но ничего не говорит. Спасибо и на этом. Закрываю глаза, пытаясь унять раздражение со злостью, твердя в голове: «Мне нужна эта работа».
Отношу новый заказ. Коленки подрагивают, но я иду ровным шагом, либо это так выглядит в моей голове. Ставлю на стол принесенное, молясь, чтобы Скотт не решил очередной раз отослать назад со словами: «Я не это просил, глупая официантка». В голове невольно всплывает момент из прошлого.
Воспоминания. Вайолет 17 лет.
Он натянул мои волосы, вжимая в колючую поверхность коры дерева, которая беспощадно царапала щеку. Его вес давил сверху, а горячее дыхание обжигало ухо.
– Я надеюсь, услышанное было шуткой, Виола, – прорычал Скотт, – Ты никогда не будешь принадлежать кому-то. Никто никогда не притронется к твоему телу кроме меня. Ясно?
Он всегда меня так называл, зная, что я ненавижу это сокращение своего имени. Знал, но продолжал. Зажмурившись, тихо всхлипываю от боли. Он натянул мои волосы назад, требуя ответа. Как я могла подтвердить то, что была вещью в его руках? Приравнять себя к барахлу?
– Нет, Скотт, – сдерживая слезы, пробормотала я, – Ты не можешь это говорить, когда мне хочется разорвать наши отношения.
Он отшвырнул меня на землю, выбив весь воздух из легких. Вскрикнув, я оказался на коленях в грязи. Мои ладони щипало от жесткого падения. Голова звенела, а сердце… Сердце грозилось остановить от страха. Паника превратилась в железные, звякающие кандалы.
Открыв глаза, замечаю рядом массивные ботинки. В нескольких дюймах от дрожащих рук прижатых к мокрой почве от дождя.
Униженная.
Сидящая перед ним на коленях.
– Думаю, стоит тебе напомнить, грязная шлюха, чей член ты сосешь последние полгода года, – он приподнял мой подбородок, его глаза сверкнули, а я боялась сжаться от ужаса.
Скотт расстегнул ширинку свободной рукой, не отрывая свой взгляд от моего. Сглотнув, пытаюсь покачать головой, но пальцы с болью сжимают подбородок.
По моей щеке скользнула одинокая слеза. Я была полной влюбленной идиоткой, раз не заметила раньше такого отношения к себе. Глупой дурой, а сейчас глотала последствие в виде грязи ртом. Сегодня умерла последняя часть души, что любила этого человека.
– Ненавижу тебя… – последнее, что удалось прошептать, пока он не затолкал в мой рот свой член.
Клянусь, больше не подпускать к себе мужчин. Ненавижу каждой унцией мужской пол.
Вновь ухмыльнувшись, Скотт отодвинул от себя стакан с тарелкой. Он откинулся на спинку стула, а после бросил скучающий взгляд на меня.
– Я передумал. Можешь забрать еду, но оставь вино.
Сжимая руку в кулак от злости, вдыхаю и выдыхаю. Успокойся Вайолет. Одна пройденная трудность – одна ступенька вверх. Этот человек не стоит твоего внимание и эмоции. Он будет гореть в аду.
Собираю на поднос картошку с крылышками. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но мудак подставил подножку. Не заметив вытянутой ноги, я падаю. Осколки, разлетевшиеся от посуды впиваются в ладони, вызывая жгучую боль. Я сдерживаю крик, а следом за ним пытаюсь остановить поток слез. Больно. Нестерпимо больно.
Шум стих в помещении, только для того, чтобы все могли внимательно разглядеть "растяпу девушку", у которой поднялась юбка. Не обращая на боль в руках и коленях, поднимаюсь, оттягивая юбку назад. Стыд пронзил с головы до ног. Зал разразился смехом, а после кто-то присвистнул со словами:
– Вы видели ее нижнее белье?
– Мы такое долго будем помнить.
– Так бы и разложил её здесь не столе!
Кажется, я перестала дышать, но сердце отчаянно пыталось пробиться через грудную клетку. Прикусив щеку, собираю на поднос размазанную по полу еду. Нет. Ты не можешь плакать, давая еще одну причину для смеха, но одинокая слеза назло скатилась по щеке. Кровь капала с ладоней на серый пол, требуя поскорее вытащить застрявшие осколки.
Такая же униженная, как в тот день.
Рядом садиться Руби, останавливая мои попытки убрать беспорядок.
– Ви, твоя смена закончилась, я сама все уберу. Иди.
Я посмотрела на неё, выражая взглядом благодарность. Через боль поднимаюсь на ноги, а после уверенной походкой добираюсь до раздевалки.
Только в старом пикапе, я дала волю слезам. Позволяя открыться униженной стороне. Вырваться разорванной в клочья душе. Теперь вы понимаете, почему я так отчаянно ненавижу весь мужской пол?
Прислонившись к холодной поверхности руля, мои всхлипы становятся громче. На грани истерики. Заплаканными глазами смотрю, как дрожащие руки пытаются обмотать бинтом раны. Кровь запачкала мои черные брюки, но я знала, что никто не заметит этих пятен. Черный отлично скрывал алый цвет на себе.
– Ненавижу тебя, – тихо шепчу, сквозь боль в душе, – Ненавижу, Скотт. Ты хуже животного.
Когда у меня с трудом получилось забинтовать руки, завожу машину. Слезы капали всю дорогу, пока не пришлось заставить себя взять в руки. Смотря через лобовое стекло на отель, я считала до десяти. Руки жгло от любого прикосновения, а на коленях в любом случае останутся синяки. Мысленно благодаря судьбу, что не отказалась от утреннего предложения подруги, отправляюсь на смену. Восемь часов боли.
