– Все! С тебя теперь должок!
– Ага, конечно! Помечтай!
– О, вы все здесь! – раздался голос Тамары Максимовны, и через мгновение она вошла в гостиную в широком платье-разлетайке. В руках она держала кухонное полотенце и вытирала им руки. Темно-русые волосы были заколоты на затылке в короткий хвост.
– Здравствуйте! – поприветствовала я ее.
– О, Вик! Здравствуй! – и Тамара Максимовна, поправив челку и убрав за ухо короткую прядь, спросила:
– Как дела?
– Хорошо.
– Как бабушка?
– По-прежнему.
Она, участливо кивнув в ответ, добавила:
– Через полчаса будем ужинать. Ты с нами?
– Конечно! – отозвался Костя, удаляясь из гостиной. – Ты думаешь, эти трещотки наговорятся за полчаса?!
Мы с Соней бросили ему вслед косые взгляды, но, тем не менее, он оказался прав. За полчаса мы не наговорились, и боюсь, что никогда не наговоримся. Ужин прошел в приятной теплой семейной атмосфере, и оживил в памяти ворох воспоминаний, что домой я вернулась с единственной мыслью, поскорее отыскать свою «коробочку с сокровищами»: обычная картонная коробка из-под обуви, в которой я в детстве хранила всякие безделушки. Она стояла у меня под кроватью и, когда было грустно, доставала ее, высыпала все содержимое себе на колени и, складывая обратно каждую вещицу, припоминала историю, которая была связана с ней. Теперь за ненадобностью она пылилась на верхней полке шкафа. Я пододвинула стул, достала коробку и, смахнув слой пыли, открыла крышку. Как прежде, высыпала все содержимое себе на колени. Чего здесь только не было! И огромная еловая шишка, и ракушки, которые достал мне со дна реки Костя, и его носовой платок, которым он обвязал мне палец, когда я умудрилась вонзить в него рыболовный крючок, и который я ему так и не отдала. Я раздвинула все безделушки и нашла тот самый крючок! Что тут ещё есть?! Несколько камешков причудливой расцветки. Вот и мой самый любимый: черный с серебристыми вкраплениями. Засохший цветок чайной розы, который мы с Соней украдкой сорвали с соседской дачи. Ещё Костина записка: «Завтра в пять тридцать», что значило, что к этому времени нужно было быть готовой, чтобы успеть улизнуть с ним на рыбалку. Я улыбнулась.
Соня редко с нами ходила: она терпеть не могла ранние подъёмы, а если и шла, то всю дорогу ныла, надоедая и мне, и Косте. В этом я ее никогда не понимала, ведь на речке было столько всего интересного, как можно было не хотеть туда пойти. Когда клёв не удавался, мы бродили с Костей по окрестностям, в поисках какой-нибудь живности, например, улиток или катушек, чтобы наловить свежую партию, потому что прежнюю из-за своей безалаберности я оставляла на солнце, и они от перегрева погибали.
Всё-таки странно, и какой смысл был ему возиться с маленькими восьмилетними девочками, ведь Косте тогда было уже лет тринадцать или четырнадцать? Или его просто вынуждали родители, что вернее всего. Но как бы там ни было, только он мог утолить мое любопытство и жажду приключений. Ведь в глазах родных я должна была быть прилежной девочкой, сидеть в красивом платьице в беседке и читать с умным видом книжки. А меня, наоборот, интересовало всё, что было за ее пределами. Страх был мне нипочём. Собственно в первый раз мы с Соней и пошли на рыбалку, потому что Костя раздразнил нас трусихами, что мы побоимся сбежать из дома в такую рань. Не знаю, как Соню, но меня эти слова сильно задели. Я была готова на всё, лишь бы не прослыть трусихой.
И вот в шесть часов, я как штык, сидела на подоконнике в ожидании Костиного свиста. Условный позывной: когда он приближался к нашему дому, начинал насвистывать какую-нибудь песенку. Услышав ее, я выбиралась из комнаты и на корточках проползала под всеми окнами. Это было сделать не трудно. Но оставалось самое опасное: окно на веранде. Оно не было завешено шторами, да и рамы почти всегда были открыты настежь, вдобавок там с утра обязательно хозяйничали мама или бабушка, или еще хуже, если они были вдвоем. Поэтому требовалось незаметно проползти под окном, быстро сигануть за виноград, снова проползти за кустами смородины и нырнуть в щель в заборе, о которой никто не догадывался, к моей превеликой радости.
Раздался стук и отвлек меня от воспоминаний. Не дожидаясь ответа, в дверном проёме показалась Августа.
– Куда ты запропастилась? Я тебя устала ждать?
– Была у Сони, – произнесла я и принялась складывать оставшиеся безделушки в коробку.
– А как же встреча? Ты не пошла? – И Августа с озадаченным видом присела на кровать.
– Почему же, пошла…
– И?.. Вик! Ну, рассказывай уже! Я и так весь день сгорала от любопытства.
– Гузь, да нечего рассказывать. Незнакомцем оказался брат Сони. Он последние несколько лет был за границей и на днях вернулся. Вот и решил меня разыграть.
– Ну, так не интересно. Я уже себе целую историю нафантазировала.
***
Эту ночь мы провели на даче, а утром вернулись в город. Всю неделю читала книги и писала конспекты, готовясь к предстоящей сессии, и только в пятницу удалось вырваться и встретиться с Соней, чтобы обсудить культурную программу завтрашнего фестиваля. Жаль, в этом году у меня не было возможности помогать ей. Но ничего, приехала Марго – сестра Стаса, они вместе с Соней учатся на искусствоведов, – и вместе они быстро все устроили. Уж так повелось, что ни один год учебы в художественной школе, не обходился без посещения «Сиреневого фестиваля», который каждый год проводится в пору цветения сирени в старинной усадьбе, расположенной в окрестностях города, где жил и трудился художник А.Белов. Тогда мы сами принимали непосредственное участие, играя в сценках и мастер-классах, а сейчас готовили ребят к выступлению и участвовали в конкурсе-пленэре для молодых художников. Ну, а еще это всегда отличная возможность насладиться атмосферой девятнадцатого века, которая накладывает неизгладимые впечатления. Помню, когда я впервые попала на фестиваль, то после него, наверное, еще с неделю отходила от испытанных ощущений.
Вот и суббота. На часах восемь тридцать. Пора выезжать, чтобы успеть, все сделать. Я уже полностью собралась и ждала только звонка Сони. Раздалась мелодия. Торопливо накинула клетчатую рубашку, схватила этюдник и, повесив его на плечо, на ходу ответила Соне:
– Уже выхожу! – и вышла из спальни.
– Вик, мы с Валерой не сможем за тобой заехать, не успеваем, – раздался голос Сони.
– Вообще-то о таком предупреждают заранее, – возмутилась я.
– Подожди, но я попросила Костю.
– Зачем? Вечно ты всё перевернёшь с ног на голову. Я могла и на такси добраться.
– Поздно, Костя уже там.
– Сонь…
– Ладно, встретимся на фестивале.
И она сбросила звонок, а я выглянула на улицу. Костина машина стояла возле наших ворот. Увидев меня, он вышел из нее и, облокотившись на дверь, махнул мне рукой.
– Машина подана! – пошутил он, когда я приблизилась. Я шла с твердым намерением отказаться, но в последний момент замешкалась. – Мне тебя долго ждать?!
Я нехотя открыла дверь и села на заднее сиденье.
– Костя, это все Соня! Я могу и на такси поехать…
– Поздно, только сначала заедем в офис буквально на несколько минут. Я закину документы.
Я молча кивнула и отвернулась к окну, не переставая думать о поступке Сони. Мало того, что меня не предупредила, так ещё и Костю оторвала от дел. Доехали мы быстро. Мне не захотелось оставаться в машине, и я пошла вместе с Костей. Мы поднялись на лифте почти до самого верха небоскреба. Рабочий день только начинался, и, не смотря на субботу, в коридоре суетились офисные служащие. Со всех сторон доносилось «Доброе утро!» Костя отвечал всем сдержанно, но вежливо, кому-то пожимал руку. Наконец, мы зашли в его кабинет.
– Побудь здесь, я сейчас вернусь, – и он, взяв какую-то папку со стола, вышел.
Я проводила его взглядом, а потом принялась рассматривать обстановку. Кабинет был просторный с панорамными окнами, вид из которых поражал и впечатлял. Я не любитель городских пейзажей, но нечто подобное мне бы хотелось запечатлеть. Вид будто с высоты птичьего полета. За многоэтажными зданиями виднелись мелкие постройки частного сектора, а за ним река с ухабистым берегом и подлеском, делящая город на две части: историческую и деловую. Солнце уже высилось над горизонтом и золотило макушки деревьев и речную гладь.
– Все, мы можем ехать, – раздался голос Кости.
Я обернулась, потом еще раз взглянула на пейзаж и направилась к выходу.
В полуоткрытое окно веял майский ветерок, ласковый и по-весеннему теплый, наполненный ароматами трав и цветов. «Слава богу! – думала я, – что с погодой повезло! Не то, что в том году, когда полдня лил дождь, и мы продрогли до мозга костей, а я потом еще с неделю пролежала с температурой». Ехали мы недолго и через минут двадцать были на месте: выходной день на дорогах почти нет машин.
– Соня, наверное, в одной из беседок, готовится к выступлению, – произнесла я, когда мы вылезали из машины, на что Костя кивнул и захлопнул дверцу.
За оградой усадьбы было многолюдно: повсюду гуляли пары, молодые и уже в возрасте, носились дети, также можно было повстречать мужчин и женщин, специально переодетых в наряды девятнадцатого века. Мимо нас прошла пара. На женщине было пышное зеленое платье с длинными рукавами и с турнюром[1 - Турнюр – в женской одежде 19 века: подушечка, подкладывавшаяся под платье сзади ниже талии для придания фигуре пышности.] позади, который украшали драпировки, рюши и складки. Ее волосы были аккуратно убраны под шляпку. На мужчине красовался сюртук с галстуком и клетчатые брюки. В руках он держал небольшой ажурный зонтик. Мне почему-то сразу вспомнились картины Моне и Ренуара. Возле главного входа в усадебный дом уже полным ходом шло театрализованное представление, знаменующее открытие «Сиреневого фестиваля».
Мы не стали задерживаться и углубились с Костей в сад. Кусты сирени, растущие повсюду, наполняли воздух томным сладким благоуханием, а трели птиц придавали неповторимое романтическое очарование, ведь не зря с незапамятных времён усадебный сад считался непременным атрибутом загородного дома.
– О, привет! – воскликнула Соня, увидев нас. Они с Марго стояли неподалеку от беседки. – Ну, наконец-то, я думала, мы тебя не дождемся.
– Куда же я без вас.
Марго тоже кивнула мне в знак приветствия и приблизилась к Косте, а меня Соня взяла под локоть, и мы с ней зашли в беседку. Я скинула свой этюдник, а Соня пока вкратце рассказала мне о предстоящем выступлении и о том, какая помощь понадобится от меня. Пока мы были с Соней в беседке, Марго продолжала стоять с Костей и подошла к нам только тогда, когда ее позвала Соня. До выступления оставалось все меньше и меньше времени. Наши ребята ставили небольшую сценку по мотивам сказки Пушкина “Мертвая царевна”. Увлекательно было наблюдать за тем, как на глазах обычные мальчишки и девчонки превращались в героев сказки. После выступления наших ребят, я осталась посмотреть на сценки других участников, а когда вернулась, в беседке сидели только Марго и Костя и о чем-то мило щебетали, судя по довольному выражению лица Риты, которая то и дело строила глазки, без конца поправляла черные волосы назад и выпячивала грудь вперед. На Костю я даже не взглянула. Молча пройдя мимо, направилась к выставочному павильону. «Интересно, какие картины представлены в этом году?» – думала по дороге. Каждый год они обновляются. Люблю художественные выставки небольших музеев. На них как нигде можно увидеть полотна малоизвестных авторов, которые запечатлели в своих творениях быт и повседневную жизнь обычного люда, простые человеческие радости и горести. Заканчивалась экспозиция в этом году индивидуальной выставкой нашей современной художницы. Разглядывая ее картины, я думала о том, что как бы мне хотелось, чтобы когда-нибудь мои работы, также кто-нибудь рассматривал, предугадывал историю их создания, и что побудило человека пойти в искусство.
Резко прозвучала вибрация. Это Соня. Я вышла из художественного павильона на улицу и ответила на звонок.
– Где ты? – раздался голос Сони.
– Смотрела экспозицию. А что?
– Нет, ничего, просто мы тебя потеряли.
– Хорошо, сейчас подойду.
Марго снова сидела возле Кости и что-то ему говорила. Костя молчал. Резко наши взгляды встретились, и он пристально посмотрел мне в глаза, от его взгляда сделалось не по себе, и я торопливо присела к Соне.
– Чем теперь займемся? – поинтересовалась она.
– Не знаю, как ты, но я хочу найти укромное живописное местечко и, наконец, пописать. Я и так за всю неделю ни разу не притронулась к краскам. Успела сделать только два небольших наброска карандашом и все.
Пока я говорила это Соне, Марго кто-то позвонил, и она вышла из беседки. Потом вернулась попрощаться и быстро убежала.
– Сонь, давай я тоже поеду? – отозвался Костя.
– Нет, ты мне ещё нужен.
– Сонь, я и так торчу здесь целый день бес толку. И ещё ни разу не понадобился!
– Нет.
– Сонь, давай, если я тебе понадоблюсь, ты мне просто позвонишь, и я сразу приеду.
– Нет.
– Вообще-то крепостное право отменили в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году.
– Подожди, пока не приедет Валера.
– Что-то он полдня едет и все никак не доедет. Он точно не вымышленный персонаж?
И Соня косо взглянула на него. Я не захотела слушать дальше их препирания и, взяв свой этюдник, вышла из беседки и направилась в сторону прудов, в поисках одного местечка, которое я присмотрела еще в прошлом году, но из-за плохой погоды не смогла тогда пописать. В этом году другое дело, природа сама благоволила. Искала я его недолго и, присев, на лавочку под сенью деревьев принялась раскладывать свои принадлежности. И вскоре приступила к работе. Вид открывался замечательный. В метрах тридцати располагался пруд, в котором очаровательно отражались кучерявые облака, бегущие наперегонки по чистой лазури весеннего неба. Пруд был окаймлен липами, соснами и березами с одной стороны и зеленой лужайкой, которая плавно поднималась на пригорок, с другой. Вдали виднелись какие-то хозяйственные постройки и отдельно стоящие березки и цветущие кусты сирени.
– Вот ты где! – раздался голос Кости. Я мимоходом оторвала взгляд от холста и посмотрела на него: он уже присел сзади и, вытянув ноги вперед, скрестил их.
– Валера, так и не появился?
– Нет…
Резко что-то защекотало мне нос. Я дернулась и зачесала его, а, отстранившись, поняла, что это была гроздь сирени, которую Костя держал в руке.
– Помнишь, как вы с Соней в детстве искали цветки с пятью лепестками и загадывали желание?
Я кивнула.
– О! Ты смотри! Сразу нашелся!.. Дай руку… – И он положил мне на ладонь маленький сиреневый цветочек. Я взглянула на него и, улыбнувшись, зажала в кулаке.
– Значит, ты тоже художничаешь?
– Да…
– Странно, а Сонька мне что-то говорила про переводческое дело?
– Ничего странного, на переводчика я тоже учусь. Папа настоял, чтобы я получила нормальную профессию, а не занималась вот этой мазней.
Костя хмыкнул. Резко в кармане завибрировал телефон. Это Соня.
– Ты где?
– Пишу возле прудов.
– Костя с тобой? А то я не могу до него дозвониться.
– Да…
– О'кей. Мы с Валерой сейчас подойдем, – и она сбросила звонок.
– Радуйся, Валера приехал, – произнесла я и посмотрела на Костю, пока засовывала телефон обратно в карман. Он закатил глаза и наигранно всплеснул руками вверх, а я снова принялась писать.
– Странно, – резко раздался голос Кости, – я думал, он окажется таким же отчаянным художником, с тату на руках, на нем будут обтягивающие брючки и подтяжки. Ан-нет, вполне себе прилично выглядит.
Я усмехнулась и посмотрела назад. Вдалеке под руку неторопливо шли Соня с Валерой.
– Почему подтяжки? – переспросила у Кости.
– Не знаю.
– Но интуиция тебя не подвела. Такой был до этого, – усмехнувшись, произнесла я и повернулась к холсту. «И до него, – добавив уже про себя. – Валера и вправду отличался от тех, с кем Соня встречалась раньше. Серьезный, в меру остроумный и солидный. Если Соня не достанет его своими капризами, и он не сбежит, то он будет для нее идеальным мужем. И что-то мне подсказывает, что не сбежит». Пока я предавалась размышлениям, Соня и Валера приблизились к нам. Соня познакомила Костю с Валерой, и они с ним отошли в сторону, а она присела ко мне и, взглянув на холст, произнесла:
– Неплохо получается.
– Да, мне тоже нравится…
– Немного высветлить облака… Добавить больше контраста на переднюю зелень и будет хорошо. – Я кивнула. Ее мнению я доверяю. Поразительно, сама она рисует не ахти, порой не замечает элементарного, но в чужих работах способна подметить вроде незначительную деталь, и картина сразу же начинает играть другими красками. – Ну, что все по домам?
– Нет, я хочу закончить, осталось совсем немного.
– Хорошо, тогда мы с Валерой поехали. – Мы обнялись на прощание, и уже уходя, она бросила Косте. – Отвезешь Вику.
Он ей кивнул и снова присел на лавочку. Похоже, моего согласия опять никто спрашивать не собирался.
