– А тётушка До у нас алкоголичка! – озорная улыбка прокрадывается в лицевые мышцы Видара.
Кристайн никогда не видела его таким беззаботным. Только она не в силах понять, что всё это напускное, пустое. Как и их вылазка сюда. Он бежал от своих мыслей, лечил проблемы с помощью присутствия податливой игрушки.
– Что там? Ого! – Её глаза расширяются от увиденного. – Тут записка прямо на бутылке. «Моей крошке Эффи-Лу. Сияй, моя любовь!». Эффи-Лу? Кто это? – хмурится Кристайн.
– Эсфирь Лунарель Бэриморт, – плотно сжав зубы, произносит Видар.
Хаос его дери, но почему-то именно такая ассоциация всплыла в голове. Всплыла и оказалась безукоризненно верной.
Он резко начинает приготовление человеческого напитка, не обронив более ни слова. Ненависть приливает к сердцу. И тут она! Да ещё, мимоходом, опять кого-то охмурила! Сначала лучший друг, маркиз Долины Слёз, тётушка До, что видимо приютила её на кухне, а теперь ещё и послания! Послания от очередного бедолаги, которому удостоено называть её так… любовно?
Он ещё не знал, но «треклятое» прозвище впиталось в кровь, как только язык обласкал его ненавистью.
– Видимо, у ведьмы появился почитатель, – хихикает Кристайн.
«И не один!», – хочется рыкнуть Видару, но он молчит, осознавая, что может тремя словами скомпрометировать друга.
– Видар, – нарочито робко начинает герцогиня.
– Если ты опять хочешь сказать что-то про эту демонову ведьму, то лучше молчи!
Он громко ставит стеклянную бутылку молока на столешницу.
– Нет, Ваше Величество… Я хотела узнать, откуда у Вас такой специфичный навык, – хлопает глазами она.
– Чистое любопытство. Иногда подсматриваю за жизнью людей, – уже спокойно отвечает Видар.
– Вам бы хотелось… сбежать туда?
Она усаживается на высокий стул, шелестя платьем.
– Я не поступлю так жестоко со своей Тэррой. Отец этого бы не одобрил, – хмыкает Видар.
Конечно, он хотел! Желал больше всего на свете! Особенно, когда помогал нести гробы матери и отца. Тогда он, как умалишённый, мечтал, чтобы его семья оказалась обычной, с людскими проблемами и заботами. И пусть они были бы людьми. Пусть существовали не с королевскими титулами и не так долго по летоисчислениям, но… жили. Просто жили.
Он ненавидел себя за то, что не понял заговора так сильно, что хотел нырнуть в могилу вслед за родителями. Может быть, новую жизнь удалось бы прожить вместе с ними. Иначе.
– Да, простите, Ваше Величество… – Она резко поднимает глаза, наблюдая, как по-домашнему он сейчас выглядит. – Ваше Величество, Вы правда собрались жениться?
– Слухи разошлись так быстро? – усмехается Видар, открывая баночку с корицей. – Я намерен лишь начать поиски жены, – холодно оповещает он, не глядя на девушку, чей взгляд на долю секунды мерцает ненавистью.
Видар берёт стеклянный бокал, дабы поставить его перед Кристайн.
Резкая боль пробирает сердце до дрожи. Вся левая сторона тела немеет, из-за чего нога подкашивается, а он с внушительной скоростью летит на кухонный остров. Бокал разлетается на сотни осколков, а горячий напиток каплями стекает по краю деревянного покрытия.
– Видар! – подскакивает Кристайн.
– Демон! – шипит он, судорожно глотая воздух от боли. – Dolorem!*[9 - С лат. Снять боль.] – пытается прошептать он, но заклинание не работает.
– Видар, чем мне помочь?
Кристайн не знает, что делать. Она бросается к королю, пытаясь помочь ему подняться. Он прерывисто дышит, словно смертельно раненный зверь.
– Что болит? – в её глазах настоящий животный страх.
– Я… не… знаю, – еле-еле выдаёт король.
Вены проступили на лбу и набухли по бокам шеи. Глаза покраснели, будто за всё свое существование он спал десять минут. Левую руку сковала судорога.
С огромным трудом ей удаётся усадить Видара на стул. Кажется, дыхание и сердечный ритм короля постепенно восстанавливаются.
Он обессиленно упирается лбом в столешницу, чувствуя гладкую поверхность. Грудная клетка постепенно вздымается и опускается. Он не может надышаться.
Кристайн быстро подходит к бокалу, предназначавшемуся для короля. Счёт времени на секунды. Он ловко достаёт из внутреннего кармана накидки флакончик с фиолетовой жидкостью, заливая содержимое внутрь. Мерцающая дымка поднимается над ободом бокала и бесследно исчезает.
– Ваша милость, вот!
Она подносит королю кофе.
Он разгибается, не чувствуя ничего, кроме разочарования за разлитый кофе.
– Нет, что Вы, это Ваш. Я сделаю ещё, – мимолетно улыбается он, собираясь подняться.
– Ваше Величество, не стоит, сидите. Выпейте, не выдумывайте. Я же всё равно хотела лишь воды…
Кристайн заглядывает в сапфировые глаза короля, нежно улыбаясь. Она никогда в жизни не признается ему, что ненавидит кофе.
– Вы уверенны в этом, герцогиня?
– Более чем, – убедительно кивает она, наблюдая за тем, как король поджимает губы, сжимая и разжимая кисть.
– Прошу прощения, что Вы стали свидетельницей этого нечто… – Он отпивает из кружки, наслаждаясь вкусом. – Нужно позвать прислугу, убрать это безобразие. Вы точно не хотите кофе?
– Абсолютно! – Казалось, эту улыбку приколотили намертво. – У Вас это в первый раз?
– Нет, – проводит большим пальцем по ободу бокала. – Думаю, нервы шалят. Слишком многое… свалилось.
– Давайте я позову медикуса? Он осмотрит Вас…
– Не нужно, – хмыкает он. – Кофе и Ваше присутствие и мёртвого с могилы поднимут.
– Вы мне льстите!
Флирт, так расчетливо направленный в цель, делает своё дело. В глазах Кристайн начинают мерцать искорки удовольствия, а на лице появляется тень удовольствия.
– Ждите меня в Ваших покоях, – медленно облизывает губы Видар.
Герцогиня делает реверанс, обольстительно улыбаясь, и робко исчезает за дверьми, боясь быть пойманной.
Видар медленно поднимается с места, опасаясь рецидива. Он быстро находит слуг и распоряжается, чтобы они привели в порядок храм тётушки До. Затем направляется к покоям ведьмы.
Ему приходится сделать парочку лишних кругов, чтобы без лишних глаз проникнуть туда.
Комнату освещает лунный свет. Фамильяра в клетке не обнаружилось, что вызвало облегченный выдох.
В своём же замке он чувствовал себя подлецом, нарушавшим покой пустой комнаты.
Повеяло морозным холодом. Таким же, каким всегда веет от ведьмы. На письменном столе, в состоянии хаоса, лежали талмуды по чародейству, книги с историей Первой Тэрры, копии государственных документов и лишь письмо аккуратно и ровно главенствовало в центре мироздания стола.
Видар, не удержавшись, скользит глазами по посланию.
– Значит, вот какие тёплые отношения у тебя с братом…
Сам не замечает, как произносит вслух.
Паскаль выражал любовь к сестре каждой запятой, не то что буквой. Для Видара это слыло дикостью.
Он знал историю на зубок. Знал и то, что от ведьм в Малварме отказывались семьи, что с рождения они воспитывались в Пандемониуме, не мог ошибаться и в том, что свои семьи они ненавидели, а ведьмы, что хотели избавиться от сердца – сначала обязывались истребить семью, доказать, что чувства в них действительно вымерли, поклясться, что никакая привязанность более не властна.
Здесь же – что-то из ряда вон. Искреннее проявление любви, такое высокое и чистое, что при чтении от блеска резало глаза.
Видар, в диком замешательстве, аккуратно укладывает бумагу обратно на место.
Он медленно, будто бы впервые осматривая комнату, подходит к кровати. Недобро усмехается. Постельное бельё – чёрное.
Достаёт из кармана маленький тюбик с заживляющей мазью внутри.
Признавал ли он свою вину? Нет. Руководствовался лишь эстетикой женского тела: уродливым шрамам не место на Советнице.
Второй такой же тюбик укладывает на тумбочку, и третий – в первый ящик.
Ещё раз окинув комнату взглядом, резко отходит ко входной двери.
Стоит взяться за ручку, как его будто молнией поражает.
Он так и стоит, вцепившись в дверную ручку, жадно глотая запах ведьмы: спелая черешня, пресный лёд и нотки нежной акации вперемешку с чем-то ещё, таким до боли знакомым, таким тревожным.
Поднимает взгляд на потолок. Странно усмехается, ловя себя на мысли, что белая штукатурка сюда совершенно не подходит. Было бы намного лучше, если бы… Видар с недовольным рыком открывает дверь, выходя в коридор.
Острый слух улавливает крадущийся шаг. Пол секунды, чтобы закрыть дверь и спрятаться за поворотом, дабы сделать видимость, что идёт оттуда в сторону своих покоев, а не нарушает сладкий сон всяких не внушающих доверия ведьм.
Спустя пять долгих секунд, покидает убежище со вселенски усталым видом. Перед королевским взором предстаёт интереснейшая картина: босая блудная ведьма возвращалась в тюрьму. В одной руке она держала подол платья и туфли, в другой – бутылку вина со знакомой этикеткой. Она даже не принимает во внимание его лёгкие шаги, лишь обессиленно упирается лбом в стену, будто ища стойкости войти в комнату, а не сбежать вместо этого куда глаза глядят.
– Я подумываю ввести комендантский час. Как считаете? – нагло ухмыляется Видар.
Он ожидал, что она, как минимум, дёрнется от испуга и тут же упадёт в книксен, но вместо того – лишь устало разворачивается, опираясь спиной на стену и сканируя его безразличным взглядом.
– Советы раздаю после посвящения, – ядовито ухмыляется Эсфирь.
– А до него – шляешься где не попадя?
– Мы, что, женаты? – скептически вскидывает левую бровь.
– Упаси Хаос! – лёгкий смешок слетает с губ, прежде чем он успевает превратить лицо в суровую маску.
– Тогда, до…стопочтенный альв Первой Тэрры, я посмею удалиться!
В разноцветных глазах сверкает задор.
– Как Вам Долина Слёз?
Видар скрещивает руки на груди. Он медленно обходит ведьму, слегка поворачивая на неё голову.
Она, кажется, даже не дышит. Смотрит на него из-под полуопущенных ресниц тем самым взглядом, каким он удостаивал Кристайн. Только его безразличие было с жалостью, а её – с искренней ненавистью. Последняя – единственная точка соприкосновения обоих.
– Весьма, – скованно пожимает плечами Эсфирь.
Тело ещё помнит касания казначея, и уже хочет их стереть. А когда каждое неловкое движение напоминало о короле, то все приятные вещи ежесекундно обращались в ненавистные.
– Весьма что?
– Весьма всё.
– Содержательно, – хмыкает король, снова разворачиваясь к ней лицом. – Как Вам казначей? – ядовито усмехается, ясно давая понять, что знает о делах ведьмы.
Не только же она с жителями знакомилась.
– Довольно страстная натура, – жестокая улыбка отправляется прямиком навстречу к королевскому самодовольству.
– Хотите сказать, что он скомпрометировал Вашу честь? – нарочито серьёзно выдает Видар.
– Хочу сказать, что тебе стоит оставить свои сексуальные домыслы при себе. – Эсфирь отталкивается от стены, укладывая руку на ручку двери. – Недобрых снов, Ваше Величество! Надеюсь, ты уже знаешь, с какой papilio проведёшь её.
Она скрывается за дверьми быстрее, чем король успевает среагировать и гневно поправить её.
– Демонова инсанис! – сквозь зубы шипит он, резко разворачиваясь в сторону своих покоев.
До Кристайн этой ночью он так и не доходит.
Эсфирь, тем временем, устало взмахивает рукой в воздухе. Платье растворяется, а взамен него появляется чёрная шелковая сорочка.
– Привет, Идрис! – мимоходом кидает она, когда слышит шелест крыльев фамильяра. Он сверкает глазами-бусинками в темноте. – Тяжёлый день в Тэрре? Расскажешь что-нибудь новенькое?
Аккуратно просовывает руку в клетку. Идрис покорно опускает плотно сомкнутый клюв точно к венам на запястье. Резкий рывок, и клюв погружается в плоть, а глаза Эсфирь закатываются. В голове начинают мелькать картинки из жизни альвов: от простолюдинов до высоких чиновников. От зоркого Идриса и его свиты ничего нельзя утаить: все сделки – от законных до незаконных, все взаимоотношения, многообразные эмоции, беззаботная и тягостная жизнь.
– Благодарю, мой малыш, – Эсфирь улыбается ворону, как только он вытаскивает клюв. – Отдыхай, ты хорошо потрудился.
Птица будто бы кивает и взмывает на жердочку под потолок клетки.
