Разумеется, это некое преувеличение. Забивал он только на неважные вещи, но правда такова, что в офисе финансистов девяносто процентов было неважным, а в работе Кристофера младшего и вовсе девяносто девять. Поэтому Кристофер улыбнулся, осознавая, что наступают золотые деньки. Надо будет описать любимое слово моего нового босса, – подумал писатель.
* * *
Кристофер открыл файл с финансовой моделью. Как бы ему ни хотелось, но золотые деньки не придут до того, как он сделает эти 16 заданий. Он уже собирался приступить, как в кабинет зашли две девушки из отдела закупок. Они сидели напротив Кристоферов. В понедельник с утра они посещали корпоративную йогу и приходили позже остальных. Они обе миловидные: одна в теле, Крис, другая стройная, Мария.
Мария приглянулась Кристоферу. Он считал ее симпатичной и даже расстроился, когда узнал, что она замужем. Хотя он все равно бы с ней не поладил. По его мнению, ее тон напоминал тон старой сварливой мегеры. На любой вопрос она отвечала с такой интонацией, что ты снова ощущал себя на разборке второклассников позади школы после уроков. Причем отвечала она так только Кристоферу-писателю. Он полагал, что она считает его тупым. Наверное, все дело в том, что, когда Кристофер начал работать в компании, он задавал много вопросов. Предыдущий финансовый аналитик, Михаил, его брат, ничего не спрашивал. Он все знал сам и, видимо, поэтому Мария плохо относилась к Кристоферу с его вопросами. Но писателю было плевать. Ему было плевать на всех, кто считал его тупым, потому как он знал, что это не правда, и только недалекий человек может так решить, а с недалекими, как известно, общаться не стоит, лучше и вовсе держаться от них подальше.
– Кристоферы, почему платежи не прошли? – спросила Мария, как только включила компьютер. Судя по спокойной, сдержанной и, возможно, даже милой интонации обращалась она к старшему коллеге.
Почему не прошли платежи? – подумал писатель. Да кому какое дело до этих платежей?
Может дела до платежей Кристоферу и не было, но причину он знал – свободный стул у стола начальницы. Она утверждала большие платежи, а в этой компании все платежи были большими.
Писатель посмотрел на своего коллегу. Что будем с этим делать? – говорил этот взгляд. К счастью, Кристофер старший прослыл не только опытным специалистом, но и смекалистым парнем, и его не надо было спрашивать вслух.
– Я нажму кнопку за Эл, – с задумчивой улыбкой ответил финансист.
«Нажму кнопку». Это вторая любимая фраза Кристофера. Она означала: «согласовывай платеж» и являлась прямым следствием фразы «забей», потому что, когда ты «забиваешь», ты «нажимаешь кнопку».
– Когда? – спросила Маша.
Ты решил, что ты так легко отделался? – злорадно думал писатель, наблюдая за этим односторонним поединком.
– Сейчас, – все так же невозмутимо ответил Кристофер.
Слово «сейчас», видимо, удовлетворило Марию во всех смыслах, потому что она расплылась в улыбке и снова занялась своими делами. Кристоферы последовали ее примеру. На следующие четыре часа наступила абсолютная тишина.
* * *
К двум часам по полудню Кристофер закончил все задания. Может, он и был заносчивым и невыносимым человеком, но финансистом он был отменным (видать, не зря учился). Отец всегда говорил ему: «Ты обязательно придешь к успеху, если останешься в финансовой индустрии и будешь держаться подальше от финансовых рынков». Но Кристофер поступил с точностью до наоборот: держался поближе к финансовым рынкам и подальше от финансовой индустрии и, соответственно, от успеха.
– Пойдем обедать? – спросил младший Кристофер своего коллегу.
– Пойдем, – незамедлительно среагировал Кристофер-старший. Его молниеносные ответы порой заставляли задуматься: он что, весь день сидит в ожидании этого вопроса?
Обеденный перерыв был единственным временем, когда Кристоферы разговаривали. И не потому, что писателю не нравилась компания коллеги. Даже наоборот, беседы с Кристофером-старшим – это лучшее в работе. Этот человек открывал рот только, когда ситуация этого требовала, и только, когда ему было, что сказать. Сперва Кристоферу-младшему казалось, что его коллеге просто ни до чего нет дела, но… наверное, «но» здесь не уместно. Кристоферу-старшему действительно ни до чего не было дела, но его мысли и высказывания всегда отличались особым взглядом и остротой.
К сожалению для писателя, Кристофер-старший всегда находил себе занятие и целыми днями работал, не отрывая взгляда от монитора и однозначно отвечая на все вопросы. Именно поэтому обед – единственное время, когда Кристофер-старший не смотрел в монитор, – получил неофициальный титул «времени разговоров».
Кристоферы отворили тугую синюю стальную дверь и вышли в белый коридор. Путь в столовую пролегал через бесконечно петляющие лабиринты с такими же темно-синими дверями. Каждая требовала своего пропуска, и у любопытного писателя не получалось заглянуть ни в одну из них. Может, оно и к лучшему. Компания занималась производством микросхем, и в любой комнате можно было наткнуться на бочку с едкой кислотой, контейнер с опасным газом или колонну с жидким азотом. Поэтому иногда Кристофер даже радовался своему неудовлетворенному любопытству.
– Что ж, – начал писатель, – Эл не говорила, как долго ее не будет?
Кристофер хотел рассказать ему о книге, но решил сначала прощупать почву и понять, сколько времени он может заниматься своими делами.
– Без понятия, – пожал плечами его коллега. – Тут все зависит от тяжести перелома, но я думаю, что до конца года мы ее не увидим, – Кристофер загрустил, понимая, что ждет его впереди.
А вот другой Кристофер был счастлив. Не увидим до конца года! Не увидим!! До конца года!!! На улице была середина ноября, а это означало, что у него есть полтора месяца абсолютной, беспрецедентной свободы, свободы, которую он потратит на книгу. На лучшую книгу.
– Я закончил задания Эл по бюджету и модели. Бюджет отправил на согласование. Тебе нужна моя помощь с чем-либо?
– Так, надо подумать, – протянул Кристофер-старший, и писатель испугался, что ему дадут какое-либо задание. Но опасения его были развеяны, – Нет. Можешь пока заняться долгосрочными целями по составлению автоматизированных шаблонов отчетности перед акционерами.
Кристоферу-младшему хотелось подпрыгнуть от счастья, схватить несколько хлопушек и засыпать все конфетти под возгласы сексуальных черлидерш и салюты на заднем плане – так он был рад. Но он сумел сдержать ураган эмоций: они отразились лишь в его мужской скупой слезе.
– Хорошо, – коротко ответил писатель.
Долгосрочные задания были призраками, о которых все говорят, но которых никто и никогда не увидит. Поэтому Кристофер официально получил карт-бланш на написание книги в рабочее время. Казалось, лучше уже некуда: оставалось только налить на работе стакан виски, закинуть ноги на стол, закурить сигару и попросить Кристофера-старшего записывать книгу под диктовку. Но это осталось лишь в мечтах писателя, скрытых его довольной ухмылкой.
Кристоферы зашли в столовую. Они работали в государственной компании, а это предполагало плюсы в виде частного тренера по йоге по понедельникам и бесплатных обедов. Писатель, правда, никак не мог понять – стоят ли они своих денег. Он каждый месяц согласовывал весьма значительные платежи в адрес поставщиков, но из-за того, что они с Кристофером постоянно обедали последними, выбор блюд сокращался до «это или ничего». В целом, это и «это» не сильно печалило писателя. В еде он был непривередлив, а вот толпу не переваривал. Меньше людей, меньше шума, меньше проблем.
Было пусто. Единственный сотрудник столовой уже собирался убрать подносы, но увидев Кристоферов, радостно пошел курить еще одну сигарету. Кристофер-старший взял последнюю порцию риса с куриным филе, а писатель – по каким-то причинам нетронутую брюссельскую капусту и все то же филе – выбора-то не было. Они разместились за столом и начали обедать.
В отличие от других людей, с которыми Кристоферу-младшему довелось сидеть за столом, его старший коллега был идеален. Он не клацал зубами по вилке, не изображал пылесос, когда ел спагетти или суп, не чавкал, держал нож и вилку, как держали их английские аристократы XVIII века, сидел с прямой спиной, и за все время, что писатель проработал здесь, у его коллеги не упало с вилки ни одной рисинки. В эти моменты Кристофер наслаждался его компанией, ведь людей, с которыми он мог обедать без подергивания правой брови, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Кто-то противно жевал бананы, кто-то громко глотал сок (причем именно сок, а не любой другой напиток), кто-то чавкал, когда ел бургеры, а кто-то держал вилку, как пещерный человек – копье. Причем, как назло, когда Кристофер встречался с этими людьми, они обязательно делали то, что бесило его больше всего – первый ел бананы, второй пил сок, третий заказывал бургеры. Одним словом, есть Кристофер предпочитал один, или с другим Кристофером.
– Я начал новую книгу, – наконец-то сообщил писатель Кристоферу, попробовав капусту и немного удивившись ее вкусу.
– Предыдущая не задалась?
Порой казалось, что Кристофер-старший читает мысли или предвидит будущее, потому что его вопросы всегда сразу же оголяли источник проблемы.
– С чего ты взял? – не подал виду писатель.
– Ты бы больше о ней рассказывал, – пожал плечами Кристофер-старший. – Ты ведь ее только дописал и, если бы она была хороша, ты, скорее всего, сейчас бы занимался маркетингом, поисками агента, а может, и вовсе перестал бы здесь работать. – Немного подумав, он добавил. – А может, и нет. Я не знаю, как устроена эта индустрия.
– Мы с редактором решили подождать, – начал увиливать Кристофер-младший.
– О чем будет твоя новая книга?
– О писателе, – задумчиво протянул Кристофер, – в кризисе, который пытается написать книгу о писателе в кризисе.
– Хочешь сделать рекурсию?
– Именно!
Как же приятно общаться с равным собеседником, – подумал Кристофер.
– Так как тебе идея?
– Не знаю. Сложно сказать. Думаешь, у тебя получится?
– А почему нет?
– Ты хочешь описывать свою жизнь?
– Я похож на писателя в кризисе? – Кристофер попытался замаскировать волнение удивлением. Вышло так себе – актер из него никудышный, хоть он и верил, что может сыграть любую роль и получить Оскара.
– Я не знаю, как выглядят писатели в кризисе, – парировал коллега. – Но либо ты ночью бегаешь по крышам, спасаешь девушек и рассекаешь на мотоцикле, либо книга получится скучной.
– В смысле? – насторожился Кристофер.
– Подумай о своей жизни. Ты уверен, что она настолько интересна, что может служить материалом для книги? Ты проводишь 9 часов на работе, еще час тратишь на дорогу. Остальное время уходит на написание книги. О чем ты будешь писать? Тут же нет явно выраженной цели или конфликта. Тут нет истории.
Писатель сидел с открытым ртом. Не потому что ел, а потому что охренел от услышанного. Об этой проблеме он не подумал. О чем он будет писать? В чем тема книги? Где конфликт? Где препятствия? Где ставки? Отличная идея снова скатилась в категорию посредственных, и Кристофер почувствовал во рту горечь очередного потенциального провала.
– Цель есть, – писатель попытался взять себя в руки и найти аргументы в пользу книги. – Цель – написать неповторимую книгу.
– Уверен, что уже есть много рекурсивных книг. Ты изучал этот вопрос?
– Нет, но, наверное, единицы ссылаются на реальную жизнь.
– Все-таки будешь писать про себя?
Кристофер почувствовал, что выставил себя писателем в кризисе, но вилять было поздно.
– Да. Представляешь, насколько реалистичными будут герои, диалоги, вся жизнь?
– Люди не любят читать о реальных персонажах и тем более о реальных диалогах.
Очередной сокрушающий удар. В этот момент Кристофер немного возненавидел своего коллегу. Он уже проигрывал по очкам и был в шаге от нокаута.
– Мои диалоги будут другими.
– Не знаю, что из этого выйдет, звучит как-то отчаянно… Но это может быть хорошей проверкой.
– В смысле?
– Если ты сможешь сделать такую идею интересной и затягивающей, то это явно признак таланта. По крайней мере, мне так кажется.
Ну вот и ставка. Вернее пародия на нее. Смогу ли доказать, что я великий писатель? Да уж… дерьмовая ставка.
Но другой у Кристофера не было и приходилось цепляться за соломинку. Писатель подбадривал себя, что докажет, как минимум, одно из двух: свою гениальность или тупость читателей, не сумевших вникнуть в доказательство.
* * *
Остаток дня пролетел быстрее, чем самые лучшие дни с его бывшей женой. В половине шестого он уже выбежал из метро. Обычно в это время он лишь принюхивался к духам Кристи. Она всегда уходила в половину шестого и обрызгивалась духами перед уходом. Для Кристофера это был свисток на последний круг. Начальница даже шутила, что, если Кристи не придет на работу, Кристофер не поймет, когда идти домой.
Сегодня же, когда Кристи побрызгалась духами, Кристофера на рабочем месте уже не было.
В шесть часов он уже сел за свой ноутбук и открыл файл с книгой.
– Удивительным и неизбежным… – прочитал Кристофер последние слова предыдущего фрагмента.
Надеюсь, что это лишь прелюдия к той вымышленной части книги, – подумал Кристофер. Начать главу с описания сна не получится. Что ж, тогда…
И тут понеслось. Мелодичное постукивание по клавиатуре, победные хлопки, усмешки. Со стороны казалось, что он побеждает в покер или успешно общается в чате с какой-нибудь красивой девушкой, но Кристофер просто творил. Впервые за последний год он знал, что напишет и как напишет. И он не хотел упустить ни одной детали, ни одной даже самой незначительной мысли, поэтому и стучал по кнопкам, как безумный. Кристофер, конечно, помнил о вопросах, подсвеченных коллегой, но решил отложить их до лучших времен.
Ближе к часу ночи Кристофер откинулся на спинку стула. Он вытянул ноги, потягивая зажатую спину, и закинул руки за голову. Любой человек заметил бы, что писателя прямо-таки распирало от чувства собственного превосходства. Внезапно Кристофер снова бросился к клавиатуре – голову пронзила очередная идея, а вот живот – резкая и нежданная боль.
* * *
Мужчина кинулся в сторону туалета, но зацепился за ножку стола мизинцем, да с такой силой, что тот хрустнул на всю квартиру. Кристофер заорал от боли. Он уже начал вспоминать весь школьный запас ругательств, как тут кишечник снова напомнил ему, что хорошо бы присесть на горшок. Но как только писатель сделал очередной шаг и наступил на правую ногу, стопу пронзила резкая боль. Очагом ее, разумеется, являлся мизинец. Сомнений быть не могло – Кристофер сломал его. Однако, времени скорбеть по утрате маленького бойца не было – еще оставалась возможность спасти другого солдата, а именно задницу, которая гордо, в одиночку удерживала нескончаемый поток дерьма.
Стиснув зубы, писатель начал прыгать на одной ноге к заветной двери. Но каждое действие вызывает равное по силе противодействие. Пощада ноги стоила ему куда более неприятных ощущений в области таза. Писатель оценивающе посмотрел на те два метра (преимущества маленькой квартиры), что отделяли его от заветной двери. Он стиснул зубы и сумел добраться до туалета, не краснея. То есть красным-то он был, но от напряжения, а не от стыда. Что уже неплохо.
Что ж, будет чем книгу разукрасить, – думал писатель, сидя на унитазе.
* * *
Наверное, говорить, что после такого происшествия Кристофер уже ничего не писал, будет лишним, но все же: в тот вечер Кристофер уже ничего не писал. И не потому, что часы почти пробили полночь, или болел живот. Спать ему не хотелось, да и кишечник уже немного успокоился после буйства в туалете. А вот палец продолжал ныть. Тупая боль сковывала ногу, даже когда Кристофер лег и не шевелился. Сначала он хотел вызвать врача, ведь его мизинец находился под углом девяносто градусов по отношению к его обыденному расположению, а такие вещи, пусть и немного, но пугают. Однако потом в голову мужчины пришла безумная идея.
Что если вправить палец самому? Это же невероятный опыт, который можно описать в книге! И это, на секундочку, совсем нескучная жизнь.
Недолго думая, писатель полез в интернет и начал смотреть видео, как вправляют пальцы. В записи, что попалась Кристоферу, доктор объяснял, что делать это нужно только в крайнем случае, и использовал для примера палец руки, а не ноги.
Рука, нога – все одно и то же! – думал Кристофер, примеряясь к пальцу.
Из видеозаписи он не понял ни единого слова… Точнее, слова он понимал, он же писатель, и словарный запас был его сильной стороной, но сути не уловил – ни черта не уловил. А суть-то была проста – не делай этого, если только ты не в полной заднице!
В итоге, Кристофер решил, что просто резко «поставит» палец на место. В последнее время у него все получалось, и на позитивной волне он верил, что и этот небольшой подвиг будет успешным. Он прикусил деревянную рукоятку штопора – увидел в каком-то фильме и решил повторить: герой там выглядел очень крутым, когда делал это. Правда, там он собирался прижечь себе огнестрельную рану сковородкой, но, опять-таки, детали можно опустить.
И вот, комичная сцена: «Рабочие будни творческого человека» – сидит на диване в гостиной мужик-писатель в домашних шортах и грязной потной футболке, со штопором в зубах и собирается вправлять себе палец. Самое время для развязки. Кристофер глубоко вдохнул, схватил палец и резким движением повернул его на те же девяносто градусов. Нога сразу же загорелась адским пламенем, да так, что свет в глазах потемнел. Штопор Кристофер сразу же выплюнул и заорал, что было сил. Лицо покраснело от напряжения, глаза – от слез, а палец… он и был красным. Однако, оставался он таким недолго. Спустя буквально пять минут, когда боль только-только начала медленно угасать, бедный мизинец стал стремительно менять цвет от красного к фиолетовому: шарлах, сольферино, рубиновый, мареновый, бордовый, пурпурный, сливовый. Именно на сливовом Кристофер решил вызвать скорую помощь. Подвиг не удался.
Глава 3. Вторник
Утро вторника началось примерно так же, как закончилась ночь, то есть паршиво. Кристофер проснулся на диване ближе к десяти утра. Он не чувствовал правую руку и не мог шевелить шеей – что-то онемело, что-то защемило. То ли Кристофер становился старым и уже не мог с наскока становиться мастером йоги, то ли диван был недостаточно хорош для сна. Как бы то ни было, писатель проснулся злым, невыспавшимся и хромым.
Вчера после неудачного подвига он все же вызвал скорую. Врачи молча забрали его на рентген и диагностировали перелом со смещением, коего можно было бы избежать, не будь он ослом. Теперь на его ноге красовалась не самая стильная шина, а на столе лежала открытая пачка обезболивающих таблеток. В рецепте значилось принять одну на ночь, но Кристофер решил выпить три, чтобы наверняка. Поэтому не исключено, что таблетки с их побочными эффектами скоро присоединятся к протухшей брюссельской капусте: погонят его снова в туалет и сломают ему еще один палец.
Люди часто говорят, что дерьмовое состояние – самое плодотворное и продуктивное время для писателя. Мол, это отражение некоего вселенского закона: «Чем тебе хреновее, тем лучше ты творишь». И хотя таких примеров даже Андрей мог сосчитать с десяток, Кристофер не мог с этим согласиться. Он постоянно вспоминал, каким вдохновленным был рядом с Александрой. Казалось, что в жизни все замечательно. Ты просыпаешься с любимым (почти как диван) человеком и улыбкой на лице, а мешки под глазами появляются только после ночи безудержного секса.
В то время он писал свою первую книгу, ту самую, которая хоть и снискала определенное признание критиков, все же осталась в тени литературного мира. Кристофер тешил себя мыслью, что причиной всему – не отсутствие навыков или вдохновение, а отсутствие маркетинга, и что его коммерческий успех лишь вопрос времени. И хотя он и считал, что все бестселлеры – чушь, он хотел попасть в список самых популярных авторов. Ведь если это произойдет, ему будет абсолютно плевать, что какой-то начинающий зазнавшийся литератор называет его работу никчемной – Кристофер уже будет на вершине.
Это утро отличалось от дней с бывшей женой. Он проснулся на любимом (почти как жена) диване, с оскалом на лице и мешками под глазами… не от секса. Изменения вроде небольшие, а эффект весомый. Кристофер предпочитал не писать книги в таком «состоянии», но как только поднялся с дивана, то инстинктивно уселся за ноутбук.
Раз уж ты здесь, давай прочтем, на чем ты остановился, – подумал писатель и открыл «Новый документ». Названия у книги еще не было, но что-то подсказывало Кристоферу, что скоро это изменится.
Он начал читать страницу за страницей. Увлеченный собственной книгой, Кристофер не заметил, как добрался до конца – до того момента, где у него скрутило живот.
