* * *
В четверг, едва закончился обед, в кабинет Горового вошёл подтянутый мужчина лет сорока с небольшим. На его висках серебрилась редкая седина, верхнюю губу украшала аккуратная полоска усов. Стройное тело визитёра красиво облегал военный мундир, в петлицах кителя поблёскивали общевойсковые эмблемы.
– Здравия желаю! Подполковник Карагод! – представился он. – Чем и кому обязан быть вызванным в прокуратуру?
– Следователь Горовой! – назвался Алексей и вышел из-за стола, чтобы предложить командиру ОБДПС ГАИ стул. – Верхнюю одежду на вахте оставили?
– Старшина-охранник ненавязчиво предложил раздеться на входе, обещал обеспечить сохранность одежды, и я согласился.
Возвращаться за стол Горовой раздумал, опустился на стул рядом с подполковником. Ему представлялось, что так легче будет построить доверительный разговор.
– Я расследую уголовное дело в отношении трёх сотрудников вашего батальона: Ратманова, Довгалева и Зенкова, – сказал он. – Пришло время побеседовать с вами.
Следователь неторопливо поведал подполковнику о сути инцидента между сотрудниками батальона ДПС ГАИ – с одной стороны и двумя горожанами, Епифановым и Стригиным, – с другой стороны.
Командир батальона, слушая следователя, всё больше мрачнел.
Я об этой истории слышу впервые. За полгода, что прошли после 31 июля, Ратманов получил капитанскую звёздочку, приказом начальника УВД он был утверждён в должности командира пятого взвода. У Довгалева тоже не так давно подошёл срок присвоения очередного звания, он стал старшим лейтенантом, – хмуро проговорил подполковник. – Никто из них мне о ЧП не доложил, хотя на них лежала такая обязанность.
– Павел Николаевич, мне необходимо, чтобы вы объективно охарактеризовали своих подчинённых. У меня имеются к вам и другие вопросы. Вы, конечно, можете посчитать, что, как командир, должны пуститься во все тяжкие, спасая от уголовной ответственности подчинённых. Можете начать обелять их, выгораживать. Никто вам запретить этого не сможет. Тут уж как совесть вам подскажет! Но в любом случае я с вашей помощью или без неё смогу на доказательной базе разложить по полкам, как всё было в этой истории. Уверяю вас! Нам с коллегами периодически поручают распутывать неочевидные убийства. И ничего, справляемся! Есть надежда, что и с этим делом удастся разобраться.
Карагод пристально посмотрел следователю в глаза.
– Не вижу нужды морочить вам голову, – сказал он. – Каждый из этой троицы носил и носит на плечах погоны, поэтому обязан был беречь свою честь… За Ратмановым наблюдались случаи проявления самодурства, он допускал недозволенные методы в работе, могу представить на этот счёт материалы служебных проверок. В прошлом месяце Ратманов был наказан в дисциплинарном порядке за упущения в комплектовании личного состава взвода. Довгалев осенью прошлого года наказан за совершение дорожно-транспортного происшествия с повреждением служебного транспорта по его вине. К инспектору Зенкову претензий по службе нет.
– Водитель Епифанов рассказывает о жёстких ухватках Зенкова,.. какие обычно бывают у бойцов подразделений специального назначения.
– Не знаю, как там насчёт бойцовских приёмов, продемонстрированных нашим сотрудником перед водителем Епифановым. Но в недавнем прошлом Зенков проходил срочную армейскую службу в воздушно-десантных войсках и вместе со своей частью, не смотря на молодость, успел повоевать в Афганистане.
– Вы каждому из подчинённых можете дать характеристику вот так, с ходу?
– Положение обязывает знать, кто есть кто, чем дышит личный состав батальона.
Горовой в душе был благодарен подполковнику за его прямодушие, лаконичную и ясную речь, отсутствие в ней туманных разглагольствований.
– Расскажите, в каком порядке патрульные экипажи батальона получают оружие и спецсредства?
– Оружие и специальные средства им выдаются непосредственно перед заступлением на дежурство. Резиновые палки ПР-73 выдаются по одной на автоэкипаж. Аэрозольная упаковка слезоточивого газа «Черёмуха-10» выдаётся наиболее опытным работникам из числа офицерского состава, в пятом взводе её получает только Ратманов.
– Обязан ли был Ратманов доложить руководству батальона о применении спецсредства «Черёмуха-10» к гражданину Стригину? Докладывал ли он об этом? Ведётся ли в батальоне контроль за использованием данного спецсредства?
– В ОБДПС есть инженер по спецтехнике, который периодически взвешивает баллончики с газом и вносит данные о весе в отдельный журнал. Все сотрудники о фактах применения «Черёмухи» обязаны докладывать инженеру письменными рапортами. Общий контроль за применением слезоточивого газа возложен на моего заместителя. Я могу направить к вам своего зама с журналом регистрации веса баллончиков. Вы его посмотрите и всё поймёте.
– Главная задача, которая стоит передо мной в процессе следствия – максимально точно установить роль каждого участника событий, начиная с момента, когда водитель Епифанов проехал без остановки мимо инспектора Зенкова, и до момента, когда Ратманов и его подчинённые повезли Епифанова в Ленинский РОВД. Чем больше очевидцев я допрошу, тем больше вероятность выяснить все детали. Для этого мне нужно изучить протоколы о нарушении Правил дорожного движения, составленные в это время у перекрестка в районе мясокомбината. Копии протоколов имеются у вас в ОБДПС. Из них я могу получить сведения о составителях протоколов, понятых, правонарушителях и других гражданах. Когда было бы удобнее к вам подъехать?
– Можно и сегодня, но мне в семнадцать часов необходимо присутствовать на совещании в УВД. Подъезжайте в место расположения ОБДПС завтра в половине десятого утра. Ознакомитесь с протоколами. Заодно пригласим инженера по спецтехнике с его журналом регистрации веса газовых баллончиков.
– Прошу немного подождать, я должен оформить наш с вами разговор протоколом допроса. Таков порядок.
Спустя полчаса Горовой проводил командира ОБДПС ГАИ до вахты.
– Я вот о чём хотел сказать напоследок, – промолвил подполковник. – Не влезая в вашу компетенцию, хочу заметить: если нарушения у наших сотрудников имеются, то главный спрос должен быть с Ратманова – он командир Довгалева и Зенкова, он был инициатором всех действий, с которыми вы сейчас разбираетесь.
– Рад, что вы всё правильно понимаете.
* * *
Встретив следующим утром следователя, командир ОБДПС ГАИ предложил ему поработать в своём кабинете.
– Я вас оставлю, – сказал подполковник Карагод. – Когда потребуюсь, найдёте меня в кабинете заместителя, он рядом с приёмной.
– А у меня нет от вас тайн! – ответил Горовой. – Если не возражаете, я бы расположился за столиком у окна.
Командир батальона не возражал.
Внимательно просмотрев большую подшивку копий административных протоколов, Горовой сделал выписки личных данных на полтора десятка человек. Их предстояло в ближайшие дни допросить.
Пригласили немолодого майора, инженера по спецтехнике.
– Летом прошлого года Ратманов не подавал рапорта о применении спецсредства «Черёмуха-10», – сказал он. – Но согласно моему журналу вес баллончика, закреплённого за Ратмановым, а я их регулярно взвешиваю в соответствии с инструкцией, в период с 18 июня по 09 сентября 1991 года снизился с 84,15 граммов до 72,5 граммов, – указал инженер в соответствующую строку журнала.
– Что и требовалось установить! – удовлетворённо произнёс следователь.
– Я бы не стал со стопроцентной уверенностью утверждать, что вес баллончика снизился именно вследствие применения «Черёмухи». Это могла быть естественная утечка газа.
Горовой с ним не согласился.
– Вы, товарищ майор, либо добросовестно заблуждаетесь, либо злонамеренно лукавите! – сказал он. – Во-первых, так не бывает: не было и не было убыли, а потом вдруг на тебе, такая резкая большая естественная утечка газа. А во-вторых, у меня по делу три человека, включая пострадавшего, уверенно указывают на Ратманова и говорят, что именно он 31 июля 1991 года использовал баллончик слезоточивого газа в отношении человека по фамилии Стригин. И это при том, что люди, давая показания, не знали про то, что из троих сотрудников госавтоинспекции, присутствовавших на месте событий, только Ратманову выдавалось данное спецсредство. Так что, всё здесь срастается.
– Возможно, вы и правы. Естественная убыль слезоточивого газа обычно происходит в меньших объёмах, – кивнул головой инженер, соглашаясь.
– Попрошу вас откопировать вот эти страницы журнала, – обратился к нему Горовой. – Я сейчас займусь составлением протокола осмотра журнала, ксерокопии необходимы для приобщения к протоколу. А ещё мне нужны два совершенно посторонних человека, не из числа сотрудников батальона,.. на роль понятых при проведении осмотра.
Его просьбы вскоре были выполнены.
Подполковник Карагод был занят телефонным разговором с руководством и вместо него следователя сопровождал к выходу инженер.
– Позвольте ещё один вопрос? – улыбнулся Горовой. – На отвлечённую тему.
– Пожалуйста!
– Почему ваш командир носит не милицейский, а армейский мундир?
– Павел Николаевич до прошлого года проходил службу в военной автомобильной инспекции. Попал под сокращение. Руководство областного УВД приняло его в штат и поручило командовать нашим батальоном. Я в детали не посвящён, но по моему разумению, бюрократическая система МВД буксует в плане перевода нашему командиру армейского звания в милицейское…
* * *
Время не шло, а бежало. Наступил март. Потекло с крыш.
В числе первых из списка, составленного в ОБДПС ГАИ, был допрошен Сергей Нащук.
– Между полуночью и часом ночи с 30 на 31 июля 1991 года я поехал на своей машине с моим приятелем Саулиным в Научный Городок, – рассказал он. – У мясокомбината меня остановили работники ГАИ. Они были на двух машинах: на «ВАЗ-2101» и на «ВАЗ-2109». Руководил ими старший лейтенант по фамилии Ратманов. При освидетельствовании у меня обнаружили опьянение. Я попросил работников ГАИ не составлять протокол, говоря, что дружу с их сослуживцем Довгалевым Андреем, который служит старшим инспектором дорожно-патрульной службы, дежурит старшим в экипаже, его напарник – Линдман. Они по рации попросили коллегу подъехать. Довгалев вскоре приехал на «УАЗ-469», в салоне также сидела жена Андрея, за рулем находился его напарник – сержант Линдман. Довгалев мне ничем помочь не смог, сказал, что при несогласии с показаниями прибора «контроль трезвости» я могу пройти повторное освидетельствование в управлении ГАИ. Жена Довгалева работала где-то допоздна преподавателем хореографии, Андрей забрал её с работы и хотел увезти домой, но у него не получалось. Потом был остановлен нетрезвый солдат, ехавший с девушками из Научного Городка. К этому времени экипаж «ВАЗ-2109» уехал по каким-то делам в город. Солдата пригласили в машину Довгалева для составления протокола. Мы с моим товарищем Саулиным вышли из «УАЗа» покурить. Тут кто-то из сотрудников ГАИ попытался остановить «Жигули», шедшие из города. Однако машина не остановилась и прошла мимо. Двигалась она с невысокой скоростью, была полна людей. Довгалев сел в машину Ратманова, и они погнались за водителем, проигнорировавшим сигнал об остановке. Через несколько минут Ратманов по рации вышел на связь и приказал Линдману подъехать к ним. Линдман со мной, моим товарищем и женой Довгалева отправился вниз по Галибинскому тракту. Вскоре увидели задержанные «Жигули», а рядом с ними автомобиль Ратманова. Старший лейтенант сказал Линдману, что задержанный водитель напрасно вовремя не остановился – он трезв и документы у него в порядке. Один мужчина из задержанной автомашины в разговоре пожаловался, что сотрудники ГАИ побили их резиновыми дубинками. Ратманов и Довгалев повезли задержанных в Ленинский РОВД, а мы с Линдманом вернулись к мясокомбинату.
Горовой вызвал Саулина Анатолия, приятеля Нащука, живущего с ним в одном подъезде. Саулин рассказал то же самое.
Пришло время встретиться с преподавателем танцев.
По расчетам Горового старший инспектор ДПС ГАИ Довгалев мог и не делиться с женой своими служебными проблемами. Вызывать её через направление повестки не имело смысла – семья начнёт обсуждать причины вызова в прокуратуру, в итоге вместо объективной картины событий, словесно нарисованной учителем танцев, придётся выслушивать враки, которым её научит хитрый супруг.
Алексей решил взять служебную машину и съездить за свидетельницей. По его разумению, человек, работающий до полуночи, должен был в утренние часы находиться у себя дома.
Адрес Довгалевых в материалах дела имелся. Горовой позвонил в Адресное Бюро областного УВД, назвал действовавший в этот день пароль и по устному запросу получил необходимые данные: Довгалеву звали Светланой Владимировной, ей было двадцать шесть лет.
Получив в своё распоряжение свободную служебную «Волгу», он поехал на улицу Эмилии Густавовны Алексеевой. Водитель без труда нашёл требуемый дом. Нужная квартира находилась на втором этаже.
Горовой остановился перед красиво отделанной дверью, утопил кнопку звонка.
– Кто там? – послышался из-за двери насторожённый женский голос.
– Следователь прокуратуры Горовой. Мне необходимо видеть Довгалеву Светлану Владимировну, – представился Алексей, он сегодня для пользы дела был одет в форменный мундир. – Я сейчас раскрою служебное удостоверение личности и поднесу его к дверному «глазку».
– Открываю.
– Мне нужно побеседовать с вами. Попрошу одеться и проехать со мной! – объявил Горовой, когда Довгалева впустила его в прихожую. – Я вас ни в чём не подозреваю, но по одному уголовному делу имеется необходимость задать вам несколько вопросов,.. как свидетелю.
– Уверяю вас, я не была очевидцем никакому преступлению! Живём с мужем тихо и мирно! – Брови молодой женщины удивлённо взметнулись вверх. Свободный домашний халат не мог скрыть стройность её тела, лёгкость и пластику движений.
Следователь, поколдовав над «молнией», вынул из кожаной папки Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР.
– Оглашаю вам статью 72 УПК: в качестве свидетеля для дачи показаний может быть вызвано любое лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по данному делу. А теперь оглашаю статью 73 УПК: свидетель обязан явиться по вызову следователя и дать правдивые показания – сообщить всё известное ему по делу и ответить на поставленные вопросы. За отказ или уклонение от дачи показаний, а также за дачу заведомо ложных показаний свидетель несёт ответственность.
– Присядьте, я сейчас переоденусь! – сказала Довгалева, покидая прихожую.
– Хорошо! – согласно кивнул Горовой, опускаясь на стул.
Ему ли было не знать об эффективности метода «внезапного ошарашивания». С ним знакомы даже начинающие следователи.
Через несколько минут они уже шагали по лестнице, спускаясь на первый этаж.
– Часто ли вас с работы домой увозит муж? – спросил Горовой, когда установочные данные свидетельницы были внесены в протокол.
– Я работаю хореографом в Доме Культуры Моторостроителей. Обучаю горожан бальным танцам. В выходные дни занятия проходят в дневное время. Ещё два раза в неделю, по вторникам и четвергам, люди приходят к нам вечером, после работы, и тогда занятия заканчиваются поздно. Вы видели, мы живём в микрорайоне «Комсомольский». Район шпанистый, вокруг много рабочих общежитий, и я боюсь возвращаться домой одна в тёмное время суток. Выхожу из положения как могу. Иногда уезжаю домой на такси, иногда подвозят обучающиеся, у кого есть машина – на такси ведь денег не напасёшься. Муж тоже увозит, но это бывает крайне редко.
– А не помните случай, когда супруг увозил вас с работы на служебной машине в ночь с 30 на 31 июля 1991 года?
– Конечно, помню. Так бы сразу и сказали, что подозреваете Андрея в получении взятки от Нащука Сергея за помощь в сохранении водительских прав, – облегчённо вздохнула Довгалева. – Только зря вы тратите время, мой муж – не взяточник. Он помогал своему приятелю безвозмездно… Ну как, я угадала, над чем вы работаете?
– Давайте, будем исходить из того, что следователь здесь я, а не вы. Попрошу вас напрячь память и рассказать о событиях той ночи. Начните с момента, когда муж приехал за вами, а закончите моментом возвращения домой.
– Муж приехал за мной уже после полуночи. Он был на «УАЗике». За рулём находился его постоянный напарник Аркадий Линдман. Едва я села в машину, как их командир взвода Ратманов передал по рации команду подъехать к мясокомбинату. Пояснил, что человек с фамилией Нащук, назвавшийся приятелем Довгалева, задержан за рулём в нетрезвом виде. Когда мы приехали на место, муж объяснил Нащуку, что не в силах ему помочь. А тот уверял, что выпил спиртного совсем немного, и было это давно, около половины суток назад. Мой Андрей дал ему совет посидеть некоторое время для выветривания остатков алкоголя из организма, чтобы потом можно было свозить его в управление ГАИ в надежде на то, что повторное освидетельствование не покажет присутствие в крови алкоголя… А тут сержант, работающий в экипаже с Ратмановым, подал знак об остановке едущим в Научный Городок «Жигулям». Но машина прошла мимо и не остановилась. Муж сел в машину Ратманова, и они погнались за нарушителем. Преследователи вскоре задержали беглеца, по рации попросили Линдмана подъехать. Он поехал к месту задержания, вместе с ним в «УАЗе» находились Нащук с товарищем и я. Когда мы подъехали, Ратманов уже определился с дальнейшими действиями. Муж сел за руль задержанной автомашины, не выполнивший требование об остановке водитель сел в машину к Ратманову, и они на двух машинах отправились в Ленинский РОВД составлять протоколы. Линдману было велено возвращаться к перекрёстку в район мясокомбината. Я попросила отвезти меня домой, и Линдман выполнил мою просьбу. Позднее муж рассказал, что Нащуку удалось сохранить водительские права, так как повторное освидетельствование показало норму. Муж помогал ему не за деньги, как вы думаете, а по-дружески – они с Нащуком Сергеем в молодости учились в параллельных классах городской школы №49.
Подписав листы протокола, Довгалева подняла на следователя глаза.
– Вы верите моим словам? – спросила она.
– Верю! – ответил Горовой.
Уходя, женщина одарила его милой улыбкой.
А он ещё не знал, что не пройдёт и двух лет, как в стране примут новую Конституцию, в ней появится статья 51, положения которой следователь обязан будет разъяснить всякому человеку прежде, чем задать ему вопросы: «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников». А пока закон был таким, каким Горовой объяснил его Довгалевой.
Оставшись один, Алексей подвёл промежуточный итог.
Сотрудники госавтоинспекции немалым числом – Ратманов, Довгалев, Линдман, Тагильцев и Капелюх – изображали водителя Епифанова неадекватным злодеем, дерзко и грубо нарушающим правила дорожного движения. Мол, этот человек поначалу не выполнил требование работника ГАИ об остановке, потом на высокой скорости помчался по разделительной полосе ночной автотрассы, создавая аварийную ситуацию на дороге. Остановить нарушителя удалось, лишь зажав двумя автомашинами в «коробочку». А он ещё и бросился с кулаками на старшего из офицеров.
Потерпевшая сторона – Епифанов, его супруга Вероника, Стригин и Ненашев – утверждала, что Валерий Епифанов всего лишь не выполнил милицейскую команду об остановке, поданную неподобающим образом, и никаких других правил не нарушал.
Свидетели Нащук, Саулин, Довгалева и сержант Зенков чётко и однозначно поясняли, что автомашину под управлением Епифанова преследовала всего одна милицейская машина, в которой находились Ратманов, Довгалев и Зенков. Сержант Зенков, похоже, позабыл о договорённости с командиром, а может, был из числа упёртых людей и не захотел врать следователю.
Горовому пока не удавалось уличить экипаж «ВАЗ-2109» Тагильцев – Капелюх в том, что в момент задержания Епифанова он находился совсем в другом месте, далеко от Галибинского тракта. Он предпринимал активные поиски административных протоколов, составленных этими инспекторами в другой части города, что пока не увенчалось успехом. Ведь экипаж в интересующий следователя момент времени мог вовсе и не дежурить на одном из участков городских дорог, а заниматься своими личными делами. Такое могло быть.
«Остаётся одно – проверка показаний свидетеля на месте происшествия, – решил Горовой. – Сойдёт снег, вывезу Тагильцева и Капелюха на Галибинский тракт и поочерёдно предложу показать место задержания „Жигулей“ Епифанова и мелкие подробности самого задержания. Показать не просто так, на уровне трамвайного разговора, а в присутствии понятых и под видеозапись. Будем надеяться, что обман вылезет наружу, как бы они не старались».
* * *
Автотрассы вскоре очистились от зимней наледи и снега. Теперь можно было приниматься за проведение следственных экспериментов.
В первой половине дня Горовой вывез потерпевшего в начало Галибинского тракта и попросил указать в присутствии понятых место на автотрассе, в котором управляемый Епифановым автомобиль был остановлен сотрудниками госавтоинспекции. Ему небходимо было также показать характер передвижений работников ГАИ после остановки автомашины.
По предложению Епифанова участники эксперимента сели в следственный микроавтобус и поехали по шоссе, удаляясь от города. Едва за спиной осталась информационная табличка садоводческого товарищества «Дизель», потерпевший указал место, где он в ночь с 30 на 31 июля 1991 года остановил «Жигули» при приближении транспортного средства с «мигалкой». Без затруднений показал, куда и как перемещались сотрудники ГАИ. Прокурор-криминалист старательно снимал эксперимент на видеокамеру. По возвращении на край города следователем был составлен протокол.
Пришло время проделать аналогичную процедуру с участием инспекторов ОБДПС ГАИ. По разумению следователя, инспекторы, «поющие под дудку Ратманова» и приписывающие себе участие в задержании злостного нарушителя правил дорожного движения Епифанова, при изложении событий – рассказывая о месте остановки нарушителя, расположении транспортных средств на месте происшествия, последовательности действий участников задержания – должны были выдать свою лживую сущность.
Когда всё было готово к продолжению видеосъёмок, Горовой сказал:
– Старшему инспектору Тагильцеву предлагается показать место задержания и характер действий сотрудников госавтоинспекции.
Тагильцев оказался не настолько глуп, чтобы позволить завлечь себя в ловушку.
– Вы знаете, я ничем не смогу вам помочь, – заявил он. – За давностью времени я позабыл обстоятельства задержания водителя Епифанова.
Горовому нечем было возразить на эти слова.
Через несколько минут он позвал из микроавтобуса инспектора Капелюха.
Но и тот нашёл похожую отговорку.
