свершал от Родины вдали
совсем в чужой стране?
Он ждал ответ, он говорил:
« Мне свыше так велели.
Как мог берег, как мог берёг
солдат я от беды».
Но оправданья в счёт не шли:
в разгул ночной метели
выходят воины из могил
и строятся в ряды.
Глаза закрыл старик . Пред ним
идут безмолвным строем
во всеоружьи мертвецы
последних ретирад.
Драгунам, гренадерам, им,
как северным героям,
давно не страшен Чертов мост,
не страшен Сен-Готард.
И я не стал читать роман.
К чему судеб повторы?
К чему атаки и бои,
которых там не счесть?
Лишь пожалел я старика –
драгуны, гренадёры
сквозь старика прошли молчком
и не отдали честь.
Октябрь 2020 г.
НА ПРИЕМЕ У РЕНТГЕНОЛОГА
«Попрошу не дышать», – говорит уважительно врач-рентгенолог.
Пациент и не дышит, на миг замерев на рентгенном экране.
Ждёт вердикта , когда рентгенолог ответит, а будет ли долог
Его жизненный путь. Или скоро дышать он вообще перестанет.
Не дыша, он пытается внутренним зреньем в себя же вглядеться.
В правом легком он видит рубцы – долго в детстве болел пневмонией.
Дальше глубже глядит – переломы ушибы, им некуда деться.
Драки в юности – было. Болел, как и все, подростковой стихией.
Вот и соль в позвонках, что сточились за годы газетной работы.
Вот и сам позвоночник – что можно читать, как большую газету.
Он испытывал драйв – и корпел за письмом в воскресенья, в субботы.
Пусть потом охладел – но следы-то остались, не канули в лету.
Ах, следы, те следы, цепким нервом в лопатку напомнят иглою
Сколько он написал на потребу – и людям, и будням – впустую.
Ничего не создал, не улучшил. На что проливал свет порою,
Втуне так и осталось лежать . Жизнь, выходит, прошла вхолостую.
Но ведь все же и в ней, пусть немного, но были, ведь были просветы?
Или всё так черно? Ни просвета, цвет белый весь черным повыбит?
Он глядит в эту темень . И тщетно он ищет ответы.
Рентгенолог дышать разрешает. А смысл? Он смысла не видит.
Апрель 2020 г.
МОНОЛОГ ИГРОКА
«В школьные годы я был неказист.
Шутки терпел от жестоких проказниц.
Выросли мы – с той поры сверху вниз
Стал я глядеть на своих одноклассниц.
Если и встретимся – не узнаю,
Школьные годы, припоминая.
«Что же ты мстишь нам», – скажет иная.
Нет, никогда, никому я не мщу,
Но никому ничего не прощаю.
Та же история и во дворе.
Неженкой, рохлей меня обзывали.
Но вот как стал я в картежной игре
Всех раздевать, обзывать перестали.
Просит иной: «Я отсрочки прошу,
За все обиды прости, умоляю».
Что тут сказать, никому я не мщу,
Но никому ничего не прощаю.
Что же до женщин, до женских причуд,
Да, я не скрою, бывало прискорбно,
Что уходили. Но завтра уйдут,
А через день-два приходят покорно.
Будут просить, чтоб обиду простил,
Клясться мне будут любовью греховной.
Но у меня нет желанья, нет сил
Снова бросаться в сей омут любовный.
Я вместе с ними о том погрущу,
Но на прощанье скажу чуть скучая:
«Нет, никогда, никому я не мщу,
Но никому ничего не прощаю».
Что же до смерти – я чуда не жду,
Что, как других, и её обыграю.
Но и для смерти в предсмертном бреду
