К тому времени Гордей имел солидный курительный стаж. Светлана Ивановна регулярно проводила воспитательные беседы, пытаясь убедить пасынка бросить пагубную привычку. Преуспела в этом мало. Очевидно сказалось неэффективность советских методов внушения в условиях растущего капитализма. И тут её посетила неожиданная мысль, навеянная новыми рыночными отношениями! Зашла она как-то в магазин и купила некое моющее средство. Получив чек от приветливой продавщицы, бывшая большевичка удивилась и только сейчас сообразила, что купила не то, дешёвое средство, которым пользовалась всегда, а дорогое! Раздумывая, как такое могло случиться, Светлана Ивановна пришла к выводу, что во всём виновата – реклама! Она-то, вездесущая, неумолимая, и натолкнула, как отучить сына от вредного занятия…
В воскресенье Светлана Ивановна предложила Гордею прогуляться и заодно познакомиться с интересным человеком. Заинтригованный сынок не возражал, и они отправились в соседний двор. Очень скоро подошли к скамейке, на которой сидел, согнувшись, окутанный облаком дыма старик. Его ноги укрывала цветастая тряпка, а рядом стояла колясочка. Тут только, вблизи, Гордей рассмотрел, что человек без ног! Светлана Ивановна учтиво с ним поздоровалась по имени отчеству, Клим Потапович, справилась о делах.
Старик натужно откашлялся, сплюнул в сторону и поднял слезящиеся глаза. Оказалось, что он вовсе и не старик, может, лет под сорок. Старили его, особенно издалека, цвет лица, серый с земляным оттенком, и дрожащая рука с сигаретой.
– У вас, говорят, уникальный опыт курения? – почтительно начала Светлана Ивановна. – Поделитесь, если можно!
Клим Потапович, очевидно, уже был знаком с мачехой Гордея, поэтому поморгал глазами, вытер глаза свободной рукой и ответил хрипло, но оживлённо:
– Как сказал когда-то артист Тарапунька: “…ходить, курить и пить я начал одновременно” А если честно, то я не помню, когда начал смолить эту заразу!
Клим с ненавистью глянул на сигарету, тут же сунул её в рот и глубоко затянулся. Выпустил замысловатые кольца дыма, вновь откашлялся и продолжил с горечью:
– От неё и пострадал…
Он приподнял тряпку, демонстрируя остатки ног.
– Сосуды забились от курева, началась гангрена, вот и оттяпали… – горестно скривился Клим. – Врачи запретили курить, да не могу… Как день не покурю – в голове круговерть начинается, во рту сохнет, спать не могу…
Он ещё долго рассказывал о своих болячках, а Светлана Ивановна многозначительно поглядывала на пасынка и незаметно толкала его в бок: смотри, мол, на жертву неуёмной страсти к табаку! И ты не застрахован от такого исхода. Гордей пожимал плечами, понятливо улыбался и согласно качал головой. На этом антиреклама курения закончилась.
Когда шли назад, живо обсуждали увиденное. Гордей пообещал подумать и наметить программу выхода из курительной зависимости. Прошло некоторое время. Он стал забывать о своём обещании… Как-то в обед заскочил домой и услышал в соседнем дворе похоронный марш! Неосознанно остановился, задумался и медленно пошёл на траурные звуки. Успел вовремя: мимо него уже проносили гроб, в котором Гордей разглядел характерный нос и подбородок Клима Потаповича… Пораженный увиденным думал не долго – подошёл к мусорному баку и выбросил только что начатую пачку “Кэмэл”. Решительно встряхнулся и направился в магазин. Оттуда вышел с пакетом леденцов фабрики “Божья коровка”…
В этот раз Гордей собрался заняться с Аней не воспоминаниями славного прошлого, а поразмышлять над собранными фактами и показаниями свидетелей по делу “сошествия Задии”. Неформальная домашняя обстановка вполне способствовала плодотворному, спокойному ходу мыслей. Тем более, как собеседник, Аня могла и дельное высказать.
– Давай-ка мы, Анечка, не будем сегодня будоражить прошлые деяния, а попробуем подвести кое-какие итоги нашего теперешнего расследования. Не возражаешь?
– Наоборот! – загорелись глаза у Ани. – Очень интересно выслушать Вас лично, а то всё Бытин, да Бытин. Вы же только мимоходом…
– Тогда слушай и не стесняйся поправлять… Как мы установили из показаний прислуги Задии, он и Сироткин последний год активно общались. Все сходятся, что их объединила страсть к охоте. Разница в возрасте (более двадцати лет) и менталитет не мешали их отношениям. Нил, выходец из рабочей семьи, а грузинские корни Задии прочно срослись с крестьянской виноградной лозой. Возникает наивный вопрос: что ещё могло объединять таких разных во всех отношениях людей? Даже общественная лестница, по нашим законам, должна их держать в стороне, хотя бы официально. Делец и крупный городской чиновник – их связь наводит на размышления о коррупции! Так ведь?
– Скорее всего, так и есть! – поддакнула Аня. – Как зам мэра города, Ким Ваганович курировал многие вопросы, затрагивающие интересы бизнеса…
– Вот именно! Отсюда вопрос: какие сферы деятельности охватывало их партнёрство?
– Я тоже кое-что узнала об официальных обязанностях Задии – это местная промышленность, строительство, земля… Может здесь что-то спрятано от глаз посторонних?
– Вполне возможно. Но разобраться здесь нелегко. Сейчас научились создавать подставные фирмы, у которых настоящего хозяина так запросто не установишь: нужно кропотливо разбираться, кто там чей? Пока будешь копошиться – фирма исчезнет! Как говорится, нет предмета – нет проблемы. Тем не менее, с год назад было одно шумное дело со строительными аферистами, эдакая строительная пирамида “Европа-Азия-центр”. Мне с неохотой комментировали то расследование ребята из ФБР, которых напрягли заняться этим экономическим преступлением.
До конца дело так и не довели. Строители-аферисты растворились где-то в странах средиземноморья, а обманутым инвесторам власти пообещали достроить дома на бюджетные деньги и выделить квартиры под ипотеку. Достраивают до сих пор… Так вот, мелькнул тут след Сироткина и неестественно оборвался. Это мне доверительно (после второй литры пива) сообщил один из знакомых ФБРовцов. Он отметил также интенсивные контакты Кима и Нила в момент афёры. Подозрительным выглядит внезапное исчезновение двух фирм-однодневок, связанных с арендой земли под то строительство. Пока в исполкоме и налоговой искали регистрационные документы на эти сомнительные образования, дело заглохло…
– Получается, что у Задии с Сироткиным вполне могли быть точки соприкосновения в строительстве и земельных вопросах!
– …которые они, естественно, не афишировали. Итак, мы с тобой установили, что волк с зайцем вполне могут, если не дружить, то сотрудничать. Охотничьи забавы выполняли роль как приятного времяпрепровождения, так и прикрытия сути их “дружбы”. В связи с этим меняя волнуют вопросы: что явилось причиной умопомрачения Задии? Какова в этом роль Сироткина и кто, и за что пошёл на его убийство?
– Почему нельзя рассматривать операции с наркотиками? Может, потянется ниточка из кавказского прошлого Вагановича? Какой-нибудь трафик…
– Маловато доказательств. То что из найденного успокоительного можно (больше теоретически) изготавливать тяжёлые наркотики, ни о чём не говорит, пока не обнаружим следы этой отравы и, желательно, лаборатории.
– Почему бы этим и не заняться?
– Дойдём и до этого, если ситуация подскажет. Пока, учитывая дефицит помощников и не прошедший скептицизм Пужаного, нужно отработать окружение Задии и Сироткина. Те следы, которые ты нашла, натолкнули на одну мысль: обувь была убийце великовата…
– Почему вы…
Закончить вопрос Аня не успела – зазвонил телефон. Гордей извинился и поспешил в прихожую. Она слышала только обрывки разговора, из которых поняла, что звонил Пужаный.
– Завтра, с утра, едем на дачу Задии. Новая проблема: слегла Пульхерия Прокловна и срочно хочет видеть милицию, то есть меня… – вернувшись на кухню, озабоченно сказал Гордей. – Заодно и проясним кое-какие вопросы. Ну что – свернём наши умственные изыскания, допьём чай и по домам? Честно говоря, этот звонок выбил меня из мыслительного процесса.
– Да, конечно… – задумчиво ответила Аня, – интересно будет узнать, что за новая неприятность в семействе Кима Вагановича?
Гордей проводил Аню до остановки, подождал троллейбус и, усадив нештатную помощницу, неторопливо прошёлся по улице. Было уже поздно. Светили редкие фонари, дома и деревья отбрасывали резкие тени, создавая ощущение тревожного покоя. Такое настроение всегда появлялось у Гордея с наступлением ночи после напряжённого дня.
Глава
6. Нежданный гость
Всю ночь Матвею снились кошмары: горящее болото и горькие переживания по этому поводу. “Ежели оно сгорит, – сокрушался во сне изобретатель, – пропали мои труды! Где мне потом искать такую тину и грязь – они же уникальны!” Пытаясь тушить пожар, он не раз вскакивал с кровати, ползал по полу как лунатик и, приведенный в чувство испуганной Марфой, просил воды.
– Загубит тебя твой аппарат! – скорбно говорила жена, подавая кружку с водой. – Уже и ночью донимает, чтоб ему пусто!
Устранив водой жжение в горле и груди, Матвей смирно ложился и попутно оправдывался:
– Причём тут аппарат, неграмотная ты женщина, ежели бы бес толку всё, а то ведь натуральный результат потёк и нефтью запахло. Тлеть начало: гляди – загорится… вскорости.
Поворчав некоторое время, вновь засыпал. И так до самого утра. После такой ночи работа не клеилась. А момент был ответственный: начал собирать новую установку с давлением и подогревом, которые, по его расчётам, уж точно позволят получить нефть хорошего качества.
Повозился возле слесарного станка и, чувствуя себя не в своей тарелке, решил сделать перерыв раньше времени. Матвей вышел за ворота, уселся на лавочке, пристроенной к забору, достал сигарету из нагрудного кармана и, щёлкнув зажигалкой, сделанной собственноручно из охотничьего патрона, закурил… Мысли потекли спокойнее, размеренней, даже голова прояснилась. “Надо ж такому присниться, – внутренне содрогнулся изобретатель. – Чтоб наше болото спалить, его бы надо высушить для начала. Потом, конечно, в принципе можно… А так…” Он и не замечал, что продолжает размышлять о сновидении, как о какой-то яви действительно возможной. Подспудный страх, навеянный сном, почему-то не проходил. Дело было, разумеется, не в иллюзорном пожаре. Чем больше Матвей занимался своим изобретением, тем чаще его посещали тревожные мысли о сохранности болота! “А вдруг его осушат или кто приватизирует? – наливалась голова различными предположениями. – Без грязи мне конец! Пока нет установки – никому ничего не докажешь. А с землёй сейчас делают, что хотят: покупают, продают, мучают, родимую…”. Такие мысли появились подспудно, когда в местной газете вычитал о земельных и строительных афёрах, захлестнувших многие районы страны, не то что Бургорода!
Мужской голос, донёсшийся со стороны дороги, прервал переживания Матвея.
– День добрый! Вы не подскажите: куда это я попал? Вероятно заблудился: не в том месте вышел из автобуса и повернул не в ту сторону.
Коренастый, среднего роста мужчина, одетый по-городскому – чёрные лакированные туфли и тёмно-коричневый костюм со светлой рубашкой – только что свернул с трассы, и уже подходил к Матвею.
– А куда вам надобно?
– В Капустное… или Квашенное? – остановившись совсем близко, засомневался мужчина.
– Значит к нам, – удовлетворённо хмыкнул Матвей. – У нас капуста есть всякая, но квашеную почитают более всего. Если не очень торопитесь, проходите, садитесь… куревом угощу… А кличут меня Матвеем.
– Сергей Иванович, можно просто Сергей – приветливо улыбнулся и протянул руку нежданный гость. – За сигареты спасибо, но я не курю…
Крепко пожав руку Матвею, Сергей уселся с ним рядом, вытер лоб и сказал:
– Ехал я как-то в Топинск и услышал разговор двоих мужиков с Кап… Квашенного. Говорили они про какого-то сельского изобретателя, который хочет бензин гнать из болотной грязи. Рассказывали так занимательно и убедительно, что я заинтересовался. Особенно меня поразил рассказ про самогон! Да что я рассказываю, – спохватился Сергей, – Вы, наверное, получше меня знаете? Кстати, не подскажите: где проживает этот самородок?
Матвей хитро сверкнул взглядом и ответил с довольной улыбкой:
– Я и есть тот, как вы изволили выразиться, самородок…
– Прекрасно! – даже приподнялся Сергей. – Выходит я шёл в правильном направлении. Значит, зовут Вас Матвеем…
– …Кулябкиным. А что там про самогон Вы говорили?
Чем-то этот горожанин приглянулся Матвею: может, развеял тревожные мысли, может, польстил вниманием… Представившись “научным работником-консультантом при коммерческой фирме, внедряющей в жизнь благие намерения из самых разных областей и направлений современной действительности” (в такое мудрёное определение Матвей долго потом пытался вникнуть), он окончательно завоевал доверия сельчанина. Постепенно у них завязалась оживлённая беседа, в течение которой вспомнилась история и про самогон, которую пересказал сам изобретатель.
Неказистый мужичонка Лёха Шалый был первейшим самогонщиком в селе. Страдал на этом поприще не раз. Районный участковый Стёпа, с многообещающей (как в физическом, так и в интеллектуальном смысле) фамилией Дуб, когда вступил в должность вместо ушедшего преждевременно на пенсию и потом рано почившего язвенника Кондратия Пегого, серьёзно взялся за нарушителя “государственной законности и общественного порядка”.
Уже через месяц у Дуба возникли две острые проблемы: куда девать конфискованные самогонные аппараты и как долго держать в кутузке Шалого? Потеребив густую шевелюру, подёргав нос, решил отпустить непримиримого Лёху, но в последний раз и со строгими внушениями.
– Ещё поймаю за незаконным промыслом – упеку под суд! – грозно возвышался двухметровый Дуб над костлявым низеньким Шалым.. – Даю последний шанс исправиться! Так что – вали в хутор и не шали более.
Лёха поморгал слезящимися глазками, покивал головёнкой на тощей шее и клятвенно пообещал бросить запрещённое государством дело. По дороге в родное село Лёха обдумывал, хватит ли у него трубки на новый аппарат и где бы получше его припрятать от настырного молодого участкового. “И не поддаётся, лихоманка ему в печень, на отступные!” – огорчался самогонщик, вспоминая возмущённые отказы Дуба принять безвозмездно в дар питейные литры. И тут в пропитанных сивухой мозгах Шалого мелькнула неожиданная по своей оригинальности мысль. Её навеяла песня Высоцкого, звучавшая в автобусе: “…если б водку гнать не из опилок, то чтоб нам было с пяти бутылок!” “У нас же недалече лесопилка! – завертелись со скрипом шарики в головёнке. – Ежели их, опилки, умастить дрожжами, да сдавить на Матюхиной установке с подогревом – вот вам и водка может случится. А, главное, ни один лихоимец-участковый не докумекает, что на “давильне” водку можно гнать”.
Свою идею Лёха обосновывал просто: если что-либо хорошо сдавить – с него завсегда что-то потечёт. Сдабривая то, что давится, нужными приправами-дрожжами, получишь искомую жидкость! Окрылённый гениальной идеей ( очевидно за эти годы, дух изобретательства Матвей привнёс и “деятельным квашам”) Лёха, не заходя домой, засеменил к изобретателю.
Кулябкин давно привык к заказам односельчан мастерить для хозяйских нужд какие-нибудь приспособления, механизмы, но чаще – прессы разных назначений. Тем более, что работа эта оплачивалась по взаимной договорённости. Лёха, естественно, не сказал, зачем ему нужен пресс с подогревом – наплёл что-то про сок. Пообещал неплохо заплатить. Так как такие поделки были единственным заработком для Матвея, то он не отказался и, не затягивая во времени, соорудил заказанный аппарат.
Как там и чего месил и давил Лёха, но только вскоре появилось в селе и в окрестных поселениях чудо-питие. Оно придавало выпившему мужику чрезвычайную энергию и трудоспособность во всём: в работе, веселье, в сексе! Такого ещё не было, чтобы после рюмки самогона мужик начинал пахать как молодой жеребец после сытного отстоя. Даже сосед Шалого, беднейший и ленивейший “кваша”, Герасим, когда на последние гроши привычно купил “маленькую”, развил необычайно бурную деятельность: починил повалившийся забор, вычистил курятник и начал полоть огород, но… не успел, так как протрезвел и бутылка опустела. Его жена Пестимея, не веря глазам своим, больше по наитию, на свои личные, припрятанные, отоварилась у самогонщика сама и угостила притомившегося муженька. В общем, за световой день Герасим переделал в хозяйстве столько, сколько и за всё лето не управился бы. А когда на следующее утро Пестимея, по-праздничному нарядная, по-весеннему светлая, со смущённой улыбкой отправилась в магазин за хлебом – сельчане поняли, что войны с Америкой вскорости точно не будет!
А тут ещё подвалила свадьба у внука деда Евлампия. Естественно, Лёха получил солидный заказ на веселящий заводной напиток. Что творилось на свадьбе – потом обсуждали не один месяц, вспоминали ещё несколько лет и завещали потомкам рассказывать! И было от чего восторгаться. Во-первых, отмечали событие пока хватило напитка, еды и посуды. Во-вторых, плясали так, что земля во дворе Евлампия выбилась в отчётливую яму, в свинарнике подсел фундамент и крыша завалилась, а сторожевой кобель Джек, привязанный на огороде, охрип и перестал мочиться и лаять… Но, главное, по ходу свадебного торжества помирились некие супруги, бывшие давно в разводе; наметились три новых свадьбы, а шесть пар собрались разводиться, из-за обвинений в измене. Сам же восьмидесятилетний Евлампий всю свадьбу не сводил глаз с молодайки Дуськи Грудастой и всё норовил ущипнуть её за заднее место.
Разумеется, что слава про допинговый напой быстро долетела до участкового Дуба Степана Ермолаевича. Тактично выждав окончание свадьбы, он под вечер прикатил на милицейском “Урале” к воротам Лёхи. Тот в этот момент сидел запершись в горнице при занавешенных окнах и вожделенно пересчитывал дневную выручку от проданного самогона. Звук мотоцикла и стук в ворота, вызвавший захлёбывающий лай сучки Берты, вывел мужика из сладкого забвения. Увидев гостя, Лёха передёрнулся от нехороших воспоминаний, но быстро пришёл в себя. “Теперь, лихоманка ему в селезёнку, он от меня никуда не денется!” – встал со стула Шалый, раздвинул занавески узкого окна и смело пошёл встречать грозного Дуба.
В этот раз Стёпа отъезжал от дома Шалого сам. Более того, Лёха стал регулярно наведываться к участковому в район по средам, как он всем заковыристо говорил “для освидетельствования своей благонадёжности в осознании неправомочности самогоноварения”. Селяне понятливо усмехались, кивали головами и… заказывали очередную порцию напитка. А тут ещё и приятная новость подоспела: женился молодой Дуб Ермолаевич. Правда, быстро потом развёлся. Слухи дошли – загулял… Но руки и головёнка у Лёхи оказались развязаны: вознамерился расширить дело! Подвалил к Матвею с предложением строить завод по изготовлению соков недалеко от лесопилки.
Пока Матвей обдумывал предложение, Лёхино процветание кончилось также резко, как и началось. Первым забила тревогу Пестимея: забойный самогон перестал заводить! Поначалу женщина решила, что Герасим переутомился: как никак трудился денно и нощно больше месяца, не покладая рук, ног и… Дала мужу передышку и снова стала поить как телка в июльскую жару. Герасим же впал в спячку и перестал даже во двор выходить, не то чтобы свинарник вычистить или жену, хотя бы в лоб, чмокнуть. От самогона он не пьянел, а только слабел и в нужник бегал. Идейная трезвенница, Пестимея решилась сама опробовать, чем же потчует дорогого супруга.
– Да это же вода! – возмутилась женщина. Она тороплива нашла спички и безуспешно попыталась зажечь Лёхино пойло. С криками:
– Аферист проклятый! Чем это ты людей поишь! – ворвалась в подворье Шалого, отбросив перепуганную сучку Берту ударом левой ноги, и потребовала объяснений и возмещения ущерба.
Пока разбирались с Пестимеей, приехал разъярённый Дуб. Окутавшись облаком пыли, вызванным резким торможением мотоцикла, он решительно вошёл во двор Лёхи. Кинувшуюся с лаем Берту пнул носком милицейского ботинка правой ноги.
– Если б ты знал, самогонная твоя душа, как ты меня подкузьмил! – не стесняясь быть услышанным посторонними, орал на сжавшегося от страха Лёху Степан Ермолаевич. – Такую женщину упустил, опростоволосился, как столетний дед после дозы снотворного!
Шалый пытался оправдываться, предлагал деньги как компенсацию, но напрасно: Дуб составил протокол изъятия “спиртосодержащей жидкости, именуемой в народе самогоном” и попытался конфисковать давильную установку. Однако тут возмутился Лёха:
– Гражданин начальник, чтоб Вам жить и не помирать! – горячился он. – Это же не аппарат, а пресс для получения соков из всяческого фрукта. Без этой штуки пропаду, ввиду отсутствия иных средств к живому существованию.
Дуб было упёрся и пригрозил:
– Живое тебе уже не понадобится, а мёртвое я тебе гарантирую!
Но, увидев громоздкое хитроумное сооружение, к тому же надёжно закреплённое к полу сарая, несколько угомонился. Однако, Шалого с двумя трёхлитровками с сомнительной жидкостью всё же арестовал.
В этот раз Лёха сидел не долго. Экспертиза показала, что в привезенных участковым ёмкостях содержится довольно чистая вода с лёгким запахом прокисшего теста, а задержанный Шалый Алексей Онуфриевич абсолютно трезв и не потреблял, как минимум, неделю.
Дуб от душевного и желудочного расстройства слёг и вскоре уволился из органов внутренних дел. А Лёха, приехав домой, попытался докопаться: в чём причина такого резкого изменения качества выдавливаемого и перегоняемого продукта. После долгих мытарств и тяжких раздумий установил: во всём виноваты опилки! На лесопильне начали обрабатывать другие сорта деревьев. А из них допингового напоя никак не получалось, как Шалый ни старался. Какая же порода дерева попалась ему в тот, знаменательный момент, установить не хватило ни тяму, ни возможностей…
– Вот так то, – закончил Матвей занимательную историю.
– Всё это говорит о перспективности твоих разработок и их немалых возможностях, – прокомментировал рассказ Сергей. – А я приехал к тебе с деловым предложением. Но прежде чем его высказать, мне бы хотелось взглянуть на установку и услышать твоё мнение о сроках окончания работы. Я, конечно, извиняюсь за вторжение в твой творческий процесс…
– Да нет! – замахал руками Матвей, обрадовавшись, что нашёлся городской человек, который заинтересовался его изыскательской работой. – Наоборот, мне важно поговорить с посторонним грамотным человеком, чтобы стимул усилился. А то наши, деревенские, только посмеиваются да используют меня в своих целях, а главное – дело движется медленно! А установку покажу обязательно. У меня особых секретов нет. Всё сидит в моей голове и сомнительно, чтобы кто-то создал такое же…
Они поднялись и направились к ещё одному навесу, огороженному высоким деревянным забором. Войдя через добротные ворота, Сергей остановился и стал внимательно рассматривать представшее зрелище. Это было такое нагромождение металла, труб разных диаметров, двигателей, резиновых шлангов, ёмкостей – что назначение сооружения не просматривалось принципиально. Чуть в стороне высилась приличная гора застывшей грязи, которая вместе с остальными предметами и веществами: маслами, канистрой солярки, бочкой мазута – создавали неповторимые едкие запахи. Сергея даже качнуло от лёгкого головокружения, запершило в носе. Глаза заслезились, и он, не сдержавшись, чихнул. На что Матвей успокаивающе заметил:
– Касаемо моих ароматов, можете, Сергей Иванович, не беспокоится: обвыкнетесь быстро по причине полезности таких смесей. Как-то ко мне заглянула мнительная и болезненная старушонка Полина. Она наслушалась сплетен, что я по заказу могу выдавить любую жидкость из всякого материала, скажем, травы. Баба приволокла с собой целую охапку медуницы. Насоветовали ей, что отвар из сока давленой травы во сто крат полезнее простого отвара, придаёт силы и лечит от всякой немочи. Не закончили ещё ворота закрываться, как Полина побледнела и лишилась чувств. Еле успел подхватить её и уложить на принесенную траву. Ну, думаю, нажил себе беды – а ежели баба помрёт? Докажи, что не по моей вине! Ан нет, смотрю… бабка стала пошевеливаться, дышать глубже. Раскрыла глаза, пару раз моргнула, а потом как подхватится – и бежать не хуже, чем молодая! С тез пор Полине полегчало: даже поросёнка завела и утят прикупила. А я так и не понял, что же помогло бабе: то ли её же трава, на которой она лежала, то ли ароматы моего производства! – смеясь, закончил Матвей бывальщину.
– Всё вместе! – посмеялся и Сергей. – Похоже, я тоже привыкаю, поэтому показывай своё детище и рассказывай, что получается.
Вот это – говорить про своё изобретение – Матвей мог бесконечно долго. Сергей терпеливо вникал не перебивая и подсознательно размышлял, сопоставляя услышанное со своими планами. С особой гордостью, Кулябкин демонстрировал полученную тёмно-грязную, с запахом горелой резины, жидкость как прообраз будущей нефти.
– Оно только тлеет, – сияя всеми морщинками увлечённого лица, говорил изобретатель, – но до нефти рукой подать. Вот полюбуйтесь и понюхайте!
Матвей сунул гостю под нос пол-литровую банку. Но обоняние у городского человека уже не реагировало на запахи. Тем не менее, Сергей шумно втянул воздух, многозначительно выдержал паузу, одобрительно кивнул головой и показал характерный жест с большим пальцем правой руки, соображая, что напоминает эта бурда.
– Ну как? – торжествующе воскликнул Кулябкин. – Почти бензин! Правда, он ещё не горит… – слегка поник голос изобретателя, но тут же вновь окреп: – Но это, как говорится, дело времени и недолгого труда!
Продемонстрировав своё хозяйство, Матвей пригласил гостя в дом для дальнейшего разговора. К тому времени Сергей настолько адаптировался, что даже почувствовал прилив сил и нарастающее чувство голода. “Действительно, – мелькнуло в голове, – в носе уже не жжёт, запахи не ощущаются, а усталость значительно уменьшилась. Неужто и правда этот самородок добился каких-то целебных эффектов?”
В связи с сильными желудочными позывами, деревенское гостеприимство оказалось как нельзя кстати. Когда Марфа накрыла стол простой, но сытной сельской едой, и выставила бутылочку собственной наливки, Сергей почувствовал полное уважение к Кулябкину.
– Так всё-таки, – начал гость, выпив полрюмки, – сколько понадобиться времени для получения полноценной нефти? Месяц, год, два…
Кулябкин замялся, почему-то виновато взглянул на жену, прожевал откушенный кусок сала и сказал:
– Ежели грязь не подведёт, в смысле концентрации углей, и пневматика не разгерметизируется где-нибудь, будь она неладна, то… через полгода…
– Отлично, хотя спешить не надо. Перефразируя героя известной комедии, я бы сказал так: обществу нужно предоставить полноценную установку и высокого качества чёрную углеводородную нефть! Так? А дело у меня вот какое…
Сергей взял недопитую рюмку, лихо её выпил и продолжил:
– Есть люди, которые захотят выкупить болото!
Кулябкин сразу же вспомнил свой последний сон, переживания о возможной потере ценной грязи и невольно вздрогнул…
