– Не думаю, что мать Алёны смирится. Я видела эту женщину, боюсь она это просто так не оставит.
– Да пошла она! – резко выкрикнул Фролов и стыдливо потупил глаза, – Простите, случайно вырвалось… Дело в том, что она выгнала Алёну из дома. Я пришёл в пятницу к ним и с порога выпалил, что не брошу Алёну, и всё такое. Видели бы вы как Амелия разозлилась, хотела меня стукнуть, но сдержалась. На крики выбежала Алёна, начала умолять мать оставить меня в покое, и призналась в беременности. Что тогда началось, мать схватила Алёну за волосы и со всей дури приложила об стенку, я так испугался, весь пол был залит кровью, схватил телефон, чтобы позвонить в скорую и полицию, но Алёна расплакалась и попросила никуда не звонить, а Амелия тем временем ушла, а спустя минуту приволокла учебники, бросила на лестничную клетку и принялась орать, как безумная, что у неё больше нет дочери.
Рассказ поверг в шок, поверить, что родная мать посмела выгнать своего ребёнка из дома невозможно. И несмотря на это Фролов сто процентов говорил правду, за час, проведённый в квартире этой женщины, впечатление было составлено сразу, здесь не было потаённого дна, всё лежало на ладони.
– А если она всё же решит вернуть дочь обратно? – высказала свои опасения классная руководительница.
– Пусть только посмеет. Я заставил Алёну сходить снять побои. Если мать приблизится к ней хоть на шаг, то на следующий день получит звонок из полиции.
Нет, Фролов, казавшийся с утра почти тем же, резким образом изменился, эти изменения не сразу проявились, но сейчас очевидно перед Марией Ивановной стоял не тот юноша, что был прежде. Эта уверенность сочилась отовсюду. За два дня ему пришлось резко повзрослеть и принимать решения, которые не под силу принимать и состоявшемуся взрослому. Такая перемена одновременно делала его в глазах Марии достойным уважения, но и ко всему прочему заставляла содрогаться и покрываться мурашками. От паники спас только вовремя сработанный защитный инстинкт, неосознанно учительница отошла назад к точке, где и начиналось движение.
– А Алёна сегодня пришла в школу? – спросила учительница, чтобы разрядить обстановку и сменить тему.
– Да, ей нужно закончить школу, а там посмотрим, – мудро заговорил Фролов.
– И кстати, а где сейчас живёт Алёна? – вдруг вспомнила Мария, что у ученицы больше нет дома.
– Мы пока живём у моей бабушки, она позволила нам остаться.
Последнее замечание окончательно дало понять, что у этой пары всё будет в порядке. Они несомненно столкнуться с трудностями, и несмотря на это есть большая вероятность, что при поддержке хоть одного взрослого человека ситуация не предстанет окончательно безвыходной. Стоило бы успокоиться, и Мария почти поверила, что всё замечательно и её поддержка привела к хорошему исходу, но вспомнила, что это не конец. Пока ребёнок не родился нельзя бросать присматривать за новоиспечённой семьёй, а когда ребёнок родится, то и тем более нельзя. Уверенность – коварное чувство, оно затуманивает сознание и не позволяет трезво смотреть на мир. Мария осознавала, что путь только в начале и бремя ответственности с неё пока никто не снимает.
– Ладно, тебе пора на урок. Осталась пара минут до звонка, – указав на часы проговорила учительница.
Спокойный взгляд Серёжи вновь превратился в до боли знакомый, тот что делал его более несмышлёным и встревоженным.
– Что-то не так? – заметив перемену спросила Мария Ивановна.
– Все в классе будут смеяться над Алёной, я-то уже привык к подобному отношению, а ей я боюсь будет неприятно.
– Что за чушь? Не могут же они насмехаться над беременной девушкой? – с опаской уточнила классная руководительница.
Фролов только ухмыльнулся и, не подавая больше вида, что напуган, украдкой выскользнул из кабинета, оставив учительницу одну.
Ощущение одиночества никогда не заставляло девушку предаваться печали, наоборот оно укрепляло сломленный дух, наедине с собой, только в эти моменты, она ощущала истинное наслаждение. Когда вокруг нет ни единой души, легко и свободно оставаться самой собой, нет притворства и страха, а значит нет и ограничений. Сегодняшний день стал досадным исключением, за много лет ей не приходилось так остро чувствовать пустоту, как сегодня, сидя в своём кабинете. Как назло, начали лезть странные чужеродные мысли, и причина почему и что случилось не лежала на поверхности. Чтобы не думать, Мария лишь робко протянула руку к бумагам, которые ей полагалось заполнить. Спустя пять минут бесполезного сидения сосредоточение не наступило, а успокоение так и не появилось. Все дурные мысли пропали в одночасье в тот момент, когда пришло время партии шестиклассников войти в класс. Тогда классная руководительница мигом забыла обо всём и посвятила себя в то, что лучше всего она умела делать: учить.
***
Дни полетели ужасающе быстро. На календаре чудесным образом пролетела половина осени. Мария хоть и не предавалась хандре и не искала поводов для расстройства, но всё равно явственно чувствовала давление укорачивающихся дней и серых беспросветных будней. В былые времена она бы не стала бы предавать такое значение мелочам жизни, но после всех событий за последний год время стало восприниматься по-особенному. Вокруг кипела жизнь, а в её жизни коренным образом ничего и не происходило. Подъём с утра, путь на работу, работа, путь с работы – в общем и всё. Не то, чтобы учительница сильно огорчалась отсутствию событий, просто перестала скрывать от себя, что в итоге всё подойдёт к одному концу.
В прежней школе жизнь текла по накатанной и, когда её насильно лишили череды обычных дней, то казалось больше нельзя восстановить хрупкий баланс. К счастью, пророчество не сбылось, и вот девушка снова в обители знаний. Прежние порядки вернулись на место, а ритуалы видоизменились, но по сути остались прежними. Оставалось почивать на лаврах и ждать, когда появится шанс восстановить репутацию и попытать удачу на следующем месте работы. Здесь работать довольно познавательно, да и опыта общения с трудными детьми несравненно больше, но скука от лживых притворных улыбок учеников, которые не имеют права на ошибку переросла в сладостное содрогание время от времени появлявшихся в воспоминаниях картин прошлого. Она не могла забыть, как приятно, когда тебя ценят, когда может и лицемерно, но уважают.
Сознавать чего Мария лишилась было не самой приятной частью всего рабочего процесса. Время шло, а её так и не признавали в коллективе, а единственная подруга кажется совсем отвернулась. Екатерина Петровна не сознавала, что провинилась и не искала поводов сблизиться вновь, чем очень огорчала Марию. Между ними и не было дружбы с самого начала, но такое отчуждение стало немыслимой ношей. Роясь в глубинах себя, девушка неоднократно пыталась понять, что именно в поведение учительницы биологии задевало, и не находя ответа сильно злилась. Злоба стала неотъемлемой спутницей каждого рабочего дня, от чего не удавалось абсолютно ничего. Отношения с учениками в связи с этим вскоре пришли к новой ступени, они игнорируют её, а она их. Это стало тем самым компромиссом, на которые обе стороны были способны. Разговоры во время урока, и тотальное невыполнение домашних заданий компенсировалось единственным важным занятием. Теперь дважды в неделю Мария Ивановна занималась с Яковлевой английским языком.
Не смотря на яростные сопротивления ученицы, учительница чувствовала на себе обязанность выполнить обещанное перед Амелией Владленовной, и не имеет значение, что назло. Когда мать выгнала дочь из дома яростно желание сделать из Алёны прилежную ученицы укоренилось на редкость сильно. Ей хотелось доказать, что та поспешила с выводами. Вряд ли теперь это имело значение, но Мария Ивановна не могла так просто сдаться и всеми силами запихивала в нетронутый ум информацию. Стараний от Алёны было крайне мало и процесс протекал тяжко, но спустя пару недель результат дополнительных занятий не мог не радовать. И казалось даже Яковлева чуточку приободрилась, когда справилась с заданием без подсказок.
Радостей у школьницы в последние дни стало слишком мало, а прогресс в учёбе стал единственной отдушиной для красивой молодой девушки. Предначертанное сбывалось прямо на глазах. Когда весь класс узнал, что их обожаемая подруга связалась с главным подхалимом, то её рейтинг упал на дно, а когда они прознали о беременности, живот ощутимо вырос и прятать его больше не удавалось, то бедную Алёну начали клевать со всех сторон. Во время уроков никто не подавал признаков неприязни, ведь классная руководительница как коршун следила за малейшими проявлениями недоброжелательности, но во время перемен и после занятий они отыгрывались на ней по полной. Дважды Мария Ивановна становилась невольной свидетельницей, как несколько одиннадцатиклассников смачно подшучивают над молодой девушкой. Они говорили мерзкие вещи, которые доводили Яковлеву до слёз. После первого инцидента учительница пошла доложить директрисе о разговорах, снующих по коридорах. Людмила Сергеевна как сопереживающий взрослый незамедлительно устроила внеочередное собрание с учениками, целью которого было припугнуть разбушевавшихся не на шутку выпускников.
На пару дней издёвки смолкли, Мария было подумала, что всё кончилась, но наткнулась по дороге в столовую на абсолютно непозволительную картину. Над Алёной нависала Аня, которая в злобной манере с усмешкой шептала, что грязных людей следует истреблять. Завидев учительницу Касаткина резко улыбнулась и обняла Яковлеву, всем видом показывая, что у них крепкая дружба. Вид Алёны говорил об обратном, и Мария собиралась уже придумать наказание для обидчицы, как Яковлева без смущения начала хохотать и нести околесицу о том, как хорошо иметь такую хорошую подругу, от чего у учительницы встали дыбом волосы. За время, проведённое в школе, ей в первый раз довелось видеть, как люди оберегая неприятеля нарочито преподносят ситуацию в другом свете. На следующем занятие ученица попросила классную руководительницу больше не встревать в отношения класса, чем знатно перепугала учительницу.
– Пожалуйста, если вы желаете мне добра, то не вмешивайтесь, иначе станет хуже, – жалобно протянула Яковлева.
С неспокойным сердцем Мария Ивановна согласилась. Всё встало на свои места, вряд ли они успокоятся и оставят Алёну в покое. Наивно было думать об обратном. Издёвки в пределах школы может и прекратятся, если ещё надавить на выпускников, к примеру, собрав на сей раз родителей, но то, что произойдёт вне стен школы может стать гораздо губительней для беременной девушки. С предателем не станут церемониться, расправа последует незамедлительно, бойкот и мерзкие слова покажутся цветочками по сравнению с последствиями, которые могут навлечь неправильные действия учительницы. Мириться с таким положением дел было трудно, а видеть, как страдает Алёна ещё хуже, но придётся поступиться принципами ради общего блага.
Конечно, самое лучшее для Алёны в такой ситуации оказалась поддержка Сергея, они пока не могли вступить в брак, но собирались сразу же после наступления обоим восемнадцати лет, к сожалению ребёнок родится вне брачного союза, но поделать с этим ничего не удалось. Они пытались подать заявления ссылаясь на факт беременности, но сотрудники ЗАГСА запросили согласия родителей, как и предполагалось, а все доводы разбились о рамки законодательства. И теме не менее, если бы не Фролов и его чудная бабушка, то ученица оказалась бы на задворках жизни. В этом нет ничего правильного, что твоя жизнь целиком и полностью зависит от поступков других людей. Просто сейчас выхода особо и нет, когда тебе нет восемнадцати, а мать от тебя отказалась, то хорошо, что есть кто-то готовый о тебе позаботится. И это не пустые слова, пока Алёна готовилась тщательным образом к экзаменам Серёжа полностью посветил свободное время работе.
Он устроился разом в несколько мест, после школы стал раздавать листовки, а по вечерам занимался разгрузкой товаров в магазине. После изнуряющего труда по утрам парень выглядел крайне скверно, спал на уроках. Не проходило и дня, как Марии Ивановне поступала очередная жалоба на скатившегося в тройки ученика. Злобные стервы не видели причин для пренебрежения домашним заданием. На Фролова возлагались большие надежды, как едва ли не на единственного, кто мог поддерживать хрупкий имидж школы. Оправдание работой их совсем не устраивали. Поэтому поводу в учительской начался настоящий разлад. Одни уверяли, что сожительство с недалёкой особой поспешное решение для подающего надежды Серёжи, по их мнению, ему не стоит связывать себя обязательствами. К счастью, были и люди, всецело поддерживающие такое непростое решение, к этим людям относились Альберт Игнатович и Екатерина Петровна, которые защищали молодую пару яростней всех. Благодаря такой позиции между ней и главными сплетницами в конце концов наступил разлад. Учительницы химии и физики не смогли находиться вблизи человека, подрывавших их статус. По поступку Кати, Мария Ивановна поняла, что та не настолько плоха, но не более, вредность так и не позволила сделать шаг к примирению, оставалось тешиться мыслью, что немая вражда лучше, чем реальное столкновение.
***
Вскоре пошла третья неделя октября. Месяц казавшийся в начале стремительным с середины резко замедлил ход. Мария Ивановна ощутила вокруг себя ловушку, которая стала смыкаться день ото дня. Всё было не так, предчувствие надвигающейся ошибки резко окутывало. Одно испытание прошло успешно, можно было бы забыться в опутанных тонкой серой сетью днях и никуда не спешить, но не выходило, а всему виной было приближение злополучной даты. На самом деле Мария и не могла вспомнить какое именно число октября нарушило гармонию, но, что конец октября помнилось точно.
В целом для учительницы октябрь был самым неудачным месяцем в году, именно он в детстве изменил жизнь дважды. Первый раз нарушил равновесие детской психики, а второй раз дал ощущение ложной привязанности, которую быстро же и забрал назад. Да, нельзя было винить девушку в излишней тревожности. Мария никогда не предавалась суевериями, не видела толку искать смысл в тайных знаках судьбу, но всё равно отрицать факт, что все плохие события происходили в жизни в октябре, не могла. Каждый год она тщетно топила плохие мысли, не давая им в полной мере напитаться её страхами, чтобы они не взяли над ней контроль. Днём насколько возможно всё шло гладко. Ночь – вот, то время суток, когда приходилось отдаваться во власть беспомощности. Сон нельзя за счёт усилия или силы воли подавить, и не спать тоже невозможно. Поэтому учительнице и приходилось ложиться каждый раз с паникой в сердце, каждый раз гадая, что готовит грядущая ночь, и какое количество кошмаров будет сегодня до наступления пробуждения. Власть сна не позволяла пробудиться в начале кошмара, попытки проснуться и выпутаться из злополучного сновидения заканчивались полным провалом. Не было другого выхода, как принять неизбежное и смотреть заготовленные для ночи картинки от начали и до конца.
Сны не отличались разнообразием, они чёрными скрюченными лапами окутывали тело, придавая ему изогнутое положение. После очередного кошмара, просыпаясь под утро можно было обнаружить себя лежащей без подушки в скомканном состоянии, наполовину нагую и вспотевшую от вечных извиваний в поисках выхода наружу. То, что сознание насколько могло выкидывало днём приходило в ночи и пугало так сильно, что не продохнуть. Тени и тьма скрывали в своих недрах ужасающие воспоминая, чётко застрявшие в памяти и открывавшиеся в беспомощное тело до мельчайших самых гнусных деталей. Все дни октября, что с таким трудом были преданы забвению никуда и не уходили, сидели и ждали подходящего момента и находили лазейки. Вся эта кутерьма последних месяцев подорвала дух кране сильно, а потому сны, будучи в предыдущие года неясными, в этом стали чёткими и кричащими.
Такой сон не приносил ни облегчения, ни отрады. Каждый раз по утру ощущение разбитости было так велико, что приходилось буквально вытаскивать себя из постели. Мария никогда не жаловалась на ранние пробуждения, но только не в эти дни. Её состояние удручающе сказывалось на внимательности и ясности мысли. Не проходило и дня, чтобы она не забыла какое-нибудь дело, рассеянность внесла свои коррективы в жизнь. По этой причине и столкновение с классом не могло стать успешным. Вечная борьба с сонливостью днём и страх перед ночью выбили из колеи, и всё что оставалось в сложившейся ситуации: ждать. С уходом противного месяца ситуация определённо пойдёт на лад, всего лишь десять дней до конца, а дальше можно будет на время вздохнуть спокойно, но только на время.
Тик-так, тик-так отсчитывали часы в душном классе. Сегодня выдался довольно тёплый день для середины осени, температура почти достигла на улице двадцати градусов, а влажность из-за непрекращающегося дождя накалила обстановку. Ощущалось гораздо жарче, чем было на самом деле. Не спасали ситуацию и окна, открыв их с утра перед первым уроком, учительница обнаружила, что с улицы доносится невыносимый запах дешёвой краски. Ей накануне покрасили забор вокруг школы, и теперь манящие дуновения ветерка, которые должны были сулить прохладу и спасение напитались токсичной отравой. По прошествии нескольких уроков запах так и не стих, что знаменовало победу духоты над последними надеждами на прохладу. Вести уроки в этот день было тяжкой ношей, а слушать бурчание учительницы и для школьников, сидящих за закрытыми окнами стало дополнительной пыткой. В начале дня Мария Ивановна ещё старалась около десяти минут поднять волны интереса, но вскоре сдалась и приняла решение последующий день просто отдать на волю случая. Сегодня, как никогда, она не следила за порядком, позволяя делать ученикам всё-что душе угодно, естественно в пределах разумного. Если бы даже в эту самую минуту пришла любая проверка, это событие никоим образом не поменяла бы решительность оставить всё как есть.
К четвёртому уроку ситуация достигла апофеоза, и без того душный класс наполнился непередаваемым спёртым запахом, образовавшимся от невозможности открыть окна. Дверь, что стояла на распашку все эти долгие часы тоже не приносила должного эффекта, ведь закупорена была вся школа. Ни один класс не обошла стороной проблема. В учительской сегодня как-никогда не проскальзывали слухи и сплетни, а всё потому, что объединённый единой проблемой преподавательский состав в почти дружественной манере изливал друг другу недовольство. Придя в очередной раз за журналом Мария Ивановна не обнаружила в свою сторону ни косых взглядов, ни явно читающегося осуждения. Стоило только всех подгрести под невыносимую ситуацию и вуаля эффект налицо. Так не продлится вечно, уже завтра придёт холодный фронт, который принесёт резкое изменение погоды, и ещё спустя день страданий от мигреней и болей в суставах злоба вернётся на прежнее место, а пока можно наслаждаться тихим перемирием.
Почти свыкнувшись с отупляющей духотой к середине учебного дня, Мария больше страдала от очередной встречи со своим классом. Они до этого не внушающие никаких особых чувств после всех их подлых слов по отношению к Фролову и Яковлевой открылись, с другой стороны. Никакой жалости к их судьбе не осталось и в помине. Люди, позволяющие унижать людей слабее себя, не заслуживали хорошего отношения. Как только они позволили себе насмехаться над человеческим достоинством из обычных дружных засранцев выпускники обрели в глазах Марии истинную чёрную подноготную. Перестав тешить себя мыслью, что любой может измениться, проявив к нему добрые намерения, учительница теперь чувствовала, что не оправдала возложенных обязательств, а все предыдущие речи взаправду показались сущей нелепицей. И всё равно как бы там ни было, довести их до окончания школы, оставалась приоритетной задачей, и какое бы отношение она к ним не питала, обещания следует выполнять. И в конце концов не все же так ужасны как Аня, а может дело было в Марии Ивановне, не в других. Она уже начала менять своё представление о мире, просто пока не понимала этого в полной мере, да и были другие заботы, с которыми было нужно считаться ничуть не меньше.
Одиннадцатиклассники, рассевшись по свои местам, принялись переговариваться и сидеть в телефонах, что не помешало классной руководительнице по заведённому ритуалу открыть урок с переклички. Как заговор она читала неизменные фамилии, а ученики, вяло откликнувшись на своё имя, продолжали более увлекательный процесс ничего не делания дальше, уже краем уха слушая, кого назовут следующим. Подходя к концу списка, Мария поглядела вокруг, убеждаясь, что сегодня взаправду все решили появиться на уроке. Удивительный день, никто не заболел и не соизволил прогулять. Впереди по списку оставалось три фамилии, одна из которых произносилась чисто формально. Вот и сегодня Мария выкрикнула её не ожидая ответа.
– Шульгин, – произнесли тонкие губы учительницы.
Она, не поднимая головы, как и в предыдущие разы не дожидаясь подвела ручку к сплошняком покрытой буквами «н» строке, и принялась вычерчивать очередной пропуск.
– Здесь, – раздался голос вблизи.
– Шустров твоя очередь не подошла, – подметила учительница и упёрлась ручкой в журнал, чтобы закончить дело.
– Я ничего не говорил, – произнёс голос Миши Шустрова.
Встрепенувшись учительница стала прикидывать, что именно спровоцировало галлюцинацию. Почти списав всё на запах краски вкупе с духотой, она нерешительно приподняла голову, чтобы удостовериться. Окинув кабинет взором дважды, она не могла ничего понять, что-то не сходилось. Место на второй парте первого ряда рядом с окном, пустующее с начала учебного года, была занято. Сидел рослый парень, вид которого не соответствовал народу вокруг. Он едва ли мог сойти за своего, то ли от того, что казался взрослее, то ли от того, что никогда не находился в такой компании до сих пор.
Юноша улыбался, и его улыбка одновременно убаюкивающая и волнительная, нахально скользила по лицу учительницы. Мария Ивановна, завидев неопознанный объект обомлела, и едва не раскрыла рот от изумления всем на потеху, а глаз, которые смотрели на разворачивающее шоу сейчас было с несколько десятков. Каждый оторвался от своих дел и с довольной ухмылкой наблюдал, как поведёт их классная руководительница. По выражению лиц учеников было видно, они были в предвкушении. А между тем парень, нарушивший привычную перекличку, сидел с неподкупной очаровательностью, совершенно не придавая значение наблюдателям. Он словно и не видел никаких проблем ни в своём поведение, ни в ситуации в целом. Его лицо отдавало скукой и некоторой отрешённостью, если так можно сказать, ему не было в полной мере наплевать, любопытство присутствовало, но скрыто. Если бы учительница посмела посмотреть в его ярко зелёные ясные глаза и ей бы стало это очевидно, но в силу своей особенности она никогда бы этого не сделала, тем самым оставаясь в неведении.
– Шульгин? – ещё раз неуверенно переспросила классная руководительница.
– Да, всё верно, Шульгин Кирилл Алексеевич, – отрапортовал мужской бархатный баритон.
Когда ты уже не надеешься на появление нерадивого ученика, то не замечаешь очевидного, твой мозг отказывается верить в происходящее. Ничего не ожидая, Мария Ивановна не заметила несколько раз прямо перед своим носом новое лицо, и никак не отреагировала, услышав очевидно не голос Шустрова. Спутать голос Шустрова и Шульгина нереально, они настолько отличаются друг от друга, насколько отличается юг и север, право и лево, и несмотря на это путаница случилась. Как же можно было поверить, что спустя половину учебного полугодия Кирилл появится. Та же Катя предупреждала, что он может появиться в любое время, но Мария почему-то не предала этому значение, абсолютно обрубив для себя любую возможность такого исхода. И вот тот, кто не должен был приходить, пришёл и теперь сидел как ни в чём не бывало, нисколечко не смущаясь.
– Встань, – резко выплюнула учительница.
Без возражений Кирилл поднялся, и теперь возвышался над классом, переглядываясь со всеми, будто играя в игру. Такое хамство не осталось не замеченным со стороны Марии, она громко хмыкнула, привлекая внимания. Насупившись, что его отвлекли от важного дела Шульгин, теперь чётко смотрел на классную руководительницу, его взгляд оценивающе елозил по её лицу, от чего Марии стало так неприятно, захотелось пойти помыть руки, как когда погладил блохастую псину.
– Значит так, Шульгин. Тебя не было с начала учебного года, и я надеюсь у тебя имелись важные причины для отсутствия.
Помня, что поклялась больше не вымещать плохое настроение на школьниках, Мария сдерживалась, чтобы не разорвать этого юношу на месте, хотя ей это далось очень непросто.
– Если честно, то нет, – без напряга прозвучал ответ.
– Что значит нет? – не поняла учительница, голос засранца на секунду отвлёк.
– Под нет, я имел ввиду, что не имею никаких весомых оправданий для вас. Я прогуливал.
Вот так просто. Никто бы не посмел решиться сказать в лоб своему классному руководителю правду, но это был исключительный случай. «Он, что правда так сказал?», – пронеслось в голове Марии. Она, всегда справлявшаяся с любыми подколками, не верила своим ушам, этот парень на полном серьёзе сейчас заявил, что прогуливал. Человек в здравом уме вряд ли посмеет сказать так прямолинейно, в конце концов всегда можно выдумать отговорку, поведать о тяжёлой болезни или подобном, но нет Кирилл не пошёл по протоптанному пути, от чего заслужил уважительные взгляды со всех сторон. Такого Мария перенести не могла, в глазах одиннадцатиклассников их одноклассник предстал чуть ли не героем, что обозлило учительницу. Она и так, потерявшая связь с школьниками, сейчас теряла последние крупицы авторитета. Несмотря на плохое самочувствие и подавленное настроение последних дней, этого Мария Ивановна перенести не смогла. Что угодно, только не прямое насмехательство над её профессионализмом. Если не это, то ничего не останется. Клятвы рухнули в одночасье.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/natali-loveli/oshibki-i-dopuscheniya-70766818/chitat-onlayn/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
