На землю, не спеша, кружась большими хлопьями, падал снег. Глядя в окно на медленный танец снежинок, я размышлял о своём новом пациенте. Мальчишку нашли в лесу, на берегу реки, замерзающего. Ребенок спал, обняв свои коленки ледяными руками, на сырой земле возле буйного потока воды. Сколько времени он провел так – неизвестно. Еще несколько часов – и этот сон мог стать для него последним. Он умирал. Слуги принесли мальчика в дом. Согрев, мы восстановили энергетическое состояние ребенка, и уже на вторые сутки пациент очнулся. И казалось бы, все хорошо, но мальчик отказывался есть и пить.
Сейчас он сидел в том же положении, в котором был найден, подтянув колени к себе и обнимая их руками. Взгляд был пустой, его необычайно ясные фиолетовые глаза смотрели в никуда. Я пытался задавать ему разные вопросы, но ни на один так и не получил ответа, ребенок никак не реагировал. Если мы не сможем вывести его из этого состояния, он тихонько угаснет.
Я с силой ударил кулаком о раму окна. Я всегда остро переживал, когда умирали мои пациенты, особенно дети. Внешне старался держаться и хотел казаться равнодушным и спокойным, но мое сердце волновалось о мальчике. Я повернулся и посмотрел на него, как я и предполагал, ничего не изменилось, он никак не отреагировал на моё бурное проявление эмоций.
Скрестив руки на груди, я в очередной раз мысленно начал перебирать все, что знал об оборотнях. То, что мальчик был им, не вызывало сомнений. Обычный ребенок не смог бы пережить такого длительного переохлаждения.
Оборотни – чувствительный народ. Столкнувшись с гибелью кого-то из родных, они зачастую впадают в состояние оцепенения. Поэтому я предположил, что река унесла у ребенка кого-то очень близкого. В месте, где сидел мальчик, мы заметили небольшой разлом во льду. Остается только гадать, как он не нырнул следом за тем, кто попал в ледяной капкан.
Мои размышления прервал стук в дверь, в комнату вошла моя жена Либелия с четырехлетней дочерью Мидарой.
– Верк, мы не помешаем? Мидара настояла, чтобы мы пришли к тебе, сюда. А если она что-нибудь придумает, уже никто не может ее остановить, ты же знаешь.
О да, я знал, что моя дочь может быть очень упрямой.
Пройдя через всю комнату, Мидара подошла ко мне. В одной руке она держала надкусанное яблоко, а второй начала дёргать меня за штанину.
– Как его зовут? – указала она пальцем на мальчика.
– Не знаю, дорогая, он не говорит, – я присел, чтобы быть ближе к дочери и нам было удобнее разговаривать.
– Почему?
– Наверное потому, что не хочет.
Мидара сморщила свой маленький лобик, не понимая, как можно не хотеть говорить. Ведь в свои четыре года она заваливала всех вопросами и не отставала, пока не получала ответы.
– Папа, можно я спрошу, как его зовут?
Я кивнул.
Не торопясь, она подошла к кровати и присела на самый ее краешек.
Я наблюдал.
Мидара явно смущалась, она не привыкла, что на нее не обращают внимания.
Посидев немного в раздумьях, она съехала на пол, встала на коленки и развернулась лицом к мальчику.
Пытаясь заглянуть ему в глаза, она наконец задала свой вопрос:
– Как тебя зовут?
Пару мгновений ничего не происходило, а потом мальчик повернул голову, долгим взглядом посмотрел на Мидару и наконец охрипшим голосом тихо произнес:
– Ты вкусно пахнешь яблоками.
Поняв мальчика по-своему, Мидара протянула так любимый ею фрукт.
– Оно вкусное, – украдкой проговорила она.
Не торопясь, он взял яблоко.
– Ешь, – поторопила его Мидара, – ты умеешь есть?
Взрослому человеку может показаться этот вопрос странным, но мальчик молча поднес яблоко ко рту, откусил кусочек, прожевал и проглотил. Все это он проделал, не отводя взгляда от Мидары.
– Как тебя зовут? – повторила свой первый вопрос Мидара.
– Максимилиан.
– Ну вот, – громко проговорила моя дочь, – его зовут Макс.
Я боялся, что-то сказать или сделать, боялся, что мои действия или слова могут повлиять на мальчишку, и он опять замкнется, поэтому я стоял, ничего не говоря и не двигаясь.
– А сколько тебе лет?
Теперь уже она забралась на кровать с ногами и подсела к Максу ближе. Диалог завязался, и она не чувствовала смущения.
– Семь.
– А мне вот, – и она показала четыре пальчика.
Задумавшись и решив что-то про себя, она неожиданно спрыгнула с кровати и выбежала из комнаты. Либелия вышла следом, мы снова с мальчиком остались вдвоем.
Не торопясь и не делая резких движений, я подошел к кровати и присел на корточки.
– Если я попрошу принести тебе мясной бульон, ты поешь? – спокойно произнес я свой вопрос.
Главной моей целью было накормить ребенка.
– Да, если только она будет рядом.
Я кивнул, понимая, кого Макс имеет в виду.
– Как ее зовут? – спросил мальчик.
– Мидара. Я схожу за ней и прикажу, чтобы тебе принесли еды.
Но не успел я выйти из комнаты, как снова вошли Мидара и Либелия. Дочь гордо несла свою любимую игрушку – волка, которого она сшила сама под руководством своей няни. Он был из плотной серой ткани с глазами-пуговками. Снова залезла на кровать и подползла к Максу, сев совсем близко, буквально к нему под бок. Она крутила и вертела своего волка, показывая, где у него что. А мальчишка внимательно ее слушал.
– Правда он красивый? – снова спросила Мидара.
Макс улыбнулся и кивнул.
Я подошёл к Либелии и приобняв спросил:
– Как думаешь, почему?
– Не знаю, я думаю, время покажет. Сейчас рано о чем-то судить.
С того момента самочувствие мальчика начало улучшаться. Мы решили не ворошить его прошлое, побоявшись причинить боль, и не стали задавать вопросы о его семье и произошедшем у реки. Отныне Макс начал жить с нами.
Макс+Мидара
Спустя 6 лет..
Мидара
Я лежала на траве под тенью огромной яблони. Поддувал легкий приятный ветерок, спасая от летнего зноя.
Нащупав камушек, я прицелилась и кинула его в недозрелое зеленое яблоко. Не попав, я прикрыла глаза и стала шарить по траве рукой, ища еще камушек, чтобы попробовать снова. Перед глазами стало темнее, я поняла, что солнце мне загородили. Приоткрыв глаза, я увидела моего брата. Он сел рядом и подал то, что я искала.
Мы часто с ним сидели здесь и соревновались, кто собьет с дерева больше яблок. Конечно, всегда выигрывал он, потому что был старше меня. Именно в этом я видела причину его постоянных побед.
– Тебе надо научиться оценивать расстояние. Когда ты кидаешь камень, он у тебя всегда либо не долетает, либо перелетает. Да и лежа кидать не очень удобно, – решил поделиться своей мудростью Макс.
Я села, прицелилась, очень хотелось попасть по яблоку, показать Максу, что тоже могу. Мне было важно его мнение. Прикусив язычок, еще раз мысленно рассчитала траекторию и запустила камушек в намеченное яблоко. Камень попал в цель, но плод остался висеть на месте.
– Ты видел? Ты видел? Я попала! – меня переполняла радость и гордость за себя.
– Ага, молодец, – услышала в ответ.
Он сидел и улыбался так, как-будто это он сам попал сейчас по яблоку. Я не понимала его. Он такой взрослый, а сидит здесь со мной, с такой маленькой, и учит, как кидать камни. А потом ещё и радуется моей победе. Я снова перевела взгляд на яблоко и не сдержавшись задала вопрос, который меня волновал уже не первый день:
– Вот никак не пойму тебя, братишка, – протянула я, не отводя взгляда от качающегося яблока, – что ты со мной всё возишься? У нас столько мальчиков твоего возраста и у слуг, и у соседей, а ты всё со мной?
Проговорив это, я посмотрела на Макса и испугалась. Улыбка исчезла с его лица, он сверлил меня злым взглядом. Что я такого сказала?
– Я не братишка для тебя! Не называй меня так!
Первый раз видела, чтобы Макса что-то так сильно разозлило. Зрачки глаз вытянулись и сверкнули желтым.
– Это как? – я недоумевала.
– А вот так!
Я не успела опомниться, но в следующий момент мои губы оказались прижаты к его губам, после чего он вскочил и быстрым шагом ушел по направлению к дому. В этот день мы больше не виделись. Я так и не поняла, что все это значит, но точно теперь знала, что поцелуй Макса – это очень приятно.
***
На следующее утро, проворочавшись всю ночь в раздумьях о том, что значили слова Макса, я рано пришла к нашей яблоне. Подойдя ближе к дереву, увидела вырезанный на стволе рисунок. Это было сердце, а в сердце надпись "Макс + Мидара". Я смотрела на эту надпись и смущение затопило меня, наверняка моё лицо покраснело.
– Ты моя истинная, а никакая не сестра. И я всегда буду с тобой, даже если ты этого не захочешь, – послышался голос Макса за моей спиной.
Он звучал твердо, но на последней фразе все же дрогнул.
Я медленно повернулась. Макс стоял и смотрел на меня тяжелым взглядом своими необыкновенными фиолетовыми глазами, ладони сжаты в кулаки, темные волосы взъерошены. Я видела, что он очень переживает сейчас, но не понимала почему. Мне захотелось его успокоить, и я не нашла ничего лучше, чем задать вопрос:
– А кто такая “истинная”?
Макс нахмурился:
– Истинная для оборотня – это та единственная, которую он будет любить всю свою жизнь.
– Это значит, что только я и больше никаких девочек?
Почему-то этот вопрос меня беспокоил больше всего.
– Да, – его твердый взгляд был устремлен на меня.
Мне понравился этот ответ, и мои ноги сами собой сделали шаг к Максу, руки потянулись и обняли его.
– Тогда и ты мой истинный.
Пристав на цыпочки, я поцеловала его в щечку, в ответ он обнял меня. Чуть отстранившись, я задала очередной вопрос:
– А зачем ты вырезал наши имена на дереве?
– Я хочу, чтобы ты знала, я люблю тебя. А надпись на этом дереве будет напоминать тебе о моих чувствах, когда ты будешь приходить сюда.
Мне не понравилось, как прозвучали эти слова, поэтому я спросила:
– Зачем? Ведь ты всегда будешь рядом со мной!
– Буду, – и он ещё крепче обнял меня.
Мгновение спустя Макс чуть отклонился и посмотрел мне в глаза, я видела в них смущение:
– Знаешь, Мидара, я ведь пришел за тобой. Твой отец послал. Он хотел с нами о чем-то поговорить. Поспешим, ты же знаешь, у нашего папы бывает не так много свободного времени, чтобы самому рассказать нам о чем-либо. А он куда более интересный рассказчик, чем нанятые учителя, которые нам преподают.
Макс взял меня за руку, и мы вместе помчались в дом.
