Амбер Шейд "Диагноз: Мультивселенная"

Оно. Лежало рядом с флаконом успокоительного. Маленькое, из матового, темного металла. Не помню этой вещи. Пытался вспомнить – словно в стену головой. Боль.

Вгляделся. Устройство какое-то. Странное. Словно из другого времени. (Или из тех снов, что снятся после отключения импланта…) В основании – круглый диск, гладкий, холодный. На нем символы. Не знакомые. Древние. Магия? Или технологии, о которых мы даже не догадываемся?

А над диском… Хаос. Микросхемы, сплетенные с тонкими, словно волоски, проводами. Крошечные кристаллы, мерцающие зеленоватым светом. Один раз даже искра проскочила! Чуть не выронил эту штуку. Откуда она у меня?

И сердце этого "ежика" – кристалл побольше. Он словно… дышал. В такт с моим пульсом.

Страх проник в меня медленно, как яд. Что это? Зачем я это создал? И почему ничего не помню?

28 синапс. Период: Синтез.

Ха! Свершилось! Я провернул это! Четыре синапса, черт возьми! Четыре синапса в режиме нон-стоп! Выползал из мастерской только для того, чтобы отрапортовать системе о своей ложной полезности и тут же снова нырял в этот хаос из проводов и микросхем. Они там, наверху, об этом даже не догадываются. Думают, управляют мной? Как же.

А началось все с той штуковины под подушкой. "Подарок из прошлого", ха! Вернулся я тогда в мастерскую, разгреб завалы – и нашел схемы. Свои собственные схемы! Голова тогда чуть не взорвалась, пытался вспомнить… Бесполезно. Но идея… она уже пустила корни.

И вот, передо мной – оно. "Квантовый транслятор". Звучит, а? Даже для такого гения, как я, это прорыв.

Забудьте про ту груду металлолома. Теперь это – чистое искусство. В основании – диск из обсидианового металла. Чёрный, как бездна между синапсами. На нем – руны управления. Они светятся, когда я подвожу руку.

Над диском – три серебристых арки. Тонкие, изящные. Внутри – вихрь плазмы. Кажется, протяни руку – и она превратится в пепел.

И в центре, словно парящий в пустоте, – кристалл. Идеальный. Преломляет свет, пульсирует… в такт с моим сердцем.

Рядом – консоль управления. Черное стекло. Одно касание – и она оживает. Трехмерная карта пространства, миллионы точек доступа…Устройство молчит. Но я-то чувствую – оно живое. Дремлет. И ждет. Ждет моей команды, чтобы разорвать ткань этого проклятого мира и перенести меня… куда угодно. Лишь бы подальше отсюда.

Шаг в неизвестность

На следующий день, оставшись один, Нейтан решился. Пришло время. Он провел ладонью по холодному обсидиановому диску, чувствуя, как руны на его поверхности вспыхивают призрачным светом, словно приветствуя его. Сердце бешено колотилось где-то в горле, вторя ритму пульсирующего кристалла в центре устройства. Обратного пути не было, однако панический страх, грызший его еще вчера, исчез. Оставалось лишь странное предчувствие, похожее на волнение перед прыжком в пропасть.

"Только бы эта штука не разнесла квартиру к чертям", – мелькнула абсурдная мысль.

– Ну, давай же, – прошептал он, сглатывая ком в пересохшем горле, и нажал.

В тот же миг на консоли управления возникла карта. Не карта Нейрополиса. Не карта чего-то знакомого. Хаотичное нагромождение линий, мерцающих точек, странных символов… В самом центре мерцала крошечная точка, отмеченная руной, похожей на шестеренку.

Пальцы сами нашли сенсор активации – гладкий, словно отполированный веками камень. Еще мгновение – и мир вокруг изменится навсегда.

Он нажал.

Комнату заполнило высокочастотное гудение, пронзившее его насквозь. Серебряные дуги над диском вспыхнули ослепительно белым пламенем, превращаясь в вихрь чистой энергии. Нейтан инстинктивно зажмурился, но было поздно – его захватил водоворот света и цвета. Мир вокруг расплывался, скручиваясь в спираль, унося его в неизвестность.

А потом реальность вывернулась наизнанку. Вселенная сжалась до размеров искры, а затем взорвалась, разбрасывая его сознание по миллионам осколков бытия. Каждая клетка тела кричала от невыносимой боли и восторга одновременно.

Кашель, подобный удару кузнечного молота, сотряс изнутри грудную клетку Нейтана, выдирая наружу хриплые, рваные стоны. Лёгкие, будто набитые раскалёнными углями, горели нестерпимым жаром. Он судорожно ловил ртом воздух, больше похожий на едкий туман из угольной пыли, машинного масла и металлической окалины. Носовой фильтр, обычно справляющийся с любыми токсинами Нейрополиса, захлебнулся, выдавая сигналы тревоги один за другим.

– Твою же… – прохрипел учёный, но хрип перешёл в надсадный кашель, сдавив горло стальным обручем. Мужчина согнулся, силясь прокашляться, сжимая и разжимая кулаки. Говорить было почти невозможно, словно кто-то вырезал его язык и заменил на кусок шершавого войлока. Он осторожно, боясь пошевелиться, огляделся.

Никаких клыкастых ящеров, промелькнувших в бреду "Квантового скачка". Никаких дикарей в звериных шкурах, размахивающих примитивными дубинами. И никаких пиратских кораблей с чёрными флагами, бороздящих здесь небеса! Нейтан оказался в месте, поразительно напоминающем иллюстрации из старых, запрещённых книг, попадавшихся ему в детстве. Громадный город, задыхающийся в саже и дыму, опутанный ржавой паутиной железных дорог, с гигантскими заводами и фабриками, изрыгающими в мглистое небо клубы едкого пара.

«Эра "индустриальной революции" – кажется, так называли это время..– промелькнуло в голове Нейтана.

«Сработал ли "Квантовый транслятор" как надо? Перенёс ли он меня сквозь границы миров, или же я просто сделал шаг в прошлое своего собственного мира?», – размышлял он, стараясь дышать через рукав, фильтруя хоть как-то эту убийственную для лёгких смесь.

Внезапно он почувствовал, как "Транслятор", который он все ещё сжимал в руке, дрогнул, и запульсировал с новой силой. Тревожный свет пробивался сквозь щели корпуса, а на боковой панели лихорадочно замерцала руна, похожая на шестеренку, та самая, что отмечала на карте точку назначения. " Перезарядка? – с лёгким страхом подумал Нейтан. – Сколько же времени она займёт? Но что, если дело не в этом? Что, если я застрял здесь навсегда?"

Эти мысли прервал отдалённый гул голосов. Он не мог разобрать слов, но язык отдалённо напоминал его родной, хотя и был лишён мелодичности, словно пропитан скрежетом шестерней. Любопытство взяло верх над отвращением к местной атмосфере (и лёгкой паникой), и Нейтан, пригнувшись, двинулся в сторону голосов.

Переулок вывел его на небольшую площадь, тускло освещённую газовыми фонарями. В центре, возле фонтана, из которого с хриплым бульканьем извергались струи воды, толпилась группа мужчин в изношенных кожаных жилетах и замасленных кепи, надвинутых на нахмуренные лбы.

– Да угомонись ты, Йорген! – рявкнул кто-то рядом, и первый голос, ворчливо бубнивший что-то себе под нос, смолк. – Не накликай беду. Мастера не дураки, разберутся. Спасут её.

Эти слова заставили Нейтана насторожиться. "Спасут её"? Он невольно вслушался в разговор, улавливая нотки тревоги и смутной надежды в голосах мужчин.

Третий из них, щуплый, с жидкими усиками и неприятным, скользким взглядом, сплюнул на булыжник.

– А я слышал, Бионики уже тут как тут! – прошипел он, опасливо озираясь по сторонам. – Говорят, хотят ей механическое сердце в грудь вставить! Страшно подумать!

– Тсc! – Йорген, широкоплечий мужчина с кулаками размером с кувалды, шагнул к нему, нависая грозной тенью. Тот мгновенно съёжился, словно получив удар. – Не мели чепухи, Эрик! Бионики эти… Механо-еретики проклятые!

Мужики замолчали, с опаской косясь на окна домов, словно боясь, что их разговор могут подслушать.

Тогда Нейтан инстинктивно вжался в прокопчённую кирпичную стену, будто надеясь стать её частью и раствориться в этом едком сумраке. О чём шла речь – оставалось загадкой. Но одно было ясно: этот мир с грохочущими механизмами и тревожными шёпотами таил в себе не меньше опасностей, чем тот, от которого он бежал.

« «Бионики»… Что они из себя представляют? Почему это слово вызвало столь негативную реакцию? И что случилось с той, кого должны спасти эти "Мастера"? —вопросы роились в голове ученного, пробуждая профессиональный азарт.

Нужно было срочно учиться, адаптироваться, мимикрировать, пока его не раскусили. Пока эта инаковость, эта чужеродность не стала явной для всех. На Нейтане был его привычный костюм, но здесь, среди грязи и запаха масла, он вдруг почувствовал себя неуютно, словно каждый взгляд мог распознать в нём чужака. Слишком чистый, слишком правильный… Слишком чужой.

«Нужно начать с малого, – решил он. – Разузнать про эту… про кого они там говорили?».

Учёный ещё какое-то время наблюдал за компанией мужчин, но их разговор, насыщенный незнакомыми словами и терминами, казался бессмысленной болтовнёй. Единственное, что удалось уловить – речь шла о каком-то "пациенте" из местной элиты, кажется, из "Гильдии Механиков".

Тогда Нейтан принял решение побродить по городу, чтобы лучше понять, куда он попал, и как ему теперь быть. И чем дольше он шёл, тем отчётливее понимал, насколько этот мир отличался от его собственного. Настоящий, безумный танец шестеренок и пара, кипящий котёл энергии! Нельзя было выделяться! И вот он уже стоит, выпачканный маслом и сажей, словно местный трудяга! Прощай, верный костюм, ты пал жертвой благородной цели!

«Угольный запах Механкорда, кажется, перестал резать ноздри. Или это фильтр решил сдаться под натиском местной атмосферы? Неважно…», – мысли Нейтана, словно испуганные птицы, метались в голове, пока внезапно их не прервал… свет. Яркий, мерцающий свет, льющийся из-под тяжёлой деревянной двери. Над входом красовалась вывеска: "Звенящая шестеренка". Ну как тут не зайти?

Внутри трактир представлял собой настоящий вихрь: грохот стульев и столов, звон посуды, пьяные крики, рой голосов, сливавшихся в неразборчивый гул, – всё это кружилось в бешеной пляске, грозя поглотить всякого, кто осмелится подойти слишком близко. Нейтан, стараясь не выделяться, протиснулся к одному из столиков возле стены. Здесь было чуть тише, и он смог, наконец, оглядеться, жадно ловя обрывки разговоров и стараясь понять, куда же он всё-таки попал. Как выяснилось, в этом городе, да и во всём мире, правили денежные мешки из "Гильдии Механиков" – элита, купающаяся в роскоши и власти. Но даже у них, оказывается, есть слабые места…

В один из моментов, когда разговор за соседним столиком перетек на обсуждение последних новостей Гильдии, Нейтан решил воспользоваться ситуацией и перевести беседу на волнующую его тему.

– Кстати, а что с той девушкой, ради которой члены Гильдии даже аукцион отложили? – поинтересовался он как бы между прочим, стараясь не выдать свою заинтересованность.

В глубине души он надеялся услышать, что с ней всё в порядке, что всё это лишь досадное недоразумение, раздутое до небывалых масштабов. Но что-то подсказывало ему, что всё не так просто. Если и вправду даже богатства Гильдии Механиков оказались бессильны… Что за недуг может быть сильнее золота и власти в этом мире шестерёнок и паровых механизмов?

– А-а, та девица… – один из собеседников, казалось, слегка помрачнел, – болеет она.

Он многозначительно постучал пальцем по столу и наклонился к Нейтану, словно желая поделиться тайной.

– Разное болтают, – продолжил он заговорщицким шёпотом, – одни – что сердце у неё совсем плохо. Другие – что от любви несчастной чахнет, вот и болеет. Да только кто их, баб, поймёт, – он многозначительно пожал плечами, сделав после очередной глоток чего-то крепкого. – Богатые они, вот и выдумывают себе хвори…

И тут мысль яркой вспышкой озарила сознание Нейтана. Ему необходимо поговорить с этой девушкой! Узнать правду из первых уст, а не из слухов и сплетен. Да! Это рискованно, конечно, но, с другой стороны, разве не рисковал он всем, прыгнув в неизвестность? Где она живёт, странник уже выяснил, навострив уши и ловко выуживая информацию из разговоров – благо, в трактире ею делились охотно, – но что сказать, объявившись на пороге? Как представиться?

Нейтан уже начал сомневаться в своей затее, как вдруг… новая волна разговоров нахлынула на него, словно прибой на берег. И в этом прибое он уловил… спасение! Отец девушки, как выяснилось, был страстным коллекционером старинных шестерёнок. Настоящим фанатиком, готовым на всё ради нового экземпляра в свою коллекцию! А у Нейтана как раз завалялся один… сувенир из прошлой жизни…

Шанс на спасение

Волнение ледяной змеёй обвилось вокруг груди, сдавив рёбра, не давая вдохнуть полной грудью. Сердце колотилось, отбивая бешеный ритм. Нейтан стоял на пороге дома, куда его привёл случай… или судьба? Дом казался настоящим медным гигантом, затаившим дыхание под серым, тяжёлым небом Механкорда. Он представился "Мастером" – так, он услышал в трактире, тут называли врачей. С дрожью в руках он продемонстрировал свою "визитную карточку": старинную шестерёнку – массивную, из потемневшей от времени бронзы, с изысканным узором на боковой грани. Он берёг её как зеницу ока, этот последний привет из мира, которого для него больше нет. Но, кажется, это было лишним… Отец девушки, на первый взгляд сломленный горем, казалось, был готов ухватиться за любую соломинку. Поверить уже первому встречному… Его глаза, тусклые и усталые, вдруг вспыхнули искрой надежды.

Нейтан переступил порог и оказался в просторном холле, который больше напоминал мастерскую гениального механика, чем прихожую жилого дома. Стены украшали сложные чертежи и схемы, поблескивающие медью и сталью, а вместо привычных картин здесь красовались коллекции инструментов и шестерёнок всех форм и размеров. Воздух, наполненный запахом масла и полированной латуни, словно вибрировал от скрытой энергии. Даже люстра под высоким потолком была собрана из сотен мельчайших деталей, напоминая фантастический механический цветок.

Хозяин дома, погружённый в свои тяжёлые мысли, проводил Нейтана по извилистому, тускло освещённому коридору. На стенах висели портреты предков – суровые, с металлическим блеском в глазах мужчины и женщины пронзительно смотрели на него из прошлого. Их пальцы – чьи-то грубые и мозолистые, а чьи-то удивительно тонкие и изящные – сжимали странные, почти волшебные механизмы, от которых веяло непостижимой силой. Каждый из них был хранителем знаний и тайн Механкорда.

Наконец, они остановились перед тяжёлой дубовой дверью, украшенной резьбой в виде золотых узоров, напоминающих часовой механизм.

– Вот сюда, – тихо, почти шёпотом произнёс хозяин дома, и в его голосе Нейтан уловил дрожь. – Ада… она здесь.

Он вошёл в комнату и замер, поражённый её необычностью. Комната Ады… О, это была не просто комната, а настоящая обитель творца! Повсюду – на массивных столах из тёмного дерева, на низких стульях, заваленных книгами, и даже на полу, усыпанном мягкими коврами, – лежали развёрнутые чертежи, детали каких-то неведомых Нейтану механизмов, стопки старинных фолиантов, исписанных убористым почерком. Но в этой атмосфере созидания, Нейтан с грустью подметил чуждые элементы – среди чертежей блеснула серебряная игла, а на одном из стульев он заметил деревянный ящик с отделениями, наполненный склянками с какими-то микстурами.

Но вот его взгляд достиг её… Ада лежала на широкой кровати под балдахином из тончайшей ткани, словно драгоценность, которую бережно укрыли от посторонних глаз. Нейтан тут же отметил неестественную бледность её кожи и заметил, как слабо, почти незаметно поднимается и опускается одеяло в такт её дыханию. Она была беспомощна, словно сломанная кукла, ожидающая своего мастера, способного вернуть её к жизни.

Нейтан осмотрелся и указал на лежащий на бархатной подушке инструмент из полированной меди. Казалось, тончайшая работа механиков превратила холодный металл в изысканное украшение: он был покрыт узором в виде сердца, обвитого сплетением золотых нитей настолько тонких, что, казалось, они живут и пульсируют.

– Простите мое невежество, – проговорил Нейтан, бережно беря устройство в руки. – Если я не ошибаюсь, этот механизм… позволяет услышать сердцебиение?

– Так и есть, Мастер! – воскликнул отец Ады. – Это наш личный аурум, лучшие механики Механкорда не создали ничего более совершенного!

Нейтан аккуратно, почти нежно, прикоснулся аурумом к груди девушки и замер, вслушиваясь в биение её сердца. Дом дрожал от ритмичного дыхания паровых механизмов, гул улицы проникал даже сквозь плотно закрытые окна, но для Мастера существовал лишь один звук – тихая пульсация жизни юной леди. И эта пульсация была хаотичной, сбивчивой, словно испуганная птица трепыхалась в ее грудной клетке. То ускоряясь до сумасшедшей скорости, то замедляясь, превращаясь в едва уловимую дрожь, сердце издавало глухие, хлюпающие звуки, словно каждый удар сопровождался тревожным «бульк». Оно не просто билось – оно захлёбывалось, боролось с чем-то вязким, мешающим, словно то была густая маслянистая жидкость…

В этот момент Нейтану как никогда не хватало привычного соноспира – того, что остался в Нейрополисе… Конечно, в этом мире, где царили пар и механика, никто и не слышал о таких устройствах. Придётся импровизировать. Благо, дом отца Ады производил впечатление места, где можно найти детали для чего угодно…

– Скажите, – обратился он к хозяину дома. – А у вас найдутся материалы для тонких работ? Мне нужно будет кое-что сконструировать… для лечения вашей дочери.

– Конечно, – сейчас он был бы готов отдать последние шестеренки из своих лучших механизмов. – Всё, что вам потребуется! Зовите меня мистер Клоктауэр. И… прошу вас, оставайтесь у нас столько, сколько нужно.

Взгляд его, полный тревоги, говорил о том, что он понимал: наблюдение – важнейшая часть лечения, и от того, насколько внимательно Мастер будет следить за состоянием Ады, зависела её жизнь.

Мистер Клоктауэр провёл Нейтана в комнату, приготовленную для гостя. Конечно, она не могла сравниться с мастерской его дочери – обителью творчества и механических чудес, – но была по-своему уютной: тихой, насколько это возможно в городе, что никогда не спит; с большим столом у окна, затянутого тонкой тканью, которая развевалаcь от порывов ветра. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь нее, создавали на столе причудливую игру света и тени – идеальное место для работы. Нейтан сразу представил, как разложит здесь свои инструменты, чертежи… а вечером, когда город за окном окутает густой фиолетовый туман, он сможет уединиться здесь и вернуться к ведению дневника, доверяя бумаге все свои наблюдения и мысли.

В доме Клоктауэров Нейтану предоставили не только уютную комнату, но и возможность привести себя в порядок – роскошь, о которой мужчина уж думал можно позабыть. Усталость, накопленная за этот день, словно свинцовый груз тянула вниз, не давая вздохнуть полной грудью. Но он не мог себе позволить расслабиться, пока не станет вновь выглядеть как человек, достойный звания "врача". Горячая ванна и чистая одежда творили чудеса, стирая с него пыль дороги и возвращая ощущение собственного "я". Вернувшись в комнату, Нейтан убрал Квантовый транслятор в ящик стола, словно отгораживаясь от внешнего мира, откопал где-то ручку и, удобно устроившись за столом, открыл дневник. Пришло время разложить все мысли по полочкам, прежде чем они превратятся в хаотичный клубок противоречий.