Егор так и не появился. Командировка.
– Да, – противно тянет явно молодая девица, – сегодня утром. Для вас информации не оставлял, – я прямо чувствую, как она расплывается в улыбке. Почему?
– Спасибо, я сама с ним свяжусь.
Собственно, этим я и занимаюсь. Я хочу поговорить с мужем. Если честно, пару минут назад хотела спросить, что приготовить на ужин. Ну вот так ненавязчиво убедиться, что он будет ужинать дома. Но… Он не будет. Он улетел. И я об этом узнаю от секретарши. Потому что его мобильный вне зоны и никаких сообщений в мессенджерах у меня от него нет.
Дрожащими руками откладываю смартфон, тру переносицу.
– Машенька Сергеевна, хотите с коляской прогуляться? – Катерина заботится о моем распорядке дня. Милая женщина считает, что мне будет полезен свежий воздух.
– Да, – неожиданно для нее я не отказываюсь. – Да! Соберите Сашеньку. И, Кать, передайте, пожалуйста, на кухню, что хозяина дома не будет. Ужин накрывать не надо.
– Ну как же? – всплескивает руками моя няня. – А вы?
– А я обойдусь кефиром, – подхватываю наушники, накидываю ветровку. У меня на эту прогулку большие планы. Мне надо подумать. И понять, как жить дальше.
Толкаю перед собой коляску, пытаюсь что-то ответить своему психологу, с которым я назначила сессию. Мне всегда непросто давались эти разговоры. Они так или иначе уходят к моему чувству неполноценности. К тому, что я не могу родить для Егора. Я не смогла. Смогла другая.
Профессиональный психотерапевт выворачивает ситуацию под таким углом, что я должна почувствовать себя важной и нужной. Ценной. Но… Но чувство ущербности никуда не уходит. И вот вместе с очередным моим всхлипом приходит отбивка “Абонент в сети”. И тут же звонок.
– Марусь? – Егор взволнован, но явно куда-то спешит.
– Извини, что побеспокоила тебя на работе, – мне очень сложно выровнять голос.
– Да о чем ты, Маш? Ты что, плачешь? Маш…
– Нет, нет… – пытаюсь его отвлечь. – Ты когда вернешься?
– Маш… – он молчит.
– Не сегодня, да? – кажется, мой голос звучит обреченно.
– Маш, в последнее время столько работы.
Не верю… Ни единому слову не верю. И он это чувствует.
– Я понимаю, Егор. Прости, Сашка просыпается. Позвони, пожалуйста, когда вернешься.
– Маш! – он почти кричит.
Что ты хочешь сказать мне, муж мой? Что? Что просто сбежал от меня? От всех проблем, которые я тебе создала? Условия завещания выполнены. Корпорация закреплена за тобой, теперь не нужны ни жена, ни ребенок.
– Егор, извини, пожалуйста, я отключаюсь.
Сашка действительно проснулся, и я хочу взять его на руки, чтобы он не раскричался. Но отключаюсь я не из-за этого.
П
СТОП
28.02
Егор
Маруська! Маша. Девочка моя.
Да что ж творится?
Почему именно сейчас? Почему так? Маша?
Год назад я хотел, чтобы ты считала меня тварью. Ну вот. Я, кажется, добился своего. Но сейчас же не надо! Маша!
Какого черта я за шесть тысяч километров от тебя? Почему я не отправил сюда кого-то из своих замов? Да отца, в конце концов!
Ясно почему. Потому что бизнес всегда был для меня на первом месте. Всегда. И она знала, видела, чувствовала. Да, я люблю Машу. Но свою работу люблю больше. Жена всегда была у меня второй.
Я замираю в двух шагах от машины, поданной к взлетному полю.
Да? Жена была второй?
Не-ет…
Нет!
Просто я всегда был уверен. что она никуда не денется, что она будет со мной навсегда, потому что без нее… Оглядываюсь на самолет, перевожу взгляд на крутой представительский внедорожник… Без нее это все не имеет смысла.
Не нужны мне без моей Маруськи все эти фабрики, заводы, пароходы… Потому что жить без нее я не хочу. Как бы пафосно все это ни звучало.
Черт!
Достаю телефон, набираю свою секретаршу.
– Алина, австрийцев в Красноярск не приглашать, я завтра вернусь.
– Но, Егор Григорьевич.
– Никаких “но”! Я сказал, завтра вернусь.
Дура! Уволить!
Запрыгиваю в высокую машину.
– Егор Григорьевич, – заискивающе улыбается встречающий меня гендир. – У нас тут уже обед! Приглашаю вас…
– Некогда! На завод. Немедленно! Все руководство собрать.
Стиснул челюсти, смотрю прямо перед собой.
Вы, скоты, у меня всю ночь пахать будете. В московском режиме.
Потому что завтра я хочу быть дома.
Потому что мне надо поговорить со своей женой.
Маша
– Катя, я справлюсь, – отстраняю рукой мою няню. – Я справлюсь.
– Машенька, Маша!
– Кать, успокойтесь! Все хорошо!
Все плывет перед глазами, оседаю на дорогу прямо рядом с коляской.
– Машенька, что с вами?
– Все хорошо, – кручу головой, – хорошо. Сейчас, – тянусь к Сашке, хватаю его за ручку, успокаиваюсь. – Это… – откашливаюсь. – Это после последней из гормональных терапий. Осложнение. Сейчас пройдет.
– Вам какое лекарство принести? – нянечка приобнимает меня.
– Никакое! – набираюсь сил, встаю. – Кать, все хорошо. Это пройдет.
– Машенька Сергеевна, совсем вы себя не бережете, – всхлипывает моя нянечка и помощница. – Егор Григорьевич знает?
– Нет, – уверенно качаю головой. В ушах уже не звенит, дыхание восстановилось. Неужели опять приступ аритмии? Я проходила корректирующую гормональную терапию, но не сдавала контрольные анализы. Неужели приступы вернулись? Да нет. Не может быть. Это просто… Все пройдет. – Кать, это просто нервы. Ничего страшного. Ничего такого, что надо было бы рассказывать Егору Григорьевичу.
Беру Санечку на ручки, Катя, взволнованно поглядывая на меня, толкает коляску рядом.
Все будет хорошо. Это просто нервы.
***
Ночь почти не сплю. Думаю о возобновившихся приступах и о том, где сейчас Егор. Как часто он не ночует дома? Почему я об этом даже не знала?
Младенец, сладко сопя, дремлет на моей груди, а я глажу его по спинке и думаю, что его сделали, чтобы наш с Егором брак сохранить, а вышло наоборот. Хотя ребенок, конечно, не виноват. Наша семья и так рушилась. Егору нужен был наследник. Любой ценой. А я его ему дать не могла.
Последний год нашей совместной жизни сложно было назвать счастливым. После выкидыша Егор очень отдалился, стал чаще задерживаться на работе, уезжать.
Работа. Для него всегда на первом месте была работа. И даже ребенка он сделал ради своей работы, а не ради своей семьи.
Перебираю пальцами нежный пушок на Сашкиной макушке, и мне вдруг становится нестерпимо жаль этого карапуза. Его биологическая мать вообще не подозревает, что он существует. Женщина, которая его выносила, просто выполнила свою работу, а его отец… Для его отца этот ребенок был всего лишь средством.
Боже, какой ужас. В какой кошмарный мир мы привели тебя, малыш.
Нет! Так не должно быть! Я буду тебя любить. Пусть ты не нужен тем, кто тебя создал, но я буду тебя любить.
Прижимаю к себе спящего кроху, целую его в висок. Он чуть поводит плечиками, прижимается ко мне еще плотнее. Мой малыш. Мой сыночек. Мой Сашенька.
Егор
И все же мой вылет срывается.
Не могу. В ночь улететь домой не могу.
Звоню австрийцам, с кучей совершенно неподобающих извинений прошу о переносе.
Они соглашаются. У меня будет пара часов через день. Только пара часов. Потом они улетают на свой совет директоров.
Ну что ж. Значит, остались сутки, чтобы разрулить происходящее тут.
Эти черти развели тут кумовство и панибратство. Взяли плохое сырье по невыгодной цене, завысили маржу, чтобы оттяпать кусок пожирнее себе… В общем, наворотили по полной, да так, что на пару уголовных сроков хватит.
И все бы ничего, можно было бы просто заслать сюда команду московских юристов, но… Но клапаны из третьесортной стали ушли под госзаказ. Который я лично выбивал почти год, мать его так! И мы сейчас на грани того, чтобы платить неустойку. И репутация на волоске! Бездари! Хапуги!
Еду разруливать дела с заказчиком, строю директоров и глав направлений… Всех, кто хоть как-то был причастен к этой ситуации. Ни глав подразделений, ни инженеров не отпускаю от себя, пока не получаю хоть какого-то внятного предложения по решению проблемы. Фактически двое суток держу их в офисе.
Почти не ложусь спать, ем какую-то принесенную из ресторана ерунду и останавливаюсь только тогда, когда мысль о душе превращается в навязчивое желание.
Все. Пауза.
Оставляю тут двух юристов и одного исполнительного, который вообще-то кризис-менеджер. У парня четкая установка прошерстить руководство. Подобных ситуаций больше допускать нельзя. Никаких вторых шансов.
А сейчас в Москву. У меня будет пять часов сна в самолете. Этого хватит, чтобы встретиться с австрийцами. Домой попаду только вечером. Но что ж. Лучше поздно, чем никогда.
П
СТОП
29.02
Маша
