My family and other animals
Ника Уэбстер
Совсем рядом с человеческим миром, отделенный от шумных и людных улиц Города невидимой гранью существует Волшебный лес. Мир, на чьих землях издревле живут существа из легенд и мифов, историй, рассказываемых детям на ночь. Этот мир укрывает от человеческих глаз своей магией Золотой дракон, оберегая и защищая народы Волшебного леса. Он разыскивает полукровок в человеческом мире, он спасает глупых детенышей, случайно забредших на ту сторону. И помогает им обрести семью и стать собой.
Ника Уэбстер
My family and other animals
Котенок по имени Гав
Каждое утро город оживает: улицы наполняются шумом автомобилей, голосами спешащих по своим делам прохожих, разговаривающих по телефону на ходу. Иногда они сталкиваются, вскрикивают недовольно, пролив кофе на чистую рубашку, извиняются, иногда перебрасываются парой незначительных фраз типа пожеланий доброго утра. Над головами у них мигают светофоры, уличная реклама сменяет друг друга, в вышине над облаками гудит самолет, белым росчерком оставляя свой след на небе. И только маленький ребенок, играющий в переулке, замечает вынырнувшего из теней между домами высокого незнакомца. Незнакомец одет в черное, и одежда его блестит на солнце – он вообще весь блестит – ребенок восторженно приоткрывает рот. Незнакомец, заметив его, с заговорщическим видом прикладывает палец к губам; глаза за приспущенными очками светятся расплавленным золотом… Он выходит на улицу, а ребенок как ни в чем не бывало продолжает играть, позабыв об этой встрече.
Люди, кто удивленно, кто с опаской, косятся на странного парня в черной косухе и кожаных брюках, вышедшего из переулка. Его массивная фигура внушает подсознательный трепет, но парень приспускает очки и улыбается солнечно так, сразу как будто становясь моложе. И люди замечают, что у него вообще-то веснушки и волосы светлые в косу заплетены небрежно, а в кулаке не нож, а букетик ромашек, в другой руке и вовсе полупрозрачный пакет с продуктами. Люди отводят взгляд, пожимая плечами и дальше спешат по своим делам. Только некоторые девушки восхищенно смотрят ему вслед. Парень движется на удивление легко и грациозно, никого не задевая, и потому скоро на него совсем перестают обращать внимание, мало ли фриков в мире. И никто не видит за солнечными очками, что глаза у незнакомца закрыты: его ведет чутье, зов крови. Повинуясь этому зову, парень сворачивает в ближайший парк, некоторое время плутает по тропинкам и наконец выходит к старой, заброшенной карусели. Он подходит ближе, опускается на корточки и заглядывает в темноту под каруселью. «Темнота» недовольно щурит флюорисцирующе поблескивающие голубые глазищи и яростно шипит на него. Парень хмыкает, некоторое время роется в пакете – «темнота» настороженно молчит – и протягивает в темноту сэндвич с жареным сыром. Сэндвич молниеносно исчезает, вслед за ним в темноте так же быстро исчезают еще два сэндвича с грудинкой и шоколадка. И тогда парень вдруг… шипит в ответ на темноту, но в его шипении можно различить слова, слова древнего нечеловеческого языка. Он нашептывает вкрадчиво, ласково, успокаивающе:
– Не бойся, не бойся, не бойся. Я свой. Я такой же, как ты. Я не причиню тебе вреда. Доверься мне.
Из темноты высовывается худая мальчишеская рука в цыпках и складывает пальцы в известный жест. Парень вздыхает и берет отложенный в сторону букетик, отрывает один цветок, измельчая его в порошок между пальцев, и сдувает с ладони в сторону темноты. Темнота чихает, и вскоре из-под карусели вываливается грязный донельзя мальчишка – тощий и лохматый. Дикий котенок, явно полукровка, еще не научившийся обращаться, – некому было учить. У мальчика зрачки вертикальные в горящих серебром глазищах, в пыльно-серой копне давно не стриженных волос подрагивают острые кончики ушей. Слегка облезлый хвост хлещет по тощим бедрам. Мальчишка шипит, скалится и пытается прыгнуть на незнакомца, но его ведет. Парень ловко подхватывает его, бережно прижимая к себе, гладит по спутанным лохмам, чешет за ухом и шепчет-шепчет-шепчет ласково, успокаивающе. Мальчишка вяло дергается, сердито фырчит, но уже как-то по инерции, моргая все реже: он засыпает.
Парень осторожно поднимается на ноги, кутая мальчика в свою куртку. Придерживая ребенка одной рукой, второй он прямо в воздухе чертит какие-то знаки, загорающиеся золотом, и шагает в открывшийся портал. Бережно кладет мальчишку на землю и оборачивается. Найденыш спит и не видит, как его бережно подхватывает когтями огромный золотой дракон и взлетает в сторону заснеженных гор, а под ними шумит Волшебный лес.
Он приземляется в долине, со всех сторон окруженной острыми горными пиками, у порога своего дома. И тотчас из открывшейся двери навстречу ему метнулась хрупкая женская фигурка:
– Тоши!
Всполохом пламени на ветру мотнулась бронзово-каштановая коса с алой лентой. Дракон бережно опустил свою ношу на траву и обратился человеком, только обнаженная кожа отблескивала золотом. Распрямился – несобранные волосы тяжелой копной скользнули вперед, падая на лицо, – встряхнулся – под загорелой кожей заиграли тугие мышцы – потухли последние искорки драконьего пламени и обнял свою женщину. Та ткнула его острым кулачком под ребра:
– Тоашш'норр'и… позер.
И, притянув за длинную светлую прядь, поцеловала:
– Я скучала… Кто этот малыш, муж мой?
Она отстранилась, отошла, склоняясь над ребенком, нахмурилась:
– Муж мой, где ты взял его? Кто он?
Тоашш'норр'и ответил не сразу, медленно подбирая слова:
– Дикий котенок. В нем явно кровь снежных барсов. Он… жил… на улице.
Женщина кивнула, сосредоточенно водя над телом мальчика ладонью:
– У него, на удивление, крепкое здоровье… Долго он еще проспит, муж мой?
Тоашш'норр'и неопределенно пожал плечами и предложил:
– Идем в дом, Астэри.
Та снова кивнула, поднимаясь с ребенком на руках. Ребенок не проснулся, когда его уложили на кровать, только вздохнул и перевернулся на бок, сворачиваясь в клубок. Астэри с жалостью покосилась на него, едва касаясь, погладила спутанные вихры:
– Спи спокойно, котенок. Теперь ты дома.
Улыбнулась тихо своим мыслям. Что ж, она всегда мечтала иметь много детей. Она вышла и поднялась на второй этаж – в детскую. Ее первенец уже проснулся и, увидев маму, радостно заагукал, завозился в своей кроватке, потянулся к ней. Когда Астэри наклонилась к нему, чтобы взять на руки, малыш цепко ухватил одну из золотых подвесок на ее косе и тут же сунул в рот. Астэри умилилась этой истинно драконьей любви к золоту. Ее муж носит золотые украшения, которые ему до странности шли, но самым ярким его украшением, конечно, было золото спутанных, непокорных кудрей и золото раскосых глаз, да и сама она любит теплые золотистые оттенки в одежде, любит звон золотых браслетов на смуглых запястьях и блеск подвесок в косе. И теперь их сын проявляет драконью суть. Х'хирроу похож на отца: те же непослушные золотые вихры, та же солнечная улыбка, ямочка на щеке, разлет бровей, но глаза – человеческие, от матери-полукровки. Глаза светлые и дымчатые, как ранние весенние сумерки. Астэри уверена, что у нее самый красивый малыш во всем Волшебном лесу. И сердце её рассыпается золотыми искрами от переполняющей нежности, когда Х'хирроу сопит и чмокает у её груди, жадно глотая мамино молоко. Он сладко пахнет солнцем и медом, Астэри запоминает этот запах, впитывает его – запах безмятежного детства.
Идиллию нарушает вскрик снизу, грохот и отчаянный кошачий мяв. Астэри торопливо опускает малыша обратно в кроватку и спускается вниз. Гостиная похожа на поле боя, посредине которого стоит ее муж с расцарапанным лицом и руками, и безуспешно пытается сманить их найденыша. Тот висит на люстре, цепляясь всеми конечностями, шипит на него. Астэри вздыхает – она знала, что будет нелегко – и мужественно выходит вперёд, одними губами прося:
– Милый, уйди пожалуйста. Он тебя боится.
Тоашш'норр'и нехотя уходит. Мальчишка смотрит ему вслед с видом победителя.
– Типичный кошак, – мысленно усмехается Астэри.
Она пытается подыскать слова, чтобы не напугать и не разозлить его сильнее. Однако, мальчик, свесившись с люстры принюхивается к ней и вдруг спрыгивает сам. Астэри едва успевает поймать. Он не выворачивается, утыкается носом ей в шею, шумно нюхает и ощутимо расслабляется в её объятьях. Астэри хочется плакать от ощущения вжимающегося в неё худенького горячего тельца: так доверчиво и так отчаянно. Она проводит ладонью по спутанным волосам неопределенного цвета, угловатым острым плечам и лопаткам-крылышкам. И вздрагивает, слыша тихое хриплое мурчание. Она смаргивает подступающие слезы и мысленно дает себе подзатыльник: котенок-то некормленый! И неплохо было б его искупать и переодеть.
Мальчик покорно идет за ней и терпеливо ждет, сидя на полу, когда пена в ванной поднимется до краев. С любопытством трогает ее кончиками пальцев, нюхает их, жмурится и смешно чихает, когда один из мыльных пузырей, кружащих по ванной, лопается на кончике его носа. Пена ему определенно нравится, но он категорически не понимает, зачем в нее лезть. И Астэри приходится взять его на руки и осторожно окунать. Котенок отчаянно брыкается, разбрызгивая мыльную воду по всей ванной, Астэри сплевывает пару горстей мыльной пены, притягивает малыша к себе и бормоча что-то успокаивающе-ласковое залезает в ванную вместе с ним. Мальчик затихает, позволяя себя намылить, и, когда Астэри осторожно перебирает, промывая пепельные кудряшки, снова начинает мурчать. Но стоит только пене исчезнуть в сливе, а Астэри потянуться к душу, как котенок взвивается вертикально вверх и, проскакав по ее плечам и голове, вырывается из ванной.
Астэри находит его в гостиной: малыш висит на шторах, цепляясь коготками за тяжелую бархатную ткань и всем своим видом демонстрирует, что живым не дастся. При этом он дрожит и смотрит на нее, как на кровного врага. Откуда-то из детской доносится возмущенный рев. Кажется, Х'хирроу несильно недоволен тем фактом, что мама опять куда-то ушла. И, кажется, у Тоашш'норр'и не получается его успокоить… Пока Астэри пытается определиться, кого ей спасть первым, малыш Х'хирроу самостоятельно вползает в гостиную и целенаправленно ползет к маме, ловко уворачиваясь от папиных рук. Тоашш'норр'и, бегущий следом, поскальзывается и падает на живот.
Котенок заинтересованно прислушивается, кажется, запоминая. Астэри, слегка придавленной мужем, тоже хочется высказаться, но напротив ее лица сидит Х'хирроу и, счастливо смеясь, хлопает в ладошки. Сверху неуловимой молнией падает котенок и, спружинив об их спины, ускакивает в соседнюю комнату. Аcтэри фыркает, сдувая с лица клок мыльной пены. Тоашш'норр'и честно пытается встать, но скользит и запутывается с ней руками и ногами еще сильнее. И в этот неудобный момент над ними раздается:
– Дети мои, что здесь происходит?
Астэри обреченно смотрит на маячащие под носом кроссовки. Х’хирроу радостно тянется ручками к их хозяйке:
– Ба-а, ба-а.
«Ба-а» оказывается маленькой решительной женщиной, смуглой, подтянутой, с лихим каре цвета воронова крыла. И они с Тоашш'норр'и настолько не похожи, что…
– Он – приемный, – спокойно говорит та.
И наклоняется, помогая Астэри подняться:
– Здравствуй. Я – Мэйв.
Рукопожатие у нее теплое и крепкое. Она улыбается:
– Норри рассказывал о тебе. Рада наконец познакомиться.
Астэри одергивает мокрое платье и заверяет:
– Мне тоже очень приятно познакомиться с Вами. Извините мне надо идти!
Мэйв немного недоумевающе смотрит, как она торопливо убегает в соседнюю комнату, и переводит взгляд на Тоашш'норр'и. Тот пожимает плечами, легонько покачивая Х'хирроу:
– Новый ребенок. Котенок. Совершенно дикий.
