Вопросы повторялись и чередовались, и Лика потерялась во времени. Казалось, унизительная процедура не закончится никогда.
Она все-таки закончилась. Когда у Лики уже плыли круги перед глазами, и она уже путала смысловое значение частиц «нет» и «да», и, спотыкаясь, заплетающимся языком отвечала невпопад.
Всегда вежливый и молчаливый Алексей с виноватым видом вернул Лике сумку и проводил по подвальным лабиринтам наверх.
Когда Анжелика вышла из офиса на улицу, она испытывала такое острое чувство гадливости, точно все эти два часа рылась в мусорных отходах.
Лику встретила та же морозная сырость, тот же мокрый снег и ветер, те же голые деревья, те же машины на парковках. Мир и не заметил, что над Анжеликой Кружалиной надругались в извращенной форме.
Больше всего ей хотелось поскорее попасть домой, в душ, смыть с себя похожие на плевки вопросы.
Она села в свою простуженную «ауди» и подождала, пока прогреется двигатель.
Постепенно брезгливость сменилась опустошением.
До ее сознания донесся аэропортовский перезвон, Лика расстегнула молнию на сумке и достала телефон.
– Анжелика Васильевна? – услышала она уже знакомый бас из Магадана. – Это Федор Маршалов.
– Да, я слышу, – сделав над собой усилие, отреагировала Лика.
– Как у вас дела? Мне сказали, что в «ESG» начато против вас внутренне расследование.
Анжелика сдвинула брови. Вот только этого не хватает! Не иначе Лариска-крыска, язык как помело.
– Федор, как вас по батюшке?
– Можно просто Федор, – разрешил бас.
– Мои дела вас не касаются, – резко ответила Лика. Все же намек гада Ахромеева на железную леди имел под собой основание.
– Подождите, – заспешил далекий Федор, – я уверен, что вы ни в чем не виноваты.
– Благодарю, – сухо произнесла Лика. – Но я не нуждаюсь в вашем сочувствии.
– Это не сочувствие. Я в точно таком положении, как вы. Мы с вами друзья по несчастью, понимаете, о чем я?
Намек был более чем прозрачным, и Анжелика сосредоточилась.
Какая между нею и Маршаловым может быть связь? От Москвы до Магадана шесть тысяч километров. На Дальнем Востоке ей бывать не приходилось, она вообще дальше Сочи нигде не бывала – Ахромеев был «не выездной».
– Почему вы так решили? – наконец, разлепила рот Лика.
– Потому что под меня копают, пытаются завести дело. Я предлагаю объединить усилия.
– Каким образом? Вы в Магадане, а я в Москве.
– Мне кажется, надо искать причину в «ESG».
– Почему вы так думаете?
– Потому что если бы заказчик был здесь, в Магадане, папку не удалось бы отправить к вам, она бы здесь и пропала.
– Логично, – согласилась Лика. – Может быть, дело не в документах?
– Вы хотите сказать, что кто-то метит на ваше место?
– Мне так показалось.
– Но тогда зачем заводить расследование против меня? Можно, конечно, предположить, что меня хотят посадить на крючок и манипулировать, чтобы использовать против вас. Но это какой-то слишком изощренный способ. Можно же просто предложить неугодному сотруднику уволиться…
Тут их мнение с Федором совпадало. Действительно… Все чертовски странно…
– Н-да, – пробормотала Лика.
– Так вы согласны?
– С чем?
– Объединить усилия – согласны? – сформулировал Федор.
Лика помолчала.
– Как вы это себе представляете?
– Я могу прилететь в Москву на какое-то время.
– А как же расследование против вас?
– Я договорюсь.
Лика помолчала.
Единомышленник ей не помешал бы. Хотя, что толку будет от магаданца в Москве? Связей у него здесь нет, чем он может помочь?
– И чем же вы поможете мне? – озвучила свои сомнения Лика.
– Одна голова хорошо, а две – лучше, – оптимистично сообщил магаданец.
– А если серьезно?
– А если серьезно, я десять лет прослужил опером в нашем управлении.
– Почему ушли?
– По ранению уволился.
– Ну хорошо, приезжайте, – разрешила Лика бывалому Федору. – Вас нужно встречать?
– Нет, – улыбнулся Федор, и Лика вдруг представила его лицо от чего-то с широко расставленными, как у детей, глазами.
– У меня есть, где остановиться, не переживайте, – поспешил успокоить далекий единомышленник. – И встречать меня не нужно. До созвона, Анжелика Васильевна.
И трубка замолчала.
Лика посидела с задумчивым видом, перебирая в памяти разговор. Исчезнувшая папка с документами… Неизвестный бывший опер Маршалов с неожиданным предложением…
Чем дальше, тем страшнее, как говорится.
Лика уже было решила отключить телефон, но трубка в ее руке взорвалась трелью – на этот раз звонила Лизавета.
– Привет. Как у тебя дела? – спросил напевный грудной голос.
– Паршиво, – призналась Лика.
– Могу приехать к тебе.
– Прости, Лизавет, сил нет, – отказалась Лика, – меня на детекторе только что проверяли.
– С ума сойти, – посочувствовала Лизавета, и у Лики на глазах выступили слезы.
– Теперь я безработная. Если узнаешь о вакансии, дай знать.
– Конечно.
– Ладно, пока, – сдавленно пробормотала Лика и отключила телефон.
В салоне «ауди» стало жарко, Лика чуть приспустила стекло, подставила лицо холодному потоку и утерла ладонями слезы. Совсем ты расклеилась, старушка, обозвала она себя и сорвала машину с места.
… Цезарь сонно ткнулся лбом Лике в колени.
– Соня, – ласково пожурила она пса. – Всех воров проспишь, охранник.
Это было преувеличение. Воры их закрытый дачный поселок обходили стороной.
Анжелика надела на пса ошейник, пристегнула поводок и вывела со двора. Пока закрывала калитку, Цезарь взвизгнул и рванул поводок.
– Стой, – прикрикнула Лика и недовольно оглянулась. И вздрогнула от неожиданности, обнаружив рядом с собой долговязую фигуру.
– Тьфу, Ахромеев, напугал, – в сердцах сказала Лика.
– Что, нервишки сдали? – оскалился неожиданный гость.
– Ахромеев, ты приехал поиздеваться? – тут же заняла оборону Лика.
– Над тобой поиздеваешься, как же, – простужено прогудел Ахромеев. – Давай, прогуляемся.
– Давно ты здесь?
– Ты же мимо меня проехала.
Лика покачала головой. Как это она не обратила внимания на заснеженный УАЗ «Хантер» под забором?
Ахромеев повернулся к Лике спиной и, кутая горло шарфом, направился в сторону от дома. И у Лики не осталось выбора. Как всегда, когда она имела дело с Ахромеевым.
Волоча ноги, она потащилась за бывшим мужем.
Минут десять они топали молча.
Дойдя до трассы, Ахромеев остановился.
– Сколько я тут не был? – спросил он, повернувшись к Лике.
Лика подняла лицо и посмотрела снизу вверх. Невозможно, подумала быстро, – невозможно, чтобы ничего не изменилось. Не позволительная роскошь в ее положении. И не такая она дура…
– Два года, – сделав над собой усилие, ответила Лика и обругала себя идиоткой.
Все эти романтические сопли – для тургеневских барышень. Это она точно знает, сколько лет прошло, месяцев и дней. Только минуты не подсчитала. А Ахромеев занят государственными делами, ему не до розовых соплей…
Они помолчали, глядя на беснующегося Цезаря, не подозревая, что в этот момент оба переживают схожие чувства – боли и сожаления.
Воспоминание кольнуло Ахромеева прямо в сердце.
Оказывается, он помнит здесь каждую тропинку, помнит, как все начиналось, помнит дрожь, которая охватывала его от любого случайного прикосновения к Лике. Разница между ними в том, что он хочет все вернуть, хочет продолжения… А она? На самом деле не хочет его или просто злится? Ахромеев много бы отдал, чтобы ответить на этот вопрос.
– Значит, Цезарю уже четыре года? – странным голосом спросил Ахромеев.
Лика лишний раз убедилась, что она права.
– Значит, – односложно подтвердила она.
Ахромеев достал пачку разовых платков, извлек один и вытер нос.
– Ладно, давай к делу, – прогундел он, и лирическое отступление на этом завершилось.
Лика молча кивнула.
– Я еще на больничном, – сообщил Ахромеев, – время есть, навел справки. Все хреново. Похоже, это заказ. Собственно, я приехал проверить, есть у тебя в доме и в телефоне прослушка или нет.
Он помолчал, ожидая Ликиной реакции. Лика в этот момент смотрела на Цезаря и чувствовала, как ее пробирает холод – не от мороза, а от слов Ахромеева.
Прослушка? Заказ? Во что же она вляпалась? Или это не она, а милейший Карл Гасанович вляпался?
Случайная мысль поразила Лику. Так вот почему Гасанович исчез, как за плинтус завалился.
Цезарь припадал на задние лапы, тявкал и поскуливал, глядя на дерево. Белки сводили его с ума.
