Кухня натурально была Тасиной кухней! Та же мебель, тот же белый в полоску плафон растёт из середины потолка на тонкой ножке провода… Только посуда другая, прихватки там, коврики самодельные на табуретках лежат… А в остальном – всё так же, даже линолеум, прожжённый чем-то у плиты, тот же самый.
«Может быть, я сплю? – подумала Тася, – Тольку уж больно всё натурально…»
– Ты не бойся, – успокоила её бабушка Рина, – это ничего, так бывает…
Вдруг откуда-то с шумом прилетел зелёный волнистый попугайчик, сел женщине на плечо, склонил головку набок, присматриваясь к Тасе сначала одним глазом, потом другим.
– Это Чуча, – пояснила бабушка Рина, – Чуча, познакомься, это Тася.
– Привет, Тася! – вдруг сказал попугай. Голос у него был тихий, хрипловатый, словно шёл из допотопного радиоприёмника, – Чуча хороший! Как дела? Как жизнь?
Тася замерла, поражённая этим явлением. Парадоксальность ситуации заставила её забыть даже о том, где она находится (а точнее, что она решительно не понимает, где находится). С одной стороны, надо бы что-нибудь ответить, типа «спасибо, всё нормально», с другой стороны… Господи, она что, серьёзно будет разговаривать с птицей, с обычным пересмешником, не понимающим, что означают звуки, которые он издаёт?! Но Чуча сидел на плече бабушки Рины и так внимательно смотрел на неё то одним, то другим глазом, слегка наклоняя свою зелёную головку, и, по всей видимости, ожидая ответа, что казалось, уж кто-кто, а этот понимает, о чём говорит. И Тася даже открыла было рот, чтобы сказать это самое «всё нормально», но вдруг сильно усомнилась в его правдивости. А обманывать разумную птицу было как-то неудобно.
– Да как тебе сказать, Чуча… – проговорила она,– по-разному.
– Эт-то не стра-аш-шно… – серьёзно заверил её попугайчик.
– Чуча, не приставай к Тасе с разговорами! – женщина тряхнула плечом, и попугайчик с обиженным и абсолютно птичьим клёкотом и прищёлкиванием полетел и уселся на кронштейн для штор.
– Какой умный! – сказала Тася.
– Это он перед тобой выпендривается, понравиться хочет. А так – ничего особенного, – сказала женщина, а попугайчик сверху выдал новую тираду на птичьем языке.
– Забавный…
– Да, Чуча молодец, почти как человек, и всё со стола ест – и картошку, и курочку… когда есть курочка… Огурчики любит солёные, яички, хлебушек. Правда, Чуча?
Бабушка Рина поставила на стол тарелку с горячими блинчиками. Они восхитительно пахли чем-то далёким-далёким, почти забытым… возможно, детством. Чуча слетел на стол и деловито завертелся вокруг тарелки, опасаясь клевать, пока не остыло.
– Ну, спрашивай, что ли… – сказала бабушка и села напротив.
– О чём?
– О чём хочешь. Разве ты ни о чём не хочешь спросить?
– Я… я просто ничего не понимаю, – пожала плечами Тася.
– А нечего тут и понимать. Просто принимай всё, как есть.
– Как вы здесь оказались?
– Где?
– В моей квартире.
– Это и моя квартира тоже…
– Как это?
Тася сразу вспомнила о том, что, бывает, мошенники продают квартиру сразу нескольким покупателям, и потом невозможно решить, чья она… Но ведь эти… параллельные собственники… хотя бы в дверь должны были позвонить, а не материализовываться сразу на кухне со своими блинчиками и ковриками!
– Ты не волнуйся. Это одна и та же квартира, но в разное время. Понимаешь?
– Нет.
– А что, Симона тебе ничего не растолковала?
– Какая Симона?
– Ну… Симона, – бабушка широко открыла глаза и выразительно взмахнула руками. – Ты её не видела?
– Не знаю.
– Значит, не видела… А странно… Она обещала тебя как-то подготовить, что ли…
– К чему?
– Ну, вот в этому…
– К чему – этому?
– Ладно, придётся самой выкручиваться… Как ты считаешь, какой сейчас год?
– Какой год?! С утра был две тысячи двенадцатый.
– Предположим. Но это у тебя. А у меня – девяносто второй. Тысяча девятьсот девяносто второй, если быть точнее. От Рождества Христова.
– И что это значит?
– Это значит, что ты попала в прошлое. Симона говорила, здесь есть такая петля во времени, – радостно сказала бабушка.
– Но почему?
– Я бы лучше спросила – зачем?
– И зачем же?
– Не знаю, – бабушка пожала плечами.
– Неч-чего опр-р-равдываться! Такова прир-рода вещ-щей! – внезапно крикнул с гардины Чуча.
Тася вздрогнула и посмотрела наверх. Попугай невозмутимо чистил крылья, продёргивая длинные перья по одному через неплотно закрытый клюв.
– Не обращай на него внимания, – сказала бабушка Рина.
– Неч-чего, неч-чего… – снова донеслось сверху.
– То есть мы живём в одной квартире, но в разное время? – уточнила Тася.
– Да.
– И мебель, которая у меня стоит, это ваша мебель?
– Видимо, моя. Это очень славно… Я думала, что всё вынесут на помойку. Ведь старьё же…
– Да, в основном всё осталось. А диван я поменяла.
– Это правильно.
– И всё же… почему мы встретились?
– Потому, что я действительно твоя бабушка. Точнее, прабабушка. Так мне Симона сказала. Да я и сама вижу, что ты моя правнучка!
Насчёт последнего Тася очень сильно сомневалась. А вот кто такая Симона, это вообще отдельный вопрос.
– Вы так считаете?
– Ты ешь блинчики-то, ешь. Вишь, какая худая!
– А я обратно, в двенадцатый год, вернуться смогу?
– Да… Симона сказала, через балкон…
Они допили чай. Тася о многом хотела спросить, но боялась, что её мозг будет не в состоянии переварить информацию, которую получит. И потом… она же понимала, что большая часть этой информации не укладывается ни в какие рамки, а значит, сознание воспринимает её как ложную. И тут надо либо перепроверять информацию, либо… что-то делать с мозгом…
– Спасибо за чай. Приятно было познакомиться… Я… пожалуй, попробую вернуться домой? – пролепетала Тася.
– Конечно. Тебе надо отдохнуть, привыкнуть к этому всему…
– Да.
– Но ты заходи, заходи ещё, – улыбнулась бабушка.
– Конечно, – ответила Тася, – я зайду ещё… если смогу.
– Симона сказала, что тебе надо выйти через балконную дверь на кухне, а зайти в квартиру через комнату. Попробуй.
Балкон, а точнее, лоджия, была один-в-один как Тасина, и соединяла собою комнату и кухню. Правда, дверь на неё выходила с кухни, а из комнаты предусматривалось только окно.
«Надеюсь, хоть окно не заперто?» – с ужасом подумала Тася, выходя на лоджию. С голыми ногами и в халатике на балконе было совсем неуютно, всё-таки октябрь уже вовсю шелушил городские деревья. Бабушка накинула себе на плечи мохнатую серую шаль и вышла её проводить.
«Глупость какая! – подумала Тася, – кто вообще сказал, что я попаду домой, если залезу в комнату через окно? Ах, да, так сказала Симона. Да кто она такая, в конце концов?»
Окно было закрыто изнутри, как и следовало ожидать. А вот форточка оказалась приоткрытой, но стояла на ограничителе. Тася попыталась просунуть в щель палец, но он не проходил.
– Вот, возьми! – бабушка протянула Тасе чайную ложечку.
Наконец, ограничитель был подцеплен и сброшен, и Тася полезла через форточку в окно. До конца лезть не пришлось, Тася только дотянулась до ручки и открыла раму. Это хорошо, что она худенькая, другим такие трюки не по плечу.
– До свиданья. Заходи ещё, – напомнила бабушка, поплотнее запахнулась шалью и ушла по лоджии в сторону кухни.
– До свиданья… – откликнулась Тася.
Ей казалось, что на кухне она снова увидит милую старушку, поэтому, не теряя времени, Тася побежала туда.
Бабушки не было. Более того, не было ни ковриков-прихваточек, ни блинчиков, ни даже запаха от них… И только ложечка в руке, маленькая мельхиоровая ложечка, каких отродясь не было у Таси, настойчиво свидетельствовала: всё произошедшее – не сон.
Максик, подняв удивлённую морду, молча наблюдал за метаниями Таси по квартире.
7
Письма, крепко перевязанные бечёвкой, лежали в серванте, в наивном тайничке за фальшивой стенкой выдвижного ящика. Видимо, тот, кто опустошал квартиру перед продажей, очень торопился и не обратил внимания на странно коротковатый ящичек. Тонкая фанерка, вставленная без клея, даже не пыталась хранить чужие секреты – сразу разболталась и выпала, вывалив пачку писем.
И побежали перед глазами прозрачные строчки на пожелтевших страничках из школьной тетрадки в клеточку, а за ними – чьи-то судьбы, такие беззащитно оголённые этими самыми строчками.
* * *
Здравствуй, мама!
Да, ты права, я оказалась дурой, и Ли Сун Джун никогда на мне не женится. Но от ребёнка избавляться не собираюсь, я это твёрдо решила. Так что, пожалуй, рожать буду здесь, в Москве, а там уж оформлю академический отпуск и переберусь с малышом к вам, на свежий воздух, на парное молоко. Из общежития не выгонят, я надеюсь, до родов.
Яна из соседней комнаты научила меня вязать крючком. Оказывается, это так занятно – вывязывать разные петли и столбики. Я уже связала одни пинеточки. Такие крохотные-крохотные! А ещё у нас ситец давали, я три раза вставала в очередь, запаслась, будут пелёнки. Ещё байки раздобыть бы.
Забыла в прошлый раз написать, что 9 мая мы с девочками ходили на Парад. Пристроились к одной колонне и дошли до самой Красной площади. Так красиво! Везде плакаты, флаги, все кричат «Ура!». По телевизору когда смотришь, совсем не так воспринимается. Мы тоже орали, как сумасшедшие. Когда идут колонны, улицы совсем перекрывают, и машины по ним не едут, только люди идут прямо посреди дороги. А светофоры, представляешь, продолжают переключаться, как обычно.
Как там папа? Как Любаня? Скоро у них с Вадимом свадьба?
Ждите к весне с малышом,
ваша Вера
20.06.65.
* * *
