– Ласточкин, да ты у нас звезда, – констатировала доктор во время обхода. – Опухоль почти спала. Тут хорошо. Завтра сдашь анализы, послезавтра на выписку.
– Спасибо, – улыбнулся Майкл.
Время в больнице не самое лучшее, но именно там Майкл ощутил, что его ценят и о нём волнуются. Мама передала, что даже из школы звонили – спрашивали, когда ждать обратно. Мысленно Майкл представлял, как пойдёт на тренировку, и постоянно повторял алгоритмы броска. Врачи сказали, что травма произошла, потому что играл без разминки и, видимо, неправильно двигался. Он вспомнил, как в момент падения злился на родителей и совершенно не думал о происходящем, допустив главную ошибку спортсмена.
Обув тапочки, Майкл спустился по холодной больничной лестнице на первый этаж. У гардероба стоял автомат с напитками и шоколадками.
– Далеко собрался? – остановил охранник.
– К автомату.
Майкл моргнул. Показалось, что что-то мелькнуло.
Подошёл к автомату и аккуратно заглянул за него. На полу, прижавшись к бледной стене, сидел комочек с напуганными глазами. Серый котёнок, который, видимо, понимал, что ему здесь нельзя быть. Но в больнице приятнее, чем снаружи. Непонятно, как этот малыш сумел пробраться в помещение.
– Не боись, Васёк, – шепнул Майкл и, сделав вид, будто что-то поднимает с пола, аккуратно взял котёнка в руку и перенёс под расстёгнутую кофту. Малыш сидел тихо, без сопротивлений. Мимо охранника заговорщики прошли боком. В туалете на четвёртом этаже оказалось пусто.
– Да ты легче мяча. И теплее.
Майкл вынул руку из-под кофты. Маленький, взъерошенный, пульсирующий, с ушками. Ушко! Правое оказалось порванным, место разрыва в тёмной корке.
– Ты как, бедолага? Что произошло? Голодный, наверное. И куда мне теперь тебя, Василий?
Посмотрел на часы, скоро должна приехать мама.
– Есть идея!
Больше часа новые друзья провели в холодном туалете. Когда кто-то входил, Майкл прятал котёнка под кофту. Ни разу не попавшись, они вышли в коридор после звонка мамы.
– Ты где был? В палате сказали, давно ушёл и не вернулся. Я испугалась.
– Всё нормально, ма. – Неожиданно Майкл поцеловал маму в ещё прохладную после улицы щёку. В ответ последовали объятия. И тут же:
– Ой, что это?
– Ма, надо поговорить.
Как оказалось, темы для разговора были у обоих. Майкл познакомил маму с крошечным раненым котёнком, попросил забрать его домой и обещал заботиться после того, как выпишут. Мама согласилась выполнить просьбу при условии, что сын перестанет играть в баскетбол. Ещё вчера она поговорила с врачом, и тот сказал, что травма может повторяться и что с каждым разом она будет тяжелее.
– Я хочу играть. Ты не понимаешь, баскетбол для меня больше, чем просто спорт. Он помогает мне… жить.
– Да послушай ты хотя б врачей!
– Обещаю подумать. Забери пока Васька? домой и покорми.
– Хорошо, но если узнаю, что ты снова играешь, выставлю его за дверь.
Майкл мучался: верить врачам он отказывался, но мысли о беззащитном, крошечном котёнке создавали тепло в области солнечного сплетения. Взяв на себя ответственность за Васька?, пришлось сообщить пацанам об уходе из спорта.
– Шутишь?
– Ну, Джексон, а как без тебя? Нас на соревнования позвали.
– Сорри, пацаны. Я пас.
Закинув рюкзак за здоровое плечо, Майкл пошёл домой, где ждал его немного подросший Васька.
Новоиспечённый хозяин уже успел сводить котёнка к ветеринару. На первом приёме малышу обработали порванное ухо, взяли анализы и рассказали, как правильно ухаживать. Васька оказался умным и благодарным питомцем. Запрыгивал на колени к Майклу и позволял себя гладить. А вот специально купленному домику котёнок предпочёл коробку из-под пылесоса. Часто забирался под кровать и гонял там пыль, после чего безостановочно чихал. Любил играть с носками Майкла, зато мягкую мышку игнорировал. Обожал наблюдать за голубями, когда те садились на подоконник. Мама быстро привыкла к Ваське, покупала ему корм и наполнитель для лотка и даже развлекала палочкой-дразнилкой. Но на сына по-прежнему давила. В какой-то момент даже призналась, что привыкла к баскетболу, но ни за что Майкла больше туда не отпустит.
Весна была тяжёлой. Учителя в школе всё скучнее рассказывали свои предметы, зато каждый день увеличивали домашку. Ребята в классе быстро приняли Майкла, но они ему были не интересны. Ни один из них не увлекался спортом, а пропадать в телефоне он не хотел, и без этого многим был похож на папу. Мама постоянно грустила и злилась, когда дома что-нибудь ломалось, а после развода поломки стали происходить чаще. Мысли и тело Майкла требовали баскетбола. Снились зал и удары мяча, корзина, в которую надо попасть. Ночами он был чемпионом, играл за ЦСКА и получал награды в номинации «Лучший игрок». А днём существовал в серой реальности. Дома Васька ободрал обои в маминой комнате, и Майклу пришлось реанимировать стены. Но самым тяжёлым стала болезнь дедушки. Внук точно не знал, что случилось, но при каждом разговоре с бабушкой голос её становился всё грустнее, а мама после телефонных бесед украдкой вытирала слёзы.
– Ма, что с дедушкой?
– Приболел, но скоро поправится. – Взгляд на стену.
– Точно?
– По-другому никак. Как твои уроки? Неси тетради, показывай.
Учебный год закончился всего лишь с одной тройкой – по русскому. Добиться этого было непросто. И если бы не Васька, Майкл думал, он не справился бы. Вокруг будто всё рушилось, а подрастающий серый кот продолжал радоваться жизни. Майкл не раз пытался представить, как сложилась бы судьба котёнка, не подбери он тогда его. Ведь была какая-то история. Кто-то порвал ему ухо, значит, малыш пережил нападение. В момент знакомства Васька был совсем-совсем один, но дался в руки незнакомцу. Был голодным – преодолел и это. И, кто знает, возможно, его вообще хотели утопить… Но кот здесь – в тепле и среди заботящихся о нём людей, довольный жизнью. Единственный вывод: и у Майкла впереди есть свет.
– С днём рожде-нья те-бя, с днём рожде-нья, люби-мый Майкл! С днём рожде-нья те-бя! – пели хором родители. Осунувшиеся бабушка с дедушкой не поддерживали песню, и внук был им благодарен. Васька тёрся о ногу.
Майкл пытался поверить родительским улыбкам, но больше торта и загадывания желания хотел, чтобы папа вернулся в семью, а дедушка выздоровел.
– Надо же, уже четырнадцать, – вздохнула бабушка и отпила морс. – Как сейчас помню звонок Сергея с новостью, что сын родился. Хороший был день…
На четырнадцатилетие дедушка с бабушкой подарили внуку велосипед. Знали, чем удастся заменить баскетбол.
– Слушай, Вась, а не сгонять ли нам на Селигер? – Идея фикс участила сердцебиение Майкла. – Сейчас! Но лучше завтра.
Он снял наушники и присел на корточки, чтобы погладить любимого кота. В этот день Майкл накатал тридцать километров. И чувствовал себя героем!
Анна Шенк
ЛЮСЯ И ЛЮСИ
«В душ кто-то пошёл. Удивительные эти кожаные. Добровольно лезут в воду. Каждый день, а то и не по разу. Фррр. Хорошо, что не дождь. – Люси лениво двинула левым ухом и слегка приоткрыла зелёный глаз. – Как же они эту мерзосень выдерживают… Хоть бы подогрев полов включили».
Дымчатое облако шерсти попыталось снова принять форму круглой плетёной корзинки, на дне которой, по правде говоря, лежал кашемировый шарф младшей из обслуживающего персонала. Это она мнила себя главной в роскошной квартире. Но ввиду того, что номинальная хозяйка кормила Люси только кыш-брысь-визгами, пушистая понизила главу дома до базовой ступени иерархии.
«Невозможно. Шум воды жутко напрягает. – Люси прижала уши. – И всё же дождь пошёл».
Потянувшись в тесном пространстве корзинки, кошка выпустила коготки и зацепила плетение из прутьев. Мягкое потрескивание материала, очевидно, понравилось Люси, и она стала поочерёдно расслаблять и сжимать лапки, чтобы тонкие ивовые веточки отзывались приятным для кошачьего уха звуком.
«Чудесно всё-таки, что шарфик подложили», – успела порадоваться хитрюга, как вдруг из недр шикарных апартаментов раздался визг старшей по возрасту и низшей по званию.
– Где мой шарф Burberry?! В этом доме никогда не бывает порядка! – Крик усиливался, значит, тощая продвигалась в сторону коридора, где спала Люси. Цоканье набоек по паркету мигрировало от шкафов к комодам, откуда периодически вылетали неподходящие вещи.
«Какой замур-р-чательный был побездельник, пока не проснулась эта фурия на шпильках», – Люси отважно игнорировала выбросы брендовых шалей и колких комментариев в адрес домработницы, водителя, дочери и даже домового, чего уж мелочиться. С абсолютно бесстрастным выражением мордочки кошка продолжала подогревать шарф. Тем временем мегера в белом уже объявила его в международный розыск, подключив к поиску несчастную кубинку Зинку, которая явилась строго в назначенный час реанимировать хоромы после выгульных.
– Сдэс, знат, знат! – большеглазая испано-, но ни разу не русскоговорящая помощница метнулась спасать хозяйку от истерического припадка. – La gata[2 - La gata (исп.) – кошка], сдэс!
– Мне не Gant[3 - Gant – бренд одежды] нужен, услышь меня! – Тонкие пальцы с алыми ногтями лупили по ушам, в которых красовались серьги с розовыми сапфирами и рубинами. – Bur-ber-ry! Understand?
– Si, si entiendo![4 - Si, si entiendo! (исп.) – Да, да, понимаю!] La gata, – хрупкая Зоэ, так на самом деле звали помощницу с Кубы, подхватила корзинку со спящей кошкой и протянула хозяйке. – Сдэс.
– У-бе-ри это. – Маргарита Владленовна сморщилась, насколько позволяли ботокс и филлеры. – В воду! Aqua!
Жестами, красноречиво изрекающими отвращение, Мегера Воландовна, как за спиной звали истеричку курьеры, водители, ремонтные рабочие и даже мало понимающая Зоэ, указала на ванную.
«Aqua, пёс меня побери! Она хочет меня постирать», – зрачки Люси сузились, тело напряглось и приготовилось удирать из тёплой корзинки. Слово aqua кошка помнила хорошо. Слишком хорошо.
Примерно три года назад, когда она попала на порог этой роскоши, Мегера Воландовна с той же ботоксной мимикой выплёвывала не предрекавшее ничего доброго aqua испуганной Люсе.
Люся. Людочка, Людмила.
В свои двенадцать она не побоялась подобрать на улице крошечный грязный комок шерсти, спрятать на груди между белоснежной блузкой и светлой курткой, а потом намертво стоять за право оставить котёнка дома.
– Да она вшивая! – голосила истеричная мать-блондинка. – Ты посмела принести это убожество в дом!
– Я её вымою, отнесу к ветеринару, она хорошая. Точно. Мам, пожалуйста. – Люся сжала и без того тонкие губки и крепче обняла пищащее от страха нечто.
– Выбрось её немедленно!
– Нет.
– Что значит «нет»?! – Брови Маргариты Владленовны хотели отправиться в свободный полёт, но свеженький препарат, вколотый косметологом, держал крепко.
– Она останется со мной. Или я уйду вместе с ней. – Ни один мускул на лице Люды не дрогнул. Она стояла с гордо поднятой головой и буравила взглядом мать.
– Дерзкая, наглая девчонка! – разъярённая мать уже готовилась плеваться огнём. – Вся в своего беспутного отца! Делай, что хочешь, но чтобы это безобразие мне на глаза не попадалось. Зоэ, aqua! – от души крикнув и хлопнув дверями в гостиную, Мегера Воландовна вызвала вздох облегчения у Люды и заодно ремонтную бригаду, которой предстояло вернуть покосившиеся от удара наличники.
– Ей нет до меня дела, поверь, в моей комнате ты будешь в безопасности, – шепнула девочка пушистому комочку. – Я назову тебя Люси, хорошо?
«Кто-о-о ты-ы-ы?! Где-е-е я? Мне стра-а-ашно!» – маленькая грязнуля истошно вопила, но её отважная спасительница в бесконечном мяу-мяу-потоке распознала лишь согласие остаться в доме.
– Мы с тобой будем дружить, Люси, играть. Накуплю тебе вкусняшек. Ой, ты же голодная, точно! Сейчас быстро помоемся и покушаем. – От мощного заряда счастья и позитива Люсю буквально распирало.
Она вмиг забыла о ссорах с матерью, о проблемах в школе и со сверстниками, о бесконечных требованиях репетиторов и опеке нянек. В её жизни появилось маленькое живое существо, которому предстояло стать не просто другом, но Ангелом-хранителем.
Однако Люси слово «дружить» не вдохновило. Ей нравилось, что руки принесли её туда, где тепло. Остальное же вызывало больше опасения, чем принятия. Пока дело не дошло до воды. Тут накрыла паника.
«Я туда не полезу! Ни за что-о-о-о! Пусти-и-и, кожаная!» – Люси голосила на разрыв. Ей казалось, что рёв сотрясает стены, стёкла и зеркала.
– Я быстро, Люси, не пищи. Надо смыть грязь, – спокойно отозвалась девочка. Кажется, истошные крики её не пугали. Картины на стенах продолжали висеть, зеркала не треснули.
«Я уже мылась в луже-е-е! – Кошечка продолжала бороться за свободу. – Ну, сама напросилась, раздеру когтями!»
– Люси, какая же ты кроха, даже коготочки ещё мягонькие, совсем не царапают. Потерпи, моя хорошая. – Вспенив приличную дозу шампуня, Люда намылила грязную шубку.
Люси же продолжала вымяукивать недовольство, несмотря на то, что на когтях и крике её аргументы против человека иссякли. Смиренно терпеть не позволял характер, но и противиться заботе хотелось всё меньше. Особенно после мохнатого полотенца и миски молока. Люси выбрала предложение дружить в надежде, что оно не таит в себе опасности.
За три года кошка хорошо обосновалась в дорого обставленной квартире Маргариты Владленовны. Поначалу её ареал ограничивался только комнатой Людмилы. Там имелось всё: корм, лоток, мягкая кровать, игрушки. Когда последние надоедали, Люси подключала фантазию. Итальянский тюль превращался в качели или ступени до недосягаемого по высоте шкафа, сорванный со стены клочок бумаги заменял шарики и фантики, а провода, которых было множество в красиво обставленном пространстве, так и манили хвостами, словно мышки. Людочка не ругала за массаж покрывала, после которого вся ткань была в затяжках, не расстраивалась из-за разбитой кружки из Императорского фарфора. Но после каждой альтернативной игры Люси грозилась, что не будет ей хода за пределы комнаты с таким поведением.
В качестве компенсации за испорченное имущество кошечка щедро делилась любовью и лаской со своим человеком.
– Достали они со своей физикой! – Люся швыряла рюкзак к стене, садилась у двери и плакала. – Ну и пусть два выводят. Плевать! Уйду вообще из школы, раз они меня такой тупой и безнадёжной считают.
Люси пристраивалась рядом с рыдающей подругой, тёрлась мохнатой макушкой об её руку.
«Не плачь, милая. Всё наладится. Ты справишься!» – тихонько мурлыкала любимица. Из раза в раз. Потому что вместо физики Люда могла пожаловаться на алгебру, географию или геометрию. История повторялась, Люси мурлыкала.
– Все девчонки как модели. Стройные, на каблучках, в коротких юбках. – Люда вышвыривала из шкафа толстовки-балахоны, широкие джинсы, оверсайз футболки. – А я как корова. Толстая! Да ещё прыщавая!
