Девочка садилась у двери шкафа и плакала. А Люси протискивалась к ней на колени, мурчала и тёрлась мокрым носом о солёную щёку.
«Ты самая красивая, не плачь!» – на ушко мурлыкала дымчатая мордашка. Из раза в раз. Потому вместо красивых одноклассниц Люда могла пожаловаться на вредных пацанов в классе, отсутствие друзей, эгоизм матери. История повторялась, Люси мурлыкала.
В последние месяцы Люда не плакала. Затихла. И сейчас, когда Люси грозила расправа водой за подогретый в корзинке шарф, верной подруги и спасительницы рядом не оказалось. Её побездельник был учебным.
«Так просто я не сдамся!» – зашипела Люси.
От неожиданности Зоэ выронила корзинку. Во все стороны разлетались кошка, шарф и переплетённые прутья. Последние остались мирно лежать на холодном мраморе, а Люси сиганула со всех лап в убежище – комнату Люды.
«Попробуй поймай!» – мяукнула на бегу пушистая и ловко начала открывать лапкой неплотно закрытую дверь. «Вода зашумела сильнее, проливается», – заключила кошка.
Зато визги Мегеры Воландовны о том, что она опаздывает к врачу из-за нерадивой кубинки Зинки, которая не может ни шарф на место убрать, ни кошку поймать и помыть, стали тише. Вероятно, тощая на шпильках продвигалась к выходу.
Люси сидела под потолком на верхнем этаже своего роскошного домика и прислушивалась.
«И мерзкий дождь… и вода в душе», – кошка прижала уши и осмотрелась. В комнате царил хаос, значит, нога горничной ещё не ступала на закрытую территорию Люды. Она всегда фыркала и ругалась, когда Зоэ расставляла по местам книги, отправляла грязное бельё в стирку или аккуратно раскладывала по полочкам ком из футболок, толстовок и носков. Люси прищурилась. Рядом с огромным письменным столом, заваленным тетрадями, стоял школьный рюкзак. Судя по всему, набитый учебниками. Кошка сканировала пространство дальше. На кровати среди прочего барахла обнаружила потрёпанную шапку Люды.
– Знаешь, какое мое любимое время года, Люси? – однажды спросила девочка.
«Надеюсь, не мерзосень, – мурлыкнула пушистая, пряча нос под лапками. – Даже дома холодина. Даже для меня в теплой длинношёрстной одежке».
– Шапка, Люси. Любимое время года – шапка. – Люда натянула яркую вязаную зелень поверх пушистых кудрей. – И длится оно с сентября по май. Прекрасное время, когда я могу спрятать эти убогие кудряшки мышиного цвета.
«Пожалуй, сейчас я бы тоже не отказалась от шапки», – дымчатая пушинка свернулась клубочком.
– Мёрзнешь? – Заботливые руки начали гладить мягкую шёрстку. – Держи шарф, Люси. Для тебя не жалко, мой мохнатый мёрзнущий друг.
Люда ласково улыбнулась, потёрлась носом о серую мордочку и укрыла кошку мягким шарфом.
Люси смотрела на зелёную вязаную шапку. Застыв, словно скульптура, внимательно слушала шум воды.
«Она дома!» – одним грациозным прыжком преодолела расстояние от домика до двери. Остановилась. Прислушалась. Вход в ванную был в метре от спальни. Но в коридоре могла поджидать опасность в лице Зоэ или тощей мегеры.
«Пёс с ними. Если Люся дома, что-то не так», – с этой мыслью кошка бесшумно оттолкнула дверь и на полусогнутых лапках пошла на шум воды. На этот раз дверь была захлопнута. «Когда это меня останавливало?» – Люси начала переминаться с лапы на лапу, изящно крутя пушистой попой. Р-р-раз! И мурлыка уже повисла на ручке-фиксаторе, которая податливо опустилась. Люси держалась мёртвой хваткой. Дождалась, пока дверь приоткрылась, а затем спрыгнула и нырнула в ванную комнату.
«Так-так, значит, вместо уроков решила побалдеть… – успела промурлыкать строгая надзирательница, но осеклась. – Люся, что это?»
Зрачки кошки расширились. Её подруга лежала в переполненной ванне, без движения, а с левой руки, которая была на бортике, капала вода вперемешку с чем-то тёмным. Лужа быстро расползалась, как живая, заполняя всё свободное пространство комнаты.
«Люся! Люся-я-я!» – пушистая мяукала и поочередно отдёргивала лапки, потому что смесь из двух жидкостей стремительно подбиралась к ней. Люда не откликалась.
«Да что с тобой! Просни-и-и-ись! – кошка уже надрывно кричала, но безрезультатно. – Как же до тебя достучаться?!» Люси металась, вода отрезала путь к Люде. Не замочив лапки, пробраться к ней не представлялось возможным. «Так и знай, вылизываться буду на твоей кровати!» – с этим боевым криком кошка, боявшаяся до смерти воды, ринулась к человеку.
Она ловко вскочила на бортик ванны рядом с Людой. И даже сильно ограниченного спектра цветов, которые могла различить кошка, было достаточно, чтобы заметить изменения в лице девочки.
Люси наклонила мордочку к безжизненному лицу. Из полуоткрытого рта пробивалось едва уловимое дыхание.
«Очнись, кожаная! Не смей оставлять меня на растерзание мегере! – кошка ещё раз надрывно промяукала над ухом Люды, а потом в приступе испуга за подругу начала вылизывать её лицо маленьким шершавым языком. – Я тебя подниму!»
Спустя пару минут Люда еле слышно простонала. Люси не прекращала попытки привести в чувство ту, которая однажды спасла её на улице, а потом самоотверженно защищала в доме.
– Лю… си… – шёпот сорвался с обескровленных губ девочки.
«Я, кто ж ещё!» – мяукнула в ответ кошка и, боднув мохнатой мордой белую щёку Люды, понеслась прочь.
Когда она выбежала в коридор, её встретила тишина. Но далеко не абсолютная, как могло бы показаться человеку. Люси остановилась, прижала уши, а потом рванула со всех лап в гардеробную мегеры, где горничная вытирала пыль и раскладывала дорогущие куски ткани по полкам. В эту часть хором кошка захаживала систематически, несмотря на то, что Маргарита Владленовна частенько принимала важных гостей, вела светские переговоры в гостиной, сидела у искусственного огня, потягивая какую-то жидкость с пузырьками и одновременно раздавая ценные указания работникам, которые ненароком попадались на глаза. Словно лиса на охоте, Люси старалась двигаться бесшумно и незаметно, но Людочка всё равно опасалась за любимицу и каждый раз просила без надобности не совершать вылазок. Люси покорно слушала, щурила глаза-незабудки и, как только Люда уходила, отправлялась за приключениями в запретную часть. Все дорожки были исхожены, пути изучены, преграды преодолены. Сейчас целью стала кубинка Зинка, единственная живая душа в квартире, которая могла спасти Люду.
Кошка застыла на пороге гардеробной и истошно завопила: «На помощь!»
– ?Hola, linda! – Зоэ отвлеклась и улыбнулась. – ?Has decidido lavarte?[5 - Has decidido lavarte? (исп.) – Решила помыться?]
«Я тебя всё равно не понимаю! А вот ты должна понять», – Люси развернулась спиной и продолжила пристально смотреть на горничную, зазывая последовать за ней.
– ?Tienes hambre?[6 - Tienes hambre? (исп.) – Ты голодная?]
«Иди за мной, хватит чирикать, как голодный воробей! – Кошка сделала пару шагов вперёд. – Ну же!»
– ?Quе quieres?[7 - Quе quieres? (исп.) – Что ты хочешь?]
«Ты безнадежна, но у меня нет другого варианта», – Люси продвинулась ещё, и, о чудо, Зоэ пошла следом. Так, мяукая и оглядываясь, она довела заинтригованную кубинку до двери в ванную и забежала внутрь.
Началась какофония звуков, криков, стонов. Зоэ металась по квартире. Инстинктивно набрала номер Мегеры Воландовны и, услышав её голос на другом конце провода, начала тараторить на испанском. Словесная лавина обрушилась на хозяйку. Но та решила не вникать в истеричные вопли домработницы и, рявкнув: «Занята!», отключилась. Зоэ начала плакать, руки дрожали, и без того скудный словарный запас русского иссяк. Бесполезно. Она не поймёт.
Но тут девушку озарило. Она схватила смартфон и начала быстро печатать. Онлайн-переводчик не подвел. Пусть на кривом и неграмотном, но главное, на русском он выдал текст: «Мисс Люда она в ванной вся в крови. Я не знаю что случилось. Пожалуйста помогите мне. Быстрее! Быстрее!». СМС-сообщение улетело прямиком Маргарите Владленовне.
«Однако…» – Люси одобрительно кивнула и приступила к вылизыванию от посторонних запахов и воды, с которой была вынуждена соприкоснуться. Зоэ хлопотала подле полуживой дочери хозяйки, громко и эмоционально сокрушаясь на своём языке. Люси по-прежнему ничего не понимала, но ей казалось, что интонации кубинки пропитаны состраданием и теплом.
Спустя минуту словесная лавина накрыла Зоэ. Из трубки доносились визги хозяйки, но русско-испанское общение было обречено… Маргарита Владленовна кричала что-то на родном, а потерянная домработница только и лепетала: «No entiendo, Se?ora…»[8 - No entiendo, Se?ora (исп.) – Не понимаю, сеньора.]
«Что ж, воспользуемся приметой человека. Почешу за ухом, может, и помощь быстрее приедет», – с этой мыслью кошка начала загребать из-за уха.
Долго ждать не пришлось. Пространство в скором времени наполнилось трелями домофона, шарканьем ботинок, звоном инструментов и чужими голосами. Люси стало страшно. Она забилась в дальний угол своего уютного, с привычным запахом, домика и слушала. Громкие разговоры, плеск воды, шум колёс по стыкам плитки, открывание и закрывание дверей, шорох бумаг, корявый перевод с языка Зоэ на человеческий. А потом всё стихло. Шаги отдалились, взревел мотор скорой, завыла сирена. Люди забрали Люсю. Чтобы спасти.
Люси оставалось ждать. Она выбралась из укромного угла своего домика и долго сидела, слушая дождь. Теперь он шумел равномерно, не раздражая, а скорее убаюкивая.
Тяжёлые удары каблуков по коридору у лифта разбудили Люси. Она открыла глаза. За окном царила непроглядная осенняя темень. Дождь не шумел. Зато квартиру наполнили всхлипы.
«Тощая плакать умеет?» – Люси навострила ушки. Любопытство подгоняло посмотреть, но звуки брошенных на пол туфель и сумки заставили содрогнуться. Плач усиливался. Кошка тихонько выбралась из надёжного укрытия и пошла в коридор.
Увиденное заставило Люси насторожиться, слишком непривычная картина предстала её глазам. Маргарита Владленовна сидела на полу у входной двери и, положив голову на согнутые в коленях ноги, рыдала.
«Люся…» – кошка смотрела на хозяйку квартиры и ждала.
Не привлекала к себе внимание, не мяукала, не приближалась. Но женщина, будто почуяв взгляд, подняла голову. Красные глаза, размазанная по лицу тушь, растрёпанные волосы. Её вид кардинально отличался от привычно-безупречного.
– Знаешь, кого она захотела видеть, когда пришла в себя? – хозяйка неожиданно обратилась к Люси. – Тебя!
«Жива!» – пушистая переступила с одной лапки на другую, но осталась сидеть на расстоянии, дающем фору в случае побега.
– Я стала Люсе чужой, а ты – другом. Понимаешь? – хрипела Маргарита. Выкуренная от стресса пачка сигарет изменила голос до неузнаваемости. – Она так и заявила мне. Я думала, что давала ей всё для счастливой жизни. Путешествия, элитную школу, лучших учителей, дорогие шмотки… А ей это не нужно. Понимаешь, не нужно!
Женщина снова разрыдалась. Речь стала невнятной. Люси не понимала, но слушала. Привыкла быть рядом, когда боль проливалась ручьями.
– Моя дочь считает, что я её не люблю. – Маргарита Владленовна схватила сумочку, вытряхнула на пол её содержимое и выудила из кучи хлама салфетки. – А я люблю! Вот так люблю! Не умею иначе, понимаешь? Она же жить из-за этого не хотела… моя девочка.
Люси молчала. Хозяйка продолжала хрипеть и всхлипывать.
– Помоги мне, Люси. Помоги вернуть дочь. Я сегодня едва не потеряла её. Что мне делать, Люси? – Серые глаза на опухшем от рыданий лице молили. В голосе сквозило отчаяние.
«Удивительно, кожаная знает моё имя», – кошка наклонила голову и прижала уши.
– Одна не справлюсь, а кроме тебя и нет никого. Вот такая жизнь. Есть связи, деньги, статус, но нет ни друзей, ни близких. Некому, оказалось, кроме тебя слёзы и слабость показать, – Маргарита Владленовна начала медленно подползать ближе к Люси. Кошка по привычке дёрнулась, но потом остановилась. Стало любопытно. – Не бойся. У мегеры тоже есть сердце.
Тощая рука хозяйки осторожно коснулась мягкой шерстяной головы. Робкое движение. Затем ещё одно. Люси не сопротивлялась и не убегала. А Маргарита Владленовна, которая впервые за многие годы почувствовала тепло и ласку на кончиках пальцев, боялась спугнуть эту внезапную нежность. Женщина и кошка исцеляли друг друга молчанием.
Утром Люси застала преобразившуюся хозяйку за сборами. Она бесшумно передвигалась по пустой квартире и собирала вещи для Люси. А как только увидела кошку, взяла в руки плетёную корзинку и улыбнулась.
– Люси, кажется, это твоя любимая лежанка. И шарф Зоэ уже постирала. – Маргарита Владленовна аккуратно поставила корзину на пол, приглашая кошку прилечь. – Я не буду ругаться. Давай вместе поедем к Люсе. Пожалуйста.
«Кажется, мне снова предлагают дружить», – подумала Люси и вальяжно проследовала к любимым ивовым прутикам с тёплым кашемиром на дне.
Виктория Беляева
КОТЫ ТВОРЯТ ЧУДЕСА
– Мам, это точно он! Посмотри, полоски, усы. – Надя, задрав голову, словно вросла в тротуар. Как ни старалась Люба вести её в сторону школы, дочь не сдавалась. Прохожие – и взрослые, и дети – чуть притормаживали, рассматривая истошно мяукающий шерстяной комок на дереве, и шли мимо.
– Солнышко, я на работу опаздываю. – Люба присела рядом с дочерью. – Это точно не Пуф. Он крупнее был и окрас ярче.
– Нет, это он! – Девочка обняла маму и вытерла мокрую щёку о её плащ.
Пронизывающий звук стих. Спускаясь, по веткам берёзы прыгал кот.
– Видишь, он нас узнал. – Надя, наспех смахнула остатки слёз рукавом ветровки и улыбнулась.
– Пойми, он может быть блохастым, больным. Ну куда мы его сейчас денем? Давай, когда домой будем возвращаться, присмотримся. Если наш, заберём. – Воспользовавшись моментом, Люба поднялась и потянула дочь за руку.
– Это мой Пуф!
Кот приземлился рядом с Надей. Сел, обернув хвост вокруг лап, и жалобно мяукнул.
– Ты представляешь, сколько ему нужно было пройти, чтобы вернуться? Четыреста километров! Ладно, если бы собака убежала. У неё нюх. А у котов? Усы, лапы и хвост. Навигатора-то нет.
– Тебе больше надо книжек читать. У котов тоже есть нюх. Я без него никуда не пойду. – Плюхнувшись прямо на асфальт в белых колготках и синей юбке в складку, девочка протянула руки.
Кот устроился на коленях Нади. Замурчал словно работающий дизельный двигатель. Люба замерла, остановив выкрик возмущения. Вскинула бровь.
– Видишь, я же говорила, что это он! Позвони Ольге Тольне, пусть разрешит тебе опоздать на работу. Давай отнесём его домой.
– Хорошо, отпрошусь. Но учительнице сама будешь объяснять, почему в первый класс только пришла и через неделю уже прогуливаешь школу. Пойдём, дома есть тот, кто точно распознает самозванца. – Подхватив под мышки дочь, подняла её и отряхнула.
– Точно! Пончи его узнает, и ты поймёшь, что это Пуф! – Она прижала вцепившегося в ветровку усатого.
– Дай лучше я его понесу, не дай Бог, лишайный.
– Нет, если ты заболеешь, кто за нами будет ухаживать? – Девочка крепче стиснула кота. Тот совершенно не предпринимал попыток бегства из детских объятий.
«Кожаные друзья», как любила говорить Надя, и хвостатый пробирались сквозь поток школьников, стекающихся к учебному заведению из ближайших кварталов. Кот поддавал жару своей тарахтелке так, что Люба слышала его даже в городском шуме. Вглядываясь в лицо счастливой дочери, вспомнила, как новый друг появился в их доме.
– Сколько дней уже даёте антибиотики? – Врач скорой всматривался в подобравшиеся к сорока цифры на градуснике.
– Пять. Педиатр сказала, что должно стать лучше, но сами видите… Скоро Новый год. Мне страшно. Как ингаляции ей делать-то? – Люба взяла на руки дочь, дышащую со свистом. – Мы спим сидя, окно уже боюсь открывать, может, так хуже делаю. В ванной плесень скоро появится от постоянного пара.
– Давайте сделаем так. Укол поставлю, температура спадёт. Забирать не буду, у нас случай менингита в инфекционке. Вам только его ещё не хватало подцепить. Оставлю свой номер. Будет хуже, звоните, госпитализируем. Пейте больше. – Седой врач вытащил из чемоданчика бланк и ручку. Выводя закорючки на языке, понятном только выпускникам меда, хмурил брови и поглядывал на девочку, висящую на матери. – И мужу скажите, что вам отдых нужен, так долго не протянете.
– Муж… ушёл неделю назад. Некого просить. Мы сами справимся, спасибо. – Люба шумно сглотнула, пытаясь удержать накатившиеся слёзы и обиду.
– Извините, увидел ботинки в прихожей…
– Не успела выкинуть. Некогда. – Она чмокнула дочь в лоб.
– Знаете, сделайте что-нибудь приятное для обеих. Психосоматику никто не отменял.
– С тех пор как заболела, просит купить кота, её подружке подарили британца на день рождения. Но куда нам? Мопса недавно взяли, он ненавидит мяукающих.
– Я бы подумал на вашем месте. Иногда коты творят чудеса.
На следующий день в щёлку между натянутой на брови шапкой и закрывающим нос шарфом глядели два глаза. Больных, стеклянных. Счастливых. При очередном порыве метели они зажмуривались на пару секунд и снова распахивались. Под старым железнодорожным мостом на окраине города нашлось всего несколько желающих за считанные часы до Нового года распродать хвостатых. У одной из коробок с пятью разноцветными комочками остановилась Надя. Хозяин предлагал упитанного рыжего:
