Дверь тотчас отворилась.
– Через минуту будет ровно 8:00. Вы успели, дорогой друг! – протягивая руку, сказал доктор.
– Здравствуйте, сэр, – сказал я чуть смущенно, но со стороны могло показаться, что это встреча двух давно знающих друг друга людей.
– Дорогая миссис Сара, не приготовите ли вы мне и моему гостю две чашечки черного чая без сахара, ну вы знаете, как я люблю, – обратился доктор к хозяйке, глядя мне за спину.
– Или вам с сахаром? – громко спросил доктор, взглянув мне в глаза. – А может, вы желаете виски или бренди? Две чашки чая без сахара! – твердо сказал доктор, не дожидаясь моего ответа. – Проходите, присаживайтесь у камина, я его только что растопил.
Я посмотрел на миссис Сару, которая проворчала что-то невнятное и пошла вниз по ступеням, и, гордо подняв голову вверх, чтобы как-то скрыть волнение, проследовал к камину, у которого стояли два кресла-качалки.
– Пожалуйста, дорогой друг, присаживайтесь в любое из них, – прозвучало позади меня.
– Спасибо.
Я уселся и посмотрел на моего нового знакомого. Это был седовласый мужчина среднего роста с аккуратно уложенными назад волосами и явными залысинами, отчего лоб казался довольно большим. Двух- или даже трехдневная щетина придавала худому лицу брутальности, редкие морщины указывали, что возраст моего собеседника как минимум за пятьдесят пять лет. Серые глаза неотрывно смотрели на меня, доставляя мне некий дискомфорт.
– Итак, как вы уже знаете, меня зовут сэр Энтони Смит, но вы можете меня звать просто док! Это хорошо, что вы прибыли ко мне до 8:00, как я и просил в письме. Знаете, пунктуальность и вообще время – это же ведь очень важно!
Я сидел и думал, что это невежливо с моей стороны – оставаться в кресле, когда напротив меня стоит пожилой мужчина, и тем более неучтиво так вести диалог, но не успел я об этом подумать, как док продолжил:
– Сидите, сидите, сейчас я возьму чай и присяду рядом с вами, чтобы исключить все неловкости.
Он сделал шаг к двери, и я увидел, что миссис Сара уже принесла чайник на серебряном подносе с двумя белыми чашками на блюдцах, как будто всё уже было заготовлено заранее к моему приходу.
– Спасибо, милая, – сказал Энтони Смит, учтиво склонив голову. – Что бы я без вас делал? – Он взял поднос и аккуратно поставил на маленький круглый деревянный столик на колесиках. – Еще раз спасибо, – сказал док вслед удаляющейся женщине и запер дверь на ключ.
Энтони Смит повернулся ко мне и молча подкатил столик ближе к креслам, потом подкинул три полена в камин и уселся в свободное кресло рядом со мной. Затем он налил в чашки чай и, улыбнувшись, произнес:
– Угощайтесь, это полезнее, чем виски! Пейте на здоровье!
– Сэр, со всем уважением, но я не какой-то алкоголик и попрошу впредь не применять ко мне эти язвительные шуточки про горячительные напитки! – гордо выпалил я, но в то же время подумал, что вполне заслуживаю и не таких шуток за мое пристрастие к алкоголю.
– Дорогой Брайн, я не хотел вас оскорбить, полно вам, не обращайте внимания на нелепые шутки и, пожалуйста, будьте снисходительны к старику с плохим воспитанием. Так пейте же чай, прошу вас.
Признаюсь, мне было приятно поставить доктора на место, но также я отметил, что он, произнеся эту речь, не соизволил извиниться. Ну да ладно, главное, что я показал свой характер, а это важно при первом знакомстве с предполагаемым работодателем. Я взял ближайшую ко мне чашку и пригубил чая. Он оказался крепким, хорошо настоявшимся и совсем негорячим, из чего я сделал вывод, что заварили его минут за 10??15 до моего прихода.
– Я считаю, что чай не следует пить очень горячим, так как это совсем неполезно. Более того, вы не сможете оценить весь букет аромата, подаренного нам самой природой, и велю миссис Саре заваривать его не крутым кипятком, а водой температурой 158—160 градусов по Фаренгейту, что соответствует приблизительно 70 градусам по Цельсию, – как будто читая мои мысли, произнес Энтони Смит и взял чашку чая.
– Итак, дорогой друг, вы позволите мне вас так называть? – спросил доктор, посмотрев мне в глаза и опять не дожидаясь ответа, продолжил: – Я смею предположить, что вас распирает от любопытства, почему я вас выбрал, за что я готов вам платить, если вы согласитесь работать на меня, почему я буду платить вам больше, чем вы зарабатывали где-либо, и какую, собственно говоря, вам предстоит выполнять работу. Верно?
На этот раз я был готов и успел ответить:
– Да, верно.
Но также я прекрасно понимал, что доктор и не ожидал услышать ничего другого, и потому он спокойно продолжал:
– Ну, дорогой друг, давайте по порядку: я уже неделю, как ищу помощника в моих делах, именно на вашей кандидатуре я решил остановиться после вашего краткого изложения истории жизни в баре, помните? Вы показались мне человеком честным и надежным, умеющим ценить хорошее отношение к себе и в то же время способным дать отпор обидчику. Мне понравилось ваше стремление отстаивать, как вам кажется, правоту в споре, но и прислушиваться к контраргументам. Помните наш почти спор о том, что очень многое в жизни относительно? Но после того как я понял, что вы не слышали про фундаментальные законы, озвученные Эйнштейном, и его «Теорию относительности», представленную ученому совету в 1915 году, я перевел разговор в другое русло. Я предлагаю вам стать моим помощником по созданию некоего устройства, которое, возможно, приоткроет завесу тайн возможностей мозга человека. Мне жаль, что ваши родители погибли в страшной аварии и вы остались практически один, если не считать пожилого дядю, у вас нет ни жены, ни детей. Но именно эти факты, как ни прискорбно, позволяют мне рассчитывать на то, что вы сможете всецело отдаться работе и ничего вас не будет отвлекать от дел. Общаясь в баре с вами, я отметил, что, даже будучи пьяны, вы не поддерживаете беседу, касающуюся кого-либо другого, а не лично вас, хотя я провоцировал вас, уж простите меня, обсудить бармена и хозяина заведения, из чего я делаю вывод о вашей порядочности и сдержанности. В работе, которую вам предстоит выполнять, нет ничего предосудительного, но я прошу, нет, я требую, чтобы всё, происходящее в этом доме, оставалось за этими стенами. Ну и, конечно, вас волнует вопрос о заработке. Скажем, я готов платить вам для начала 120 шиллингов в месяц, притом что работать вы будете каждый день. Но это ненормированный рабочий день, и если не будет никаких поручений и дел, вы будете совершенно свободны и вольны делать всё, что вам заблагорассудится, кроме как принимать, уж простите, алкоголь. Да-да. Категорически не пить спиртного и не рассказывать ни о чем, что вы здесь увидите или узнаете! Словом, не так уж много я прошу. Ах да, совсем забыл, питание: во время работы миссис Сара вас будет кормить обедом и, если понадобится, ужином за мой счет и, конечно, угощать прекрасным чаем.
Он хотел еще что-то сказать, но за дверью послышался шум быстро приближающихся шагов и какие-то причитания. Дернулась ручка двери, затем раздался громкий стук и жалкие крики Сары:
– Мистер Энтони, откройте, откройте дверь, пожалуйста!
Доктор вскочил, небрежно поставив чашку с недопитым чаем на стол, и в два прыжка, как молодой и сильный мужчина, очутился у двери. Щёлкнул замок, дверь распахнулась, и на руки к Энтони упала рыдающая Сара:
– Боже, Энтони, горе-то какое, горе! Малыш Денни, малыш Денни…
– Что случилось, говорите же, наконец, Сара!
– Денни, Денни, наш мальчик, он погиб! Только что его мама попросила сообщить вам… – и Сара зарыдала, обхватив шею доктора.
– Воды, Брайн, подайте воды, – закричал док, указывая на графин и стакан, стоящие на краю рабочего стола у окна.
Я повиновался, вскочил с кресла и только тут меня осенило: Денни, про которого они говорят, это же тот славный парень, который доставил мне сегодня письмо. Ноги подкосились, мозг отказывался верить в происходящее, но я взял себя в руки, подбежал к столу, наполнил бокал водой и подал Саре. Она сделала глоток, выронила бокал и заревела еще сильнее.
– Брайн, пожалуйста, усадите ее в кресло, я принесу лекарство, – твердым голосом сказал доктор и прямо-таки сунул мне в руки обессиленное тело миссис Сары.
Далее всё происходило как в тумане. Я усадил плачущую женщину в кресло, в котором еще две минуты назад сидел сам, встал перед ней на колено, держа ее за руку. Достал не совсем свежий платок из кармана и протянул ей со словами:
– Пожалуйста, успокойтесь, пожалуйста, я прошу вас.
Подошел Энтони, что-то накапал в рюмочку с водой и протянул Саре, громко сказав:
– Выпейте, сейчас станет легче.
Мы переглянулись с Энтони, но никто из нас не промолвил ни слова. Все молчали минуты две, и только Сара изредка всхлипывала, вытирая слезы моим платком.
– А теперь, дорогая моя, позвольте узнать, что случилось с Денни? – твердым голосом спросил док.
Сара всхлипнула еще раз, посмотрела на нас и прошептала:
– Денни попал под машину, больше нет малыша Денни. Только что мальчишки с улицы, знавшие Денни, сообщили его матери, а она прислала его друга к нам. Это всё, что я знаю, сэр.
Сара закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Слезы продолжали стекать по щекам.
– Брайн, пожалуйста, не могли бы вы побыть с Сарой, я должен сходить домой к Денни, к его матери, это ненадолго, они снимают комнату здесь рядом, через дорогу?
– Да, конечно, я дождусь вашего возвращения, не волнуйтесь, сэр.
Энтони быстрыми шагами вышел из комнаты и побежал по лестнице вниз. Я предложил Саре воды и, дождавшись положительного ответа, поднялся с пола и наполнил стакан.
– Сара, простите, а где произошла авария? – мне не давала покоя мысль, что я видел сбитого человека на дороге, покрытого тканью. Неужели это был тот самый посыльный, неужели?..
– Я не знаю, я ничего не знаю.
Сара попила воды и, уже почти успокоившись, спросила:
– Что привело вас сюда, и почему сэр Энтони знал, что вы придете и просил открыть дверь к определенному времени?
– О, в этом нет ничего необычного, у меня была назначена встреча к восьми часам до полудня. Миссис Сара, вы могли бы мне рассказать о докторе Энтони Смите, я совсем его не знаю, чем он занимается, чем зарабатывает на хлеб, кто вообще этот доктор?
Сара взяла стакан с водой, поднесла ко рту, но пить не стала, зевнула и продолжила тихим и спокойным голосом:
– Что мне дал принять этот старый хрен? У меня кружится голова. Спасибо, что остались побыть со мной, спасибо. Вы хотите знать, что за человек этот Смит? Хорошо, я расскажу вам.
С Энтони мы знакомы уже более двадцати лет, он был преподавателем в Оксфордском университете. И когда я с ним познакомилась, все уважительно называли его «профессор». У него с детства была склонность к углублённому изучению естествознания. А вы же, наверное, знаете, что естествознание – это наука о явлениях и законах природы, в том числе природы человека. Естествознание включает в себя множество наук: физику, химию, биологию, астрономию и много чего еще. В свое время Энтони окончил Кембридж, медицинский факультет, поэтому его все и зовут «доктором», но далее он увлекся физикой и получил второе образование в Оксфорде, где мы с ним и познакомились. А когда он стал профессором, то начал преподавать физику, но не забросил свое увлечение другими науками. Помню, как Энтони с восторгом принял теорию относительности, предложенную Эйнштейном, а особенно его увлекла тема фотоэффекта, за что Альберт и получил Нобелевскую премию в 1921 году, доказав, что свет состоит из фотонов. Скажу вам честно, по мне, эта теория относительности – всего лишь предположение, догадка. А я, кстати – в прошлом тоже преподаватель математики в Оксфорде, больше привыкла доверять строгим цифрам и уравнениям. Вы спросили, чем зарабатывает на жизнь Энтони? Так вот, я скажу вам, родом он из очень богатой семьи, чем и объясняется такое превосходное образование дока. После смерти родителей ему досталось огромное поместье с замком в Шотландии, которое он продал и вложил часть денег в морские перевозки, часть в мануфактуры, а часть инвестировал в разработку возможности использования переменного тока – своему старому знакомому Тесле. С ним они мечтали о передаче электрической энергии без проводов по всему земному шару. Доктору не приходится думать о том, что он будет есть и пить завтра и во что одеваться, так как семьи и детей у него нет, а ему самому денег хватит на три жизни. Вообще, семья – это болезненная для него тема, и он не любит ее касаться. Энтони был женат, и они ждали ребенка, но он родился мертвым. Энтони очень переживал и начал пить, его чуть не выгнали с работы, но он взял себя в руки и с головой погрузился в науку, продолжая преподавать. А несколько лет назад сэр Энтони Смит представил ученому совету теорию о продолжении функционирования мозга после физической смерти человека. Доказательства не были собраны, ему нужны были исследования, но его никто не поддержал, а, наоборот, стали насмехаться, причем не только ученые мужи, но и студенты. Энтони оставил работу и вот уже несколько лет занимается развитием своей теории. Жена ушла от него сразу после исключения его из Оксфорда, причем он как истинный джентльмен забрал вещи и оставил дом своей бывшей супруге. С тех пор он и живет у меня в доме, я предложила ему весь второй этаж и обещала, что не буду совать нос в его дела, чем бы он ни занимался. Вот я вам и рассказала вкратце историю этого удивительного и непонятого ученого, поставившего на кон всё ради науки. А теперь, с вашего позволения, я бы немного поспала, глаза так и закрываются, предполагаю, что этот сумасшедший ученый доктор дал мне лошадиную дозу успокоительного.
Сара закрыла глаза и выпустила из ладоней мою руку, которую держала на протяжении всего рассказа, будто боясь остаться одна.
– Отдыхайте, миссис Сара, – сказал я шёпотом. – Я посижу с вами, пока не вернется сэр Энтони Смит.
Но Сара уже ничего не ответила и засопела, как младенец, уснувший после кормления.
Минут через 30 вернулся доктор. Он увидел спящую миссис Сару, подошел, аккуратно взял за руку, пощупал пульс, замер, отсчитывая удары, и произнес:
– Всё в порядке, спасибо, что не оставили ее. Мое предложение в силе, и я не тороплю вас с ответом, но если вы примите решение работать у меня, нет – работать со мной, то я жду вас завтра к восьми часам до полудня. И не опаздывайте, ведь время – это очень важно! Более не смею вас задерживать, простите, но провожать не пойду, думаю, дорогу до двери найдете сами. Да, и не забудьте свои пиджак и цилиндр на вешалке при входе. Удачи вам.
Он протянул мне руку, небрежно пожав ее. Было видно, что голова его занята чем-то не связанным со мной и мысли его витают где-то очень далеко.
Я вышел на улицу, темная туча продолжала висеть над кварталом, но дождя не было. Я вспомнил про потерянный зонтик и расстроился, представляя, как будет ругаться дядя Джек. Но тут же подумал: что такое моя потеря зонтика-трости по сравнению с сегодняшней потерей бедной матерью своего сына? А ведь действительно – всё в мире относительно!
Глава 3
Я решил идти пешком. Если честно, то домой мне вообще не хотелось. Я подумал, что погуляю, заодно будет время поразмыслить, ведь утро было сверхнасыщенное событиями, давно я уже такого не испытывал. Нужно было принять, как мне казалось, одно из самых важных решений в жизни. Настала пора вставать на ноги и слезать с дядюшкиной шеи. Я шел и представлял, что обещанный заработок позволит снять для начала комнату, а затем, может, и целую квартиру недалеко от дома миссис Сары, и я смогу тратить меньше времени на дорогу. Я шел по улице уже совсем проснувшегося Лондона, погружённый в свои мысли, не обращая внимания на пробки на дорогах из автомобилей и конных упряжек, на грязную ругань не поделивших мостовую водителей, на постоянные гудки автомобилей. То и дело мальчишки – продавцы газет выкрикивали громкие заголовки, пытаясь привлечь внимание прохожих, город жил своей обыденной жизнью. И не было никому дела до погибшего под колесами автомобиля пару часов назад ребенка, и таких погибших, возможно, десятки каждый день во всём добром Старом Свете. Как и не было никому дела и до молодого человека, медленно шедшего по тротуару, периодически натыкающегося на зевак и торопящихся клерков и менеджеров всех мастей.
Время было уже более 10 утра, и хотя солнце еще не стояло в зените, но светило достаточно ярко, а тучи то и дело закрывали его, отбрасывая тень на и без того мрачные улицы старого Лондона. Радовало, что нет дождя и ветер совсем не сильный. Я продолжал неспешно шагать по тротуару Оксфорд-стрит, как вдруг мое внимание привлекла интересная особа, двигающаяся впереди меня в том же направлении. Стройная девушка с длинными распущенными волосами, доходившими до лопаток, несла в правой руке плетеную корзину, накрытую тканью. Из того, что милая особа шла, чуть наклонившись на левую сторону, я сделал вывод, что в корзине было что-то достаточно тяжелое. Но в данный момент меня это мало интересовало, потому что я следовал за ней, как заворожённый, не в силах оторвать взгляд от нее. Моего литературного таланта не хватит, чтобы описать ее дивный стан, удивительно узкую талию, округлые бедра, манящие при каждом шаге, и самые длинные и стройные ножки, которые я когда-либо встречал на своем пусть и коротком жизненном пути. Ее миниатюрные туфельки негромко отстукивали ритм, который я готов был слушать вечно, а ухоженные волосы красиво развевались на слабом ветру.
И не успел я придумать что-то оригинальное, чтобы хотя бы попытаться познакомиться с этой красоткой, как из переулка выскочил очумелый мальчуган лет девяти и, пробегая мимо нее, задел корзинку, обернулся, крикнул «Сорри, мисс!» и побежал еще быстрее. Девушка не смогла удержать корзину и уронила ее, в разные стороны покатились яблоки. Двое мужчин, один постарше, другой значительно моложе, возможно – отец с сыном, которые шли нам навстречу, сразу же бросились собирать яблоки. А я, к своему стыду, растерялся, стоял как вкопанный, пытаясь разглядеть ее лицо, но мне этого не удавалось сделать из-за нескончаемой суеты вокруг нее. Я увидел, что одно яблоко выкатилось на проезжую часть и, не размышляя, бросился за ним. Чем я думал в этот момент, останется загадкой. Но я лихо увернулся от гудящего «Рено», пронёсшегося мимо меня, схватил уже остановившееся яблоко, повернулся и жестом вытянутой руки с достоинством джентльмена остановил следующий за «Рено» автомобиль, мысленно радуясь, что водитель успел затормозить, – и вернулся на тротуар. Я заметил, что незнакомка видела мой подвиг, граничащий с тупостью, но отвернулась и продолжила осыпать благодарностью мужчин, которые уже подобрали все выпавшие яблоки. Девушка накрыла яблоки тканью, подняла корзину, и я окликнул ее:
– Мисс!
Она повернула голову, и я наконец смог ее разглядеть. Невероятно красивое лицо, обрамлённое светлыми прядями волос, которые легкими волнами спускались на плечи. Ярко-голубые глаза (казалось, в них отражается небо) смотрели на меня из-под длинных черных ресниц. О, этот взгляд я не забуду никогда! Небольшой, ровный, слегка вздёрнутый носик придавал лицу девушки игривое выражение, а за полными, чувственными, четко очерченными губами ярко-розового цвета прятались жемчужно-белые зубки, которые я смог разглядеть, когда молодая красавица улыбнулась и играючи спросила:
– Вы мне?
«Да, я вам, кому же еще», – подумал я, но ничего не сказал, а молча протянул спасенное в опасном бою с автомобилями яблоко.
– Оставьте себе, сэр! – сказала она дивным ангельским голосом, резко отвернулась и быстрыми шагами, почти бегом, стала удаляться, повернув в тот же переулок, из которого две минуты назад выбежал пацанёнок, закрутивший эту заваруху с яблоками.
Я стоял и думал, какой я дурак, что не смог произвести должного впечатления. Быть может, я первый раз в жизни так растерялся, быть может, у меня первый раз в жизни так сильно колотилось сердце и пылали щеки, быть может, я больше ее никогда не увижу. Я посмотрел на яблоко, на угол дома, за которым скрылась прелестная незнакомка, и последовал за ней. Подойдя к углу дома, я остановился в нерешительности, но, переборов свое смущение и, может, даже страх, завернул за угол и увидел убегающую девушку с корзиной. Она была уже более чем в шестидесяти ярдах от меня. Красотка обернулась, игриво наклонив голову, посмотрела на меня и, быстро перебирая своими точёными ножками, поднялась по ступеням и скрылась за дверью дома. Я подошел к крыльцу со ступенями, по которым только что девушка поднялась и зашла в дом, и остановился, раздумывая, что делать дальше. Но тотчас дверь отворилась, и у меня всё сжалось внутри, а сердце вновь пыталось выскочить из груди. Увы! На пороге показалась тучная женщина в платье с неприлично большим декольте и короткой стрижкой, в одной руке державшая сумку, а во второй палку, на которую опиралась как на костыль. Я сразу же понял, что у нее проблема с коленом, так как она сделала шаг, не сгибая правую ногу.
– Ну что смотришь, может, поможешь? – громко и почти мужским басом спросила она.
– Да, конечно, миссис, сейчас помогу.
Я в два шага преодолел пять ступеней и, оказавшись рядом с дамой, взял ее сумку и предложил ей руку, как это делают вежливые и хорошо воспитанные мужчины.
– Я не миссис, а мисс, – обнажая желтые и кривые зубы, с улыбкой ответила женщина.
«Да, конечно, кто ж вас замуж-то возьмет?» – подумал я, и самому стало неприятно от собственных злых и неприличных мыслей. Я помог даме спуститься по лестнице, отдал сумку и спросил:
– А не знаете ли вы, кто эта девушка с корзиной, что зашла в дом прямо перед тем, как вы вышли?
– Так это ж Амелия, дочка хозяина лавки, – пробормотала так же басом женщина и указала палкой на вывеску над дверью. «Фрукты и овощи» – гласила надпись, которую я даже не заметил.
– Что, понравилась? – продолжала женщина. – Она многим тут нравится, но не многие ее достойны. Говорят, что к ней сватался аж сын какого-то лорда втайне от отца, так она его отшила на третий день. Девка с характером, не каждому по зубам. Очень любит цветы, кажется – розы, она от них без ума и мечтает открыть свою кондитерскую и торговать шоколадом, наподобие той, что на площади у парка, знаешь?
Я зачем-то утвердительно кивнул головой, хотя не понял, о какой кондитерской идет речь.
– А меня зовут Молли, Малышка Молли, и если ты проводишь меня до дома, тут недалеко, то напою тебя чаем с круассанами, а может, чем и покрепче. Ты любишь джин, старый добрый джин?
Я отпрянул назад и зачем-то сказал:
– Простите, я очень спешу, и у меня совсем нет времени.
– Понятно, я же не Амелия! – усмехнулась Малышка Молли и с грустью посмотрела мне в глаза. – Имей в виду, отец у нее очень строгий, особенно когда выпьет, а пьет он почти каждый день. Говорят, от горя – его жена, не помню, как зовут, больна уже около года, и врачи не могут помочь. Вот и приходится бедной Амелии и за матерью приглядывать, и отцу в лавке помогать. Да что там помогать, она почти всё время и работает, благо живут они тут же, на втором этаже.
Я невольно поднял голову и увидел, как от окна второго этажа отпрянула девушка.
– Спасибо, Молли, простите, но мне правда пора, – как можно более учтиво сказал я и пошел в сторону Оксфорд-стрит.
Оставшийся путь был ничем не примечателен, я погулял в парке, затем взял кэб и доехал до дома. Попадаться дядюшке на глаза не было никакого желания. Но как только я открыл дверь, он появился будто ниоткуда, оглядел меня с ног до головы и грозно спросил:
– Где мой зонт-трость?
Я не нашел ничего лучше, чем соврать:
– Простите, дядя, я его оставил у моего нового работодателя сэра Энтони Смита и завтра обязательно принесу.
– Смотри у меня, бездельник, если что-то случится с моим зонтом, тебе несдобровать!
Я опустил голову, отдал дяде его цилиндр и молча удалился в свою комнату. Я лег на кровать, в голове мелькали мысли, перед глазами стоял образ таинственной незнакомки, также я думал о бедном Денни и, конечно, о предложении Энтони Смита! Часа через два ко мне постучали в дверь, зашел дядя и непривычно мягким голосом позвал ужинать. Но я не хотел ни есть, ни пить, мысли о сегодняшнем удивительном дне не оставляли меня в покое. Я отказался от ужина, вкратце рассказал дяде обо всём произошедшем со мной и попросил разбудить меня завтра в 6:30 до полудня, а сейчас оставить меня одного. Джек по-отцовски потрепал меня за плечо и пожелал хороших снов, погасил лампу и вышел из комнаты.
Глава 4
Как мы и условились, дядя Джек разбудил меня в 6:30 утра – я не мог себе даже и представить опоздать в первый день работы. Дядя накормил меня вкуснейшими бутербродами с сыром и, когда я около семи часов был готов отправиться, как мне представлялось, в новую жизнь, подошел ко мне и протянул руку, в которой лежали его часы на цепочке:
– Береги их, – сухо сказал он и посмотрел мне в глаза. – Удачи!
– Спасибо, Джек, – ответил я и обнял старика.
