– Нет, еще не съездил, не соберусь никак.
– Я тебя понимаю.
– Что ты можешь в этом понимать, мал еще.
– Что могу, то и понимаю, – обиженно ответил Ваня и продолжил: – Алекс, по-моему, они с дядей Иосифом говорили насчет их Тамарки.
– Как – говорили? – лицо Александра исказилось отчаяньем.
– Как, как, сам, поди, подумай, после того разговора родители сами не свои, нервные ходят, часто к разговору к тому возвращаются. Ты же с Тамаркой все детство дружил, в школе она тебе нравилась, у нас она часто бывает, вот они и решили, по-моему, вас обженить.
– Ты думай, что говоришь-то. Я что, совсем не имею права на свой выбор?
– А кто раньше с каждым приездом к Тамарке бегал, не ты, что ли, сам виноват, нравилась же она тебе, сам говорил.
– Говорил, только все изменилось.
– Вот и разбирайся сам со своими изменениями! Короче, отец тебя домой требует, поехали?!
Александр понимал, требование отца необходимо выполнять, иначе какой пример он будет подавать младшим. Ваня, видя, как мучается брат, сказал ему:
– Я б на твоем месте сперва женился, а потом уже родителям говорил!
– Ты у меня поговори еще, что я, как вор, скрывать бы стал, что ли. Тем более, от родителей, они у нас и так из кожи лезут, чтобы всех поднять, и тебе не советую с ними неуважительно мыслить, мал еще на такие мысли, гляди, я за тебя возьмусь.
– Ну, тогда поехали домой, сам с ними разбирайся.
– Поехали, – ответил твердо Александр.
Они вышли из комнаты и направились на автобусную станцию. Всю дорогу Александр настраивал себя на то, что он непременно отстоит свое мнение и свое право сделать свой собственный выбор. А родители, они поймут и разрешат, хотя бы в качестве исключения. Они всегда учили их быть ответственными за себя, собственную жизнь и собственные слова. Они должны его понять и разрешить, непременно понять. В их любви к себе он не сомневался нисколько. Все будет хорошо, думал он, может быть, и лучше, что к Фросе еще не ездил, вот сейчас объяснюсь с отцом, с матерью и можно будет ехать. Возможность какого-то другого развития событий он просто даже не рассматривал.
Дорога пролегала по просторам бескрайней Северо-Казахстанской степи, буйное разнотравье приятно ласкало глаз и убаюкивало путника. Село Рождественка раскинулось в живописной холмистой местности, с искрящейся маленькой степной речушкой, огибающей село с северо-запада и ниспадающей в Ишим, вода в котором изобиловала холодными ключами и рыбой. Здесь прошло его детство и юность. Именно здесь, в ковыльной степи, они ловили рыбу, варили уху и пели песни под звуки потрескивающего костра. Здесь он встретил свою первую привязанность к девочке, переросшую в первую любовь. Девочка-соседка вначале была просто друг по играм. Затем одноклассница и, наконец, предмет пылкой юношеской любви. Тамара как-то всегда была рядом, часто бывала в их доме, дружила с его сестрами. Одним словом, давно стала почти членом их семьи. Когда он уехал на курсы машинистов, а потом остался работать в локомотивном депо Акмолинска, Тамара загрустила, но он стал часто приезжать домой, и они постоянно встречались. Александру она нравилась. Тамара была хрупкой застенчивой девушкой, ее кожа почему-то имела темно-золотистый оттенок. Он частенько шутил над ней, называя ее цыганкой. Она действительно больше была похожа на цыганку. Раскосые черные глаза, разлётные брови, в меру втянутые щеки, с изумительными ямочками на щеках, придавали им особое очарование. Характер же Тамары заслуживал отдельной похвалы, сдержанная и рассудительная, она всегда находила единственно правильное решение из любой сложной ситуации. Тамара провожала его в армию, дождалась и как бы естественным путем ожидала его предложение. И вероятно бы так все и случилось, как только он заработал бы достаточно средств на свадьбу. Если бы не эта командировка, так многое изменившая в его жизни.
Когда они с Ваней прибыли домой, на дворе стоял уже вечер, дома в спальнях шумела детвора, отец что-то мастерил на веранде, мать накрывала на стол. Алекс с Ваней вошли через хозяйственный двор и потому не были услышаны матерью. Зато отец, благодаря круговому обзору с веранды, сразу же их заприметил. Он кивком головы подозвал Алекса, приоткрыв для него уличную дверь веранды. Алекс вошел и почтительно поздоровался с отцом.
– Здравствуй, папа!
– Здравствуй сынок, ты был у Фроси?
– Нет, еще не решился, прости.
– Это естественно, я тебя понимаю и, поверь, сочувствую. Но это нужно сделать, сынок!
– Папа, я прошу тебя, выслушай меня.
– Хорошо, говори.
– Пап, я люблю ее!
– Любишь? Как же ты успел полюбить? Ты был в командировке не так уж много времени, может быть, ты путаешь, сынок, это большое чувство с влюблённостью? В твои годы это немудрено. Люди даже женятся, а потом вдруг, к своему удивлению, обнаруживают то, что их чувство куда-то испарилось, ушло. От их необдуманных и поспешных решений остаются самые незащищенные – дети! Потому создание семьи, сынок, это не только и не столько любовь или не только она, но взросление и ответственность двух личностей и огромный кропотливый труд. Это только кажется, что тебе все понятно, любишь, и все будет хорошо. Но как часто в семейные отношения вмешиваются традиции, культура народа, привычки и воспитание в семье, внешнее окружение. Наши с тобой предки бережно и осознанно относились к такому выбору, потому как понимали свою ответственность и перед своим народом, который не так многочислен, чтобы позволить себе роскошь размывания национальной культуры, растворение в народах, окружающих его.
– Папа, ты всегда говорил о равенстве всех людей перед богом. О том, что у всех народов одни прародители, Адам и Ева, теперь ты убеждаешь меня о необходимости какой-то замкнутости внутри нашего народа.
– Нет, сынок, я не противоречу самому себе, только со времен Адама и Евы минуло не одно тысячелетие, и за этот большой срок возникли племена и народы, по-разному построившие свои культуры. Я не призываю тебя к изоляции, к самолюбованию, зарождению какого-либо чувства превосходства или ущербности к любому народу, живущему с нами по соседству. Я пытаюсь только достучаться до тебя с целью, чтобы ты своими необдуманными действиями не обрек себя и другого человека на страдания и разочарование. Потому что чем больше в вас различий, тем трудней создать что-то общее, стоящее таких усилий. Люди одной национальности, одной веры часто в браке сталкиваются с неразрешимыми проблемами, идущими за ними из их прежнего опыта, что частенько становятся чужими друг для друга, калечат своих детей и подают им совершенно недостойный пример для подражания. Еще раз говорю тебе, на одной любви семьи не построишь, а жизнь, тем более, не проживешь! И дело вовсе не в твоей Фросе, я полностью допускаю, что она чудесная девушка, раз мой сын, буду осторожно говорить, испытал чувство влюбленности в нее. Но жизнь со своей суровой правдой, гораздо сложнее, и, зная тебя, я глубоко сомневаюсь в том, что ты будешь счастлив с ней, а она с тобой. А мои внуки будут стоять все время перед нелегким выбором, к кому себя отнести, к русским или к немцам, и боюсь того, что люди вокруг будут воспринимать их то немцами, то русскими, без всякой определенности. Подумай, хотел бы ты сам оказаться на месте такого ребенка?
Отец встал, переложил ножницы на подоконник, словно закончил какую-то работу, подошёл к сыну и, обняв его за плечи, добавил:
– Ты у нас старший, от твоего решения будет многое зависеть в нашей семье, на тебя смотрят младшие, если ты ослушаешься нас с матерью, поступишь по-своему, мы огорчимся, но это не самое плохое. Ты подашь пример младшим, подорвешь наш авторитет, как родителей и свой собственный в глазах своих будущих детей. Как бы тебе потом не пришлось пожинать горькие плоды сегодняшнего своего решения. Подумай, сынок, подумай! Вот видишь, ты не готов к такой ответственности, ладно, пойдем ужинать.
И отец вышел с веранды. Александр остался стоять, ему нечего было возразить отцу, его авторитет в семье всегда был непререкаем. Этот авторитет не насаждался силой, он произрастал естественным путем, его всегда поддерживала мать, бабушка и дедушка, и он был каким-то естественным и постоянным. Им хотелось быть похожим на своего отца во всем. Даже если он и не ругал их за что-то, его тихое неодобрение было достаточным для принятия соответствующих выводов. В полной растерянности Александр вошел на кухню, мать радостно обняла его, словно он вернулся после долгой, долгой разлуки, и как-то по-особому спросила:
– Как дела, сынок?
– Хорошо, мама, вот, отец попросил приехать.
– Ты с ним уже говорил?
– Да, мы встретились на веранде.
– Ну, что ты, Алекс, такой расстроенный, все будет хорошо, вот увидишь.
Ласковые материнские руки коснулись его головы, он почувствовал с ними ее любовь и нежность. Ему не хотелось ей показывать свою слабость, обнаруживать перед матерью свои чувства, но ей и не нужно было ничего объяснять, материнское сердце и так сострадало любым печалям детей.
– Проходи, Алекс, сейчас будем ужинать, – добавила мать и продолжила свои хлопоты за столом.
Из спальни девочек вышли Тамара и его сестра Лиля, о чем-то весело жужжа. Тамара взглянула на Александра и с большой радостью с ним поздоровалась. Девчонки стали помогать матери, не переставая что-то обсуждать и смеяться. Наконец, после молитвы все уселись за стол и приступили к пище. Разговор принял обычный спокойный тон и потек размеренно и неторопливо. Александр то и дело поглядывал на Тамару, она действительно становилась все краше и краше, словно расцветала. Тамара, поймав на себе взгляд Александра, истолковала его по-своему и кокетливо ответила ему глазами. Улыбка пробежала по ее лицу, и легкий румянец подсветил темно-золотистые щеки. Неожиданно для всех отец обратился к ним обоим:
– Александр, Тамара, долго вы еще будете нас томить ожиданием, не пора ли о свадьбе подумать?
Этот вопрос прозвучал для Александра, как гром среди ясного неба. Для Тамары он хоть и был неожиданным, но больше был приятен. Хотя, конечно, вопрос вызвал ее смятение и вогнал ее в краску. Отец продолжил:
– Сколько уже дружите, выросли вместе, пора и семьей обзаводиться. Ты, Тамара, пойдешь за нашего Александра или нет?
Тамара вспыхнула как яркое пламя.
– Дядя Андрей, – отвечала Тамара, – мне не делали никаких предложений.
Но отец не унимался.
– Так в чем же дело! – и, обращаясь к сыну, сказал: – Александр, нравится тебе Тамара, возьмёшь ее в жены?
За столом повисла тишина, смятый авторитетом отца Алекс тяжело выдавил из себя:
– Возьму!
Отец повернулся к Тамаре и ласково спросил:
– Тамара, пойдешь ли за моего Александра?
– Да! – ответила смущенная девушка.
Отец радостно посмотрел на жену, словно выполнил какую-то тяжёлую работу, и, обращаясь к присутствующим, проговорил:
– Ну, и ладно, после ужина идем сватать, мать, костюм приготовь, а ты, Тамара, своих предупреди, а то нагрянем неожиданно, перепугаем сватов.
После ужина смущенная Тамара пулей вылетела из дома Майеров, ноги несли ее к своему дому, мысли путались и терялись. Вбежав в собственный дом, она заголосила:
– Мама, папа, к нам сейчас сватать придут Майеры.
Родители растерялись.
– Чего это, на ночь глядя? – спросила мать Тамары.
– Дядя Андрей так решил, у Александра, видно, мало времени, он сегодня только с Акмолинска приехал.
В разговор вступил Иосиф:
– Какая разница, мать, раз сватать идут, надо готовиться.
Весь дом вдруг ожил, как растревоженный улей, домочадцы готовились к приему гостей быстро и дружно. Через примерно полчаса в дверь постучали, и на пороге появился отец Александра со своей немногочисленной свитой. Вскоре гости уже сидели за столом и весело обсуждали предстоящее мероприятие.
Утром следующего дня Александр встал абсолютно бодрый, с чувством, что отступать некуда, и выбор сделан. Он сконцентрировался на замечательных качествах своей невесты и всеми силами старался не думать о Фросе. Благо и домашние ему всячески в этом помогали. Затем соответствующим образом он оделся и отправился к Тамаре, отцы договорились о том, что они утром распишутся в поселковом совете. Тамара встретила его обворожительно красивой, в шикарном голубом платье, так выгодно подчеркивающем ее точеную фигуру. Они поздоровались и отправились в поссовет. Председатель поссовета прекрасно знала их с детских лет, знала, что они долго и преданно дружили, поэтому с большим удовольствием их расписала. Они пригласили ее на торжественный обед и вернулись к дому Алекса, где и проходила их свадьба. И Александр, и Тамара настолько были ошеломлены этими событиями, что полностью в них утонули и уже ни о чем не думали.
Ранним утром следующего дня молодожены проснулись рано уже в своей комнате, в доме Алекса, который, наскоро позавтракав, понесся на остановку и оттуда на свою работу. Тамара была счастлива, Александра мучила совесть. Он ехал в Акмолинск и пытался разобраться в собственных чувствах. Это получалось с трудом! Забегая в общежитие за своим поездным чемоданчиком, он столкнулся с Павлом. Тот с удивлением спросил:
– Привет, ты куда пропал, я тебя обыскался.
– Я женился, Пашка.
Паша открыл рот, но, быстро опомнившись, заорал:
– Как женился, да ты чего, мы же договаривались вместе ответ услышать, ну, и друг!
– Паша, я женился на Тамаре, я тебе о ней говорил.
– Как на Тамаре, да какая тебя собака укусила? Что случилось, можешь нормально рассказать?
– Ты Тамару знаешь, моя соседка, мы с ней все детство дружили, она меня в армию провожала.
– Ну, знаю, а как это ты говорил, что Фросю любишь, а на Тамаре женился, что, ошалел, что ли? Если ты мне решил не мешать, так знаешь, мне таких жертв не надо, я предпочитаю по-честному играть, пусть бы Фрося выбирала, к кому ее сердце лежит, это, брат, достойнее, чем твой поступок. Удивляюсь я тебе, Саня, ты слово дал девушке, голову ей заморочил, она, между прочим, нам никаких поводов не давала. Ты же ее оскорбил! Хотя бы поговорил с ней, прежде чем жениться, извинился, что ли, меня поставил в известность, а то, на тебе, выкрутасы какие-то выкинул и был таков.
Лицо Павла стала каменным.
– Ну, что ты несешь, Паша, так получилось у меня, извини.
– Всегда получается так, как сам человек делает, – пробормотал Павел.
За такими разговорами они подошли к депо и зашли для получения инструктажа перед поездкой. Неожиданно Павел обратился к начальнику смены:
– Евгений Николаевич, я что-то себя неважно чувствую, замените меня, в поездку идти не могу.
С подмены был вызван другой помощник, и в поездной бригаде произошли необходимые изменения. После инструктажа Александр подошел к Павлу и спросил:
– Ты чего, Паша, правда, приболел, или со мной не хочешь ехать?
– С тобой не хочу, Сань, боюсь, как бы чего не вышло, не по нутру мне твой поступок, ты уж извини. Я, наверное, больше с тобой ездить не буду, попрошусь в другую бригаду перевести меня.
– Спасибо за откровенность, Паша. Желаю тебе с Фросей удачи. Я к ней, пожалуй, не поеду, стыдно. Ты сам объясни ей.
– Да нет, Саня, я ей ничего объяснять не буду, сам, будь добр, объясняйся, а то я тебя совсем уважать перестану. Прощай, счастливой дороги тебе.
С этими словами Павел вышел на улицу и побрел в сторону общежития. Пролежав на кровати около часа в глубоких раздумьях, он встал и занялся тем, к чему пришёл, лежа на кровати и покуривая сигарету. Сначала он подошел к коменданту общежития и попросил перевести его в другую комнату, затем отправился к начальнику поездных бригад, которого также попросил перевести его к другому машинисту. Управившись с делами, он стал размышлять, как быть с Фросей. То, что она, возможно, мучается выбором между ним и Александром, когда к концу обозначенного срока узнает о женитьбе и в обиде выйдет за него замуж, совершенно не устраивало Павла, задевало его мужскую гордость. В конце концов, он решился и поехал в Атбасар. К счастью, он приехал в рабочее время и застал Фросю на работе. Заглянув в комнату кондукторов, он попросил ее о встрече после работы, тем более, что до конца рабочего дня оставалось всего полчаса. Освободившись, Фрося заспешила к Павлу.
– Фрося, – начал сходу Павел, – я приехал сказать тебе…
Фрося, видя смущение Павла, решила ему помочь и вступила в разговор.
– Ты приехал, чтобы извиниться и сказать, что не хочешь на мне жениться, что ли?
Фрося озорно поглядывала на Павла.
– Нет, я приехал сообщить тебе о том, что Александр вчера женился и у тебя нет теперь необходимости выбирать из нас двоих. И что мое предложение в силе и по срокам у тебя есть время, ничего не меняется.
Фрося заметно погрустнела, но, быстро совладав с собой, ответила:
– Что же он сам не приехал сказать мне, было бы честнее. Спасибо, Паша, тебе, что хоть ты сообщил.
– Фрося, я прошу тебя помнить, мое предложение остаётся в силе, я приеду за ответом, как договорились.
– Да, да, Паша, я поняла, спасибо.
Павел проводил ее домой и, не став задерживаться, вернулся в Акмолинск. Весь вечер Фрося думала о Паше и об Александре, ловя себя на мысли, что ее как-то огорчила новость о женитьбе Александра. Но обида делала свое дело, застилая его образ каким-то холодным, отталкивающим покрывалом. Ее состояние не ускользнуло от матери, которая спросила ее:
– Фрося, у тебя неприятности на работе?
– Нет, мама, просто сегодня приезжал Павел, он сообщил мне, что Александр женился.
– Женился? Да, хороших парней разбирают быстро. Ты расстроилась, он тебе больше нравился?
– Да, мама, но теперь какая разница.
– Не говори так, дочка, разница всегда есть. Видно, не твоя судьба был Александр. Суждено было бы быть вместе, были бы, поверь мне. А что, Паша тебе не нравится совсем?
– Не знаю, мама, легкий он какой-то, мне кажется, ветреный.
– Этого не узнаешь, пока не поживешь с человеком. Что он тебе сказал по поводу своего предложения?
– Сказал, что оно остается в силе и даже не сократил время для ответа.
