Обессилев, я упал на размытую дождем землю. Тела громоздились друг на друге. Их лица были раздувшимися и бледными, но узнаваемыми, будто я видел их только вчера. Въедливая визгливая географичка. Болван-военрук. Препод с первого курса, перед которым пришлось лебезить ради зачета. Сука-вахтерша. Начальник-козлина.
Все те, кого я так ненавидел. Кто оскорбил и унизил. Кто спрятался от моего бессильного гнева в излучинах прошедших лет.
– Это что, гребаная метафора?! – заорал я в черное небо. – Если долго сидеть на берегу реки, мимо проплывет труп твоего врага, да? Очень доходчиво, блин!
Сверкнула молния, и я увидел, что река кишела трупами. Нечего было и пытаться выловить их и вытащить на берег: я просто смотрел, как они проплывают мимо. Я уже перестал их узнавать – даже тех, кто плыл на спине, открывая дождю пустые белые лица.
Почва под ногами просела, я едва успел отшатнуться назад, и вытащенные мною тела медленно и грузно завертелись в мутной воде, присоединились к своим молчаливым товарищам.
Мимо меня текла река мертвых тел. Бесконечные трупы моих врагов.
– Хватит! – закричал я. – Да хватит же!
Берег снова тряхнуло, и на этот раз я не успел отскочить, провалился в грязный селевой поток – попытался встать и нащупать твердую почву под ногами, но тела наваливались со всех сторон, толкали, тащили за собой. Я хватался за них, но они выскальзывали, крошились, оставляя под пальцами ледяную кашу, их лица бились о мое лицо, и они смеялись надо мной.
Я в последний раз вдохнул обжигающий воздух и провалился в темноту.
Накатил покой. Если это я накопил и выплеснул гнев, накопленный за всю жизнь, да так, что создал целую реку мертвецов, – значит, мне в ней и плыть. Может быть, это не они проплывают мимо меня. Может быть, это я проплываю мимо них.
Я открыл рот и вдохнул воду.
А потом сильная рука схватила меня за шиворот и выдернула наверх.
***
Солнце било в глаза, отражаясь ото льда. Легкие рвало от надсадного кашля. Я лежал на краю полыньи, а незнакомый мужик орал:
– Блин, я вижу, ты по льду… через пруд… а лед – того… ну я и… эх… – и он выругался трехэтажным матом.
Тут я его и узнал.
– Славик, ты, что ли?
И рассмеялся вперемешку с кашлем, глядя на его растерянное лицо.
Сыр в лабиринте
(тема «Вернуть, чтобы убежать»)
Джерри снова потерялся в лабиринте. Он растерянно поднимал вверх свою маленькую белую мордочку, словно пытался спросить у Андрея: куда дальше? Потом снова топал по узкому коридору и попадал в очередной тупик.
– Андрей Иванович, может, хватит с него на сегодня? – спросила Маша.
Андрей рассеянно кивнул лаборантке и сверился с записями – еще вчера эта лабораторная мышь без труда находила выход. Он сделал пометку в блокноте: «Препарат SQ-529 – работает? Обсудить с Х. С.».
Буква Х что-то напомнила ему. Словно крестик, который рисуют шариковой ручкой на ладони, чтобы не забыть. Но что?
– Маша… А где Харитон Семенович? Кажется, мы на пороге удачи! С большой буквы У!
– А он разве не в отпуске? – заметила Маша.
Андрей нахмурился. Его коллега и соавтор эксперимента не мог просто так все бросить, не предупредив. Может, просто проспал, как обычно?
Он осторожно вытащил Джерри из лабиринта и пересадил в клетку. Мышонок радостно отряхнулся и подбежал к пустой миске.
– Где же твой сыр?.. – пробормотал вслух Андрей. – На букву С.
– Что? – не поняла Маша.
– Не важно. – Андрей потер лоб. – Скажите, у вас бывает такое чувство… будто вы что-то должны сделать, но не сделали?
– Да постоянно! Иногда по два раза домой возвращаюсь, чтобы проверить, не забыла ли утюг выключить! Андрей Петрович, вы чего?
Андрей вскочил как ужаленный. Утюг. С большой буквы У.
– Точно! Я утюг не выключил!
Он начал лихорадочно собираться.
– Да вы не волнуйтесь так! – успокаивала его Маша. – Жене позвоните!
– Оленька уехала на выставку в Питер! – простонал Андрей.
Он выскочил в коридор, через мгновение вернулся, схватил со стола ключи от машины и умчался домой.
***
Утюг был выключен. Андрей стоял посреди квартиры, не обращая внимания на грязь от ботинок, за которую жена бы его наверняка заругала. Если не утюг, то что тогда?
Он проверил краны с водой. Подергал ставни. Провел рукой по выстроившимся в линейку рычажкам газовой плиты. Не то.
Споткнувшись о мольберт Оленьки с незаконченным акварельным букетом, Андрей вспомнил о жене – она-то всегда все могла найти. Он набрал ее номер, но ответом ему были только гудки. Постояв на кухне, он вышел из дома.
Уже сев в машину, Андрей понял, что оставил на кухонном столе телефон. Чертыхаясь, он вернулся, сунул телефон в карман и снова обшарил всю квартиру, сам не зная, что ищет. Вернувшись в кухню, он со злости ударил ладонью по холодильнику. Магнитик с изображением куска сыра – память о медовом месяце в Швейцарии – сорвался и упал на пол.
– Холодильник… Сыр… – пробормотал Андрей. – С больших букв Х и С.
Он распахнул холодильник и поморщился.
На тарелке лежал кусок гниющего сыра.
Он вонял так же омерзительно, как препарат SQ-529 из лаборатории. Препарат, который стирал мышам воспоминания о пройденном лабиринте. Препарат, который он принял месяц назад, когда спрятал трупы. Трупы жены Оленьки и коллеги Харитона, которых он убил. Убил, застав утром в постели, когда вернулся с полдороги домой. Вернулся, потому что забыл дома сыр. Сыр, который он купил специально для мышонка Джерри. Джерри, который забывал свой лабиринт. Забывал… свой…
Что забывал Джерри? Андрей выбросил гнилой сыр в мусорное ведро, захлопнул дверцу холодильника и посмотрел на незаконченный рисунок Оленьки. Почему она не звонит из Питера? Она же собиралась туда… на выставку… Кажется…
Он еще раз проверил утюг и краны и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он набрал номер жены и долго слушал гудки.
Клаустрофобия
Многим людям неуютно в метро, в лифтах – в тесных, замкнутых пространствах, где мы чувствуем себя в ловушке, откуда не сбежать. И неважно, что опасность маловероятна или надумана – достаточно оказаться в этой тесной коробке, чтобы начать нервничать. Ладони потеют, сердце стучит, нужно что-то делать, но что, если выйти невозможно?
В пандемию ковида клаустрофобию на себе почувствовали на себе даже те, кто никогда не испытывал раньше такого чувства, – ведь это жутко день за днем сидеть в одних и тех же стенах, не имея возможности выйти наружу. Герои рассказов из этого раздела тоже чувствуют себя не в своей тарелке – в квартире, в коробке, в темноте…
Кинореференсы:
– Дьявол (Devil, США, 2010)
– Клаустрофобы (Escape Room, США, 2019)
– Куб (Cube, Канада, 1997)
– Лифт (Россия, 2006)
– Погребенный заживо (Buried, Испания, Великобритания, Франция, США, 2010)
Выход к морю
(темы «Мерцание далеких вод» и «Незапертая дверь»)
За дверью было море.
Артем тупо смотрел в проем, за которым раньше была ванная. Закрыл дверь. Открыл.
Он шагнул вперед – сырая квартира осталась позади. Солнце обрушилось как водопад – пронизало, отогрело, отпустило. Артем вдохнул соленый воздух – голова закружилась – и сел на песок.
Песок был горячим. Он сгреб его в кулак, поднес к лицу и медленно выпустил – словно наблюдал за песочными часами.
– Ну все… – прошептал Артем. – Точно крыша на карантине поехала.
Плевать.
Он кинулся в воду как есть – в халате и трениках, сбрасывая на ходу тапочки.
Море было зеленым. Прохладным. Живым. Не было промозглого апреля, и гребаной пандемии не было. Только море.
Он плескался, пока не устал. Потом вылез на берег, отдышался – и оглядел бесконечный пляж.
Вдоль берега из песка торчали двери. Очень много дверей.
За той, из которой он пришел – на песке отчетливо виднелись следы, – был его коридор, заваленный мусорными пакетами.
А потом из дверей стали выходить люди. Щурясь на солнце, они кричали, вертели головами, щупали песок, а затем кидались в море. Воздух наполнился криками на всех языках мира.
Из соседней распахнутой двери на песок вывалился толстяк с бледной кожей и рыжей бородой. На ходу вытирая сопливый нос, он пробежал мимо Артема, пробормотал «Факинг гуд!» – и нырнул в воду, кашляя и отфыркиваясь.
Артем поднял голову к синему небу и рассмеялся.
***
В тот день Артем лег спать, не почистив зубы. Зубная щетка – вместе с зубной пастой и ванной – отсутствовала. Кому какое дело, когда есть море?
***
Артем проснулся, прислушался, услышал приглушенный плеск волн и застонал.
Песок был повсюду – сколько ни проходи по квартире с пылесосом. Пробирался под простыню. Скрипел на зубах.
Артем прошаркал в коридор, приоткрыл дверь и сплюнул наружу. Он уже несколько дней не выходил к морю. Во-первых, он сильно обгорел. А во-вторых, в воду не хотелось. Люди плавали там, как лосось во время нереста. Да и путь теперь преграждали кучи мусора – медицинские маски, огрызки, пустые бутылки…
Артем уткнулся лбом в проклятую дверь. Как же он мечтал о ванной! О персональной уютной ванной с облупленной плиткой – где он мог бы не торопясь, с наслаждением почистить зубы и принять душ, не боясь, что мимо кто-нибудь – или что-нибудь – проплывет.
