***
Они ехали уже часа два по ухабистой дороге, и всё это время возница трещал без умолку. Пытался втянуть в разговор и нежданного попутчика, но тот всё больше отмалчивался или отвечал односложно.
– Прости, отец, – без обиняков сказал он. – Тошно после этой проклятущей телепортации. А ты говори, не стесняйся. Мне интересно.
Так паренёк стал обладателем целого вороха сплетен, начиная от количества друзей сердечных у некоей косоглазой упырихи и заканчивая ценой на прошлогодний урожай жита торвальдского. Юноша с большим удовольствием послушал бы про своего будущего работодателя, но тему повелителя Всеостровии возница обходил стороной. Свараденж знает, кого он посадил на свою телегу. Вдруг соглядатай? Кто ж тогда семью кормить будет, если родителя в тюрьму за чересчур длинный язык упекут?
***
Вдруг сзади раздался громогласный рёв труб и топот множества копыт. Возница побледнел:
– Отец Милостивый, не успели! – и принялся спешно править на обочину.
– Что случилось, отец? – с тревогой спросил парень.
– Жених едет к Хельге нашей! – соизволил ответить возница, едва убравшись с дороги. И вовремя.
Из-за поворота выехал отряд закованных в броню всадников – человек в пятьдесят. Впереди ехал знаменосец со штандартом; на золотом фоне четыре чёрных креста: знак Отца и трёх его сыновей. За ним, чуть поотстав, – два герольда. Именно они трубили, надув щёки, оповещая окрестных жителей о приближении рыцарей. Затопчут какого смерда – невелика потеря. Но начинать сватовство с крови – плохая примета. Вот и приходилось стараться, напоминая сброду, кто к ним пожаловал.
Колыхались разноцветные плюмажи, развивались белоснежные накидки всё с теми же чёрными крестами. Рыцари ехали чинно, не спеша.
– Кто это, отец? – осмелился спросить иноземец, когда вооружённый до зубов отряд скрылся в клубах пыли на горизонте.
– Говорю же, жених к нашей Хельге едет, – терпеливо повторил возница, аккуратно выезжая на тракт. – Принц Фолькер. Из Западной Атьдватии.
– Проклятье! – вырвалось у парня. – Проклятье!
«– Беги на Всеостровию. Только тамошний конунг не связан с Атьдватией. Совсем. Он может себе позволить не ввязываться в распри на материке.
– Бежим со мной, Ярослав! Ты же понимаешь, что мы обречены?!
– Бежать? Мне?! Нет. Я останусь здесь и приму свою судьбу, чтобы не случилось!»
***
Возница внимательно посмотрел на попутчика.
– Слышь, паря! – спросил он, помедлив. – А ты не из Аринеллы ли часом?
– Оттуда, – ответил юноша после долгой паузы.
…Три месяца назад многотысячное войско под чёрными крестами вторглось в пределы соседней Аринеллы. Иноземцы безжалостно убивали всех без разбору, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей. Грабили и рушили храмы. Мужчин покрепче угоняли в рабство.
Борьбу с захватчиками возглавили царь Аринеллы Додон Черноморов и трое его сыновей.
В битве на речке Листвянке все четверо пали смертью храбрых.
Отныне никто не мог противостоять нашествию атьдватийцев. Прежде цветущая страна погрузилась в кровавый хаос…
– То-то я слышу, выговор у тебя… ненашенский, – продолжил разговор шустрый возница (не говорить же, что по одёжке вычислил). – А всеостровский откуда знаешь?
– Мать у меня из Всеостровии. Она меня языку и научила.
– Хорошая у тебя мама, паря, – и возница щёлкнул кнутом: хитрая лошадь, увидев, что хозяин увлёкся разговором, решила поволынить и остановилась прямо посреди дороги. Добро бы просто остановилась. Так ещё и тракт весь перегородила! Оттого-то крестьяне на повозках и кучера на козлах и желали доброго здоровьичка растяпе-хозяину. А особо спешащие так и вовсе рукава закатывали и явно с не самыми добрыми намерениями со своих телег слезали.
– Да ты не переживай так, – продолжил возница, когда импровизированная пробка рассосалась и они поехали дальше: с испорченным настроением, зато ни капельку не помятые. – Свадебку по зиме сыграют, и Фолькер с молодой женой на один из семи островов укатит. Потерпи маленько. А от крестоносцев этих сейчас нигде на Перепутье не скроешься. У Атьдватии длинные руки.
– Только и остаётся, – невесело усмехнулся паренёк.
«…эту наглую моську он на всю жизнь запомнил. И пообещал убить везде, где бы ни встретил».
– Да и вообще, Фолькер… Он из семейства тамошнего короля самый нормальный. Даром, что седьмой сын. Мне золовка троюродной сестры тётки по отцу говорила, что у её племянника четвероюродная сестра служанкой при атьдватийском дворе служит. Так вот сестра та рассказывала, как обходителен и вежлив принц Фолькер. Сам тихенький, скромненький, дамам ручку целует и комплименты говорит. Ни разу ни на кого из слуг голос не повысил. Мясо ножом и вилкой ест, а не руками рвёт. И в платочек кружевной сморкается, а не в портьеру или скатерть. Достойный муж нашей Хельге попался!
Аринелец ничего не ответил.
***
Так, в молчании, и доехали до развилки. Возница свернул налево, пареньку же велел идти прямо по дороге, никуда не сворачивая и особенно не забирая вправо, если жизнь дорога.
– А что там справа, отец? – задумчиво спросил юноша, посматривая на сумрачную громаду леса. – Волки лютуют, что ли?
– Разве что по голодной зиме, – пожал плечами возница. – У нас с волками мир. Ещё со времён Старого Вулфонсона повелось[11 - Только на Всеостровии и Аринелле оборотней признавали равноправными членами общества и даже гордились, если в деревне проживал свой человеко-волк: дикие звери обходили такие деревни стороной. Самым известным оборотнем Всеостровии слыл Старый Вулфонсон, который находился в неплохих отношениях и с Гудмунтом, и с его сыном. Поговаривают, что когда Инхвар-конунг был совсем маленьким, Олаф Вулфонсон в обличии волка катал его по окрестным лесам. Но сам Старый Вулфонсон это отрицал: оборотни не любят признаваться в симпатии к кому-либо, кроме своей семьи.]. И хотя старик давно умер, но стая его заветы блюдёт и людей не трогает.
– Тогда что? – продолжал настойчиво расспрашивать юноша. Возница только головой покачал: вот настырный попался! Такому дай палец – руку откусит.
– Тихий Омут там, – буркнул он, но, что за Омут, разъяснить не пожелал. – Бывай, паря! – хлестнул лошадь и двинулся по широкой дороге налево, по направлению к деревне. А юноша долго ещё стоял и смотрел на лес.
– Стая Старого Вулфонсона, значит, – пробормотал он с усмешкой. – Забавно. Вот и не верь после этого в судьбу.
«Телепортируй на Альтинг. Там обитает стая Старого Олафа Вулфонсона. Если совсем припечёт, обратись к ним. Они помогут»
Усмехнулся ещё раз и отправился в путь. Как и велел возница, «прямо по дороге, никуда не сворачивая». А Фолькер… Что Фолькер? Будто ему только и дела, что лица слуг рассматривать.
***
На то, чтобы найти в дворцовой суматохе человечка, отвечающего за наём рабочей силы, пареньку понадобилось почти полдня. Некий неуловимый Бьярни мелькал то тут, то здесь, и пребывал сначала «во-о-о-н в том подвале», потом «убежал к колодцу, за углом», откуда подался… «да к самому конунгу подался, зуб даю! Что? У меня нет зубов? Давай тогда твой дам!»
И когда парень уже совершенно отчаялся, перед ним вырос человек, похожий на медведя, и рыкнул коротко:
– Ты меня искал?
Аринелец, уже совершенно измученный, заплетающимся языком изложил Бьярни нижайшую просьбу взять его на работу. Медведь скептически оглядел выдохшегося соискателя и спросил с усмешкой:
– А что ты делать-то умеешь?
Паренёк замялся, смущённо протянул: «Ну-у-у…» – и тут же торопливо добавил, что готов взяться за любую работу, даже самую грязную.
Бьярни задумчиво почесал бороду. Тут же в голову ему пришла гениальная мысль. Давеча принцу Эриху исполнилось пять лет. Разумеется, со всех концов Перепутья молодому наследнику понаприсылали подарков: ссориться с могущественной морской державой никому не хотелось. И больше всего среди даров оказалось щенков: Эрик страсть как любил возиться с собаками.
Конунгов псарь, Старый Ульф, как увидел, сколько их, так за голову схватился и заявил бескомпромиссно:
– Не справиться мне с ними, хоть вешайте! Ещё один человек нужен!
О свирепом нраве дворцовых пёсиков знали все. Эти чудовища не признавали никого, кроме Эрика и Старого Ульфа; даже конунг предпочитал любоваться сворой на расстоянии. А потому желающих стать сытным обедом для любимчиков Эрика не нашлось от слова «совсем». Конунг топотал ногами и обещал обезглавить Бьярни, если тот не найдёт нужного человечка за три дня.
Срок истекал завтра на закате.
– На псарню пойдёшь? – коротко спросил Бьярни и даже кулачки мысленно сжал.
«Фолькер боится собак. Собак и… волков…»
– Пойду! – радостно согласился паренёк и добавил застенчиво:
– Я собачек люблю.
– Вот и хорошо, – кивнул Бьярни и утёр пот. Казнь откладывалась до следующей провинности. – Как звать-то тебя, смертни… герой?
– И… Инхвар, – запнувшись, сказал юноша. По зрелому размышлению он решил скрыть своё аринельское происхождение и назваться жителем Торнбурга – одного из южных островов Всеостровии. Именно на Торнбурге больше, чем где бы то ни было, имелись сильные торговые связи с Аринеллой, а жители чаще заключали брачные союзы с южными соседями. Оттого и говорили торнбуржцы со звучным акцентом, на который и обратил внимание ушлый возница.
– Тёзка конунга, значит? – хохотнул Бьярни. – Будешь у нас Инхвар-псарь. Ну так, во избежание недоразумений.
Глава 3, в которой Инхвар-псарь рассказывает Эрику про оборотней, а Эрик Инхвару-псарю – про Тихий Омут
Вопреки ожиданию Бьярни, Инхвар-псарь, был жив и на следующее утро, и через следующее, и через месяц. Паренёк не соврал: собак он действительно любил и каким – то непостижимым образом сумел найти с ними общий язык. Даже лютый кобель Фенрир, в обиходе – Свараденжево Отродье, задравший не одного медведя и не брезговавший порой рабами помедлительнее, и тот при виде Инхвара-псаря с щенячьим визгом припадал на передние лапы и начинал радостно вилять хвостом. Инхвар-псарь присаживался рядом с людоедом, со смешком валил его на спину и начинал ласково теребить пузо. Фенрир радостно урчал и норовил лизнуть человека в нос.
За таким развлечением и застал однажды довольную парочку маленький ярл Эрик. Мальчишка постоял некоторое время, понаблюдал, а потом спросил с любопытством:
– А ты моего Волчика не боишься?
Инхвар-псарь вскочил и почтительно склонил голову. По одежде ребёнка он сразу понял, с кем имеет дело.
– Не боюсь, – усмехнулся Инхвар-псарь. – Я ведь тоже Волчик! – добавил он таинственным шёпотом. – Только ты никому не говори! У меня дедушка был оборотнем!
– Замётано! – торжественным голосом заявил Эрик. Словечко, подхваченное у какого – то простолюдина, в устах маленького сына конунга звучало так забавно, что Инхвару-псарю стоило больших усилий не хихикнуть. – А у нас тут тоже свой оборотень жил. Старый Вулфонсон. Его ещё мой папа застал! Говорит, вот такой дед был! – и задрал вверх большой палец. – А ты сам можешь в волка обращаться? – спросил пацанёнок с горящим взором. Инхвар-псарь вздохнул печально:
– Нет. Дедушка с маминой стороны. А через мам оборотничество не передаётся. Я только вон с собачками общаться умею. Они меня за вожака считают.
– Круто! – просиял молодой ярл и протянул маленькую ладошку. – Эрик.
– Инхвар-псарь! – и знакомящиеся стороны обменялись церемонным рукопожатием.
***
– Соврал насчёт деда-оборотня? – коротко спросил Старый Ульф, когда счастливый Эрик ускакал по своим ярловым делам.
– Соврал, – широко улыбнулся Инхвар-псарь. – Мне в возрасте Эрика в каждом прохожем то оборотень виделся, то великий маг. И каждая лягушка на болоте казалась заколдованной принцессой. А тут, пока ехал, возница Старым Вулфонсоном все уши прожужжал. Вот и вспомнил, порадовал ребёнка. А правду говорят, что старик после смерти жены навсегда в стаю ушёл?
– Правда, – помолчав, ответил Ульф. – Сильно он Иддун любил, даром, что столько лет вместе прожили. А тебе какое дело?
– Да никакого, в принципе, – пожал плечами Инхвар-псарь и состроил страшную гримасу. – Но я же внук оборотня! Нужно соответствовать!
Старый Ульф только головой покачал.
***
С той поры Эрика часто видели в компании Инхвара-псаря. Рано поутру пацанёнок прибегал на псарню, усаживался и молчаливо смотрел, как его взрослый друг кормит собачек, вычёсывает им шерсть и подстригает когти. Когда с делами было покончено, Инхвар-псарь плюхался в мягкое сено, а Эрик заползал к нему на коленки и просил:
– Расскажи что-нибудь.
И Инхвар-псарь рассказывал. В его устах оживали истории древних битв и героических подвигов, страшные чудовища и отважные маги. И каждый, кто слушал в тот момент Инхвара-псаря, казалось, сам переносился в те события, о которых вёл неспешное повествование молодой рассказчик…
– А о Тихом Омуте ты сказку знаешь? – однажды невесть с чего спросил Эрик. Инхвар-псарь нахмурился. Вот уже от второго человека он слышал упоминание о неведомом Тихом Омуте. И уже второй человек произносил это название с дрожью в голосе.
– Не знаю, – покаялся Инхвар-псарь. – А что это за место?
– Вот и я не знаю, – вздохнул мальчонка. – Ну то есть знаю, но совсем немножко. Папа с меня честное конунговское слово взял, что я в тот лес не войду и к Тихому Омуту не стану приближаться. Говорят, там Хозяин живёт. И каждого, кто его воды коснётся, с собой утаскивает.
– Кто же в здравом уме в омут сунется? – не на шутку удивился Инхвар-псарь.
– Папа говорит, что Омут похож на обычное озеро. Запросто подойти, попить… портки постирать… Так и пропадают люди. А папа туда ездил Хозяина умасливать. Тот – ни в какую. Поэтому папа и запретил всем к Омуту приближаться. И ты не ходи! – озабоченно проговорил пацанёнок и вдруг просиял: – Да ты и так не пойдёшь! Ты же воды боишься!
– Я боюсь? – ненатурально хихикнул Инхвар-псарь.
– Боишься! – безапелляционно заявил Эрик. – Ты раз в месяц даже не пьёшь. А уж к колодцу подойти…
– Гейс у меня такой, – вымученно улыбнулся Инхвар-псарь. – В полнолуние воды не касаться. Я потому к твоему папе и пошёл служить, что он в море не выходит.
Эрик понимающе закивал. Гейс – это такая штука, что нарушать его нельзя! Иначе умрёшь.
А Эрик не хотел, чтобы его лучший друг умер.
