– А что, кормить-то нас с утра будут? – спросил я, чтобы тему разговора сменить. Подробностей, конечно, ужасно хотелось. Но я проямо всей кожей ощутил, что мои вопросы будут о чем-то настолько очевидном, что у собеседников обязательно возникнут подозрения. Не знаю, в чем они меня будут подозревать. В чем бы я сам подозревал человека, который внезапно не знает какой-то очевидной вещи?
Мои размышления прервал лязг решетки.
От завтрака я отказываться не стал, хотя это и оказалось такое же хрючево, как и вчера. Чутье молчало, придушенное голодом. Ну и логикой еще – какой смысл подсыпать снотворное днем? Схема была такая же – подходи по одному, получай миску и топай в свой угол жрать.
В диалоги я больше вступать не рисковал, но уши развесил. Правда, интересного ничего не услышал – общались мои соседи по залу ожидания односложно и скупо. Но кое-какие выводы сделать все-таки удалось. Все они были осужденными, их погрузили в поезд, довезли до Новониколаевска, выкинули на перрон и помахали ручкой. Где их уже и подхватили бородатые братья, вооруженные кто во что горазд. И дальнейшую свою судьбу они представляют крайне туманно.
Особо ждать дальнейшего развития событий не пришлось. Замок дважды щелкнул, дверь в решетке со скрипом открылась, раздались тяжелые шаги – в зал вошли четверо бородатых и незнакомая женщина. Мелкий звенел связкой цепей с браслетами. Гиена, Веня и Брежнев держали дробовики.
– Ша, рванина! – скомандовал Мелкий. – Быстро построились в ровную шеренгу!
Все вяло зашевелились, но никто не торопился выполнять. Один из бомжей оторвал зад от пола и встал на карачки. Оба жулика вообще не обратили внимания, потому что о чем-то там шептались. Авторитет сложил на груди руки. Собственно, встали со своих мест только я, Бюрократ и Медведь.
– Вам два раза повторять надо? – Мелкий потряс цепями. – Ну так я не гордый, повторю. Встали быстро, рвань подзаборная! Кто останется сидеть, тот ляжет!
Веня меланхолично направил ствол дробовика в потолок и пальнул. От грохота заложило уши, с потолка в кучу бомжей шмякнулся увесистый кусок штукатурки. Один из них взвизгнул. Теперь сработало. Все спешно поднялись и потопали в центр зала. И даже довольно быстро построились в не очень ровную шеренгу.
– Моя голова… – ныл раненый штукатуркой бомж.. Из-под ладони струилась кровь.
– Что там у тебя, чучело немытое? – Мелкий мотнул головой Гиене. – Степа, глянь!
Я не стал запоминать настоящее имя Гиены. Нафига? Все равно нам осталось общаться всего ничего. Тот подошел к бомжу, схватил его за руку и осмотрел рану. Бомж заорал и стал вырываться. Гиена отступил на шаг, поднял оружие и пальнул бомжу в лицо. Тот опрокинулся на спину. Моментально стало тихо. Даже слышно, как муха под потолком жужжит.
– Степ, ты охренел что ли? – Мелкий пошевелил рыжими бровями.
– А чо? Этих вонючек все равно только оптом покупают, – Гиена передернул затвор. – Одним больше, одним меньше…
– Логичный ты наш, – проворчал Мелкий. Впрочем, не было похоже, что он как-то особенно сердится.
– Да он все равно не жилец был, зуб на сало, – Гиена отошел от нашего строя и поводил стволом по сторонам. – Ему череп проломило, порченый товар.
– Вот сам тогда и выкинешь, – Мелкий подошел к ряду сидушек и стал аккуратно развешивать цепи с браслетами.
– А это еще кто такой? Я вчера его не видела, – вдруг подала голос женщина, на которую я сначала не обратил внимания. И, похоже, зря. Она была одета в длинное кожаное пальто, под которым был мужские серые брюки и белая рубашка. Рубашка перехвачена несколькими ремнями. Похоже, там как минимум две кобуры. Лицо было скорее хищным, чем красивым. Узкое, длинное, с длинным носом, тонкими губами и тонким подбородком. Волосы подстрижены длинным каре, чуть ниже плеч. Длинный палец указывал, разумеется, на меня.
– А! – Мелкий отвлекся от своего важного занятия и проследил за ее рукой. – Его Веня вчера поймал. Зацепер питерский, за приключениями приехал.
– Почему меня не разбудили? – женщина подошла вплотную и заглянула мне в глаза. Спине сразу стало холодно, волосы на руках встали дыбом.
– Да что ж мы сами без рук что ли, Кира Васильевна? – Мелкий закончил раскладывать кандалы и развел освободившимися руками. – Проверили его, все чин-чином.
– И где результат? – женщина прищурилась и посмотрела на Мелкого.
– Сча… – Мелкий полез в карман штанов и достал оттуда мятую бумажку. – Степа сказал, что он такой же, как у всех.
Женщина вырвала у него из рук листочек, расправила и внимательно изучила. Мелкий и Гиена обменялись многозначительными взглядами. Гиена ухмыльнулся за ее спиной. Она снова подняла глаза и посмотрела на меня.
– Давайте его ко мне, перепроверю, – сказала она и отвернулась.
– Ну Кира Васильевна, опоздаем же к началу торга! – в голосе Мелкого зазвучали ноющие нотки.
– Ты спорить со мной будешь, вошь бородатая?! – она резко повернулась к Мелкому и выкинула вперед правую руку. Мне захотелось протереть глаза. Вокруг ее пальцев заплясали прозрачные голубоватые молнии. Мелкий отшатнулся, лицо его исказил страх. Остальные трое бородачей покрепче ухватились за дробовики.
– Вы долго там еще будете возиться? – раздался из холла голос Папани. – Опоздаем же!
Напряжение резко спало. Во всех смыслах – Кира опустила руку, молнии погасли, братья расслабились, Мелкий неспешно направился к разложенным на сидушках кандалам.
– Ладно, хер с вами, обрыганы, – сказала Кира и направилась в сторону выхода.
– Руки вытянули вперед быстренько! – скомандовал мелкий, взял первую пару кандалов, с короткой цепочкой, и защелкнул их на запястья стоявшего первым одного из цыган. Когда очередь дошла до меня, я тоже послушно подставил руки. Уже прикинув, что освободиться от этих оков никакого труда не составит.
– Теперь все повернулись мордами вправо! – прикрикнул Мелкий. Строй команду более или менее слаженно выполнил, хотя и не все с первого раза. А Мелкий стал защелкивать кандалы на ногах – сковывал попарно. Одну ногу с тем, кто стоит спереди, другую ногу с тем, кто стоит сзади. То есть, шагать нам теперь предстояло в ногу, и никак иначе.
Когда Мелкий почти закончил, в зал ожидания вошел Папаня. Он тоже натянул кожаную куртку, а на растрепанных волосах красовалась кожаная же кепка. Он подошел к Кире и начал что-то ей вполголоса говорить. Отвечала она односложно, резко, но тоже негромко, разобрать не получалось. В конце концов Папаня стянул с головы кепку, несколько раз поклонился и полез в карман. Достал оттуда комок смятых купюр, принялся их аккуратно складывать. Кира нетерпеливо притопывала ногой, в конце концов, вырвала у него из рук все бумажки и толкнула его в грудь. Он попятился, еще несколько раз униженно как-то поклонился и подошел к Гиене. Они зашептались.
– Куда уставился, мозгляк? – гаркнул над ухом Мелкий и ткнул меня в бок. – Так, все! Слушать сюда! Сейчас я пойду вперед, а вы за мной! Шагать строго в ногу, правой-левой, правой-левой! Вы как, рванина, право от лева отличаете? Давайте, потопали!
Мелкий зашагал впереди, горланя команды. Строй двинулся за ним, бряцая цепями и путаясь в ногах. Веня пристроился к колонне справа, а Брежнев – слева. Замыкали шествие Гиена и Папаня. Я бросил взгляд на труп бомжа. Под головой натекла кровавая лужа, от лица осталось сплошное месиво. Да уж, нравы…
Мы вышли из здания вокзала с противоположной стороны, и я с интересом стал глазеть вокруг. Небольшая площадь, если утоптанную землю в принципе можно так назвать, окружена унылыми приземистыми зданиями. Часть из них явно когда-то были складами, несколько жилых домов, правда, не особенно обитаемых. Дальше наш путь шел вдоль железной дороги, по пыльной колее. Мелкий кричал свое «Право-лево!», мы перебирали ногами. Приноровились быстро, колонна двигалась более или менее ходко. Я оказался примерно в середине строя, впереди меня – Бюрократ, за спиной – жулик.
Примерно метров через пятьсот мы подошли к мосту. Точнее – к его останкам. Более или менее сохранился только первый пролет. Его ржавые металлические балки торчали над высоким берегом, покореженные рельсы загибались вниз. Остальной же мост был или взорван, или сломался по каким-то другим причинам, причем произошло это уже очень давно. Сквозь рельсы железнодорожного полотна проросли уже весьма внушительные деревья.
Река была здоровенная. Мы спускались с высокого ее берега по глинистому взвозу, а везти нас, скорее всего, собирались на другой берег. Там раскинулся небольшой городишко – дома, лабазы, даже пара церквей с колокольнями. Что за река, интересно? Прямо здоровая же, не меньше километра в ширину.
И тут меня осенило. Новониколаевск же! Это Обь! Совсем с этими приключениями вылетело из головы, я же изучал историю Сибири. Новониколаевск – старое название Новосибирска. При царской России было, до революции. Я что, попал в прошлое?
Хотя странное какое-то прошлое, что уж…
Со мной поравнялся Папаня, который зачем-то решил нагнать Мелкого. Топал такой гордый, презрительно сплюнул пару раз. Я задумчиво проводил его взглядом, вспомнил, как он униженно кланялся перед женщиной в кожаном плаще.
– Интересно, кто такая эта Кира? – пробормотал я. С нами она, что характерно, не пошла.
– Никакая она не Кира, юноша, – через плечо бросил Бюрократ.
– А кто? – тут же уцепился я.
– Эй, ну-ка не болтаем! – рыкнул Брежнев и пошевелил бровями.
Глава 4. По ком звонит колокол
Поговорить получилось только после того, как мы погрузились на паром – здоровенную ржавую калошу, чадящую дымом из короткой трубы. Грузились мы со старого бетонного, потемневшего от времени и заросшего мхом причала, в который как раз дорога и упиралась. Мы были последними. Кроме нас на плоской палубе разместились четыре крытых телеги и один грузовик, по очертаниям напоминающий нечто среднее между старым ЗИЛом и полуторкой. На нашу процессию остальный пассажиры посмотрели совершенно равнодушно. То есть, скованные одной цепью пленники в сопровождении вооруженных бородачей здесь совершенно обычное дело. Ничего необычного, так сказать.
– Садись, рванина! – скомандовал Мелкий.
– А куда садиться-то? – спросил, кажется, кто-то из жуликов. Не тот, который был у меня за спиной, а дальше.
– На полу посидите, не баре! – Гиена заржал своим мерзким, похожим на кашель смехом. – Давайте шустро! Упали на жопы, ноги вытянули! Или в колено кому пальнуть, чтобы доходчивее звучало?
Ясен пень, никому не захотелось проверять, шутит он или нет, так что строй резво плюхнулся на пятые точки вдоль борта. Паром прогудел, двигатель зарокотал, и паром отчалил от берега. Я немедленно склонился к сидящему справа Бюрократу.
– Так что там про Киру? – спросил я.
– Никакая она не Кира, – повторил Бюрократ. – Это Катерина Федоровна Бенкендорф.
Видимо, он ждал моей немедленной реакции. Ну что, ж…
– Да ладно! – я сделал круглые глаза.
– А вот представьте, юноша! – Бюрократ со значением склонил голову.
– И как она тут оказалась? – задал я еще один вопрос в воздух.
– Известно что, – Бюрократ поднял к лицу скованные руки и поправил очки. – Мы с ней встречались года три назад, она тогда возглавляла московское отделение охранки. Странно, что она меня не вспомнила… Хотя нет, не странно. Я же не по ее делу проходил, просто предоставлял некоторые канцелярские дела, которые ее ищейки затребовали. А потом она куда-то исчезла. Ходили слухи, что она за границей агентурную сеть налаживает, а оказалось вот что…
– Как-то это не очень для карьеры, – сказал я иронично.
– Ох, друг мой, про Охранку никогда ничего нельзя говорить с уверенностью, – Бюрократ покачал головой. «Канцелярские дела, – подумал я. – А ведь я прямо в десятку попал! Интересно, за что его судили?»
– Да уж, не для средних умов, – я вздохнул. – Хорошо, что она ко мне не прицепилась. А что за проверки она устраивала?
– А вы разве не поняли? – Бюрократ удивленно поднял брови. – Автомат здесь, конечно, примитивный, но его сложно с чем-то перепутать…
– Мне ничего не делали, меня же позже поймали, когда Кира уже спала, – наполовину солгал я.
– Ах да, – Бюрократ снова посмотрел на меня странно. – Тестирование магических способностей, конечно. По указу Ее Величества с прошлого года никто, ими обладающий, не имеет права покинуть пределы Российской Империи. Вот и проверяют.
– Блин, как сразу-то не догадался! – я хлопнул себя по лбу обеими ладонями сразу. Чтобы скрыть некоторое офигение на лице. Магические? Ее Императорское Величество? Ух! Прямо как в кино попал какое-то! Чем дальше, тем интереснее!
Гудок снова оглушительно взвыл, ржавое корыто парома подходило к правому берегу. Крестьяне разом затоптались более оживленно, залопотали, принялись выбивать спешно трубки, которые курили. Мелкий отлип от борта, у которого стоял и набрал в грудь воздуха.
– Поднимайся, рванина! – гаркнул он. – И быстро, быстро, а то сейчас весь проход займут телегами, мы за час на берег не слезем!
Рядом с причалом нас уже ждали. В бородатом типе в красной рубахе и кожаной жилетке без труда угадывался родственник Мелкого, Гиены и всех прочих. Он стоял, облокотившись на борт грузовика, похожего на шишигу по очертаниям.
– Что-то маловато сегодня товара! – сказал он, хлопнув Мелкого по плечу. – Фу, опять вонючее братство… Хотя вроде кто-то есть сегодня с Мундыбаша, сгребут всех скопом. Машину только мне провоняют.
– Не гунди, Аркаша, отворяй лучше кузов! – сказал Гиена и заржал. – Не убудет от твоей машины, она уже чем только не воняла!
Надо сказать, погрузка в кузов со скованными ногами – то еще развлечение! Я бы даже поржал, если бы ситуация была другая. Потом была недолгая, но тряская дорога, рассмотреть местность, по которой нас везли, особенно не удалось. Сквозь прорехи в пологе я успел заметить только несколько бревенчатых домов и парочку кирпичных двухэтажек весьма казенного вида. Потом шишигу крепко тряхнуло, и она остановилась. Мелкий и Гиена вскочили и откинули полог. Выходить нам, к счастью, нужно было на что-то вроде помоста. То есть, просто перешагнуть с кузова на деревянный настил.
– Ладно, я погнал! – бородатый краснорубах махнул рукой и полез обратно в кабину.
– Эй, стой! – окликнул его Папаня. – А ты с нами что ли не останешься?
– Не, бать, у меня халтурка подвернулась, я и так уже опаздываю! – он хлопнул дверцей, газанул, обдав нас облаком вонючего дыма, и уехал. Открыв, наконец-то, вид на площадь.
В дальней от нас части был обычный базар. Палатки, торговые ряды и все такое. Этот вид неизменен в любом времени и пространстве. А вот та часть, где нас высадили, была уже интереснее. Полукругом стояло несколько сцен-помостов. Шесть, если быть точнее. А напротив, таким же полукругом, стояли трибуны, вроде спортивных, сколоченные из досок. Над центральными двумя натянуты выцветшие полосатые тенты.
Если считать слева направо, наш помост был четвертым. На первых трех помостах стояли шатры-палатки, оставляя свободной только переднюю часть. На третьей в середине был поставлен столб, к которому как раз сейчас двое здоровенных детин привязывали девушку. И чтобы у них точно ничего не сорвалось, третий детина целился в нее из обреза. Девушка, конечно, стоила того, чтобы на нее посмотреть. Одежда на ней была изодрана в клочья, что позволяло видеть, насколько могучей мускулатурой обладало ее белокожее тело. Кожа реально белая, как молоко. И на ней – множество ссадин, царапин и синяков. Видно, сопротивлялась она яростно. Собственно, одно только то, как она сверкала на своих пленителей ярко-зелеными глазищами, как бы намекало, что в другой ситуации она бы покрошила их на бешбармак. Или хотя бы на рагу. Кроме кубиков на прессе и внушительных бицепсов, у нее были совершенно фантастические сиськи. Через разорванную одежду их можно было тоже рассмотреть во всех подробностях. И еще у нее была коса. Нет. КОСИЩА! Толщиной в руку, цвета пламени, закатного зарева и апельсинов. Сейчас она была растрепанная, с кучей каких-то репьев и щепок, но даже в этом состоянии смотрелась фантастически. Никогда не видел таких волос!
– Кажется, я влюбился… – пробормотал я.
– Она выше вас на голову, юноша, – усмехнулся Бюрократ.
– Да и ладно, – я мечтательно вздохнул. – Это же мечта, а не девушка!
– Слюни подбери, мозгляк, – Гиена сплюнул с помоста. – Это Натаха-Холера, ей жить осталось от силы часа полтора. Наконец-то отловили гадину!
– Так это что ли Холера и есть? – спросил подошедший Мелкий. – А ты откуда знаешь?
– Да перекинулся парой фраз с Ибрагимом, – ответил Гиена. – Говорит, они ее в засаду заманили, а она троих завалила, даже спутанная в сети.
– Насмерть? – Мелкий вытаращил глаза.
– Нет, мля, они только до обеда мертвыми побыли, потом поднялись, – Гиена скривил рожу. – Конечно, насмерть, как можно еще завалить?
– А кого? – Мелкий посмотрел на девушку и причмокнул. – Хотя чего я спрашиваю? Я все равно этих черножопых друг от друга не отличаю. По мне, что Ибрагим, что Мустафа – один хрен. Новые понаедут…
– Злой ты человек, Емеля, – Гиена поцокал языком и картинно-укоризненно покачал головой. – Добрее надо быть к людям, чего они тебе плохого сделали?
– А хороша! – Мелкий не спускал глаз с рыжеволосой девушки. – Я бы ей засадил!
– Смотри, засаживатель, как бы у нее зубов в одном месте не оказалось, – Гиена тоже посмотрел на девушку. – Хотя такой и зубы не нужны, одной силой твое хозяйство расплющить может. И будет у тебя не елда, а блин. Или скорее хачапури. С яйцом, как Ибрагим готовит.
– Ой, да заткнись ты уже, шутник, – Мелкий пихнул Гиену в плечо. – Что с ней делать-то собираются?
– Камнями вроде забить, – Гиена пожал плечами. – Да, точно камнями. Вон они уже выкатили возок с булыжниками. Платишь белку – кидаешь камень. Народ такое любит.
Тут на колокольне, нависающей над площадью, истошно зазвонили колокола. Немелодично, без всякой системы. Как будто кто-то просто дергал их как попало. Впрочем, почему как будто-то? Скорее всего, так оно и было… Все тут же засуетились и пришли в движение. На трибуны потянулся всякий разный народ, на аншлаг не похоже, но в целом достаточно, чтобы составить некоторое представление о публике, которая здесь собирается.
Правда, впечатления получались довольно путанные, как будто здесь собрали паззл из нескольких разных коробок. Например, крестьяне с телегами, торгующие овощами, яйцами и мешками с зерном (или что там еще крестьяне продают в мешках?), выглядели как картинки из учебников истории – груботканые рубахи, подпоясанные чуть ли не веревками, шапки какие-то бесформенные, штаны мешком… Хотя на ногах при этом не лапти, а всякое другое. Кирзовые сапоги, например, или стоптанные армейские ботинки. Или вообще кроссовки почти привычного для меня вида.
Другая разновидность публики – здоровенные мужики, вроде братьев-бородачей, одетые в стиле «охотничье милитари». Штаны-карго, опять же, кирзачи, жилеты-разгрузки. И обвешаны оружием еще. Женщин было не очень много, среди селян попадались дородные такие бабищи.
После того, как зазвонил колокол, стала появляться публика другого сорта. Эти мужики были одеты в какое-то подобие деловых костюмов. Почти такие, к каким я привык – брюки, пиджак, жилетка. Галстуков ни на ком не увидел, похоже, в моде шейные платки с блестящими заколками. И шляпы еще на всех. Дурацкие круглые соломенные, типа как на жуликах, обычные такие, типа как в гангстерских боевиках, или даже котелки. Самый колоритный тип явился в шубе. Нет, серьезно, я сначала даже глазам своим не поверил! На улице июль, градусов двадцать пять уже, а он в шубе. И не просто в шубе, а из леопарда. Не знаю, настоящего или искусственного. Он прошествовал на одну из средних трибун, жирный, как боров, за ним двое явно слуг, одетых в блестящие ливреи. Один тащит опахало. Второй – кувшин в оплетке. А дальше за ними еще охраны человек шесть. Я хихикнул.
– А что ты ржешь, мозгляк? – Мелкий повернулся ко мне. – Это, если что, твой будущий хозяин топает. Вельможный господин Шпак. Плантатор и меценат.
– Да брешут про мецената, – Гиена снова издал этот свой кашляющий гогот. – Это он бордель финансирует под видом приюта. В смысле за услуги платит, а не держит. Приходит и спасает юных мальчиков от голода. А эти пидоры манерные и рады стараться.
