Николь Соловьева "Танец осени"

Кардо приоткрыл входную дверь для младшей сестры.

– Я думал их мама даст! – выкрикнул он.

Вейн только фыркнула, спустившись на пол. Она взмахнула рукой, проходя к двери.

– Пойдем, Кейсп, сейчас все расскажем!

Ветер шептал еле слышимые послания, поднимая синиц с веток желтеющих, пушистых, но осыпающихся лиственниц. Где-то вдалеке алыми плодами блистал на лучах боярышник. Шурша ветками и стуча листвой деревья передавали друг другу, от листьев к корням, единственную новость. Они шептали и птицы слушая разговор. Синицы слетали с веток, чирикая, унося новости глубоко в лесные рощи, в поля, к ветрам всех сторон света и трепетный шепот несся во все концы. Со взволнованным шорохом листьев, шепот кружился в бессмертном вальсе, поднимая дорожную пыль, осыпая ее песчинками золота. Ветер танцевал по длинным улицам и аллеям шепча, напевая, стуча и отбивая ритм вальса в каждую дверь, неся новую, как осенний мир, новость: «Самайн идет», «Осень стучит в двери!», «На пороге», «Он уже здесь!»

И каждый встречал его приход по-своему. К каждому, стуча прохладной рукой звонкого сквозняка, приходил он, словно давний дух родственника. Кто-то открывает дверь шире, позволяя ему пройти к праздничному столу, освещенному группками свечек. А кто-то с громом захлопывает дверь перед самым его носом, заставляя духа ютится у окон, поглядывая на домик из-за прохладного стекла.

– Ты не понимаешь! – Вейн скакала у братца, скребущего тропки граблей. – Это очень важно! Тебе не придется больше одевать мантию, когда идешь на рынок!

– А мне и так не придется, – веерная грабля проскрежетала по плитам, шурша свежей листвой. – Ты на рынок ходишь и весело повиливаешь хвостиком.

Девочка надулась, взмахнув руками.

– Не правда!

– Правда, – и рука всунула ей граблю. – Займись делом.

– Сам занимайся – она отпустила граблю, не долго балансирующую на прутиках и вмиг обрушившуюся на чей-то монумент.

Марька, неловко топая на своих двоих, подошла к ограде, подтягивая граблю. Она отбросила ее в сторону, рассматривая мемориальный камень. Холодные, но блестящие вязью серебристых прожилок, рамки его были аккуратно выточены, словно деревянная рама картин неизвестного художника. Перевесившись через железную ограду, девочка всмотрелась в выточенные витиеватые буквы.

– Пекалла? – она с недоумением взглянула на, угрюмо скребущего дорожки, Кардо.

Смягчившись, брат проронил улыбку, незаметно кивнув.

– Пекалла, верно, – и продолжил с непроницаемым выражением лица скрести груды листьев, собирая кучку.

Вейн, обдумав, наконец возразила:

– Ну хорошо, это будет важным для жителей Преки! – но собеседник не поднял головы. – Это будет важно для тех людей-котов, кентавров и всех остальных, кто скрывается среди однообразной толпы. Лурбук пасет овец только потому, что когда-то его предки убедили дать селянам возможность оркам пасти браштеранов, и они победили миф о том, что их род сожрет все до одной, – копыта простучали по плитам, и она выстроилась прямо перед усердным работником, собиравшим листья в льняные пакеты. – Это все ничего?

Марька подождала, указав на мраморный камень, пролепетав:

– А кто она?

Кардо замер, повернувшись к младшей сестре

– Она пекарь, Марьк, – завязав мешок, он поднял сестру, усадив на небольшое, пятнистое лошадиное тело. А когда маленькая наездница крепко ухватилась за темную рубашку, мальчик подхватил мешок и граблю и направился в сторону инвентаря. Уложив мешок рядом, он отошел к новому месту, засоренному ярким всплеском листьев.

– Может, не стоит тратить время? – спросила Кейсп.

О, нет! Эти слова всегда воздействовали на Вейн как активатор в химической реакции, заставляя мысли в голове не завертеться быстрее, а вспыхнуть огнем. Она подскочила на копытцах, каждый из которых пытался раздробить каменные плиты. Она разъяренным быком встала перед братом. Замечательно!

Марька, растерянно глядя на противостояние, попыталась разрядить обстановку:

– А мы пойдем к ней в гости? К пекалю?

– Нет, она живет далеко, – худая рука медленно потянулась к сестре, удерживая ее на спине. Расставив копыта, Кардо молчал.

Марька, словно почуяв запах разогретого пороха, предусмотрительно перекинула ножки, скатившись со спины брата, неловко топая к Кейсп.

– Тебе плевать? – рука направилась в сторону грабли, но Кардо быстро убрал ее с пути, не дав выбить из рук. – О, все выучил? – в холодном воздухе отдался стук надвигающейся фигурки. – А правила общества выучить ты забыл.

– Вейн, успокойся. Ты борешься за глупые и несущественные вещи, – прутья веера клацнули. Мальчик развернулся, поспешно обходя сестру, но холодная рука схватила запястье.

– Тебя не волнует общество, а как насчет ее? – и девочка указала на Марьку, бродящую у монументика под руку с Кейсп. Маленькая девочка показывала на надписи. «Пледставляешь, это пекаль! – и Кейсп уверенно кивала ей. – Она живет далеко. Но когда-нибудь я обязательно навещу ее. Ласкажу о своих иглушках, о цветочках, котолые папа создает. Хочешь ласскажу как он их делает?» – Представь, – продолжала Вейн. – она подрастет, пойдет в школу, а дети будут смеяться над ней только потому, что она из такой семьи. О! А если узнают… – в холодном воздухе прошелся шепот. – «Девочка из детского дома!» – она отошла от брата, отпустив руку. – Ты этого будущего для нее хочешь?

Потерев запястье, отложив граблю на ближайшую ограду, Кардо только покачал головой.

– Не делай за меня выводов. Если хочешь изменений – иди к Графии. Я здесь не помощник и единственно что могу сделать – это проследить за выполнением плана. Это все, – и подхватив инструмент, он вновь подошел к дорожкам, сгребая в кучки, горящие пламенем листья.

Вейн растерянно взглянула на Кейсп. Она расхаживала у захоронения с Марькой за ручку. Кейсп только пожала плечами. Высвободив руку из хватки Марьки, она присела на корточки, помахав ей ручкой, обещая еще увидится и поднявшись, взмахнула Вейн рукой.

– Мне нужно идти! Не волнуйся, давай увидимся через день, я поговорю с Грушей! – и выбежала по многовековым тропкам. Скрипнула стонущая решетка. Кейсп исчезла.

Промозглым шепотом алый боярышник рассуждал, предупреждал, делал выводы где-то вдалеке, над новыми могилами. Рассказывал о жизни и, в еле уловимых рассказах, напоминал каким был зеленым, неловким, молодым и как обошлась с ним жизнь, окрасив багровым цветом воспоминания, полные стыда и самобичевания. Ветер срывал сухие листики слез, опадающие на плиты. И слышались бубнения Кардо, стукнувшего граблей по земле: «Ну что такое?»

Ветер грубо толкнул ее, бусинки косы тоскливо звякнули, и Вейн всем весом обрушилась на спину брата, обхватив его в крепких объятиях. Мальчик лишь только повернул голову с искренним сожалением глядя на нее, прижав ее ручки.

– Ну что на тебя нашло?

Она молча взглянула на него, задумавшись.

– Что-то странное.

– Лебята! – Марька, совсем позабыв о сбежавшей подружке, пытаясь поспеть за бегущими вперед ножками, размахивая ручками с топотом прибежала к ним, обнимая высокие копытца. – Я с вами! – и она задрала к ним маленькое, смешное, но аккуратн6ое личико, радостно улыбаясь.

– Ну конечно с нами, – улыбнулась Вейн, посадив ее к себе на пятнистую спину.

И Марька обхватила одной ручкой голубую рубашку Вейн, а другой дотянулась до серой рубахи Кардо, пока мальчик не придвинулся ближе. Тогда она вновь радостно взглянула на них.

– Теперь мы обнимаемся вместе!

И боярышник, утерев слезы и заглушив всхлипы, замолчал, вдыхая прохладный воздух мира, который покинули солнечные лучи. И ничего он больше не сказал, созерцая их воссоединение и восстановление здравого разума над бедными, изрезанными мыслями. И глубже вздохнув, он только протянул к ней иссушенные пожилые руки. «Будь осторожнее».

– Да! Мы долго все это готовили, все-таки ты уезжаешь на ярмарку! – Амбри подняла глиняную кружку, сияющую в теплом свете, шероховатым печеным боком. – Может еще что-нибудь в дорогу соберешь?

– Конечно, – мама, улыбнувшись, подняла свой бокал.

Тот, делая вид что совсем не причастен к этому безумному празднованию, лениво поднял кружку. Кейсп, выпрямившись за столом, легонько клацнула по кружке матери. Амбри яростно, с вызовом ударила кружку Тота. Он стукнул по маминому бокалу, и комната наполнилась громом, наполненным треском костра, который восторженно раздувал Каспер. У камина ютилась тарелка с кексом из тыквы и пенящейся кружкой сидра, а дымок трубочиста разлетался по помещению с радостными возгласами.

Как заезжено. И так каждый раз. Кейсп подперла щеку рукой, расправив юбку темно-синего платья, рассматривая поднимающиеся пузырьки сидра, словно золотые монетки.

– Не понимаю только, зачем ты создала столько шума, – Тот меланхолично поглядывая в стакан, водил пальцем по кромке. – Мама уезжает каждые три месяца.

– Ну как, – Амбри выпрямилась, взмахнув руками. – это же событие! Весь мед, что мы гнали и все соты что вырезали, наконец продадутся! Именно эти ярмарки позволяют получать больше чем обычно.

– И зачем столько шума?

Бокалы звякнули. Девушка встала из-за стола, уперевшись руками в древесину.

– Тот, – яростно шепнула она.

– Ребята, – мама примирительно подняла руки. – давайте вы не будете портить праздник. И бабушку будить.

– Да, – Амбри выпрямилась, взмахнув в сторону брата. – только пора бы прекратить задавать глупые вопросы Тот. Верно?

– Просто поинтересовался, – он вальяжно развалился на стуле. – а уже называют глупым. Неправильно это вешать ярлыки. Ну, хотя бы не так быстро. Я же не назвал тебя горе-пророком, когда ты не смогла найти мою книгу.

– Я хотя бы пыталась что-то сделать. Прекрати менять тему. Ты начал спор, так закончи его, – она вновь села за стол. – Тот помешал мне выразить тост, так что дам ему возможность выразить свои пожелания.

Вздохнув, брат медленно поднялся, вознеся бокал над столом.

– Мои пожелания. Хотел бы пожелать, чтобы наше дело давало плоды и не разочаровало так скоро. Хотя бы, прожило еще год.

Ногти проскрежетали по глине, обламываясь.

– Чтобы эту зиму мы прожили в достатке и без жалоб на недостаток средств. Чтобы жизнь становилась ярче и насыщеннее. Радовала нас и никакие воспоминания о прошлом не лишали, так недостающей, уверенности в себе. Прошлое не решает наших дел в настоящем. В особенности, мужчины прошлого.

– Закрой рот!

Грохот, всплеск, звон. Кейсп с интересом наблюдала за происходящим. Что-то выходящее из шаблонов. Шоу идет не по плану или же так и должно быть?

– Амбри, – мама наконец поднялась из-за стола, с недопониманием глядя на дочь.

Нет. Все-таки не по плану. Тяжело дыша, девушка отбросила кружку в сторону. Тот резким движением отер глаза, стряхивая с руки сладкую жидкость сидра. Весь мокрый он пылал и грудь из-под рубахи вздымалась. Глаза бегали по лицу сестры, а губы шевелились не в состоянии сказать слов. Пора. Кейсп согнулась, нырнув под стол, схватив торбу и выползая, слышала первые отголоски расходящейся ярости. Девочка аккуратно толкнула бесшумную дверь и скрылась в потемках.

Глава 4

Черные клыки елей пожирали растущую луну. Желтые огоньки окон дома становились все меньше, скрываясь за массивными телами елей. Лиственницы, сосны слились в одно темное море, шуршащее как волны в шторм. Они, словно капли изумрудных волн, набрасывали листья порывами ветра.

И лес шумел, лес предупреждал и окутывал защитным, промозглым ветром, выдувая все что затаилось в темных уголках души. И не принимал он существо в мантии, чья маска освещалась редким лунным ликом. Порывы усиливались, раздувая кожаную накидку, выискивая что-то знакомое за ней, запрещая идти дальше. Сухие листья, то оседая, то разлетаясь в стороны стайкой воробьев, пугливо перелетали под бушующими волнами бескрайнего океана. И деревья кронами тянулись все выше, зеркальной, пленкой закрывая небосвод. Деревья позволяли редким песчинкам света нестись по стволам, борясь за свое место, но погибая во тьме листвы.

Но она продолжала путь. Пригнув голову и натянув капюшон тканей, девочка упрямо ступала по мягкой и сырой земле, вымочившей туфельки. Мимо двух пней и мимо знакомых дорог, переходя в сосновый бор, она наконец подняла взгляд, укрываясь рукой от ветра. Да, темный вход зиял дырой, безмятежно разинув пасть, не обращая внимания на временную непогоду. Сорвавшись с места, девочка рванулась в сторону прохода, ворвавшись в тишину спокойной темноты. Позади осталась буря, окаймленная неровной каменной аркой прохладных сводов. И сквозняк просачивался в коридор, но бурю не впускал. Прекрасное создание – природа. Ветер и вой, выискивая беглянку, проходили мимо пещеры.

Откинув капюшон и сняв маску, она аккуратно уложила ее в торбу и поднявшись с каменного пола, слегка взмахнула рукой, прощаясь с неистовым ветром. Укутавшись в ткани, Кейсп поспешила пройти вглубь туннеля. Слышался тихий, знакомый и размеренный стук капель. Дальше, глубоко в туннеле, сквозняк провожал ее, то покорно выползая по полу, то, распахнув крылья, парируя на свежих потоках ветра, все больше и больше наполняясь влагой. Сотней крупинок, миллиардом песчинок воды, растворившейся в потеплевшем воздухе.

Шуршали складки плаща. Совсем скоро сумрак тоннеля перешел в сияющий пурпурный оттенок на стенах. Туфельки отбили стук по полу, эхом разнесшийся под каменными арками. Она оказалась все в том же проходе, чуть более широком. Каменный, грубый потолок, сглаживая неровности, освещало фиолетовое сияние. Оно перетекало на стены, словно краска, стелилось по полу, взбегало по камням, отдалялось и звало за собой, скрываясь в оттененных углах и вспыхивая вновь.

Десятки вырастающих из гористых стен кристаллов, овитых мхом, освещали горные стены, сияя словно свечки. И на них, еле зримые, сидели помигивающие искры. На маленьких голубых грибах с тонкой ножкой, на гладкой, но ребристой поверхности кристаллов, в пушистом и влажном мхе лежали, сидели, общались, позваниваем бубенчика, пикси. Экосистема, образовавшаяся многие и многие годы назад, когда все ели леса были лишь размером с кустарник, а сосны не превышали ростом рябины, когда лес только зарождался и восставал, а о Преке еще не знала ни одна пергаментная бумага и ни одно перо, пещера существовала. Мхи и кристаллы, чье сияние освещало влажные стены, росли и восстанавливались здесь. В обители подземного царства. И никто еще не посмел нарушить целостности этого многоступенчатого и сложного, но простого на вид, механизма. Никто. И местный дух леса хранил это место основательно, заваливая ветками, листвой. Никогда. Даже бабушка Сильвия, когда вела ее сюда, познавая стихию камня, никогда не тревожила сияющих кудесниц, перелетающих с места на место. Никогда не тронула ни кристалла. «Природа создавала их десятками лет, охраняла от бурь и непогоды, растила свое творение веками, застенчиво скрывала от чужих глаз. Не нам его ломать», – всегда говорила она.

Да, место вечных воспоминаний. И коридор с кристаллами тянулся все дальше и дальше, углубляясь, пока не вывел в проход с аркой, высеченной в грубой стене. И оттуда веяло сыростью. И тянулась бесконечная, длинная лестница со знакомыми перилами и сырыми мельтешащими ступеньками. Эхом отдавался вой ветра, предупреждающем о бурях в расщелинах высокого потолка. По длинному тоннелю спускалась спираль лестницы и слышались тихие, призрачные всплески волн. Слышен стук, срывавшихся с потолка капель. В воздухе вилась туманом влажность, оседающая на горле песчинками капель.

Аккуратно пройдя к первой ступени, чувствуя скольжение под ногами, девочка ухватилась за широкие, каменные перила, скользящие под рукой. Кейсп подскочила, устроившись на перилах и сложив руки на ткань темной юбки, нагнувшись вперед, оттолкнулась. Послышался скрип и ветер охватил ее, трепля волосы и осаживая на лицо крупицы влаги. Повороты косили в сторону, желая сорвать с перил и вновь уносили вдаль, наполняющуюся все более слышимым всплеском волн. Когда-то бабушка говорила не ходить сюда, не спускаться по лестнице. Но запреты всегда разбиваются в дребезги. Как она удивилась, когда пыталась спуститься по лестнице в первый раз и как хорошо, что тогда она соскользнула и рухнула в ледяные воды озера. Лестница вилась все дальше и дальше, и ей не было конца. Но теперь все иначе. Тут она нашла себе укромный уголок.

Внизу уже виднелась колышущаяся поверхность воды, подсвеченная вырезом в стене, откуда пробивался лунный свет, освещающий высокие ледяные айсберги. Кейсп спрыгнула с перил и поскользнувшись на ступенях, рухнула на пролет ниже. Прохладная вода, окружавшая ее и ступени лестниц, уходящие под воду, отдавала ледяным паром, морозившим кожу. В один момент девочка поняла, что забыла изучить чары из бабушкиной книги, которую тайком читала, пока она не видела.

– Значит придется мерзнуть, – она стянула платье, оставшись в длинной сорочке. Запихнув вещи в торбу, она размахнулась и швырнула ее в сторону каменистого берега на другой стороне. Девочка нырнула в ледяную воду, окутавшую, словно в айсберг. Руки мгновенно покрылись мурашками и побелели. Вынырнув, почувствовав прохладный ветер со стороны ледяных глыб, она поспешила доплыть до берега. В луже, набирающейся из стекающей с ткани воды, она подошла к озеру.

– Кайла, Клер! Я вернулась! – голос эхом отбился от стен. Кейсп опустила ладошку в воду. Возвращайтесь.

Капли отбивали стук по ровной, почти не колышимой поверхности изумрудного озера. Чистейшая вода скрывала темнеющие камни в известковой пыли, накрывшей их, словно одеялом. Кап. Кап. Кап. Дробь капель смолкала, и вой ветра в вышине, и шуршащая зацветшая лестница создавали собственную мелодию. Неповторимую, незримую, но чувствующуюся в прохладном, но гостеприимном воздухе.

На дне что-то мелькнуло. И снова. Кейсп засуетилась, всматриваясь в глубину. Нет, ей не показалось. В далеке завиднелись силуэты. Вода пошла буграми, волнуясь, колышась, словно поле ржи. Закрутились мелкие водовороты образуя волны, лижущие каменный берег. Исчезли. Всплеск и волна озерной воды обрушилась на голову девочки, накрыв лицо черной шторкой волос. Открыв темнеющий занавес, она успела заметить, как тонкое тело вынырнуло из-под толщи воды и с новым всплеском рухнуло в воду, облив ее сорочку. За телом еще долго пытался поспеть длинный, темный змеиный хвост, усеянный перепончатыми крыльями и изрезанный острыми плавниками.

Несмотря на устрашающее представление, девочка вновь нагнулась к озеру, выжимая волосы.

– Девочки, вам меня уже не впечатлить.

И под водой вновь появились два силуэта подплывающих все ближе и ближе. К когда они наконец подплыли так близко, что от них до гостьи оставалась лишь стеклянная пленка поверхности, одна из бледных фигур приветственно улыбнулась, взмахнув перепончатой, когтистой рукой. Другая девушка, похожая на свою подружку, протянула руку через жидкое стекло озерной воды, отдав Кейсп ожерелье, сверкающее в сероватой руке. Девочка аккуратно приняла украшение с ледяным камешком со дна и тут же нырнула в разбившуюся осколками воду.

Пузырьки медленно поднимались к поверхности, слышался скрежет. Она взглянула на руки, покрывшиеся перепонками и когтями и обернувшись, за спиной увидела длинные, перепончатые крылья. Они раскрылись, улавливая потоки течений в холодной воде. Позади вместо ног вился длинный змеиный хвост с парами, медленно машущими крыльев. И в носу щекотала прохлада озерной воды.

– Не могу поверить, что ты здесь! – на нее на летела одна из девушек.

Девочка взглянула в ее глаза, но вместо них увидела две жемчужины, переливающиеся перламутром.

– А я рада что вы не поменялись.

Девушка позади только подплыла к ним, ловя крыльями потоки незримых волн.

– Да что с нами могло случится? Мы же давно мертвы.

Вторая смерила ее гневным взглядом, оскалившись всей пастью, утыканной сотней зубов, напоминая удильщика.

– Кайл, этот факт является правдой, но необязательно об этом упоминать из раза в раз.

– Пойдемте, – Кейсп потянула Клер за руку. – мы же здесь не для ссор.

– Верно, – Кайла медленно взмахнула крыльями, повела хвостом и согнув крылья, помчалась с девочкой к самому дну.

Всюду здесь обитали подобные существа. Сирены наполняли дно, расчесывали самодельными гребнями из сталактитов, бирюзовые, болотные, голубоватые волосы, вьющиеся в воде волнами. Некоторые обустраивали кучки что-то невнятно обсуждая, недобро поглядывая в сторону чужака, заплывшего на их территорию. Молодые девушки и девочки гонялись друг за другом, прячась за глыбами и расщелинами. Они заплывали в тоннели пещер, сияющих от проросших кристаллов. Некоторые женщины чинно устраивались на глыбах в одиночестве, созидая происходящее и особое внимание уделяя Клер и Кайле, которые вели под руку давнюю подружку. Заметив волнения и перешептывания в толпах, они поспешили заплыть в тоннели пещер, пронзенных бесцветными кристалликами. В тесноватом и узком тоннеле пылью и туманом вздымалась известковая пыль и крошка.

– Ну, расскажи, расскажи что-нибудь! – Клер, медленно ведя хвостом под ленивое взмахивание крыльев, ползла по тоннелю первая, прокладывая путь, не сворачивая в разветвления, где слышался девчачий смех и шорох пузырей.

– А нужно что-то рассказать? Ну могу сообщить что я сбежала из домика в разгар поломавшегося праздника.