Юрий Черкасов "Двадцать два рассказа"

– Поделишься?

– Если очень попросишь, – лукаво блеснула глазами любимая.

Он задохнулся от желания и хрипло проговорил:

– Давай уж быстрее заканчивать.

– Я еще не пела, – сладко прошептала она и, покачивая бедрами, пошла к проигрывателю.

Жак в предвкушении опёрся о стойку.

Переселенцы музыку не сочиняли и книг не писали – разве что многостраничные запретительные и разрешительные циркуляры. Технологическое общество было озабочено лишь добыванием денег. Накопив определенную сумму, индивидуум переселялся в более комфортный сектор или на другую планету, и так до бесконечности. Такую систему правительство рьяно поддерживало, ибо чтение и прослушивание музыки рождало у людей ненужные помыслы и навевало хандру, что влияло на производственный процесс.

За такое самоуправство челноку – таверне грозил солидный штраф, вплоть до лишения лицензии. Но Жак, если бы мог – плевал бы на это. Если бы получилось – чихал бы на все опасности.

***

Двести лет назад Жак, обаяв паспортистку до судорог, стащил несколько десятков бланков мультипаспортов. Впрочем, сглупив и разболтав о «подвиге», нажил проблему. Вероник даже подозрение об измене восприняла серьезно и при каждом обновлении паспортов устраивала ему полновесную истерику вкупе с посягательством на членовредительство.

Начинала она всегда традиционно:

– Если бы ещё существовали такие как мы, ты точно бы не пропустил ни одной юбки!

Жак морщился, фыркал и лез обниматься. За столько лет они так и не встретили себе подобных, потому предмет обвинений был лишен смысла. Зато заканчивался скандал всегда одинаково. В постели.

Заполнение мультипаспортов сопровождалось буйным весельем. Сначала Жак и Вероник становились собственными младшими братом и сестрой, потом своими детьми и внуками, правнуками. И так далее.

***

Зазвучала музыка. Старатели притихли. Вступительные аккорды гитары смешались с тихими благоговейными вздохами. Голос Вероник заскользил по помещению неслышной поступью хищной кошки, чаруя и восхищая. Жаку всегда было грустно, когда он слышал вокал любимой. Вот и сейчас она пела об одиночестве и неприкаянности, о мечте найти родных и близких.

Жак остановил время для людей – настал час снимать жатву.

Он пошёл между столиков и начал… собирать чувства и ощущения старателей, в виде дымчатых эманаций выползающих сквозь широко раскрытые зеркала их душ. Загодя расставленные на стойке пустые бутылки из-под спиртного начали наполняться, повинуясь взмахам рук и нашептываниям Жака.

– Летите, собирайтесь, хорошие мои. Чувства в одну, ощущения в другую тару. Потом вас переселю в подходящие компании. Летите…

Вероник, закрыв глаза, пела. Старатели, под воздействием музыки и исполнения, отдавали лучшее. Жак буквально купался в удовольствии, нежности, блаженстве, восторге, симпатии, доверии…

Неизбежные ошметки плохих эмоций в виде уныния, отвращения, горечи, злорадства, испуга и разочарования отгонял прочь. Подойдя к очередному столику, он ощутил от одного старателя боль и панику, что напомнило ему о первой встрече с Вероник.

***

…Он пришёл в себя в полутёмном помещении, полном мертвецов и еще живых, но умирающих людей. Окна были зарешечены, а двери закрыты. В воздухе плавали лишь могучие потоки страдания и предсмертного ужаса. Страшно хотелось есть. Жак вдохнул, и в его голове всё помутилось. Какая гадость! Этим невозможно было питаться. С трудом поднявшись, подошел к окну. Незнакомая местность. Как он сюда попал?

Внезапно в глубине зала послышался жалобный плач. У Жака пошёл мороз по коже, и он опрометью бросился на звук. Плакала и причитала девушка. Вероник.

– Я не могу! – всхлипывала она. – Меня сводит с ума эта боль. Я не могу всю выпить. Её все больше и больше.

Рядом с ней умерших людей не было.

Жак всё понял. Выдавив стекло и разогнув решетку он, схватив девушку в охапку, покинул больничный зал смерти.

С тех пор Жак и Вероник были вместе. Как они оказались на Ио, и кто устроил их лекарями без спросу – узнать так и не удалось. Единственный намек оказался в кармане его брюк. Билет с Земли годичной давности. Именно тогда последние люди покинули родную колыбель.

Придя в себя в ближайшем лесочке, согнав с себя плохие эманации и напившись простеньких эмоций мелкой живности, они кое-как привели себя в порядок и… полюбили друг друга. От всей души.

Набеги на другие больницы результата не дали. Либо они действительно были одни такие во Вселенной, либо только им посчастливилось выжить и оказаться на свободе.

Вероник из прошлой жизни помнила лишь несвязные фрагменты, но очень умело обращалась с компьютером. А Жак, тоже покопавшись в памяти, обнаружил там сплошную кашу и бездну обаяния.

Позаимствовав у алкоголика с помойки мультипаспорт, он пошел в банк за кредитом. Получил. А Вероник, купив простенький ноутбук и слегка поколдовав, тут же его выплатила. Поразмыслив, они решили не искушать судьбу и сделаться странниками. Были вопросы, но не было ответов. Были естественное желание находиться в движении и крупная сумма космокредитов. Вот так и завелся у них челнок – таверна.

Со временем они поняли, как и чем могут служить человечеству…

Однажды, из любопытства посетив заброшенную еще на заре эры космонавтики станцию «Мир» они нашли в ее библиотеке книгу Брема Стокера, и выяснили, кем являются на самом деле. Вампиры – название им очень импонировало и наводило на приятные ассоциации. Особенно обобщающее – вам пир.

Автор был признан соплеменником, а нестыковки текста – особенно гротескный Дракула, – списали на то, что тот предназначался для людей.

Да, они могли питаться болью, но на Вероник такая диета влияла не самым лучшим образом. Любимая становилась нервозной и жаловалась на давление внутри головы. Жак же чувствовал вялость и апатию. Другое дело, когда кормёжка состояла из хороших эмоций. Люди же никакого дискомфорта не ощущали. И пользы было больше.

***

Как-то один старатель, основательно напившись спиртного, заснул в подсобке челнока – таверны и вынужденно полетел к следующей станции. Полмесяца Жак и Вероник осторожно питались его эмоциями. Старатель этого даже не заметил… правда, к концу путешествия вышло так, что он бросил пить и твёрдо решил стать дояром – а это равносильно подвигу, – жабуинов на Каллисто.

Люди вообще постоянно генерировали и щедро разбрасывали эмоции. И лишь умение Жака и Вероник их пить и консервировать не давало добру рассеиваться зря.

Именно Жак обратил внимание, что эманации из газообразного состояния путем компоновки и определённого промежутка времени переходят в жидкое. Смешав удовольствие, доверие, нежность, добавив самую чуточку грусти и позволив смеси три десятка лет побыть в одиночестве, он получал жидкий букет эмоций, действовавший на него и Вероник как отлично выдержанный брют. Предчувствие объятий, сексуальная фантазия и блаженство уже через двадцать один год давали продукт, по вкусу и ощущениям напоминавший молодое игристое вино. И таких компоновок было множество, как и станций, на которых зрел их жидкий урожай.

***

Вероник допела песню и выключила проигрыватель. Не беда, что восторженный слушатель оказался один. Пение вкупе с музыкой настраивало людей на генерирование только положительных эмоций, и через несколько часов все старатели станут чище и здоровее.

Девушка сделала изящный книксен любимому и двинулась между столиков.

Эту игру она придумала сама и втянула в неё Жака. Притормозив у безмятежно развалившегося на стуле с выпученными глазами старателя, Вероник задумчиво почесала подбородок.

– Посмотри на этого молодого человека. Ему не хватает смелости признаться в любви своей девушке!

Жак, мельком взглянув на облачко эманаций над головой старателя, хитро улыбнулся:

– Да ты посмотри, какой у неё нос? Он же кривой! Зачем ему кривоносая жена?

– Ничего не кривой! – возмутилась Вероник, инстинктивно становясь на защиту любой девушки, не сообразив, что Жак попросту издевается.

– Ну, как же, – озабоченно проговорил он. – Вот, сама посмотри, – и развернул перед любимой полную проекцию изображения избранницы старателя.

– Ты не ослеп случайно? – с подозрением осведомилась Вероник и, уперев руки в бока, двинулась на него. Прядка волос выбилась из прически и, упав на лоб, придала ей невыносимое очарование.

Жак моментально сдался.

– Поедешь в отпуск и сделаешь предложение! – шепнула Вероник старателю и, бросив торжествующий взгляд на любимого, двинулась дальше.

– Нет и ещё раз нет! – патетически воскликнул он у следующего столика. – Почему ты всегда требуешь, чтобы я лечил алкоголиков? Ведь это же наш хлеб!

– Мы больше никогда сюда не вернёмся. Помоги ему. Не видишь, печень вот-вот откажет?

– А раньше!

– Жа-ак! – капризно протянула Вероник.

– Не буду! – буркнул он и отошёл от столика, впрочем, не забыв вытянуть из пожилого краснолицего старателя тягу к зелёному змию.

Девушка улыбнулась и продолжила обход. Механику, фанату шестерёнок, она пожелала человеколюбия и избавила от насморка.

Жак собрал наполненные бутылки в ящики и не преминул похвастаться:

– Целых три ящика.

Накопленных запасов им, вообще-то, при самых грубых подсчётах должно было хватить, минимум, на сто лет.

Хлопнув в ладоши, хозяин челнока – таверны запустил время, и старатели начали приходить в себя. Они, естественно, ничего не помнили, но чувствовали себя превосходно. А ведь их ещё ждали подарки!

Оставшуюся выпивку по-братски и бесплатно разделили среди всех присутствующих. Главный инженер на радостях не заметил, как лишился простатита и язвы желудка. А бухгалтер потерял начальную стадию рака кожи, темным зловещим пятном растекшуюся на полу.

Вскоре старатели, наговорив кучу неуклюжих комплиментов Вероник и сдержанно попрощавшись с Жаком, покинули челнок – таверну. Пора было улетать и им. Все тайники с настоянными эмоциями вскрыты, горючее и оружие – на всякий случай, – подготовлено, предварительный вид на жительство на территории бывшей Франции получен. Свой долг перед человечеством за почти триста лет Жак и Вероник считали выполненным. Теперь настал черёд человечества дать ответы на вопросы. А если точнее – смотрителям. Жак резонно полагал, что это их соплеменники, и наверняка среди них будет – других, по понятным причинам, они не знали, – и Брем Стокер.

Не владея эпистолярным жанром, он просто выписал вопросы на линованный лист древней бумаги.

«– Почему мы не можем обернуться летучими мышами или другими животными?

– Почему такая стремительная регенерация?

– Почему нам противна чужая кровь?

– Почему умеем останавливать время? И как это соотносится с бессмертием?

– Осина. Осиновый кол?

– Почему на нас не действует серебро?

– Почему мы можем дышать и выделять влагу при употреблении жидкого экстракта эмоций?

– Почему оба не помним прежней жизни.

– Смотрители. Сплошная тайна. Не они ли как-то причастны к использованию наших лекарских возможностей в залах смерти при больницах? Друзья или враги? Сто смотрителей и десять тысяч людей. Хорошая кормовая база для каждого»

Вероник, втайне от Жака – чтобы не взял на смех, – приготовила свой список вопросов и мыслей. Зная, что любимый, как огня боится бухгалтерии, спрятала в папку «Архивная документация» и еще на всякий случай использовала нетипичный, но вызывающий какие-то странные отголоски воспоминаний, шрифт Mistral.

«Как хочется маленького. Но это может привести к старению?! Он же будет во мне расти и развиваться. Только вот когда мы делаем „это“, у Жака почему-то ничего не выделяется. Я читала, откуда берутся дети, да и старатели постоянно об этом говорят. Может на Земле все наладится? А еще я хочу научиться курить трубку. Вот! Зависть берет, когда старатели сплевывают сквозь зубы. А у меня не получается. Во рту мокро, а не выходит. С запахами тоже беда. Когда сплю с Жаком, ощущаю сотни запахов. А проснусь – вообще ничего. Сколько пропавших готовых обедов приходилось выбрасывать. Кошмар! Еще хочу увидеть лошадь, стрельнуть из ружья, послушать настоящие тексты песен Led Zeppelin и домик в лесу. Брему Стокеру, когда увижу, так и скажу что он врун, каких нет. И еще волосы… Они не растут. Вот как есть, по пояс, так и остались навсегда. Увидеть Париж хочу. Вот бы, такие как мы нашлись. Или лучше нет? Пока не знаю. Смотрители на Земле кто такие? Жак просто зациклился на них. Вот бы они оказались вампирами?! И мне почему-то не страшно. Ну, разве что самую капельку. И вообще, надоело от всех скрываться. Ведь мы не виноваты в том, что делали только добро и хотим сохранить себя и любовь».

Ещё несколько важных вопросов Жак и Вероник держали в уме. Болезни и старость их не брали, но, с другой стороны, они не могли наблюдать за жизнью и старением людей. Для них те были почти безлики, потому что челнок – таверна нигде надолго не останавливался. И на Земле могла подстерегать опасность. Бессмертные Жак и Вероник надеялись стать членами общины и сгорали от любопытства увидеть, наконец, полный цикл их коротеньких жизней. Но как вести наблюдения в таком маленьком социуме и одновременно скрывать свое бессмертие? Разве что снова стать странниками? Вопрос из вопросов.

А пока… Пока челнок, переставший быть таверной, набирал скорость, готовясь к долгому перелёту к Земле. Жак давал вводные автопилоту, а Вероник колдовала над их последними мультипаспортами. Этот этап жизни был закончен.

Покончив с делами, вечно влюблённые долго бродили по кладовой, целуясь и хохоча, выбирая ужин. Наконец-то они безоглядно принадлежали друг другу.

Открыв бутылку с букетом изысканных настоянных эмоций, Жак налил два бокала. Оба, смакуя каждый глоточек, выпили и, почувствовав лёгкое опьянение, остановили время для себя.

В спальне Жак медленно разделся и так же неторопливо освободил от одежды Вероник, не забыв поцеловать каждый сантиметр ее тела. С немым восторгом поглядел на небольшие аккуратные груди с розовыми сосочками вразброс и провел языком вокруг них, едва касаясь нежного пушка. Не забыл и о шелковистом холмике…

Вероник благодарно оценив такой подход, уселась на него, укрыла волной темно рыжих волос и зашептала в ухо милые глупости.

Войдя в нее с лёгким стоном, Жак выпустил клыки – они подходили только для этого, – и потянулся к шее любимой. Она сделала то же самое. Одновременно прокусив друг другу яремные вены, никуда не торопясь, нежно задвигались в такт, обмениваясь кровью… Потом, насытившись, они будут лежать и разглядывать бережно хранимые в памяти картинки светлых мечтаний людей, и будут верить, что всё и всегда будет хорошо. Уж чего-чего, а времени у них было – завались. Влюблённые верили, что найдут все ответы на вопросы. И не сомневались, что даже если они не встретят соплеменников, их любовь будет вечной.

Братья по резусу

– Ну, голубчики, вздрогнем! – скомандовал Марк Наумович.

– Я уже не могу, – простонал Владимир Иванович. – У меня же печень!

– Сочувствую, но надо пить. Во-от так. Ай, какой молодец!

– Дец-дец, – отозвался третий собутыльник.

– Угу, значит, уже фонит. Художнику больше не наливать, – распорядился Марк Наумович, – он дошёл до кондиции.

Мастер кисти возмущённо разгрёб длинные волосы, нежно потрогал неопрятную бороду, икнул и начал заваливаться набок. К счастью, рядом оказалось могучее дружеское плечо четвёртого.

– Вот она – крепкая сцепка творческой интеллигенции и рабочего класса! – давая знак наливать, снова умилился Марк Наумович.

И действительно компания в кабинете градоначальника подобралась самая разношёрстная. Тщедушный Владимир Иванович работал скромным химиком на производящем инсектициды заводе. Беспризорного вида художник Григорий снискал сомнительную славу, рисуя карикатуры. Литой как памятник Саша махал молотом в кузнечном цеху. Сам же Марк Наумович служил при районной больнице терапевтом. С общей приставкой «раньше».

Помимо них уже месяц в приёмной мэрии проживало ещё четыре ребёнка, две старушки и три давно оставивших позади бальзаковский возраст женщины. Родом занятий последних особо не интересовались, но зато у тоскующих мужиков имелся ещё один повод пить горькую.

Объединило же и собрало всех их в столь неподходящем месте нашествие похожих на гигантских двухметровых богомолов инопланетян.

Прежде чем спуститься на космических кораблях пришельцы применили неизвестное излучение, превратившее почти всех людей в подобие зомби. И теперь по улицам города мирно и хаотично шатались безмозглые, бубнящие «гу-гу-гу» да «ба-ба-ба» толпы. Выглядели они как классические пьяницы.

Танцоров среди счастливой четвёрки мужчин – им всем что-то мешало, – не было. Актёров и подавно. Поэтому для того чтобы совершать набеги – пришельцы частенько расхаживали по улицам, – на супермаркеты, аптеки и галантерейные магазины им ежедневно приходилось вливать в себя солидные порции спиртного.

Марк Наумович волевым решением назначил себя лидером и энергично тащил на покатых плечах нелёгкую ношу. Увы, оценить это оказалось некому. Мало того, его авторитет постоянно трещал по швам.

Судьба свела их вместе не случайно. Все они были носителями отрицательного резус-фактора крови. Доктор лично изучил паспорта счастливчиков и с помпой преподнёс благую весть.