Сказать, что это была неожиданность – ничего не сказать. Шарунас был озадачен, а я – вдвойне. Как добраться в Латвию, как туда попасть, не имея визы – вопросов было больше, чем ответов. Да и психологически ситуация сложилась так, как у бегуна на длинные дистанции (стайера, я знаю это слово) после успешного финиша, которому предложили пробежать еще столько же… Ехать в Вильнюс, чтобы там получать латвийскую визу, казалось решением очевидным, но это займет не менее двух дней. Меня осенило: звоню в «Saybolt-Клайпеда», компанию-независимый инспектор, которая по договору оформила нам документы для танкера, и невинно спрашиваю:
– Сергей, а у Вас машина в ближайшее время не идет в Вентспилс?
– Уточню. Да, должна, сегодня вечером.
– Мне туда и нужно, только визы нет.
– Мы Вас довезем до границы Литвы, а уж виза – Ваша проблема.
– Спасибо.
Когда я посвятил в свой план Шарунаса, он только покачал головой. Через полчаса мы тепло расстались и пожелали друг другу удачи. Вечером в гостиницу за мной заехали «Жигули» четвертой модели с молодым литовцем за рулем – и в путь. Стоял теплый июньский вечер, лето в разгаре, асфальтовая дорога вилась среди равнинной местности вдоль побережья. Через два часа мы уперлись в КПП – литовская граница, несколько невысоких строений посреди поля. Пограничник и таможенник проверили моего водителя, документы и груз – канистры с образцами нефтепродуктов, он же поведал им мою историю. Затем проверили меня и мою версию событий. Уважаемые, просьба – выпустите меня к латвийскому КПП, если дадут визу – поеду дальше, если нет – вернусь обратно. Это им не очень понравилось – машину на стоянку, а меня предупредили – пеший переход запрещен, только на автомобиле! Но дежурный сказал своим бойцам, чтобы пропустили, и я пошел вперед на свой страх и риск («я умею делать невозможное») через стометровую нейтральную полосу. На границе Латвии меня встретили трое, мягко говоря, неприветливо, один с автоматом на «товсь» предусмотрительно поднял на уровень моего живота. Авантюризм моего положения оправдывал все мои действия. Паспорт! Убедившись, что я не перебежчик, не пьяный и в своем уме, офицер задал мне простой вопрос:
– Как ты, из Петербурга, ночью здесь оказался???
Я показал загранпаспорт с визой Литвы, озвучил приказ моего руководства, разъяснил связь с Клайпедой, «Saybolt» и с автомобилем в Литве. Офицер погранслужбы оказался человеком думающим. Все вроде складно, у русского серьезная легенда и глупое поведение, как у агента Джонни Инглиша из британской разведки. Но если копнуть поглубже, то двадцать тысяч тонн мазута в танкере «Paros», и я как ее менеджер, принадлежали компании с Британских островов, и в этом случае ассоциация с Джонни была более осязаемой, однако копать столь глубоко он не стал. Вряд ли это проверка, подумал погранец, и через три минуты моего ареста (двое стояли рядом) разрешил: проходите и, если визу оформят, пропустим. Министерство иностранных дел Латвии здесь и сейчас, а точнее в час ночи, достойно представляли две молодые девушки, обитающие в небольшом вагончике, которые будто ждали этого визита и очень обрадовались своей востребованности. Была испрошена виза на пять дней, а с меня – двадцать долларов США, однако с моей стодолларовой купюры сдачи не оказалось – железный ящичек был пуст. Но за просто так восемьдесят долларов отдавать не хотелось, и они подсказали – в Литве разменяют. Именно это я и объяснил на обратном пути:
а) офицеру на границе Латвии и затем через нейтральные сто метров
б) офицеру на границе в Литве,
куда и был пропущен для осуществления валютной операции, где какой-то барыга обменял мне сотню на девяносто пять долларов мелкими купюрами. После чего я вновь незаконно пересек две границы и оплатил визу. Теперь мне снова – менее незаконно – пришлось перебежать контрольную полосу из Латвии в Литву, где от меня уже сильно устали – скорей бы проваливал… А мы сели в машину и до свидания, и спасибо, Литва!
На въезде в Латвию патруль остановил машину перед шлагбаумом, автоматы наперевес, из машины не выходить!, постовой визуально оценил водителя, внимательно проверил его документы и груз, открыли багажник, сосчитали канистры, а потом внимание на пассажира – заглянул в окно и сказал мне, как старому знакомому:
– А, это ты, – и дал команду – поднять шлагбаум! Я подумал: как просто стать родным, надо просто глаза почаще мозолить! Через пятьдесят метров мне еще раз пришлось предъявить загранпаспорт, и все кордоны пройдены. Здравствуй, свободная Латвия!
Мы ехали посреди короткой летней ночи, тихо играла музыка, и уже к утру стали появляться первые латвийские домики с ухоженными садами и красивыми оградами. Постоянные метания последнего часа привели к философскому вопросу:
– А где же лучше – в Литве или Латвии?
Ответ литовца меня удивил:
– В Латвии, скоро увидите…
Было часов пять утра или еще ночи, когда наш автомобиль подъехал к небольшому стеклянному кафе у шоссе, желанному пристанищу для ночных путешественников. Мой жизненный опыт подсказывал, что мы увидим заспанную физиономию немолодой женщины, которая уже устала обслуживать ночных визитеров, и предложение двух холодных закусок и теплого чая с позавчерашними пирожками, а если хотите горячего, до ждите… Бывают же чудеса: в этот час нас встретила атмосфера чистоты и блеска, молодости и красоты. Кто подбирал – как на съемки фильма о Штирлице и истинных арийцах в рейхсканцелярии (а так в действительности и было – снимали курсантов погранучилищ из Прибалтики) – этих милых светловолосых девушек в белоснежных передничках и стройных блондинов в белых рубашках и черных брюках, которые выглядели на удивление свежо и опрятно, а пирожные и кофе были не хуже, чем ленинградском «Севере» на Невском или «Метрополе» на Садовой в семидесятые годы? Такое можно увидеть или только на заказ, как часто делается у нас в России, или это традиции нации, которые так радуют искушенных путешественников. Теперь я понял, что имел в виду мой водитель, и полностью с ним согласился. Ранним утром мы въехали в спящий город, меня высадили у гостиницы, а машина поехала дальше в лабораторию, которая делала то, что не делали в Клайпеде. Именно благодаря этому обстоятельству я и оказался Вентспилсе столь быстро.
В двенадцать часов дня двадцать третьего июня поднялся сильный ветер, который мешал моему движению в офис компании-супервайзера на самой крайней точке полуострова, вдающегося острой косой в море. Я чувствовал себя былинкой в поле, катящейся в неизвестность. В отличии от Клайпеды, где все было подготовлено нашими литовскими друзьями, здесь я был никто и меня вполне могли проигнорировать: нефтяной бизнес – жёсткий, не шутки. Интересно, что первый принцип итальянской мафии, изложенной одним из ее боссов в Нью-Йорке в своей записной книжке и изъятой при аресте, был не знаменитый закон молчания, или «омерта», не честность по отношению к членам семейства и не неприятие полиции, а невозможность подойти к ним со стороны, не будучи представленным им одним из членов их организации. А второй, спросит любопытный читатель? А второе правило тоже неочевидно:
– Не смотрите на жен друзей!
Это исключает внутренние конфликты в закрытом обществе и способствует его стабильности. Если желаете убедиться в обратном – посмотрите прекрасный американский гангстерский фильм «Казино» с Робертом де Ниро, Джо Пеши и Шэрон Стоун в качестве любовного треугольника.
Итак, попытка зайти со стороны без рекомендации. К кому пойти, как не к компании, которая оформляет морскую грузовую накладную, или коносамент на профессиональном языке? Я зашел в одиноко стоящее здание на краю земли и окруженное с трех сторон бушующим Балтийским морем. Начался настоящий шторм, и я подумал – как там наш «Paros»?
– Вы к кому? – поинтересовался на первом этаже охранник. – Второй этаж, компания «Нафта-ЛР».
Нашел табличку, постучал – двери были открыты. Женщина средних лет, Людмила Михайловна, приняла меня и выслушала мои пожелания – Вентспилский терминал! В качестве аргумента я предъявил, как пароль, коносамент на те двадцать пять тысяч тонн на танкере со вчерашней датой – двадцать второе июня.
– Мы делаем лучше, – произнесла она с достоинством, имея ввиду качество печати документа.
– Сделайте! – попросил я. Назавтра я уже ехал на автобусе в красавицу Ригу.
Глава шестнадцатая. Новые лица: финн, швед и братья
Мое возвращение из Латвии было триумфом. Все руководство было в приподнятом настроении, пришлось в двух словах описать ситуацию, чтобы не раздуваться от гордости, и рассказал Олегу Борисовичу о том, как наш танкер вовремя избежал встречи со штормом в порту.
– Значит, никто не грешил, – молвил он философски. Присутствовал и наш партнер – англичанин Маттиас, который на кокни в присутствии Олега Борисовича высоко оценил мой вклад в общее дело, видимо, на основании информации Анны Ануфриевны. Я заскромничал и разделил победу с Шарунасом, на что он улыбнулся и ответил:
– No, it’s you.
Маттиас через агента продал наш товар не кому-нибудь, а гиганту «Бритиш Петролеум», что создавало приятный прецедент в нашей торговой истории. Все расходы, в том числе оплата компании Шарунаса, были сведены в таблицу расходов и определена доля каждого участника нашего англо-российского альянса. Нам с Инной вручили премию за результат, что было приятно вдвойне. Но никто не поинтересовался, как я пробился в Латвию, все было воспринято как должное, и в общем-то моя судьба после отплытия танкера мало кого интересовала: прорвался на границе – молодец, не смог бы – твои проблемы. Ложкой дегтя оказалась и претензия в мой адрес Владислава Константиновича за подписания актов недостач мазута на Клайпедском терминале:
– На измену сели…, – полушутя, полусерьезно «наехал» он. Понятно, что за интересы завода боролся, но было очевидно, что значимость перевалки на терминале была выше, поэтому и отгрузили без проблем, согласно инструкциям судовладельца. Но неприятный осадок на душе остался. Зато в Клайпеде я приобрел опыт работы с терминалом, на практике изучил основные технологические процессы, документацию, вопросы качества товара. Кроме опыта, у меня теперь были и контакты в Вентспилсе, которыми я не собирался делиться ни с кем – иначе моя ценность как специалиста понизилась, а у нас в компании считались только с теми, кто что-то может, а другие нет. Жизнь подтвердила, что никто, кроме Хазира Даудовича, не рассматривал меня как личность, но как боевой патрон, без которого, к сожалению, некоторых, нельзя обойтись – поэтому он и в обойме. Видимо, было за что, но я не прогибался и оставался самим собой. С моими друзьями и бывшими коллегами – Виктором Васильевичем, Сергеем Николаевичем – я поделился впечатлениями о Клайпедских приключениях на своем отложенном дне рождения за праздничным столом, но даже приличные возлияния не повлияли на способность не затрагивать закрытые темы. Тем более, что Инна была рядом.
Теперь главная забота – дизельку достать, точнее марки Л-0.2—62 по ГОСТу, да и направить в Вентспилс. Таков стратегический план. Господин Горчаков изыскивает возможности приобретения экспортного товара, а Олег Борисович ищет внешних контрагентов – нельзя же иметь в качестве бизнес-партнеров одних только англичан!
Не помню точно, когда у нас в офисе появился Тиму Хелтонен – высокий блондин в двух черных ботинках. В отличие от своего французского коллеги, он не владел скрипкой, но был довольно удачливым бизнесменом, перемещающимся по скандинавским странам и имеющим связи в России. Некие особенности внешности не мешали ему быть полезным и в родной Финляндии, где у него была небольшая типография, но главное – он знал многих, и многие знали его. И самое ценное – он был настоящим агентом, в отличие от Франсуа Перрена. Как-то мы с ним, в смысле с Тиму, пили кофе в кафе гостиницы «Гранд Отель «Европа», в том самом, где сиживали Адвокат с Антибиотиком, и вспоминали дни былые. Русским языком (по его словам) он не владел, мы изъяснялись на английском. В свое время Тиму за солидные деньги вывел нас на шведов, компанию «Swedoil» и ее руководителя, Урбана Сандберга. Именно на моем компьютере он набирал договор на маркетинговые услуги с «Dell Holdings» после успешной сделки и именно мне пришлось помочь ему с оплатой его услуг. В сложные моменты он, как хороший посредник, объективно оценивал ситуацию и творил атмосферу доверия для обеих сторон. В общем, квалифицированный психиатр. Представители викингов приезжали в наш офис, где состоялись переговоры по принципиальным моментам и было разработан драфт (проект) контракта, по которому, как и в случае с британцами, мы обеспечиваем доставку товара до порта Вентспилс и осуществляем перевалку нефтепродуктов на танкер, зафрахтованный шведами. Далее продаем на условиях CIF и делим прибыль. Вроде, все просто.
Дизельное топливо нам дали, но по какому-то взаимозачету из нефтехранилища в Брянске. Это означало, что нужно организовать транспортировку товара с места хранения до станции Вентспилс и получить разрешение местной таможни на отгрузку на экспорт. Это поручили брату Олега Борисовича, Арсению, который с недавнего времени работал в «Dell». Большого опыта работы с нефтепродуктами он не имел, но зато обладал спокойным характером и аналитическими способностями, которые позволили ему быстро войти в дело.
Вообще братья – отдельная история в нашем «Холдинге». Про «братьев Кеннеди» я уже писал, так что Арсений был уже четвертый. Но у нашего президента Хазира Даудовича тоже были братья, как же иначе в чеченской семье! Со старшим братом, Тимуром Даудовичем, я познакомился позднее, с младшим, Муслимом, провел много лет в одном кабинете. По приезде Тимура Даудовича в Петербург в силу его статуса было необходимо обеспечить свободный проход через пост охраны, и служба безопасности оформила пропуск с его фотографией, но должность надо было для порядка указать. Поэтому у осведомленных лиц по телефону поинтересовались, кто он? Им ответили, как на духу: «Брат президента». Эту формулировку и занесли в пропуск. И это был высокий статус! Семейственность в данном случае была большим плюсом, во всяком случае более надежных защитников, чем людей одной крови, своего тейпа, одного языка и одной веры, отыскать сложно. Но у ребят с юмором тоже было все в порядке. Одной из шуток был вопрос к своим землякам:
– А ты чей брат?
Вторая шутка, которая часто была в ходу при разговоре по телефону со сторонниками мусульманской веры:
– Салям олейкум на всякий случай!
В смысле, случаи бывают разные…
Но мы отвлеклись. Итак, брат Арсений оправился с Брянск вагоны с дизелькой выталкивать, а я – кто бы еще? – собрался в Латвию, предварительно заключив договор на перевалку с компанией «Puses» и получив от них подтверждение станции Вентспилс эти вагоны ловить, принимать, сливать топливо, хранить его и перегружать на судно. С договором помогла Людмила Михайловна, светлая ей память… Получил латвийскую визу на десять дней, собираюсь ехать, а мне Горчаков – подождите. Был бы нужен здесь, в офисе – другое дело, а так – из принципа. Отпустили только в тот день, когда виза истекала, и на границе латвийские пограничники предупредили, что, ежели буду возвращаться с просроченной визой – пять лет без въезда в страну. Это ли не издевательство – сознательно создавать препятствия? Спасибо, Владислав Константинович!
Красоты Риги несомненны, и даже отягощенный визовой проблемой, при поисках министерства иностранных дел этого невозможно было не заметить. В латвийском МИДе на мой вопрос ответили – поезжайте куда вам надо и продляйте визу на месте. Через четыре часа после автобусной экскурсии по стране я добрался до гостиницы в Вентспилсе, где останавливался в июне.
Глава семнадцатая. Вентспилс
Когда я учился в «Военмехе», город Вентспилс у меня ассоциировался с секретной ракетной тематикой, там наши студенты проходили практику на… не скажу где. Через двадцать лет мои приоритеты сменились, и главным объектом, имеющим стратегическое значение для меня лично, а что уж там, для всей Латвийской республики, был Вентспилский порт в целом и нефтеналивной терминал в частности. В девяностые годы на Северо-Западе России не было крупных портов с нефтяной специализацией, так как, исходя из интересов страны, Советский Союз строил и расширял порты, максимально приближенные к Европе – Таллин, Вентспилс и та же Клайпеда. Потеряв эту инфраструктуру, Россия могла рассчитывать только на маломощные порты в Приморске, Калининграде и небольшой терминал в Санкт-Петербурге. Уже позже появились Высоцк и Усть-Луга. Для прибалтийских стран услуга транзита грузов всегда являлась приоритетной и пополняла казну весомее остальных видов деятельности.
Поскольку с сегодняшнего дня я находился в стране на нелегальном положении, первое чем я занялся – продлением визы. В этом мне оказали содействие коллеги из «Нафты-ЛР» – отвезли в местный офис с письменной просьбой «о выдаче в связи с совместными работами» и привезли обратно меня уже в законном статусе. Теперь я устроился в современный отель «Vilnis» недалеко от порта со стоимостью небольшого номера в девяносто долларов в сутки, но со спутниковой связью и рестораном на первом этаже. Дозвонился до офиса в Петербурге, поговорил с Инной – нашим связным – и оставил свой телефонный номер.
Назавтра меня навестил коммерческий директор фирмы «Puses», приятный интеллигентный мужчина лет сорока пяти. Его мягкая и неторопливая манера общения свидетельствовала о большом опыте подобных встреч, на которой решался основной вопрос – можно ли мне доверять, и за этим доверием стояли большие деньги. Дело в том, что юридически на Вентспилский терминал было два пути – напрямую договор с терминалом или договор с компанией «Puses». Для меня как клиента разница была в том, что за прямой договор мы платили бы на один доллар за тонну больше, чем при работе с «Puses», и именно поэтому могли сэкономить двадцать тысяч долларов на стандартной танкерной партии. Более того, эта компания работала на отсрочке платежа, и доверие к представителю иностранной фирмы, который в любое время мог уехать из страны, должно быть на разумно высоком уровне. Доверие – основа кредита, и мне удалось этот кредит получить.
Вечером прогулялся по тихим улицам города, чьи кварталы пятиэтажек в районе порта соседствовали ближе к центру со зданиями более ранней, довоенной и дореволюционной эпохи, одно-двухэтажные, каждый с неповторимым очарованием, узкие тротуарчики и дороги из камня и каменных плит. Купил местные газеты, из которых узнал о баталиях в сейме (латвийском парламенте): «почему компании „Puses“ предоставлены льготы по транзиту грузов и куда идут эти средства мимо бюджета страны?» На этот вопрос я получил ответ в офисе означенной фирмы – двухэтажном здании напротив терминала, элегантно огороженном колючей проволокой и военным в зеленой форме с автоматом на посту в маленьком караульном домике под крышей. Одна только система охраны внушала уважение своей простотой и надежностью. Директор компании Улдис Паварс – личность, во властности и интеллекте которой сомневаться не приходится. Несколько удивил образ классического малинового пиджака, спортивная походка, манеры изысканы, твердый характер и легкий акцент – важны не слова, а уверенные интонации:
– В сейме о нас говорят – пусть говорят, от этого ни-че-го не изменится.
И возникает абсолютная вера в справедливость этих слов – в нефтекомплексе Латвии все задумано и воплощено как надо, как должно быть. И в интересах тех, кто может жестко диктовать условия. Немного позже я в этом убедился. И компания «Dell Holdings Limited» стала функциональной частью этой системы – латвийской оптимальной экономики – на время контракта.
Ну, а теперь повседневные будни. Сколько отгрузили из Брянска, сколько прибыло в Вентспилс, вопросы качества. Каждый день хожу на терминал к главному диспетчеру, как на работу. От наших поступило решение – судовая партия не двадцать тысяч, а по пять тысяч тонн. Терминал и «Нафта-ЛР» дали подтверждение, подогнали танкер, оформили документы, теперь они должны быть направлены специальной почтой в банк в Швейцарии для оплаты. Я даже не удивился – вдруг поступает приказ из Питера: документы забрать и передать в аэропорту Риги представителю покупателя. В чем смысл выигрыша одного дня и слома всей отработанной технологии – неведомо. На меня смотрят с непониманием, но документы отдают под роспись – все-таки миллион долларов. Еду на частном автомобиле с надежным человеком из отеля в Ригу, встречаюсь в аэропорту с незнакомым человеком, общаюсь на английском, по условленному признаку убеждаюсь, что он из Швеции и знает Урбана Сандберга, и отрываю от сердца комплект банковских документов. Лечу, как на крыльях, в стареньком «Вольво» обратно в родную гостиницу – двести километров не расстояние. Ужинаю в ресторане отеля, геройски заказываю пиво – заслужил.
У меня вроде все клеится, а на Арсения конкретно наехала в Брянске местная мафия. Через околотаможенные круги просочилась информация, что наша фирма оплатила вывозную пошлину на полмиллиона долларов и грузит себе, грузит дизтопливо на экспорт, а с ними, бандитами, не делится. Дело не только в деньгах, но просто обидно до слез – как же так? Приезжает кто-то в их родные края и делает, что хочет. Непорядок!
Арсений звонит в Питер, объясняет расклад, ему обещают поддержку, но в последний момент ему удается улизнуть от рэкета, прикрывшись каким-то офицером вплоть до подножки вагона поезда. Инна и у меня спрашивала и намекала – нет ли проблем? Я вел себя тихо, одет неброско, нигде не высовывался, вечером в номере время коротал. Однажды в темноте брел в гостиницу с грузом невеселых мыслей, было холодно и неуютно, с моря дул сырой ноябрьский ветер. Навстречу женщина с маленькой девочкой, остановилась и предложила мне:
– Приходите в воскресенье утром в церковь…
Видимо, вид у меня был не самый счастливый. А сегодня подхожу к отелю – полицейский минивэн с сиреной и легковой авто с «люстрой» и графикой, у входа – два полицая, иду вперед не обращая внимания, в холле еще двое, но в штатском, пушки под пиджаком оттопыриваются и выражением морды лица – иди отсюда! Куда мне идти? Беру ключ на ресепшн, тихо спрашиваю – в чем дело, отвечают: приехал министр экономики, на терминал. «За деньгами» – додумываю я за консьержа. Вот откуда уверенность директора «Puses» господина Паварса.
Сегодня и у меня проблема – зафрахтован танкер, а дизтоплива на него не хватает полторы тысячи тонн. Поторопились наши шведы, подогнали кораблик слишком рано, можно налететь на демередж – простой судна, каждые сутки по пять тысяч долларов, надо решать проблему. А это опять – вопрос доверия. В офисе было не с руки, договорились с ответственным лицом встретиться в неформальной обстановке. С собой бланки «Dell Holdings Limited» – официальная часть, а неофициальная – букет цветов и поллитра молдавского коньяка «Белый аист» даме – лучшего не нашел. Пропустили по рюмочке молдавского, неплохо, я похвалил французский «Бисквит», который попробовал ранее. В ответ главный специалист достает бутылку «Бисквита» в один литр (!) – друзья-бизнесмены подарили. Но до этого завершаем дело – пишу на бланке гарантийное письмо о возврате полторы тысячи тонн дизельного топлива Вентспилскому терминалу, подпись. А далее – «Бисквит» и спокойный разговор, поиск общих тем, играет музыка. Таня Буланова, ее творчество – наше общее восхищение…
Тридцать три дня в гостинице – не шутка, озверел слегка. Когда кончились деньги, поехал в Ригу и в банке получил еще – спасибо, шефы. Уехал из Вентспилса, когда отправили четыре танкера.
Глава восемнадцатая. Что происходит?
Возвращение в ноябре из Вентспилса на «щите», как говорили в Древнем Риме, не состоялось, хотя все возможное и невозможное для этого было сделано – атмосфера в офисе резко отличалось от приема после Клайпеды. Какие-то второстепенные вопросы, дерготня, никакого делового отчета для руководства – не для утешения самолюбия, а для дела – меня несколько удивило. Мало того, что сделал все сам, без помощников и условного Шарунаса, сэкономил кучу денег и решил все проблемы, вместо премии (хотелось бы – но не главное) и морального поощрения – материальный вычет от господина Горчакова:
– Вы мне должны пятьсот долларов!
Видимо, из тех средств, полученных в латвийском банке. Поскольку это было сказано безапелляционным тоном и это было единственное, о чем поинтересовался мой начальник за месяц моего отсутствия, я тоже пошел на принцип – не люблю, когда меня не уважают, особенно младшие по возрасту. Я ответил, что просчитаю все расходы, и остальное отдам. «Только без счетов из ресторана» – хорошо, раз так, буду считать командировочные, положенные по закону, и все квитанции – билеты на поезд и автобус, счета на проживание в гостинице (бесплатно только завтрак), да такси для безопасности до Риги и обратно с комплектом документов на танкер, согласно распоряжению Олега Борисовича. Я за финансовую дисциплину, но не за унижение. Все собрал, подсчитал, и осталось триста шестьдесят долларов, которые я и вручил Владиславу Константиновичу. Если бы отношение было иное – дал бы пятьсот без колебаний, а потом бы разбирались. Не глянув на отчет, тот вручил своему новому помощнику-водителю, подполковнику кстати, из друзей, для проверки.
Арсений в командировке, звонит в офис, снимаю трубку: просит Горчакова дать денег для семьи, а мне завезти и отдать его жене. Передаю просьбу, ноль реакции, назавтра отдаю из своего кошелька. Проходит неделя, спрашиваю у Арсения про долг, а он объясняет, что отдал деньги Владиславу Константиновичу, и он взял. Пришлось разъяснить, как дело было, вернул. Но это сути отношений не меняло, Горчаков уже сделал ставку на Арсения, я меня начал гнобить при первой возможности. Заработал принцип: «А ты чей брат?»
Отношения – отношениями, но главное – работа. В декабре новая партия дизельного топлива – те же двадцать тысяч тонн, но доставка не по железной дороге, а трубопроводным транспортом. Платим за транзит по России, Литве и Латвии, а затем прокачка до Вентспилса. Дело было в конце декабря 1994 года, сложилась сложная обстановка с фрахтом танкеров, мой партнер из Швеции Ричард с трудом нашел подходящий вариант, и надо же такому случиться – под погрузку танкер встал тридцатого декабря, а погрузился тридцать первого за десять минут до нового 1995 года. Звонил в Вентспилс уже из дома. Первого января, когда все отсыпались после ночного веселья, пришлось утром приехать в офис и подготовить все документы по продаже этой партии нашему покупателю. Руководство было удовлетворено, но на мне это настроение никак не отражалось, игра в молчанку.
Что и говорить, трудно компенсировать убытки, возникшие на втором этапе развития компании по Хантеру. Казалось бы, что урок усвоен, но не тут-то было! В один прекрасный день в нам в кабинет врывается огромный Евгений Борисович, брат нашего вице-президента:
– Где печать «Dell Holdings»??
Я молчу, Арсений дал ему печать, но побежал за братом:
– Женя, подожди…
Судя по всему, не догнал. Владиславу Константиновичу приказано срочно отгрузить две тысячи тонн дизельного топлива в Казахстан, на комбинат всемирно известной корейской фирмы. А где гарантии? У господина Горчакова и у меня нехорошие предчувствия… Круто торгуем, а денег оттуда нет. Зато вместо денег через два месяца на имя директора «Dell Holdings» приходит официальное уведомление от корейцев о том, что в связи с оптимизацией финансовой деятельности компания извещает о отсрочке платежа на неопределенный срок. Владислав Константинович в ярости бросает письмо Арсению:
– Отнеси своему брату…
Как бы я не относился к моему непосредственному начальнику, я понимал и разделял его тревогу за безответственность части нашего руководства, разбазаривание дефицитного товара и резкое ухудшение финансового состояния компании «Dell Holdings Limited». А между тем и он, и все ее сотрудники – Владислав, Инна, Арсений и я прилагали все силы и умения для успешной работы. Сотрудники Вентспилского терминала звонили мне и рекомендовали пригласить наших специалистов в Лондон для участия в конференции компании «Platt’s». С моей подачи четверо наших шефов поехали в Лондон, но выражения благодарности я не услышал. Кто-то очень завидовал и вставлял палки в колеса, а кто-то просто прокатился на нас, например дружественная фирма из Болгарии – я за них все документы коммерческие готовил. Испарилась куда-то справедливость в нашем офисе. Но хуже было то, что из-за долгов завод в Кстово просто прекратит нам отгрузку топлива. Необходимо искать новых поставщиков.
Глава девятнадцатая. Баня, «ЛУКойл» и причем тут губернатор
Я родился и вырос в Ленинграде, в самом пролетарском районе города. Наш Кондратьевский проспект, берущий свое начало у завода «Арсенал» и тянувшийся на север до Богословского кладбища, представлял собой разделительную транспортную полосу между многочисленными заводами, чьи заборы, а не дома, кое-где и составляли его окружение. «Красный Выборжец», завод имени Свердлова, ЛОМО, Ленинградский металлический завод, «КИНАП», троллейбусный завод достойно представляли промышленный потенциал Калининского района и тянулись практически до кинотеатра «Гигант», после которого начинались полноценные жилые кварталы. Многие дома постройки тридцатых годов не имели ванных комнат, и для решения бытовых и санитарно-гигиенических проблем микрорайона была построена баня, которую я с детства посещал вместе с отцом. В бане был буфет, где продавали нехитрые закуски и пиво. Вот и все удовольствия. У Богословского кладбища тоже была небольшая одноэтажная баня, называемая «цыганской» из-за близости частных домов, в которых проживали семьи этой романтической национальности
В девяностые годы бани и сауны пробрели новый статус как место для развлечения и деловых контактов людей с деньгами. В зависимости от целей участников, помимо просто оздоровительных процедур и релаксации, можно было установить полезные связи, можно в субботу попариться в компании друзей, можно отметить день рождения и поплавать в бассейне, можно отметить удачную сделку с обилием спиртного и незнакомыми девушками. Размах и длительность мероприятия зависели от количества вложенных средств и настроения участников. Мне не удалось избежать всех этих вариантов, все они по-своему хороши, но наиболее полезным очищением души и тела стала баня на Малой Посадской, где я познакомился с серьезным человеком из компании «ЛУКойл», назовем его Николай. Николай работал в Москве, в центральном аппарате этой могущественной структуры, ему меня отрекомендовал наш деловой партнер. Посидели втроем, попарились, выпили по бутылке пива под серьезный мужской разговор, обменялись контактами. Кто я и какую фирму представляю, он знал. Когда стало ясно, что «Dell Holdings» остались без товара, мне пришлось позвонить Николаю и задать вопрос: не можете ли помочь с экспортными объемами? Надо понимать, что представители крупных корпораций и представители власти неохотно вступали в контакты с непонятными конторами типа нашей – подобные действия могли сказаться отрицательно на их карьере, это так называемые репутационные риски.
Прекрасным примером, иллюстрирующим данный тезис, является история, произошедшая не так давно, в 2018 году, в Петербурге. Об этом писало издание "Фонтанка.ру" в статье «Британский инвестор с тамбовским акцентом» – губернатор Санкт-Петербурга Геннадий Полтавченко подписал соглашение с британской фирмой, имеющей тесные связи с «тамбовско-малышевской группировкой». Эта публикация имеет непосредственное отношение к моему повествованию. Кто будет заинтересован углубиться в этот вопрос, найдет в ней немало интересных моментов. Лишь отмечу, что я не полностью разделяю точку зрения автора этой статьи, однако упомянутые в ней события и действующие лица дополняют и подтверждают реальность моей истории.
Но вернемся на двадцать пять лет назад. Николай рекомендовал обратиться во внешнеэкономический департамент к господину К. Телефонный разговор с К. оказался плодотворным, и меня пригласили в Москву на переговоры. Понимая, что эта инициатива будет похоронена Горчаковым, я пошел прямо к президенту. Хазир Даудович оценил возможность и командировал меня в Москву, а с кем – определимся позже. Ох, как не хотелось Владиславу Константиновичу ехать со мной (а мне с ним), но приказ есть приказ. Поселились в многозвездной гостинице на Тверской, провели переговоры в офисе «ЛУКойла» двое на двое («девушки, мальчики, идите на обед») и согласились продолжить переговоры в неформальной обстановке. Посидели, поужинали, нашли общий язык и определились с поставщиком. Далее развитие договоренностей Владислава Константиновича в Нижнем Новгороде, новые договоры и привычные уже будни. Эти двадцать тысяч тонн снова отгрузили в Вентспилс, и все как обычно, по наезженной колее.
В октябре 1995 года Олег Борисович вошел в наш кабинет и представил нам молодую стройную большеглазую брюнетку:
– Знакомьтесь, Елена Анатольевна.
Разумеется, новый и красивый человек вызывает интерес, и этот интерес был проявлен. Елена Берсенева из города Грозного стала нашим новым сотрудником, постепенно вводили ее в курс дела, а она изучала компьютер и документацию, а также по мере возможности помогала нам решать текущие вопросы. Мы с ней быстро нашли общий язык, и это позволило свободнее и комфортнее ощущать себя в офисе – я убедился, что с Инной делиться своими мыслями неблагоразумно – похоже, в компетенцию ее оклада «вписали» функцию «полупроводника», информатора.
Глава двадцатая. Неприятности на всех фронтах
Пока мы занимались торговой деятельностью, тучи над нами стали сгущаться -ощутили сопротивление окружающей среды. Первый удар был нанесен конкурентами: в духе традиций гор у нас похитили человека, но не девушку- невесту, как можно было подумать, не поразмыслив хорошенько, а полноправного члена нашей большой и дружной семьи. Шутки шутками, а наш холдинг перешел на осадное положение. Для начала весь наш коллектив «Dell» переместили и спрятали в другое помещение этого огромного здания, мы взяли с собой компьютеры и оргтехнику, номера телефоны были другими – то есть для внешнего мира мы «испарились». Усилили охрану здания, все наше руководство перешло на чрезвычайный режим существования – ночевали в офисе, ходили в спортивных костюмах, появились новые лица из силового блока организации – в воздухе повисла тревога. В бестселлере Марио Пьюзо «Крестный отец» такие меры безопасности во время войны между кланами назывались «залечь на матрасы» – точнее не скажешь! Через две тягостные недели все закончилось благополучно, и мы вернулись в родной кабинет к привычным обязанностям, отметив благополучный исход событий посещением близлежащего кафе.
Второе испытание – от властей. В одно непрекрасное утро четырнадцатого декабря 1995 года в наш офис подъехали милиционеры из ОБЭПа и еще для солидности автобус с ОМОНом. Параллелепипеды в форме и с автоматами перекрыли все здание и проникли на наш этаж, поставили караулы на входе и выходе, присутствующих подавили взглядами и блеском стволов и приказали: не ходить, не звонить, компьютеры не включать, на звонки не отвечать. Ать-два! Но, разумеется, тридцать кабинетов одновременно арестовать сложно, и в этой ситуации предупредительный сигнал ушел к нашим руководителям – в отличие от периода матрасов они в таких ситуациях в офисе не появлялись, и вооруженный отряд встречали не «злые чечены», а мирные граждане славянской и не совсем национальности с отсутствием намека на агрессивность на честных лицах. Вскрывались сейфы, изымалась документация, компьютерные данные. Тем не менее, несмотря на неустрашимость и твердость персонала, работа нескольких компаний была фактически парализована, а следственные действия еще продолжались две недели – изучение бухгалтерских документов, дознание причастных к бизнесу лиц и так далее.
Моя творческая мысль, как всегда, не спала. Анализируя очередные котировки Platt’s и идущие вниз цены на нефтепродукты в Северо-Западной Европе, я пришел к парадоксальному выводу: вместо экспорта нужно заниматься импортом топлива, закупая его в Прибалтике. В момент написания этой главы в России вновь сложилась такая ситуация, когда внутренние цены превысили цены на международном рынке. И наше любимое правительство вместо того, чтобы разрешить бизнесу ввозить бензин и дизтопливо из Западной Европы, просто ввело эмбарго на импорт нефтепродуктов, защищая интересы нефтяных монополий, а не граждан России. Но в 1995 году такого запрета не было, ситуация сложилась необычная. Дабы не похоронить эту идею, подготовил докладную записку Хазиру Даудовичу с соответствующим обоснованием и расчетом цены товара в России с учетом ввозной таможенной пошлины и НДС. Цена оказался ниже стоимости российских аналогов, и идея нашла поддержку нашего президента. Недовольный Владислав Константинович (обошли) распорядился проработать вопрос технически: куда везти, какие получить разрешения и тому подобное, что и было сделано – завязал контакты в Управлении Октябрьской железной дороги и Северо-Западной таможне, разработал схему, а затем передал контакты Арсению – в конце концов, поставки по России – его хлеб. Поскольку я работал в Литве и Латвии, у меня были связи с солидными поставщиками, и один из них, «ЛУКойл-Балтия», предложил мне цену на границе двести семьдесят долларов за тонну. Горчаков нашел цену на двадцать долларов дороже от какого-то неизвестного поставщика, и распорядился работать именно с ним. Это противоречило интересам нашей компании и здравому смыслу, но кому-то хотелось стать героем. Я уже не стал выносить этот вопрос на решение президента, меня просто начали притеснять по мелкому – не платить по два месяца зарплату, затем выдать, а назавтра тут же выманить ее на решение своих проблем, а затем на неделю об этом забыть… Президент и Олег Борисович часто уезжали за границу, ну не будешь же звонить по этому вопросу в Лондон! Кстати, это глупое соревнование в закупке вышло боком – топливо из Прибалтики поставили низкого качества из резервуаров длительного хранения, нефтебаза в Ленобласти отказывалась его принимать, были проблемы и с крупнотоннажными цистернами, которые было слить невозможно технически – но это все чепуха, зато сами с усами! Так что экстравагантное мышление многих современных руководителей и приемы подковерной борьбы зрели и отрабатывались уже тогда. Меня вытесняли, и я уволился – смириться с этим был не в силах. Написал заявление на имя президента в его отсутствие и поблагодарил за сотрудничество.
Глава двадцать первая. Возвращение и бандит Сережа
Прошло два с половиной года, которые я провел в известной петербургской нефтехимической компании «Нитрохим». Мой старый знакомый пригласил меня туда в качестве начальника экспортного отдела. Два года я был востребован и вписался в бизнес, занимаясь привычным и знакомым делом – внешнеторговые сделки. Часто бывал на Киришском НПЗ, ездил в командировку в Казань, продал несколько партий товаров на экспорт. Однако последние полгода из-за отсутствия экспорта поручались дела, далекие от моей квалификации. Взаимное неудовлетворение было основанием для расставания, а Елена Анатольевна позвонила и сделала предложение о совместной работе с Хазиром Даудовичем.
Возвращение было для меня действительно волнующим и приятным, переговоры легкими и дружественными. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды – ситуация изменилась сильно. «Финансовое объединение «Холдинг» как структура перестало существовать. Уволены Инна, Арсений, помощники Горчакова, а сам Владислав Константинович ушел со скандалом и мордобоем – не выдержали нервы. Банк «Таврический» вошел в первую сотню банков России и на его работу оказывал существенное влияние Хазир Даудович. Левой рукой Хазира стал Дени Алиевич, его друг и соратник, которого я знал с 1993 года. Дени Алиевич осуществлял наиболее значимые взаимодействия с банком и осуществлял общее руководство всеми аффилированными компаниями. Лазарь Вениаминович Гросс возглавил ОАО «Румб», а здание, принадлежащее ему, стало нашим и зарабатывало на сдаче помещений в аренду. Елена Анатольевна Берсенева возглавила компанию «Нева», а меня назначили коммерческим директором.
Все началось сначала – поиск конкретного бизнеса, или как мы говорили, «темы». Я пришел не с пустыми руками, были контакты по поставкам нефти в Москве, которые мы развивали с Еленой Анатольевной вместе: где-то были нужны пробивные способности, где-то опыт и технические знания, ну, а где-то – женские чары. Поставка нефти из Казахстана у нас не сложилась, были другие возможности отгрузок через «Межрегионгаз», ездили на выставку «Химия-97» и общались с представителями европейских фирм, были и проработки с американским концерном «DuPont», в московском представительстве которого работал мой зять. Но пока это не давала результатов.
Разумеется, долго продолжаться так не могло, а «Румб» – не благотворительная организация. «Неве», как и другим арендаторам, выставляли счета за помещения и телефоны, мы получали высокую зарплату на зависть некоторым, но фактически – в долг, а Хазир Даудович оказывал нам всю возможную поддержку – от кредитов банка до деловых контактов. Вспоминается такой случай: для эмоциональной подзарядки я прочел книгу Наполеона Хилла «Думай и богатей» – неплохая концепция для личностного роста. Одна из рекомендаций – четко сформулировать цель, сколько денег будет в моем распоряжении, чем я буду заниматься и чем я за это заплачу – трудом, ограничениями в личном плане. Для меня все было просто – торговля нефтепродуктами, отказ от вредных привычек, а сумму я нафантазировал в два миллиона долларов – даже не знаю, почему именно столько. И эта цель засела у меня в мозгах примерно на месяц. Однажды президент вызвал меня один на один в кабинет, предложил кофе для релакса и заявил:
– Владимир Иванович, у меня есть ДВА МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ, которые необходимо пустить в дело!
