Сергей Евгеньевич Тарасов "Сказочные фантастические истории"

Сказочные фантастические истории
Сергей Евгеньевич Тарасов

В этой книге замечательные фантастические рассказы про невероятные случаи со мной и моими друзьями.Некоторые рассказы публиковались в сборниках «Развлекательные фантастические истории» и"Потрясающие фантастические истории».

Сказочные фантастические истории

Сергей Евгеньевич Тарасов

Фотограф Сергей Тарасов

Дизайнер обложки Сергей Тарасов

© Сергей Евгеньевич Тарасов, 2024

© Сергей Тарасов, фотографии, 2024

© Сергей Тарасов, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-1038-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Космическая охота с собакой

Хотя я и работал давно в геологии, но охотой никогда раньше не занимался – в детстве я ходил на рыбалку, и иногда ловил рыбу в командировках, но там было всегда очень много работы, и на рыбалку у меня не находилось времени. А когда я жил в родительском доме, то часто ходил с удочкой на пруд, – с отцом, или с братом. Ни мой отец, ни брат не были охотниками, – и я тоже им не стал. А рыбу, хоть иногда и ловил, практически не ел из-за ее мелких костей, – разве что иногда поем вяленого леща с пивом.

Родительский дом находился в ста метрах от леса, и я в нем часто бывал – ходил летом за грибами или за ягодами, а когда наступала зима, ходил на лыжные прогулки. В нем раньше были звери и птицы – лисы, зайцы, волки, лоси, белки, совы и бурундуки, – это те лесные обитатели, которые я сам видел. Лось как-то раз зашел прямо в наш поселок, на соседнюю улицу, – наверное, хотел узнать, как живет его дальняя родня – коровы и быки, но все животные были в лесу, в стаде, которое пас Влахин отец.

Напротив нашего дома жил охотник – дядя Коля. Он был водителем, а в свободное время ходил на охоту с двумя своими лайками, —Амуром и Найдой. Не знаю, на кого он охотился летом или осенью, но точно знаю, что зимой он ходил на медведя, и его лайки были приучены к медвежьей охоте. У него был сын, Сергей, почти мой ровесник, и как-то он взял у отца ружье и мы с ним прогулялись по нашему лесу. Но ничего в лесу не встретили, даже белок, и так и ни разу не выстрелили, – все лесные жители передали друг другу, что им грозит опасность, и все попрятались.

Другой мой приятель, геофизик, работал со мной в одной геофизической партии, а когда я перешел в другую экспедицию и меня назначили начальником отряда, я позвал его с собой. Все равно ему ничего не светило в геофизической партии, – самолеты с геофизической аппаратурой не летали, заказов на аэрогеофизическую съемку не было, и он с удовольствием согласился.

С собой на работу, которая предстояла на Северном Урале, он взял с собой ружье и свою лайку по имени Барс. Мы приехали в небольшую деревню под городом Ивделем целой колонной машин, – нам надо было отыскать месторождение цветных мраморизованных известняков для строительства метро в Екатеринбурге. Я был начальником отряда и геологом, а Дима устроился геологом описывать керн буровых скважин. Нас было много – бригада геофизиков, две буровых установки, горнорабочие, водители и геологи. Разместиться в палатках нам было неудобно – на берегу единственной реки не было полян, вокруг была глухая тайга, без дорог, с многочисленными болотами.

Но нам повезло – деревня находилась в нескольких километрах от нашего участка, и в ней мы сняли большой дом, в который поместились все тридцать человек. Первые дни работы были для меня самые напряженными, – всем надо было дать фронт работ и организовать работу. Потом, дня через три, все вошло в колею, и каждый мой подчиненный получил себе хорошо оплачиваемую работу по своей специальности: – буровики бурили скважины, геофизики делали сьемку, горнорабочие копали шурфы и канавы, а геологи документировали горные выработки и документировали керн. Потянулись заполненные работой дни.

Недалеко от деревни было несколько небольших прудов, оставленные артелью, которая мыла золото. На них я часто видел уток, и как-то вечером мы с Димой отправились на охоту. Дима стрелял, а Барс плавал за добычей, и мы разнообразили наше меню утиным супом. Потом пошли грибы, и все перешли на грибную диету. Надо было еще попробовать поймать рыбу на реке, и мы с Димой и Барсом в один вечер пошли на рыбалку. Дима кроме спиннинга взял еще ружье, потому что в тайге было много медведей, а в реке водился таймень, которого было не так и просто вытащить. Обычно, если попадалась большая рыба, то проще было ее подстрелить, прямо в воде, а потом уже вытаскивать.

Был обычный теплый летний вечер. Мы шли по тайге втроем и отмахивались от назойливых комаров и мошки. Озабоченный Барс бегал то спереди, то сзади, – искал белок и бурундуков, прибегал иногда к нам с высунутым языком, очень довольный жизнью. Прибыв на потенциальное рыбное место, Дима прицепил блесну к спиннингу и кинул ее подальше. Никто из речных обитателей на этот кусок металла не покусился, и, бросив несколько раз, Дима сменил блесну и продолжал закидывать блесну. Мы двигались по узкой тропинке вдоль реки и кидали блесну то на середину, то к берегу, там были заросли травы и наверняка в засаде стояли большие щуки.

Скоро идти вдоль реки стало не очень удобно, – начались скалы, состоящие из известняка, и тропинка продолжалась прямо под скалами: у самой реки. В известняковых скалах были карстовые промоины, трещины и небольшие пещеры. Одна пещера меня заинтересовала, и я сунул в нее свой нос. Вход в нее был у самой воды, и чтобы мне посмотреть, что там находиться, мне пришлось встать на колени. Барс тотчас заинтересовался моим поведением, подбежал поближе, тоже засунул свой нос в пещеру, и у него сразу поднялась шерсть на загривке, и он зарычал. Подошел Дима, посмотрел на своего пса и сказал, что там кто-то, или что-то есть, иначе Барс не стал бы так волноваться из-за ерунды.

Я тут же высказал мнение, что там, вероятно находиться пещерный медведь, и отсыпается перед ночной охотой. Барс принял мое личное мнение за чистую монету и сразу же отошел от входа в пещеру, а Дима предложил мне это проверить. Мне самому было интересно, – в этом краю не было известно больших пещер, и если бы я доказал обратное, то спелеологи бы ринулись изучать новую пещеру, которую бы назвали моим именем.

Лаз в пещеру был узким и тесным, но дальше можно было идти в полный рост, и я об этом сказал моим друзьям. Первый полез Барс, а за ним Дима, с ружьем. Мы объявили охоту на пещерных медведей открытой, и пошли по тоннелю. Темно не было, – свет в тоннель проникал через многочисленные карстовые промоины в потолке. Сталактитов и сталагмитов в пещере не было, и мы прошли несколько десятков метров, когда к нам подбежал разведчик, Барс. Он уже чувствовал себя как дома, и был очень доволен, что здесь, под землей, прохладно.

Впереди оказался грот, в котором стоял НЛО, но не летающая тарелка, а аппарат, похожий и на истребитель, который я видел в одном городе, и на маленький звездолет. Это была машина, способная постоять за себя, – несколько пушек, пулеметы и еще какие-то агрегаты, установленные на фюзеляже. В кабине никого не было, и мы с Димой, когда оправились после шока, вызванного присутствием космического корабля в скалах, начали ходить вокруг и изумляться увиденным. А потом, обойдя несколько раз вокруг корабля, решили посмотреть на кабину и узнать больше об этой нашей находке.

Первым полез в кабину Дима, а Барс остался в тоннеле и стал переживать за хозяина. Дима через несколько минут высунулся и сказал несколько фраз на русском языке, которые у него ассоциировались с крайним его изумлением и восторгом. Затем перевел свою краткую речь на нормальный язык и сказал, что этот аппарат называется «Охотник» и предназначен исключительно для охотников и рыболовов из будущего. А затем добавил, что тут масса приборов, и все надписи на русском языке, – скорее всего, он был изготовлен у нас, но экипажа нет, и трудно было сказать, что с ним случилось.

Я тоже захотел посмотреть на невероятный аппарат внутри, и сразу же взлетел по трапу в кабину пилота. В кабине, за толстым стеклом сидел Дима и разглядывал панель управления, а рядом с ним было еще свободное кресло, на которое я приземлился, озираясь по сторонам. Вокруг было великое множество приборов с кнопками, ручками и прочим электронным добром. Назначение тумблеров и выключателей мне было совершенно непонятно, хотя, действительно, все надписи под ними были на русском языке. Мы сидели в кабине космического аппарата, изготовленного в будущем, разглядывали мониторы, кнопки, читали под ними надписи, а внизу бегал оживленный Барс и повизгивал от нетерпения, – он тоже хотел в кабину и полететь с нами на охоту.

Большинство надписей под кнопками и тумблерами мне было непонятно, но иногда встречались слова, понятные даже ежу, – такие, как огонь, пуск двигателей и силовое поле. Потом, словно его ударили неожиданно пыльным мешком по голове, Дима сказал, что он понял, как управлять этим аппаратом и добавил, что он сможет стартовать прямо отсюда, из пещеры, – у него было устройство, позволяющее двигаться через материальные предметы, – таких, как скалы, вода и горные породы. В доказательство он нажал большую оранжевую кнопку, и пульт оживился – на нем загорелись разноцветные лампочки, появились перед нашими глазами и ожили полупрозрачные, словно висящие в воздухе мониторы, и на одном из них, наверное, главном, появилось приветствие. Потом на нем высветилось главное меню, состоящее из нескольких десятков пунктов.

Чтобы понять, какой нам в руки попал совершенный и невероятный аппарат, нам понадобилось минут десять – это время мы прочитали главное и динамическое меню. Главное мы поняли и запомнили, – это был российский корабль, и он был создан для охотников и сделали его в далеком будущем. Он был полностью автономен, его двигатель мог работать неограниченное время и развивал скорость, превышающим во много раз скорость света. У него был искусственный разум, – мозг, так сказать, этого корабля и звали его Иваном. Пассажиры и пилоты с ним были как за каменной стеной – в критических ситуациях он мог брать на себя управление, спасти этим экипаж и охотников.

Когда мы дошли до этого пункта меню, то сначала опешили, а потом вслух позвали Ивана. Он откликнулся сразу, сначала поздоровался с нами, а потом пожелал узнать наши имена. Мы представились, и спросили, где охотники, которые должны были лететь на этом корабле. В ответ он рассказал, что несколько тысячелетий назад они вышли на охоту, но обратно не вернулись, и на связь не выходили. С тех пор корабль стоит и ждет.

«Ясно, – охота вещь такая, опасная для жизни – ты считаешь, что ты охотник, а на самом деле тебе предназначена роль жертвы, или добычи», – выразился Дима и добавил, что, наверное, они уже мертвы, несколько тысяч лет назад.

Потом повернулся ко мне и сказал, что если нам в руки попал корабль с таким именем, почему бы нам не поохотиться – где-нибудь за пределами Земли, а может, в другой галактике. Я спросил у Ивана, мозга корабля, – «куда нам можно отправиться на космическую охоту, чтобы остаться при этом в живых?»

В ответ Иван задействовал главный монитор, на котором высветились места, куда обычно летали охотники из его времени, и изображения дичи, на которую они охотились. Места нас с Димой интересовали мало – они были очень далеко и даже не в нашей галактике, а вот чем была представлена дичь, нам было очень интересно. Мы смотрели на изображения червяков, птиц и насекомых, зверей и других звездных созданий, среди которых были такие монстры, что ни пером описать, ни в кошмарах встретить. Потом вспомнили о Барсе, – он был среди нас настоящим охотником. Я спустился по трапу, подозвал лайку и с ней на руках ввалился в кабину. Дима спросил у Барса – «как ты смотришь, старина, если мы слетаем с тобой на этой машине, на космическую, очень интересную и захватывающую охоту?»

Барс гавкнул, потом сказал, – «поехали!»

Дима нажал на кнопку «пуск» и мы медленно растворились в космическом пространстве.

Крестик на карте

Работа у меня кончилась поздно, я понял, что добраться на трамвае в этот день домой мне не суждено, – везде были пробки, и мне пришлось отправиться на вокзал, чтобы добраться домой электричкой. Это было немного дольше по времени, но была гарантия, что ночевать я буду дома, а не где-то идти, поздним вечером, пешком. Электричкой мне надо проехать три остановки, потом выйти, подняться в гору и я был дома. Расписание мне сказало, что мне надо было подождать десять минут, и я пошел в киоск на второй этаж – за газетой и посмотреть книги.

Проходя по проходу между креслами, я заметил под одним креслом свернутую аккуратно гармошкой, топографическую карту. Мне в жизни много раз приходилось держать в руках топографические карты и пользоваться ими по долгу службы. Я подумал, что кто-то забыл ее, или потерял, и трудно будет этому человеку без нее в тайге. К тому же за карту, особенно секретную, ему намылят шею в спецотделе, и может, лишат его допуска к секретным документам. Я нагнулся и подобрал карту, тут же развернул ее и посмотрел номенклатуру и масштаб. Она была, по идее секретная, – масштаб был крупный – в одном сантиметре двести пять десять метров, но на ней не было ни штампа, ни отметки на обороте, как это делают в спецотделах.

Наверное, это была копия – кто-то скопировал ее с оригинала, и если так, то никаких хлопот у этого мужика не будет. Места на карте были для меня знакомыми – в них я работал однажды летом, проходил там геологическим маршрутом. В тех местах было множество мелких месторождений драгоценных камней, которые на сегодняшний день считались отработанными. Особенно много там было радиоактивных аномалий, и даже несколько рудопроявлений урана и редкоземельных элементов. Когда-то я все мечтал пройти по этим рудопроявлениям и отработанным старым копям, с надеждой найти хороший изумруд, или берилл. Но время на это путешествие не находилось и я так и не съездил.

Мне всегда нравилось работать с картами, с геологическими или с топографическими, – на них было масса информации, которую можно было анализировать, и, в конце концов, выяснить, как и куда направиться, чтобы найти месторождение, или выйти к намеченному в маршруте объекту. На этой карте в самом северо-западном углу стоял маленький, нарисованный карандашом крестик. В этом месте был, судя по карте, был смешанный лес с меридиональной просекой. Что означал этот крестик, можно было только гадать – или грибное место, или место захоронения трупа, или, что было наиболее вероятно, какую-то заброшенную копь, или шахту. В геологическом отношении здесь был гранитный массив с многочисленными проявлениями редких и редкоземельных элементов. Интересное место.

Сунув карту в свою сумку, я поднялся и поспешил на свою электричку, на которую диктор объявила посадку. Через пятнадцать минут я уже выходил на своей станции, потом надо было пройти по мосту через железнодорожные пути, подняться в гору и я попаду домой. Дома я переоделся, разобрал свою сумку, а найденную карту положил в папку, в которой хранил свои карты, привязки проявлений полезных ископаемых, на которые хотел когда-то съездить.

Она пролежала в этой папке лет десять, пока я на нее наткнулся, когда искал какой-то документ. Работы у меня тогда не было, я стоял на бирже труда и изредка ходил на встречи со своими потенциальными работодателями. Была поздняя весна, я уже все посадил в огороде, и у меня было время, чтобы остановиться и хорошо поразмыслить, как жить дальше, словом, я получил на время отпуск. Глядя на карту, я вспомнил обстоятельство, как она мне досталась и крестик в ее углу. Время на то, чтобы съездить на место, указанное кем-то крестиком, как раз у меня было, и я решил проветриться, походить по лесу и посмотреть, что отметил крестиком бывший владелец карты.

Рюкзак, с которым я ходил в геологические маршруты, висел на своем месте в чулане. Там уже все было готовое к поездке – котелок, топор, геологический молоток, саперная лопатка, ложка и моток веревки. Осталось только купить продуктов, и можно было ехать.

Я вышел на маленькой станции, достал компас и полевую сумку и двинулся по лесной дорожке. Погода была как раз для прогулки – тепло, но не жарко. Дождей не было давно, и я шел в кроссовках, обиваясь от комаров веткой. Репеллент у меня был, но мазаться им я не спешил. До места, которое было на карте отмечено крестиком, было километра три, и скоро я уже прошел к просеке, рядом с которой он был нарисован. Вокруг были старые, засыпанные шурфы и геологоразведочные канавы.

Хоть крестик был маленький, узнать, что там находиться я только мог предполагать – и я поступил просто: начал ходить короткими профилями через десять метров. Через полчаса я нашел свежую зарубку на сосне и понял, что пришел: рядом с сосной был аккуратно засыпанный шурф. Можно его не заметить и пройти рядом. Но так просто его бы не отметили на топографической карте, значит, хотели вернуться к нему снова.

Достав из рюкзака саперную лопатку, я аккуратно снял почвенно-растительный слой и обнаружил под ним щит, сколоченный из нетолстых бревен. Я сдвинул его в сторону и посмотрел на устье шурфа, в котором была лестница. Надо было спуститься и посмотреть, что там, на дне. Но сначала надо было попить чаю. Развел небольшой костер, вылил из фляжки воду в котелок, и когда вода закипела, бросил туда заварки. Чай пах дымом и был очень вкусным, – я пил его мелкими глотками и смотрел на шурф, в который надо было спуститься.

Хоть у меня и был фонарь на батарейках, я надрал бересты и сделал факел, с которым и полез по лестнице. Шурф был не очень глубокий – метров пять, и на дне его была рассечка, в которой стояло несколько полных ведер. Они были доверху наполнены кристаллами и породой – сланцами, из которых тоже торчали кристаллы. Я присел перед ними и стал перебирать кристаллы и породу. В двух ведрах были изумруды и александриты, уже очищенные от слюдистых сланцев, а в третьем слюдиты, в которых были кристаллы изумрудов. Все было понятно – здесь поработали любители камня – им посчастливилось найти залежь с драгоценными камнями.

Оставил в покое ведра, я зажег факел и прошел по рассечке к забою. Там лежала лопата и кайло, которыми долбили сланцы, отбивая куски породы. На стенке передо мной в сланцах было видно, что изумрудов здесь было много – они торчали из сланцев и мерцали своими зелеными гранями. Продолжать добычу я не хотел, пошел к выходу. У ведер я остановился, выбрал десятка два кристалла побольше, сунул их в карман штормовки и вылез из шурфа.

Месторождение, которое нашли, и начали разрабатывать черные геологи, было очень богатым. Содержание драгоценных кристаллов в породе было таким запредельно высоким, что я поежился – здесь в два счета можно было стать миллионером, но еще быстрее можно было сесть в тюрьму. Изумруд был драгоценным камнем первой группы, и от него надо было держаться подальше.

На поверхности я достал топографическую карту, положил ее в полиэтиленовый пакет и снова спустился в шурф, где и положил ее на ведро с изумрудами, придавив сверху большим александритом, а потом вылез из шурфа, сдвинул на место щит и сгреб на него почвенно-растительный слой. Потом допил чай, закидал костер землей, собрал рюкзак и пошел на станцию.

Свою цель я выполнил на двести процентов, – узнал, что означал крестик на карте и в награду за свои труды взял несколько кристаллов на память.

Лук, стрелы и лягушка

Лес был очень сухой, – даже от случайной маленькой искорки мог возникнуть большой пожар. Поэтому мы с другом оставили лесные прогулки и занялись маленькими, живописными прудами, которые остались от старателей, которые очень давно здесь мыли золото. Видимо, плотик, на котором обычно скапливается золотой песок, находился глубоко, и им пришлось выкопать котлованы, которые потом заполнились подземными водами.

Этих водоемов было в окрестностях очень много. В них водились караси и часто прилетали утки. Сидеть судочками на берегу, ожидая поклевки какого-то голодного карася нам быстро надоело, и мы обратились к охоте. Ни я, ни мой приятель не были охотниками, и ружей у нас не было. Но существовали другие способы подстрелить утку, например, лук.

Рогатки, конечно, я в детстве делал, и не одну, стрелять из них умел, но вот лук не делал ни разу. Но, по-моему, это была простая задача – взять ветку потолще и натянуть на леску, – вот и вся премудрость. Стрелы можно было тоже сделать тоже из веток, только следовало выбрать из них прямые. Какие наконечники к стрелам можно сделать, это я не знал, но решил поступить просто: примотать к стреле гвоздь и все, оружие готово.

Изготовление лука заняло полчаса, стрел мы с приятелем сделали по пять на брата и тут же отправились на охоту, на ближайший пруд. Он был узкий и длинный, а в конце его плавала небольшая стая уток. Мы по тропинке подошли к ним поближе и изготовились к стрельбе, – достали из колчана стрелы и положили их на тетиву. Наша добыча плавала в десяти метрах от нас, и мы пустили по стреле. Оба промахнулись, к нашему огорчению. Потом мы подобрались к уткам поближе – для этого пришлось обогнуть пруд. До стаи уток было метров пять, и мы опять пустили по стреле. Опять промах!

Мой приятель плюнул на охоту и пошел играть в бильярд. А у меня осталось еще три стрелы, и я надеялся, что одна из них найдет жертву. Чтобы наверняка подстрелить утку, мне надо было подобраться к ней поближе, или сделать на нее засаду в камышах. Я нашел укромное место около самой воды и затаился, сжимая в руке лук со стрелой.

Между тем, после июльской жары, небо нахмурилось, закрылось тучами, и до меня донесся приглушенный рокот, это приближалась гроза. Я ждал. Утки плавали, но до них было еще далеко. Я мечтал, что хоть одну я притащу на кухню и рассчитывал, что гроза пройдет мимо, или я успею до ливня успеть подстрелить одну из стаи, которая между тем постепенно подплывала все ближе и ближе. Но неожиданно для меня в небе прямо надо мной раздался грохот, и в воду вонзилась ярко- синяя молния, напугав меня до полусмерти.

После удара молнии установилась тишина. Гроза куда-то неожиданно делась, а на темно-синем небосклоне засиял месяц. Я не поверил своим глазам – только что был вечер с надвигающей грозой и вдруг тишина, и в небе светил месяц. Что-то все быстро поменялось, словно прошло несколько часов. Надо было двигать домой, поужинать и почитать перед сном какую-либо книжку. Я встал из своего укрытия в камышах, вышел на тропинку и прошел по ней несколько десятков метров. Тропинка вышла на небольшую проселочную дорогу, которой, по-моему, здесь не должно быть. По ней ехал на лошади всадник, вооруженный луком и копьем. Увидев меня, он остановился и сказал мне, чтобы я остановился.

Я встал, как вкопанный и смотрел, как он слез с коня, поправил меч, висящий у него на боку. Бежать мне было уже поздно и некуда – по обе стороны от дороги был лес, по которому мне от лошади не убежать. Воин подошел ко мне вплотную и спросил, кто я и куда иду. У него была странная дикция и говор, но я его отлично понял. Я представился, сказал, что я рабочий и иду на свою базу. Но было видно, что он не поверил ни одному моему слову. Потом, увидев у меня лук и стрелы в полевой сумке, наклонил голову и стал смеяться над моим оружием.

Смех тоже мог быть оружием и его смех мне совсем не понравился. Но просмеявшись, он взял мой лук, и, согнув его одною рукою, сказал, что более странного лука ему видеть не приходилось. В доказательство он снял с себя лук и показал его мне – вот такой, с его точки зрения должен быть лук, а стрелы мои вызвал у него истерический приступ смеха. Мне надоело это представление, и я сказал, что хватит. Дальше наше общение продолжалось более мирно и спокойно.

Наступала темнота и этот витязь предложил побеседовать на сытый желудок. У меня не было никакой еды, но он сказал, что у него есть и этого хватил на двоих. Он повел коня в поводу и через несколько минут мы дошли до пруда, где он стреножил коня, а я тем временем собрал валежник и зажег его зажигалкой. Пламя осветило его удивленное лицо, и сразу последовал вопрос – как я это сделал. Пришлось показать ему, как я развел костер с помощью зажигалки, а потом я достал пачку сигарет и закурил. Это его удивило еще больше и мне пришлось объяснить, что я простой странник, иду из далекой страны, где есть такие вещи как зажигалка и сигареты, а потом попросил посмотреть на его лук и стрелы.

Это было мощное оружие. Я потрогал тугую тетиву и попробовал натянуть лук – это было трудно, но я постарался. Стрелы были под стать луку – прямые, оперенные и с железным наконечником. Таким луком не только можно было убить утку, но и более крупную дичь, например волка или косулю. Он дал мне какое-то жареное мясо и питье во фляге, которое по вкусу оказалось не то квас, не то медовуха. Мы сидели за костром, и я расспрашивал его о житие-бытие, и есть ли тут разбойники, дикие звери и чем он вообще занимается, кроме охоты и скитания по лесам, а потом мы улеглись около костра и я проснулся уже утром.

Вставало солнце, и на пруду, покрытом кувшинками и лилиями, было масса диких уток, и квакали многочисленные лягушки. Мой новый знакомый тоже проснулся, и я показал ему на водоплавающую дичь. Он пренебрежительно на нее посмотрел и сказал, что таких уток ему надо несколько штук на обед, и он не намерен тратить на них стрелы. Потом спросил, что я собираюсь делать, так как он собрался ехать дальше. Мне не нравилось это предложение – я не собирался уходить от пруда, так как думал, что судьба смилуется и забросит меня обратно, в мое время, и у меня было еще двое стрелы, и я покрался к одной утке совсем близко, буквально на метра два и первой же стрелой подбил ее. Она была около самого берега, и я достал ее какой-то палкой. Показал добычу знакомому, на что он только хмыкнул, сел на коня и, махнув на прощанье рукой, уехал.

У меня осталась еще стрела, и я думал, что с ней делать. Посмотрел по сторонам и заметил недалеко от меня на кочке здоровенную лягушку, а может жабу, – высотой почти сантиметров тридцать. Она сидела на кочке и рассматривала уток, меня и делала глотательные движения. Я подумал, что это подходящая дичь для последней стрелы, поднял лук и с первой попытки попал. Она свалилась с кочки, подрыгала своими лапами и превратилась в какое-то неведомое мне существо, не то большую крысу, не то в выдру, а может, в бобра. А может мне это показалось – я не стал подходить к мертвой лягушке-жабе, а наоборот, отошел от нее подальше.

Между тем утренняя жара сменилась духотой, и вдали пророкотал гром. Я посмотрел на небо с грозовым облаком и стал глазами обшаривать кусты, лес, чтобы определить, куда мне спрятаться от надвигающей грозы. Нашел неподалеку большую елку, и только отправился к ней, как вдруг потемнело, в пруд ударила молния, и начался ливень. За несколько секунд я вымок до нитки, и до елки я добрался уже мокрый. Ливень продолжался минуты две, а потом также неожиданно перестал. Выглянуло солнце и от кустов, травы и от пруда повалил пар.

Я тоже вылез из-под елки и пошел под солнце высыхать. Через несколько минут на противоположном берегу пруда показался мой приятель с нашим геологом – они шли по тропинке и вертели головами, наверное, искали меня. Пришлось подойти к самому берегу и громко объявить – «привет!». Они остановились, увидели меня, с луком и убитой уткой и помахали мне рукой.

Молния вернула меня в свой мир, в мое время. Мы вернулись на нашу базу, ощипали утку и приготовили из нее очень вкусную похлебку. За обедом я рассказал, где я был, и что со мной приключилось, но они мне не поверили, – ни одному моему слову. И я сам начал сомневаться, что провел ночь с мужиком, который ехал по лесной дороге на коне, с боевым луком и мечом, а потом убил какую-то нечисть, которая притворилась большой не то лягушкой, не то жабой. Но потом посмотрел на утиную лапу в своей тарелке и замолчал.

Необычайной силы эликсир

Борьба с сорняками в моем огороде достигла апогея. После суточного проливного дождя и жары, наступившей после этого всемирного потопа, все сорняки оживились. Те, которые вылезли из почвы после оттепели весной, росли прямо на глазах, а сорняки, которые проспали весну, старались наверстать упущенное, и лезли на солнце и тепло изо всех сил, стараясь догнать и перегнать в росте предусмотрительных своих ранних собратьев.

Особенно им нравилось расти на картофельном поле и в клубнике. Некоторые, которым не хватило места под солнцем, лезли сквозь бетон, которым я заделал в том году все трещины и пустоты в фундаменте дома.

С сорняками, которые мешали мне окучивать картошку, я поступил милостиво – казнил их с помощью гильотины: моей острой тяпкой. Большинство я сразу же и похоронил, на месте прошедшего боя. Картошка на следующее утро заметно выросла, а недобитые сорняки стыдливо прятались в ее тени. Но я окучил только один раз, а через неделю собрался повторить операцию, и надеяться на мое снисхождение было с их стороны просто глупо.

Особенно меня донимал вьюнок, который запутывал ветки смородины, вишни и гороха и мешал мне в сборе ягод. С ним у меня с того лета были особенные счеты и я год назад поклялся отомстить ему за все неудобства, которые он мне доставил. А пока он рос, набирался сил, но даже не догадывался, как я на него зол.

В зарослях клубники обитал другой тип сорняков – с широкими и большими листьями, под которыми прятались от меня ягоды клубники. У этого типа была такая разветвлённая корневая система, что рвешь сорняк на одном краю грядки, а от боли кричит сорняк на другом. Специально я с ними весной не связывался, потому, что когда собирал ягоды, рвал в лукошко клубнику, а в ведро складывал обнаруженные и уничтоженные мною сорняки. После первого сбора урожая клубники ни одного, даже маленького сорняка этого вида не оставалось, и я все оставшееся лето радовался чистотой грядок.

Когда я прошлым летом взялся за скрещивание разных культур, то сначала хотел скрестить сорняки с каким-то полезным растением, с вишней, например, или с жимолостью, но вовремя одумался, так как это было чревато большими, непредсказуемыми последствиями для меня самого и мирных зеленых обитателей моего огорода. Но я каждый год поражался выживаемости сорняков, и мне, наконец, пришла в голову отличная идея.